– Сладко поешь, Пётр Дмитриевич! Видать многим девам красным таковые слова говорил прежде, что теперь без запинки сыпешь?
– Грех тебе такое говорить, Марья Анисимовна! Богом клянусь, что кроме тебя никого и никогда не любил и слов таких никому не сказывал…
– Врешь, поди.
– Лопни мои глаза!
– Вот дурной, – засмеялась девушка. – Кому ты такой нужен будешь, без глаз?
– Что глаза, – простонал в ответ раненный стрелой Амура. – Коли тебе не нужен, так и жить не за чем!
– А с чего ты взял, что не нужен?
Услышав последние слова Петька, не веря своим ушам, встрепенулся и снова кинулся в атаку.
– А раз нужен, то не гони прочь!
– Кто ж тебя гонит, малахольный?
– А раз не гонишь, то позволь в уста сахарные поцеловать! – подался к ней парень.
– Ишь, какой лакомый! – лукаво усмехнулась Машка, но отодвигаться не стала и чрез мгновение их губы соединились.
Княжич Пётр Пожарский, несмотря на молодость, успел отличиться на войне, хорошо зарекомендовать себя на царской службе в Кремле, но вот целоваться ему пока что не приходилось, однако недостаток опыта он с лихвой компенсировал энтузиазмом.
– Руки-то придержи! – попыталась пресечь его пылкость тяжело дышавшая девушка.
– Ладно, – выдохнул тот и счастливо улыбнулся.
– То-то что ладно! – сердито отозвалась Пушкарева. – Чего лыбишься, как пришибленный?
– Ну чего ты, Маша…
– Ничего! Я тебе руки распускать не разрешала!
– Прости, любимая. Не буду больше!
– Зарекался кот сметану воровать!
– Сказано, не буду!
– Ладно. Пора мне, а то, поди, хватились уже…
– Погоди хоть минуточку.
– Некогда, Петя. Пойду я.
– Маш…
– Чего ещё?
– Давай убежим!
– Как это?
– А так. Ты и я и никого больше!
– Что, – сообразила девушка. – Батюшка сказал, что благословления не даст?
– Да, – обреченно вздохнул княжич.
– Почто так?
– Ну, это, – замялся молодой человек.
– Родом не вышла?
– Ага.
– И ты решил уводом взять?
– А что делать?
– Вот что, Петенька! – решительно заявила парню Пушкарева. – Ты, конечно, роду старого и честного, однако и я не за печкой найденная. И уводом, без родительского благословления ни за тебя, ни за кого иного не пойду, так и знай!
– И что делать? – растеряно повторил Пожарский.
– Господи, я думала один в Москве дурачок – Митька Щербатов, а оказывается и похлеще его есть! Уж на что тот бестолковый, а и то своего добился.
– К царю в ноги упасть? – сообразил княжич.
– Сам думай.
– Погоди-ка, – задохнулся тот от неожиданной догадки. – Стало быть, правда, что ты его дочка?
– Петя, ты совсем дурак? – фыркнула от смеха девушка. – Государь всего-то на десять годов меня старше! Нешто непонятно?
– Ну…
– Баранки гну! К тому же, будь я царевной, разве не сыскали бы для меня хоть какого-нибудь завалящего заморского королевича или принца?
– Наверное, сыскали…
– Вот то-то же! – назидательно заявила молодому человеку Марья и убежала прочь.
Успела она как раз вовремя, потому что государь с государыней уже собирались возвращаться в Кремль.
– Где вы были, дитя моё? – поинтересовалась Катарина. – Я вас совсем не видела, после того как начался пир.
– Я была здесь, моя госпожа, – начала было девушка, – просто…
– Ладно, – перебила её царица. – Нам пора и я хочу, чтобы вы сопровождали нас.
– Как прикажете.
– Прекрасно. Давайте собираться.
– Простите мне мою дерзость, Ваше Величество, государь тоже уезжает?
– Спросите у него, милочка, если вам так интересно!
Услышав столь резкий ответ, Пушкарева тут же прикусила язык и принялась помогать царице с одеждой. Вместе с другими фрейлинами она помогла своей госпоже облачиться в шубу, одеть на голову меховую шапочку, потом быстро оделась сама, после чего все вместе тронулись к выходу.
Судя по всему, царь тоже покидал празднество, потому что во дворе суетились холопы с лошадьми. Рассаживались в седла придворные и охрана. Особенно выделялись гарцующие на отборных аргамаках стольники в белых кафтанах, среди которых она заметила Петьку.
– Где же наша карета? – сухо поинтересовалась государыня, наблюдая за творившимся вокруг бедламом.
– Если вам будет угодно, я сейчас же узнаю, – вызвалась Маша.
– Нет, – помотала головой Катарина. – Лучше пошлите кого-нибудь из слуг или придворных, а сами останьтесь со мной.
– Как прикажете, – поклонилась ей девушка и, бросившись вперед, замахала рукой, привлекая внимание Пожарского.
Заметив её сигналы, тот немедля соскочил с седла и бросился к ним навстречу.
– Ты что, Машенька? – встревоженно спросил он, одновременно кланяясь царице.
– Государыня велит узнать, где её возок?
– Известно где, – ухмыльнулся княжич. – В соседнем дворе стоит.
– У нас что ли?
– Ну да.
– Почто?
– Так свадьба же! Гостей столько понаехало, что все подъезды загородили своими санями. Вот ей богу, яблоку упасть негде. Сейчас стрельцы их распихают, тогда и подадут.
– Что он говорит? – поинтересовалась Катарина.
– Он говорит, что делается всё возможное и скоро карета будет.
– Поскорее бы.
Пока они говорили, из дверей вышел царь, сопровождаемый обоими женихами и Михальским.
– Уезжаешь уже? – с легкой обидой в голосе пробасил Вельяминов.
– Не хочу вам стеснять, – примирительно отозвался я.
– Грех тебе такое говорить, Иван Федорович! Да разве ж ты нам в чём мешаешь? Митька, проси дорогого гостя остаться!
– И вправду, государь, – нерешительно поддержал его просьбу Щербатов. – Не обижай нас.
– Ну чего вы, в самом деле? Бросили гостей, невест, то есть уже жён. Ступайте к ним, а то украдут ещё, чего доброго.
– Пусть только попробуют, – криво усмехнулся Корнилий.
– А ты куда намылился? – обернулся я к нему. – Ещё гулять и гулять. Слышишь, как шумят?
– Кошка с дома – мыши в пляс!
– Вот-вот. Правда, идите, выпейте еще, как следует. Тебе, кстати, разливать…
– Найдется, кому налить, – возразил литвин. – К тому же молодым пора в спальню, а гости и сами мимо рта не пронесут.
Упоминание о спальне не добавило мне настроения и я, махнув им на прощанье рукой, стал спускаться по лестнице и почти столкнулся внизу с Катариной и её придворными.
– Вы уже здесь?
– Как видите.
– А где ваш экипаж?
– Мне сказали, что скоро будет, а, впрочем, кажется вот и он.
– Прекрасно.
– Вы поедете верхом?
– Это вы так намекаете, что все места заняты? – съязвил я в ответ.
– Вовсе нет, и если вам будет угодно…
– Только если это доставит вам удовольствие!
– Тогда садитесь.
– После вас, моя госпожа!
Перед нами и впрямь остановилась поставленная на полозья карета, привезенная из Мекленбурга и, спрыгнувший с запяток слуга отворил нам дверцу. Какая нелёгкая заставила меня согласиться ехать вместе с женой я и сам не знал. Скорее всего, дело было в количестве выпитого и не нашедшей выход злости.
Первой в экипаж села Катарина, затем на противоположном сиденье устроился я, а девушки фрейлины застыли в нерешительности.
– Мария, Анхелика, ну что же вы? – вопросительно посмотрела на них царица.
Пушкарева не заставила себя больше ждать и, впорхнув вслед за нами, села рядом со мной. Вторая тут же последовала её примеру, но устроилась рядом со своей госпожой. Едва за ними захлопнулась дверца, кучер взмахнул кнутом, и карета в сопровождении охраны двинулась вперед.
– Маха, а ты что же на свадьбе не осталась? – тихонько шепнул я сидевшей рядом девушке.
– Это я приказала фройлян Пушкаревой сопровождать нас, – пояснила жена.
– Ух ты, – удивился я. – Вы стали понимать по-русски?
– Не надо хорошо знать язык, чтобы понять ваш вопрос, – дернула под шубой плечами Катарина. – Но я, действительно, предпочитаю, чтобы рядом со мной был кто-то понимающий речь наших подданных и способный перевести её мне.
– Вот как?
– Именно. Прежде это было обязанностью госпожи Вельяминовой, но в связи с её замужеством, у меня осталась только Мария.
– Вы, как будто опечалены этим?
– Нисколько. Полагаю, что статс-дама из новоиспеченной княгини Щербатовой получится не хуже, чем фрейлина.
– Если только я не пошлю её мужа воеводой куда-нибудь в Тмутаракань.
– Вы это серьезно?
– Абсолютно. Так что, пусть ваши придворные дамы тоже изучают русский.
– Боюсь, что пока большинство из них преуспели в этой науке ещё менее меня.
– Значит, опять Машке отдуваться, – ухмыльнулся я.
– Ваше Величество, – неожиданно подала голос молчавшая до сих пор Пушкарева. – Многие русские девушки, служащие в покоях государыни, научились понимать немецкую и шведскую речь.
– Да ладно?
– Это так, – была вынуждена признать Катарина. – Я обратила внимание, что некоторые из них начинают выполнять приказы, не дожидаясь перевода. Не знаю, чем вызван такой прогресс, но не могу его не отметить.
Пока мы так беседовали, наша кавалькада добралась до Боровицких ворот и торжественно въехала в Кремль. Скоро карета остановилась перед Красными сенями Большого дворца, и мы расстались. Катарина с девушками отправилась на свою половину, а я остался с Михальским.
– Государь, вы разгневаны? – спросил мой телохранитель, пока слуги помогали снимать мне облачение.
– С чего бы? – недовольно буркнул я в ответ.
– Мне так показалось, – пожал плечами литвин.
– Договаривай!
– Вы же слышали этот наглый возглас?
– И что? – снова вопросом на вопрос отвечал я.
– Вы хотите знать кто это?
– Не велика загадка. Княгиня Лыкова, конечно.
– И что вы намерены делать?
– Ничего. Не царское это дело на дурные бабские вскрики внимание обращать!
– Да, но её муж явно опять что-то замышляет.
– Он всю дорогу что-то замышляет, – скривился я как от зубной боли. – Но Анастасия Никитична – родная сестра Филарета! Оно мне нужно сейчас с патриархом погавкаться?
– Конечно, – поспешно согласился Корнилий, – но она была не единственной. Эти слова повторили ещё несколько человек.
– Скажи их имена Ивану Никитичу, пусть займется. А заодно может и сестрице своей мозги вправит.
– Полагаю, он слышал этих людей не хуже меня.
– Точно. Он ведь сидел неподалеку… ладно, утро вечера мудренее. Давай посмотрим, примет ли он меры, и если да, то какие.
– Как вам будет угодно.
Тем временем, пока камеристки и служанки разоблачали Катарину для сна, она принялась расспрашивать Машку.
– Дитя мое, вам понравилась свадьба?
– Да, Ваше Величество, – односложно отвечала та.
– Вы, наверное, тоже мечтаете о красивом женихе и пышной церемонии?
– Нет, Ваше Величество.
– Отчего так?
– Мне ещё рано думать о таких вещах.
– Вы, несомненно, правы, но я слышала, что в вашей стране принято выдавать замуж совсем юных девушек.
– Это так, но я всё равно не тороплюсь.
– Похвальное благоразумие. Но ведь про вашу подругу Алену нельзя сказать, что она вышла замуж слишком рано. Впрочем, князь Щербатов весьма видный молодой человек и, кажется, принадлежит к местной аристократии, не так ли?
– Именно так, – скривила губы девушка.
– Но вам он не нравится?
– Не слишком.
– Вероятно потому, что вам больше по сердцу один из молодых стольников, что прислуживали сегодня нам во время пира?
– Ваше Величество несколько преувеличивает, – смутилась Маша.
– Разве? А мне показалось, что вы встречаете его ухаживания более чем благосклонно. Неужели это пустое кокетство?
– Вовсе нет, моя госпожа, – вспыхнула Пушкарева. – Просто дело в том…
– И в чем же?
– Видите ли…
– Смелее, милочка. Обычно из вас не приходится вытягивать слова клещами.
– Дело в моем происхождении, Ваше Величество. Князья Пожарские – Рюриковичи, а я дочь простого стрельца, сумевшего выдвинутся на службе у нашего государя. Дмитрий Михайлович – боярин и один из богатейших людей в царстве и никогда не даст своего согласия на подобный брак.
– Вот оно что, – задумалась царица. – Однако, мне казалось, что до того, как мой супруг стал царем, князь Пожарский вовсе не имел такого значения как сейчас, не говоря уж о богатстве. Это так?
– Простите меня, Ваше Величество, я простая девушка и вовсе не разбираюсь в таких вопросах…
– Полно, милочка. Да, вы невысокого происхождения, это верно, но вместе с тем благоразумны и рассудительны. А уж полковник Пушкарев… кстати, он точно ваш отец?
– Нет. Он женился на моей матери и усыновил нас с Глашей. Это моя старшая сестра.
Тем временем, камеристки закончили свою работу и с поклонами удалились, оставив царицу с её юной придворной наедине. Катарина, несмотря на то, что в спальне было жарко натоплено, зябко повела плечами и присела на кровать. Маша вопросительно взглянула на неё, и хотела было попросить разрешение удалиться, но наткнулась на цепкий и внимательный взгляд госпожи.
– Вам ещё что-нибудь нужно, Ваше Величество?
– Нет, пожалуй. Хотя… скажите, как давно вы знаете государя?
– Очень давно. Я была ещё совсем маленькой, когда впервые увидела его в Устюжне, где мы жили тогда.
– И он перевез вашу семью в Москву?
– Именно так.
– Хорошо, ты можешь идти.
– Доброй ночи, Ваше Величество.
Катарина проводила её глазами и крепко задумалась. Иоганн нисколько не скрывал, что, будучи лишен общения с собственными детьми, очень привязался к этой девочке и потому оказывал ей и её семье покровительство. Но только ли в этом всё дело? Несмотря на маску лихого вояки, бабника и авантюриста, её муж был вовсе не так прост. Совсем не редко за его, на первый взгляд, спонтанными поступками скрывался хитрый замысел и просто дьявольская расчетливость. Что-то во всей этой истории было не так, но что именно?
– Вы еще не спите, моя госпожа? – прервал её размышления чей-то шепот.
– Почему ты так задержалась, Ингрид? – не поворачивая головы, спросила царица.
– Ваш благородный супруг пожелал навестить детей, – пробурчала нянька принцессы Евгении.
– Разве они ещё не спали?
– Разумеется, спали. Но он все равно прошел к ним.
– Но, зачем?
– Откуда мне знать. Он по очереди поцеловал их, поправил одеяла, немного посидел и только потом отправился к себе.
Это была ещё одна странность Иоганна Мекленбургского. Большинство аристократов и владетельных особ в Германии и Швеции весьма мало занимались воспитанием собственных детей, перекладывая эти обязанности на нянек и нанятых учителей. А он, несмотря на занятость, старался находить время, чтобы поиграть с ними, рассказать какую-нибудь занимательную историю или хотя бы поцеловать перед сном. Такое поведение более приличествовало какому-нибудь простолюдину, а не наследнику древнего рода, увенчанному сразу несколькими коронами. И об этом тоже следовало поразмыслить.
Для девиц находящихся в услужении у царицы в Большом дворце было отведено несколько горниц. Одни в них жили постоянно, другие, такие как Пушкарева и Вельяминова останавливались там только когда ночевали в Кремле. Вот в одну из таких комнат и направлялась сейчас уставшая за долгий день Маша. Осторожно ступая, чтобы никого не потревожить, она тихонько проскользнула в дверь и присела на кровать.
Помещения для фрейлин были откровенно тесноваты. В небольших каморках ютились, как правило, три-четыре девушки. Больше кроватей там просто не помещалось, а если по каким-то причинам нужно было разместить больше народу, то спать им приходилось либо по очереди, либо располагаться на сундуках, лавках или даже полу. Собственных холопок для ухода за одеждой и прочих нужд им не полагалось, но можно было за небольшую мзду нанять дворцовых.
Если русские боярышни и дворянки могли время от времени отдыхать от всего этого у себя дома, то немкам и шведкам приходилось тяжко. Отчего между ними нередко вспыхивали недоразумения. Правда, правящая железной рукой своими придворными царица Катарина терпеть не могла свар, так что сор из избы фрейлины старались не выносить.