– Мы могли бы попросить помощь у Швеции.
– Прости, Катя, но корабли твоего брата в Обской губе, для нашего царства ничем не лучше английских или голландских.
– Как ты меня назвал?
– Катя. Так звучит твое имя по-русски.
– Я знаю, но раньше ты меня так не называл.
– Привыкай. Мы ведь теперь с тобой оба – русские.
– Ты уж точно, – усмехнулась Катарина. – Иногда мне кажется, что даже больший, чем многие из твоих придворных. Но это – пустяки. Скажи мне, а ты уверен, что эти драгоценные камни из наших земель?
– Уверен. Нет никакой необходимости везти их в Мангазею из Индии или ещё откуда, особенно необработанными. Очевидно, кто-то наткнулся на россыпи этих камней и начал их собирать. Потом они попали к местному князьку, а тот решил приобрести на них вооружение. Ты обратила внимание, что каждый вид камня довольно велик, но при этом в единственном экземпляре?
– Ты думаешь, это образцы?
– Почти уверен.
– Но, насколько я знаю, раньше не было известий о таких находках в Сибири? – пытливо глядя на меня спросила царица.
– Всё случается когда-то в первый раз, – философски заметил я в ответ, заслужив ещё один подозрительный взгляд. – Однако этот визит и последующий разговор занял куда больше времени, чем я рассчитывал. Меня ждут кое-какие дела.
– Не смею задерживать Ваше Величество, – царственно наклонила голову Катарина, подумав про себя: – «Что-то вы от меня определенно скрываете, Иоганн Альбрехт. Не знаю, что именно, но будьте уверены, я дознаюсь!»
Дальнейший день прошел в хлопотах. Я побывал в думе, затем в приказах, отстоял обедню в соборе, делал вид, что спал после обеда, а сам напряженно думал о том, откуда взялись эти проклятые камни? Об уральских самоцветах я знал только что они есть, и что найдут их ещё очень не скоро. В нашей истории лет эдак через сто пятьдесят, а то и двести. А тут их оказывается уже нашли, а может быть даже и тишком добывают. Эта мысль не давала мне покоя, потому что такая находка могла натолкнуть англичан или голландцев на некие необдуманные поступки. Там и без того пушнины столько, что вся Европа слюни пускает на такое богатство, а если еще и про остальное узнают? Не налетят ли в поисках Эльдорадо [56] всяко разные искатели приключений на мою голову? Вопросы-вопросы!
И даже, когда я зашел к детям, чтобы поцеловать их на ночь, у меня не выходили из головы эти минералы.
– Батюшка, расскажите сказку? – попросила Марфа.
– Только, если можно, не на русском, – пробурчал навостривший уши Петер.
– Бездельник, ты его так и не выучил? – обернулся я к приятелю сына, но тот немедля скрылся под одеялом и сделал вид, что спит.
– Мне все равно, – тут же выпалил Дмитрий, и впрямь делавший большие успехи в последнее время в изучении языка.
– Я тоже хочу немецкую сказку, – захныкала Женька, по малолетству меньше других преуспевшая в этой науке.
– Отчего так? – наклонился я над ней.
– Потому что ты их интересно рассказываешь, – охотно пояснила малышка. – Не то, что наши няньки!
– За что я их только кормлю? – усмехнувшись, покачал я головой.
– Не в гнев будь сказано Вашему Величеству, – высунулся из-под одеяла Петер, – госпожа Мария тоже рассказывает интересно. А если что-то и бывает непонятно, то может объяснить и перевести.
– Так ты поэтому весь день за ней по пятам ходишь? – съязвил Дмитрий. – Чтобы она тебе сказки объясняла…
– Когда это я за ней ходил? – возмутился мальчишка. – Да я целый день, неотлучно нахожусь при Вашем Высочестве! Ей Богу, обидно слушать такое.
– Будет вам, – добродушно усмехнулся я. – Пожалуй, я расскажу вам сегодня сказку. На русском. Однако если кто-то что-нибудь не поймет, спрашивайте. Так вы быстрее выучите язык. Все согласны?
– Да! – раздалось с четырех сторон и я начал свой рассказ.
– Было у отца три сына. Старший умный был детина, средний был и так и сяк, младший во все был дурак!
Разумеется, я не помнил всего Ершова наизусть, но некоторые строфы просто намертво въелись в мою память и я декламировал их притихшим детям, а когда забывал, рассказывал своими словами. Впрочем, закончить эту сказку на сей раз не получилось, поскольку уже к середине все четверо сладко сопели носами на своих подушках. Осторожно ступая, я вышел вон из спальни и два не налетел на одну из придворных моей жены.
– Ой, Вы меня так напугали, Ваше Величество, – томным голосом воскликнула она, закатив глазки.
– Неужели я такой страшный?
– Ну что вы, государь, – улыбнулась чертовка. – Просто вы такой стремительный!
– Что, правда?
– Ох, я так взволнована!
– Тебя государыня послала? – прервал я поток жеманства.
– Нет, что вы, она уже спит! – ничуть не смутилась девушка. – Это Вы всё ещё на ногах, и, несмотря на груз государственных забот, ещё и каждый вечер навещаете детей, чтобы поцеловать их на ночь.
– Так вот в чем дело, тебя некому поцеловать перед сном?
– Увы, государь, мои родители далеко и не могут делать этого. Вот если бы нашелся…
Тут её речь прервалась, дыхание участилось, отчего весьма аппетитная грудь в декольте стала соблазнительно колыхаться. В общем, юная дева всячески демонстрировала, что она вовсе не такая уж и юная, а вполне себе созрела.
– Как тебя зовут, красавица? – ухмыльнувшись, спросил я.
– Анхелика, к услугам Вашего Величества, – почти простонала фемина, отчего «к услугам» прозвучала совсем уж двусмысленно.
Сказать, что томный вид девицы слишком уж меня возбудил, было бы изрядным преувеличением. Как говорится, видели мы карликов и покрупнее. Но, фрейлина и впрямь был недурна: белоснежная кожа, густые светлые волосы, приятные черты лица, фигура хоть и несколько полновата на мой вкус, но не рыхлая, а скорее пышная. В общем, эдакая сдобная булочка. Любишь сладкое или нет, а укусить всё равно хочется. К тому же личная жизнь у меня…
После трагической гибели Лизхен новую фаворитку я так и не завел. Опасная эта должность, как выяснилось. Можно сказать, горячий цех. Потом, наконец-то, соизволила приехать Катарина, которая мне, как ни крути, жена. Мы, наверное, слишком долго были в разлуке, да и особых чувств, откровенно говоря, между нами никогда не было. Я был тогда принцем-изгнанником, а перед ней маячила вполне реальная перспектива остаться старой девой. Так что, когда старому королю Карлу пришла в голову блажь поженить нас, возражений не последовало.
Сейчас ей тридцать семь и по нынешним временам это совсем немало. От очарования юности, которой я к слову не застал, уже давно ничего не осталось. Старухой она, конечно, ещё не выглядит, но и кровь не будоражит. Увы. Нет, я ценю в ней совсем иные достоинства. Ум, деловую хватку, искушенность в политике и интригах. Она мой самый надежный союзник и, в конце концов, мать моих детей, а что касается супружеских обязанностей, это именно обязанность. К счастью, не слишком частая. А тут такая вот, оказия нарисовалась…
– Ваше величество, у вас такие сильные руки, – исступлённо шептала Анхелика, одновременно ловко распутывая мне пояс. – Я вся горю…
– Кто здесь? – раздался совсем рядом до боли знакомый голос. – Ну-ка, выходи, а то стражу кликну!
– Тихо будь, – шепнул я переставшей изображать страсть фемине, и, оставив её в чулане, куда только что сам затащил, вышел вон.
– Кому тут делать нечего? – строгим голосом поинтересовался я у так некстати появившейся Машки. – Чего орешь, люди спят кругом!
– Ой, царь-батюшка, это ты? – захлопала она в изумлении ресницами.
– А ты кого застать думала, Папу Римского?
– Ну, что ты, государь, просто я тут случайно оказалась, а потом услыхала шорох и подумала вдруг это мышь…
– Чего?
– Мышь, говорю.
– Понятно.
– Государь, а ты чего в этом чулане делал?
– В чулане-то? Ну как бы тебе объяснить, девочка… Короче, я тоже подумал, что там мышь и решил проверить.
– Ой, – изменилась в лице Машка, и с испуганным лицом подскочила ко мне.
– Ты что, егоза?
– Я этих самых мышей, страсть, как боюсь!
– Что, правда?
– До обморока! – часто-часто закивала она головой и доверчиво попросила: – Ваня, проводи меня. А то мало ли, какие тут крысы бегают!
– Это да, – не удержался я от смешка, припомнив выражение лица оставшейся в чулане Анхелики. – Ладно, пойдем, горе мое, а то мало ли и впрямь какая зверюга выскочит.
Пришлось проводить девушку до крыла отведенного фрейлинам и, пожелав спокойной ночи, отправить спать. Возвращаться к заветному чулану я не стал. Пока мы с Машкой шли, мою светлую голову посетила мысль, что закрутить интрижку с придворной супруги не самая умная затея, а разовым это свидание явно не будет. Уж больно настырная девица.
– Где ты была? – сонно спросила Кайса раздевающуюся соседку.
– Да так, – отмахнулась она и юркнула под одеяло. – Дело одно было.
– Не доведут тебя эти ночные дела до добра, – зевнула девушка и, повернувшись на другой бок, тут же уснула.
Машка же лежала с открытыми глазами и с мстительной улыбкой размышляла о случившемся. Когда-то давно, Ваня рассказывал сказки ей с Глашей и это были одни из самых ярких воспоминаний её детства. И сегодня она, устроившись у приоткрытой двери, как бы снова побывала в тех далеких временах, когда они с матушкой и одноруким дедом голодно и холодно жили в Устюжне, а потом невесть откуда взялся самый настоящий заморский королевич и навсегда изменил их жизнь. Когда дети уснули, она была готова броситься к нему и как в детстве канючить, чтобы он закончил рассказ, но тут появилась Анхелика и разом угробила всё очарование.
– Ишь каков, – с досадой пробормотала девушка. – Только эта бесстыдница вздумала перед ним хвостом крутить, так он и рад!
Потом она вспомнила Алёну Вельяминову, и ей стало совсем грустно. С самого детства Машка была уверена, что Ваня женится на её старшей подруге, и они будут жить долго и счастливо как в сказках или иноземных книжках с красивыми картинками. А оно вишь как сложилось!
К тому же царица Катарина оказалась совсем не злой и дети у них с государем были хорошие. Особенно Карл Густав, которого потом окрестили Дмитрием и Петька. Вообще-то, Петька – слуга царевича, но они с детства растут вместе как братья, да и похожи немного. Странно всё это.
А ещё Петер, кажется, влюбился в неё. Ну да, влюбился, а иначе, отчего всё время смотрит такими глазами? Хотя он ей совсем не нужен, потому что ещё маленький и вообще, у неё есть свой Пётр – Пожарский – сын прославленного воеводы князя Дмитрия Михайловича. Он всем хорош, и непременно посватается к Маше, после чего у них будет самая веселая и красивая свадьба, какую только видела Москва. Что будет дальше, юная мечтательница додумать не успела, поскольку дверь в их спаленку с грохотом отворилась и в открывшемся дверном проеме возникла взбешенная Анхелика.
– Ты! – завопила она, едва сдерживая рвущуюся наружу злость. – Маленькая пронырливая дрянь!
– Ты что, белены объелась? – опасливо косясь на разъяренную фрейлину, спросила Машка.
Увы, та была уже не в состоянии себя контролировать и, издав нечто похожее на рычание, бросилась на девушку и попыталась вцепиться ей в волосы. Пушкарева, однако, не стала дожидаться расправы, а сунула обезумевшей Анхелике в руки подушку, а затем откинула в сторону тяжелое одеяло и обеими ногами лягнула нападавшую. Такой подлости немка от неё не ожидала и, отлетев в угол, с грохотом упала на стоящий там сундук.
– Что, дьявол вас побери, тут происходит? – сонно поинтересовалась разбуженная шумом Кайса.
– Не знаю, – буркнула в ответ соседка, готовясь отразить очередное нападение.
Её противница, тем временем, успела подняться, и поправить сбившийся набок чепец, после чего немедля возобновила боевые действия. На сей раз, её атака была более удачной и, если бы не вмешательство Кайсы, Машке наверняка пришлось бы худо, но рослая шведка рывком развернула Анхелику к себе, и парой звучных оплеух мгновенно сбила ей боевой настрой.
– Ты защищаешь эту русскую мерзавку?! – изумленно всхлипнула немка.
– Может, ты сначала объяснишь, за что ты на ней так взъелась? – невозмутимо ответила на эту претензию девушка.
– Она сама знает, – буркнула в ответ фрейлина, судя по всему начавшая понимать, что именно она натворила.
– И ничего я не знаю, – возмущенно возразила прерывисто дышащая Машка. – Эта бешеная ни с того ни с сего на меня кинулась!
– Но какая-то же причина должна быть? – невозмутимо пожала плечами Кайса.
– Ничего я тебе не скажу, – зло ответила Анхелика, и хотела было выйти, но тут же без сил опустилась на пол, поскольку в дверном проеме стояла Катарина Шведская, из-за спины которой выглядывала острая мордочка её старой служанки Ингрид.
– Тогда, быть может, вы расскажите об этой причине мне? – тоном, не терпящим возражений, поинтересовалась царица. – Мне ужасно интересно, чем могло быть вызвано подобное безобразие?
– Ва-ва-ваше Вели… – залепетала Анхелика, и, закрыв от ужаса лицо руками, дала волю слезам.
– Может быть вы, мне что-нибудь расскажете? – обернулась Катарина к подружкам.
– Увы, государыня, – присела в книксене Кайса, – когда я проснулась, фрёкен Рорбах уже напала на фрёкен Пушкареву, и всё что я успела, это попытаться разнять их.
– Я вас услышала, – кивнула царица и пристально взглянула на Пушкареву. – Мария, вы ничего не хотите мне сказать?
– Нет! – испугано отозвалась девушка.
– Вы уверены?
– Да, Ваше Величество.
– Хорошо, я завтра с вами говорю, а теперь немедленно отправляйтесь спать, и если я услышу не то что шум, а хотя бы писк, то вы об этом пожалеете!
Не прошло у двух недель после возвращения Буйносова, как в Кремле появился английский посланник Джордж Кингсли и попросил о срочной аудиенции. Должность посланника короля в России традиционно исправляет глава Московской компании. Так повелось ещё со времен Ивана Грозного, так продолжается и при мне. В принципе понятно почему. Россия, как ни крути, на периферии интересов Британии и посылать к нам кадрового дипломата с посольством хлопотно, дорого и не слишком нужно. А негоцианты они и так здесь, к тому же в курсе всех местных дел, и вполне могут представлять интересы своего короля, благо они ничем не отличаются от интересов компании.
– Счастлив приветствовать Ваши Величества, – самым изящным образом замахал шляпой сэр Джордж, склонившись в глубоком поклоне. – Для меня необычайная радость, находится рядом с такими славными и просвещёнными монархами!
В отличие от своего предшественника баронета Барлоу, бывшего слегка грубоватым, Кингсли – самый настоящий джентльмен. Он умен, хорошо образован, и умеет вести себя в обществе.
Насколько я знаю, отец дипломата – эсквайр Кингсли – довольно богат. К сожалению, Джордж его пятый сын и никакого наследства ему не светит. Обычно такие как онотправляются в армию или в колонии в надежде разбогатеть, но удается это далеко не всем. Джордж же решил заняться коммерцией и преуспел, как видите, не только в ней.
– Мы рады вам, – радушно отозвался я, а Катарина скупо улыбнулась и кивнула. – Как здоровье нашего брата короля Иакова?
– Его Королевское Величество находится в добром здравии, чего желает и Вашим Царским Величествам!
– Отрадно слышать. Что привело вас к нам, дорогой сэр?
– Только желание выразить бесконечное восхищение мудрым правлением Ваших Величеств!
– Да неужели?
– Именно так.
– То есть, никаких просьб или жалоб вы сегодня не припасли?
– Увы, государь. Должен признать, действительно, случилось одно маленькое происшествие, омрачающее отношение между нашими великими странами. Мне, право, неловко беспокоить Вас подобными пустяками, но господин Рюмин к которому я обратился с жалобой, заявил, что все дела касающиеся Англии и английских подданных находятся в непосредственном ведении Вашего Величества. Таким образом, я был вынужден явиться к Вам лично, но эти прискорбные обстоятельства дали мне возможность лицезреть Вас с государыней!