– Это звучит заманчиво, но ведь эти новые владения не так просто будет защитить. Или я что-то не понимаю?
– Нет, сударыня, вы абсолютно правы. Понадобится линия сплошных укреплений протяженностью более пятисот вёрст.
– Но это же будет стоить очень дорого! А подобные сооружения уже возводились?
– Да. Так называемая «Заповедная черта» царя Ивана Грозного. К сожалению, она сильно обветшала и пришла почти в полную негодность.
– Но вы решили не восстанавливать её, а построить новую?
– Это будет ненамного дороже…, – начал, было, я, но Катарина меня перебила:
– Я поняла ваши резоны, Ваше Величество, и нахожу их основательными, однако, где вы возьмете столько людей, чтобы заселить эти пустующие земли? Сколько я слышу от представителей земства и воевод, все жалуются на крайнюю скудость в людях.
– Это проблема, – согласился я.
– И как вы намерены её решить?
– За счет Европы. Как вы знаете, император Рудольф начал войну. Это приведет к массовому бегству населения от ужасов войны. Грех не воспользоваться подобной ситуацией.
– Послушайте, Иоганн, – скупо улыбнулась Катарина. – Я тоже недолюбливаю католиков, однако сказать, что войну развязал император немного слишком! Если бы одно из ваших владений решил под шумок занять Фердинанд Пфальцский, и вы бы наверняка взбеленились.
– Это так, – скупо улыбнулся я. – Но Рудольф во многом сам создал эту ситуацию своей религиозной нетерпимостью. Так что теперь он всего лишь пожинает плоды и продлится это довольно долго.
– Отчего вы думаете, что конфликт затянется? Евангелическая уния не поддержала притязания Фердинанда, а сам он вряд ли сможет долго сопротивляться.
– Всё так, но имперцы, разгромив Чехию и Пфальц, не успокоятся на достигнутом и евангелисты ещё сто раз проклянут свою близорукость.
– Война будет разрастаться?
– Боюсь, что так.
– Кстати, мне подумалось, что нашим владениям в Германии тоже не помешают новые подданные. К тому же туда чешским беженцам добраться будет куда проще…
– Неужели вы, сударыня, при всей вашей проницательности, питаете иллюзию, что Мекленбург сумеет остаться в стороне во время этой идиотской распри?! – вскипел я. – Как раз напротив, нашим подданным тоже придется бежать от имперцев и уж лучше пусть они направятся к нам на Русь!
– Вы столь уверены в военном гении императора?
– Вот уж нет! Но у него, при всей его фанатичности, достанет здравого смысла и денег, чтобы нанять профессионалов, а протестантские князья непременно возжелают воинских лавров и лично поведут в бой свои куцые армии. Замечу, каждый по отдельности, так что их всех разобьют по очереди и кое-кто может лишиться своих владений.
– Неужели у Евангелической унии не найдется лидера.
– Вряд ли, Като. На самом деле есть только два человека, которые могли бы их объединить. Это король Кристиан Датский и ваш брат – Густав Адольф. Но и тот и другой сейчас не готовы, а потом будет поздно.
– А вы?
– Что, я? Ах вот вы про что. Нет, моя царица, я не полезу в эту глупую драку! Недавно я со стыдом понял одну очень важную вещь. Точнее мне её подсказали, но не суть.
– И что же это?
– У меня, – начал я, но тут же поправился, – точнее у нас с вами, есть очень много дел. И не стоит тратить свое время понапрасну. Для государя именно это – смертный грех!
– Ну, хорошо, – согласилась со мной Катарина. – Но как вы думаете перевезти этих беженцев к нам, ведь это довольно далеко?
Я тогда сразу не отметил, что царица впервые сказала «к нам» о своей новой стране, но ответ на этот вопрос у меня был.
– Сударыня, нужно дать людям цель и тогда они горы смогут свернуть, чтобы достичь её. Если в каждом трактире, в каждой церкви будет на стене висеть прокламация, что Иоганн Альбрехт Мекленбургский и его царственная супруга Катарина примут у себя всех страждущих и обездоленных, они горы свернут, чтобы добраться до спокойных мест.
– А эти прокламации там есть?
– Кое-где уже есть.
– Интересно, и кто же всем этим занимается?
– Есть люди. Кстати, вы знакомы.
– Я так понимаю, вы про господина Болеслава фон Гершов и его очаровательную супругу?
– Вы как всегда правы, моя дорогая.
– Что же, я смотрю, вы все продумали и это радует меня. Но теперь мне нужно отдать кое-какие распоряжения и я прошу позволения удалиться.
– Конечно, если вы не хотите…
– Хочу, что?
– Просто мне показалось, что разговор о детях и их судьбе, вы затеяли не просто так.
– Верно. Но я получила исчерпывающий ответ и теперь могу быть спокойна за будущих наследников Мекленбургского дома.
– Погодите, – всполошился я, – о каких «будущих наследниках» вы толкуете?
– Боже мой, – губы Катарины тронула слабая улыбка. – А ведь многие уверены в вашей невероятной прозорливости! Скоро вы в очередной раз станете отцом, Иоганн. Я не знаю будет ли это принц или принцесса, но, надеюсь, мы с вами сможем обеспечить их будущее.
Вацлав Попел – студент Пражского университета был славным малым. Его любили друзья и родственники, на него возлагали надежды преподаватели, и немало девушек потеряло покой, подсматривая из окон, как он идет по улице. Всякому ясно, что со временем он добьется успеха в жизни и станет большим человеком. Да, что там говорить, он и сам так думал. Более того, Вацлав считал что его час настал и нужно лишь немного поднапрячься, чтобы поймать за хвост птицу удачи. Ведь в Прагу вот-вот прибудет будущий король Фридрих Пфальцский и ему, конечно же, понадобятся такие блестящие кавалеры как пан Попел из Ольбрамовиц.
В общем, он сейчас направлялся в гетто, чтобы взять в долг некую сумму, достаточную, чтобы приодеться и экипироваться, ведь даже последнему мораванину понятно, что король кого попало на службу не берет, не то что настоящему пражаку, каковым себя искренне считал молодой человек.
Рувим Петцель – мелкий банкир и меняла, принял представителя рыцарского сословия со всем полагающимся тому почетом. То есть, усадил на лавку, предложил что-нибудь выпить, а когда молодой человек не отказался, велел слугам принести свежего пива.
– Так вам, глубокоуважаемый пан Вацлав, нужны деньги? – вкрадчиво улыбаясь, спросил Петцель, пока они ожидали.
– Да, пан Рувим. Я хочу поступить на службу к королю Фридриху.
– А что он уже таки король?
– Ну, он еще не коронован, но совершенно точно известно, что уже принял предложение Пражских сословий и направляется к нам из Пфальца.
– Да-да, я слышал. Ну что тут скажешь, да здравствует король!
– Да здравствует король! – с энтузиазмом отозвался молодой человек.
– Сидите-сидите, – поспешил его успокоить банкир. – Вас же тут никто не видит, так зачем подскакивать? А много ли вам нужно?
– Триста талеров.
– Сколько?! – задохнулся ростовщик. – Да это же чертовски…
– Много, пан Рувим, – вздохнув согласился Попел. – Однако же сами посудите, нужно обновить гардероб, чтобы не показаться при дворе оборванцем. Нужно купить хорошую лошадь и доспехи…
– Так вы хотите стать придворным или солдатом? Хотя, что я спрашиваю, ведь вполне может статься, что это будет одно и то же.
– Вы правы, – с беспечной улыбкой отвечал молодой человек. – Император не готов пока согласиться с волей Пражских сословий и его придется убеждать!
– О, конечно-конечно, а что вы уже закончили обучение?
– Нет, пан Рувим, но как я могу заниматься подобной ерундой, когда вокруг творится История! К тому же учиться мне осталось всего ничего. Один курс. [34]
– Действительно, – охотно согласился банкир, – что такое целый курс по сравнению с историей? Да где же это пиво!
Но не успел он повысить голос, как отворилась дверь и в приемную проскользнула девушка в богатом одеянии с лицом покрытым тончайшей кисеей. В руках её был кувшин и два медных кубка, которые она тут же поставила на стол и сноровисто наполнила содержимым кувшина.
– Угощайтесь, добрый господин, – застенчиво улыбнувшись, сказала она.
Подскочивший при виде её студент, хотел было сказать нечто любезное или даже галантное, но ничего такого на ум не пришло, и потому он просто поклонился.
– Это моя дочь – Сара, – вынужден был представить девушку Петцель, не слишком довольным голосом. И тут же добавил на идиш, обращаясь к дочери: – Почему ты сама принесла угощение, разве у нас нет слуг?
– Простите отец, но Боруху ты сам разрешил пойти со старой Дворой на рынок, Абрахам чинит крышу, брат на учебе, а матушка плохо себя чувствует.
– Азохен вей! – вырвалось у ростовщика. – Я кормлю столько бездельников, а когда они нужны, их нет рядом!
Пока он причитал, Владислав так беззастенчиво пялился на его дочь, что даже та не выдержала, и, издав короткий смешок, отвернулась и плотнее закуталась в свою шаль. Вправду сказать, в этом не было ничего удивительного, поскольку Сара и впрямь была чудо как хороша. Стройная черноволосая красавица с просто огромными чарующими глазами. Каковы были прочие черты лица, сказать наверняка было затруднительно из-за покрывавшей её кисеи, но молодой человек был просто уверен, что и они восхитительны.
– Скажите любезный пан Владислав, – поспешил прервать это любование ростовщик, – а ваши благородные опекуны знают об этих намерениях?
– Нет, то есть да, – смешался юноша, – а почему вы спрашиваете?
– Да как вам сказать, пан Попел, ведь доходы с вашего имения и за год не покроют подобного займа, и это я ещё не вспоминаю о процентах! Так что на этот счет скажет ваша родня?
– Пан Петцель, уж не хотите ли вы сказать, что не доверяете мне? – оскорбился студент.
– Ну что вы, как можно!
– Так в чем дело?
– Прошу прощения, любезный пан Владислав, но теперь у меня нет такой суммы. Вот если бы вам потребовалось талеров двадцать – тридцать, на новые книги или ещё какую надобность, так я бы со всем удовольствием постарался угодить вашей милости, а так, прошу покорно меня простить!
– Ах, какая досада, – искренне огорчился молодой человек. – Я так на вас рассчитывал…
– А уж мне как жаль!
– Может я тогда попытаю счастья в другом месте…
– Всенепременно попытайте. Как говорится, попытка не пытка!
– Что же, – поднялся со скамьи расстроенный юноша, – я, пожалуй, пойду.
– Не смею задерживать.
Некоторое время они еще прощались, в том смысле, что молодой Попел топтался на месте, как будто что-то пытаясь сказать, но никак не мог решиться, а еврей хоть и кланялся ему вслед, но ждал, что же тот скажет.
– Пан Петцель, – собрался наконец с духом студент. – Я тут подумал, что смогу обойтись меньшей суммой. Скажите, а не найдется ли у вас сто талеров?
– Дайте-ка подумать, – изобразил напряженную умственную деятельность банкир. – Собрать такую сумму я, пожалуй, смогу. Но ведь если подумать, вам нужны не деньги, а доспехи и конь?
– Ну, да.
– Так может, я помогу вам купить сразу готовые вещи у своих друзей и родственников? Многие из них содержат лавки и ломбарды, а другие занимаются торговлей лошадьми. Ей богу, вам так будет и быстрее и дешевле, как если бы вы стали заказывать себе их сами!
– Ну, не знаю пан Рувим, – задумался юноша. – А они будут достойно выглядеть?
– Ну разумеется! Клянусь вам могилами моих предков, что мы подберем вам такие доспехи, что их не постесняется одеть сам императ… то есть я хотел сказать, король Фридрих! А уж конь будет такой, что все благородные рыцари в Богемии изойдут горькими слезами, когда поймут, какое сокровище они упустили!
– Только я хотел бы сначала взглянуть на них.
– Конечно-конечно, как же может быть иначе! Знаете что, пан Владислав. Приходите ко мне завтра, а я тем временем все приготовлю, чтобы вы не потратили ни лишней минутки, ни лишнего гроша. И уж будьте покойны, старый Петцель в лепешку расшибется, чтобы угодить вашей милости!
– Хорошо. Давайте так и поступим.
– Вот и славно. Приходите завтра к этому же часу.
Едва будущий придворный нового короля Богемии вышел, ростовщик присел за свой стол и, вынув письменные принадлежности, принялся строчить маленькие записки. Он давно занимался своим делом, а потому многие еврейские, да и христианские торговцы и ремесленники, имели с ним дело, или, иначе сказать, были ему должны. Так что на экипировке юного рыцаря можно было заработать не плохие деньги и пан Рувим не собирался упускать эту возможность.
– Что вы пишите, отец? – мягко спросила тихонько подошедшая к нему Сара.
– Ничего особенного, моя красавица, хочу оповестить нужных людей об одном деле…
– Этот красивый юноша собрался на войну?
– Как ты сказала, «красивый юноша»? Ой вэй, что же это такое делается, ты стала заглядываться на гоев?! Позор на мою седую голову!
– Да полно вам, – засмеялась девушка. – И вовсе я на него не заглядывалась. Но согласитесь, что он довольно изящный молодой человек.
– Да где там. Он бездельник, плут и пройдоха. Это же надо такое выдумать, бросить университет в надежде поступить на службу к королю, который ещё даже не коронован! Можно подумать, что там своих дармоедов мало. Вот что бы ты сказала, если твой брат бросил хедер [35] ради такой перспективы? Да ты бы, наверняка, плюнула ему в лицо и больше никогда не угощала кнедликами своего изготовления, которые он так любит!
– Ну что вы, отец, наш Мойша никогда бы так не поступил.
– Вот и я тебе о чем толкую, а ты «красивый юноша»! – передразнил он дочь. – Тьфу!
– Так что с войной?
– Ох, бедная моя девочка. Ну, конечно же, война будет, ведь император ни за что не потерпит, чтобы у него отняли такое богатое королевство как Богемию. Ведь как он будет тогда воевать с турками?
– С турками?
– Конечно. Ты была еще маленькая и не помнишь, а турки и австрийцы целых пятнадцать лет непрерывно сражались из-за Венгрии на чешские деньги, добрая треть из которых была от нас. Подумать только, христиане воюют с мусульманами, а платить за это должны евреи!
– Я слышала, что в имперских землях людей нашей веры очень сильно притесняют.
– А откуда ты думаешь, в Праге столько евреев?
– Может быть, Фридрих Пфальцский был бы лучшим королем для нас, нежели Фердинанд?
– Может быть, Сара. Может быть. Только я слышал, что его супруга благородная Елизавета Стюарт сказала ему, что лучше бы ела бобы с королем, чем жаркое с курфюрстом.
– Красиво сказано.
– Это да. Только вот я думаю, что скоро у них с мужем не будет ни короны, ни жаркого и даже бобы не каждый день.
– Ах, есть ли такое место, где нас не притесняют? Где можно молиться так как тебе нравится и не оглядываться на других?
– Даже не знаю, моя девочка. Может быть в Мекленбурге.
– Где?
– В Мекленбурге. Там правит очень мудрый герцог – Иоганн Альбрехт, по прозвищу Странник. Я слышал, что едва получив трон, он издал эдикт о веротерпимости, в котором разрешил своим подданным исповедовать любую религию, а единственной ересью считается неуплата податей.
– И велики ли там налоги?
– Вовсе нет.
– А почему его называют Странником?
– О! Этот великий правитель провел большую часть своей жизни в разъездах, поэтому ему совершенно не было времени обременять своих подданных. А теперь он и вовсе уехал далеко на восток в Московию, где стал царем и теперь в свои земли совсем носа не кажет. Наверное, поэтому Мекленбург и процветает.
– В Московию? Я что-то слышала об этой далекой стране.
– Конечно, слышала. Мудрено о ней ничего не знать, если во всех корчмах висят веселые картинки, в которых рассказывается, как хорошо живется в тех краях и как там ценят хороших ремесленников. Особенно кузнецов, литейщиков и рудознатцев. Да твой брат и рассказывал об этом ещё вчера. Кстати, я только сейчас подумал, где же он мог видеть эти картинки?
Наверняка этот шлимазл таскается по всяким злачным местам. Вот я ему задам, когда он появится!