— Это легко устранимое препятствие, – сказал с улыбкой новоиспеченный драматург. – Побережье Корнуэлла можно заменить Далмацией, а мистера Смитсона, кандидата в баронеты, превратить в племянника австрийского барона фон Фрайберг, например.
— О чем эта пьеса? – заинтересовался Карл.
— Вкратце о выборе образованного человека между обеспеченным ничегонеделаньем и умеренно оплачиваемым творчеством, – суховато пояснил Городецкий. – Параллельный выбор: жизнь со светской львицей или с женщиной нового типа, отвергающей диктат мужчин и узы брака.
— Ого! Где Вы видели таких женщин? – спросил с искренним удивлением князь. – Если не спускаться в многочисленные притоны?
— Пока их очень мало, – согласился Макс. – Впрочем, у моей героини был реальный прототип – Люси Браун, ставшая моделью для художника-прерафаэлита Росетти. Они жили счастливо вместе, хотя не были официально женаты. Кроме того, вы ведь слышали про суффражисток?
— Пишут о каких-то сумасшедших дамах в Англии, – признал Траутмансдорф. – Ради права голосовать на выборах они прибегли к голодовке – но чем там дело кончилось, не помню.
— Парламент дал женщинам право голосовать на выборах местных органов власти, – сообщил сильно начитанный Городецкий. – Еще раньше, во времена французской революции, Олимпия де Гуж составила "Декларацию прав женщины и гражданки", аналогичную знаменитой "Декларации прав человека и гражданина", в которой требовалось признать полное социальное и политическое равноправие женщин. Но революционеры дружно затопали ногами и отправили ее под гильотину.
— Якобинцы были ужасными негодяями, – передернула плечами княгиня. – А эта Олимпия напоминает мне нашу знаменитую писательницу Берту фон Зуттнер, урожденную Кински, которая выступила против милитаризма мужчин и получила за это Нобелевскую премию. Она, вроде бы, поехала сейчас в Гаагу, на международную конференцию – не так ли, Карл?
— Это так, – важно подтвердил супруг. – Единственная женщина среди всех ее участников. Правда, собрались они не для запрета войн, а для их ведения цивильными способами. Например, уже приняты декларации о запрете бомбардировок с воздушных шаров и пушечных снарядов с ядовитыми газами.
— То есть как только они ограничат правила войны, то сразу где-нибудь их опробуют – например, на Балканах, против Османской империи, – с кривой улыбкой спрогнозировал Городецкий.
— Балканский вопрос стоит остро и для Австро-Венгрии, – согласился князь. – Болгары желают сотрудничества с дойчами, а эти выскочки сербы, пользуясь поддержкой вашего царя, нагло упираются. Типичные шавки под защитой псовой своры. Надеюсь, Вы не в претензии на меня, Максим, из-за такой оценки роли России?
— Я ведь не дипломатический представитель своей страны, – широко улыбнулся Макс. – а всего лишь плейбой, желающий жить свободно и счастливо.
— Плейбой? – вывела на лоб морщинку Мари. – Играющий мальчик по-английски?
— Немецким аналогом может быть "лебеманн", хотя не вполне, – пояснил Макс. – Сейчас в Америке жизненная философия "потребления удовольствий" становится популярной.
— Вы разве успели пожить в Америке? – спросил Карл.
— Просто читаю много газет и журналов, в том числе из Верайнихте Штаатен.
Внезапно в гостиную вошла служанка и обратилась к Мари:
— Ваше сиятельство! Наш Йозеф, кажется, подвернул ножку….
Мари моментально вышла из-за стола, извинилась перед гостями и стремительно покинула столовую. Разговор тотчас прекратился, и Городецкий счел за благо откланяться.
День катился к вечеру. По небу вяло ползли многочисленные облака, в разрывах меж которыми ярко сияло солнце. "Пожалуй, завтра погода будет", – удовлетворенно решил Максим и засмеялся, вспомнив известную поговорку своего времени "Погоды севодня не буде, а если буде, то буде пасмурна". Дополнительно вспомнив о Берте фон Зуттнер, он дошел до книжного магазина (дачники Земмеринга позволили себе его завести) спросил какую-нибудь книгу этой дамы и ему дали "Долой оружие!" (Die Waffen nieder!). С ней он и просидел в кресле до вечера, проникаясь пафосом молодой баронессы, пережившей ужасы и последствия четырех внутриевропейских войн 1859–1870 годов. Заключительные главы он дочитать не успел: в номер ввалились Саша и Агата.
— Ну! – опередил он их словоизвержения. – Предъявите шишки, ссадины и переломы!
— А вот и нет! – торжественно произнесла княжна. – Я сегодня вела авто филигранно – это по выражению Саши – и даже смогла припарковаться к вашему отелю!
— Не может быть! – категорически заявил Максим. – Меж двух стоящих у отеля машин даже я побоялся бы втиснуться….
— Ну, я встала в стороне от них, – заюлила Агата.
— То есть прямо за ними, – безжалостно констатировал Городецкий и тут же смягчился: – Главное было не задеть их радиаторы. Не задели?
— Отстань от девушки, – вмешался Коловрат. – Мы вообще-то зашли за тобой. Пойдем сегодня ужинать к Траутмансдорфу.
— Увы, – развел руками Макс. – Часто шастать к аристократам вредно. Я сегодня у них обедал.
— Ну и что? – вернулась в разговор княжна. – Поучите их танцевать танго.
— Уже научил, днем, – информировал попаданец и добавил: – У меня есть книжка интересная, так что скука мне не грозит….
— Вы пожалеете об этом, герр Городецкий, – пообещала А. Ауэршперг и вышла вон.
Глава двадцатая. Сумасшедшая Агата
Утро выдалось чудесным. Макс встал раньше любившего поспать Саши, с удовольствием размялся, потом стал плескаться у бочки с водой, стоявшей под водостоком с крыши отеля, и здесь был застигнут рано поднявшейся Агатой, одетой в знаменитый комбинезон и сапожки.
— Ого! – воскликнула она. – Какие у Вас, Максим, широкие дельтовидные мышцы!
— Странно это слышать от Вас, контесса, – без тени смущения сказал Городецкий, обтираясь полотенцем. – Ведь Вы уже видели их в июне на мосту через Дунай….
— Я тогда не знала, что они дельтовидные, – скопировала княжна бесстрастный стиль собеседника. – Я недавно изучила медицинский атлас.
— Это замечательно, – улыбнулся ей Макс. – Если мы сегодня с Вами получим травмы, то Вы подскажете мне, как правильно Вас и себя бинтовать.
— Вас я сама забинтую, не сомневайтесь, – ответно улыбнулась Агата. – Но смею Вам заметить: Саша вчера меня такими историями не пугал. Где он кстати? Неужели спит?
— Вы меня своей болтовней уже разбудили, – послышался голос Коловрата из окна номера, расположенного наискось бочки, на втором этаже. – Идите пока в буффет, выпейте кофе перед завтраком, а там и я подойду….
Наконец со всеми утренними делами и приготовлениями было покончено, машина Коловрата вырулила на Райхштрассе и покатила на запад. Оказавшись в пределах Штайнхауса, они увидели железнодорожный мостик, под который от трассы вела накатанная телегами дорожка. Свернув на нее авто вскоре стало подниматься на пологую горную луговину, уставленную редкими стогами сена.
— Достаточно, – скомандовал Макс, тоже одетый в комбинезон и мотоциклетный шлем. – Здесь в самый раз будет.
После чего вытащил из багажника рюкзак с парапланом и обвязкой и стал раскладывать их по траве. Минут через десять он уже приплясывал на лугу со страховочным рюкзаком-матрасом за спиной и с парапланом над головой, раздуваемым ровным настильным ветерком, а княжна носилась вокруг него и кричала:
— Я знала, я верила, что люди могут летать как птицы! Боже мой, как все оказалось просто! Ну, лети же Макс, лети!
Макс отпустил с трудом сдерживаемые стропы и стал стремительно подниматься над горным склоном. Впрочем, сильных восходящих потоков он избегал (возле более крутого лесистого склона они, наверняка, были), паря на высотах 50-100 метров, а через десяток минут спустился к фигуркам своих спутников.
— Вот так, примерно, – сказал он сияющей Агате. – Теперь мы достанем второй параплан, побольше и слетаем на нем вдвоем. Не побоишься?
— С вами, Макс и Саша, я ничего не боюсь, – истово сказала княжна.
Обвязав Агату, потом себя, Макс притянул деву дополнительным поясом к своему туловищу, вздыбил параплан и взмыл в воздух. Сначала он держался на тех же высотах, давая Агате привыкнуть к воздушной стихии и унять ее страх высоты (дева почти непрерывно кричала и улюлюкала, но, судя по сияющим взглядам во время поворотов к Максу, от восторга), а потом подлетел ближе к лесу, поймал восходящий поток и пошел вверх, вверх….
— Тебе не страшно? – крикнул он в ухо девушке.
— И да и нет! – крикнула она в ответ. – Но я привыкну!
Тогда он потянул стропы и стал кругами спускаться к Саше. Неожиданно взявшийся боковой низовой ветер понес их в сторону от точки старта, так что приземление произошло метрах в 500 и то в результате встречи со стогом. Макс и Агата соскользнули по стогу на землю и их накрыл параплан. Вдруг Агата, извернувшись, обняла Макса и впилась поцелуем в губы. Он готовно ей ответил и оторвались они друг от друга лишь через минуту.
— Мне давно хотелось это сделать, – шепнула Агата. – У тебя такой дерзкий вырез губ и они к тому же не закрыты дурацкими усами….
Издалека до них донесся гул мотора.
— Это Саша спешит к нам на помощь, – хохотнул Городецкий. – Давайте, княжна, быстрее выбираться из-под параплана.
— Я более для тебя не княжна, – вновь шепнула девушка. – Просто Агата, твоя Агата.
Потом княжна полетала на мотопараплане, с Сашей (который приземлился без сюрпризов, штатно), ну а потом началась рутина: обучение поднятию и удержанию параплана, гашение его, управление им, совсем низенькие полеты на высотах 1–2 метра с подстраховкой и т. д. Лишь под вечер Агата вновь полетала с Максом и он дал ей ощутить в своих руках управляющие стропы (опять же с подстраховкой). Там же на высоте девушка практически легла спиной на торс желанного мужчины и сладко млела, ощущая подъем его и своих чувств. В отель они возвратились жутко голодными и поужинали в буффете – без изысков, но обильно.
— Завтра еще полетаем? – спросила Агата Макса при прощании.
— Завтра, вероятно, состоится гонка, – веско сказал Коловрат. – Пока погода ей благоприятствует.
— Это тоже замечательно! – сказала княжна и добавила деловито: – Ставки делать будем?
— Не стоит, – тоже веско сказал Максим. – В прошлый раз нас чудом не убили. Здесь ставки будут, наверняка, больше и люди, их контролирующие, посерьезнее. На свете есть другие способы добывания денег – обратимся к ним.
— Например? – не удержалась от вопроса Агата.
— Например, завтра турбоавтомобиль Саши обязательно победит в гонке на время, и он получит за это отличную премию. Послезавтра возле нас соберутся молодые обитатели Земмеринга и будут совать нам тысячи крон за возможность полетать на параплане.
— Пару дней такому заработку посвятить можно, – задумчиво сказал Саша. – Но потом нам придется возвратиться в Вену, а потом и в Чехию – много ли тут заработаешь? К тому же в Земмеринг опять вернутся дожди и будет не до полетов.
— Идут они в тартарары со своими кронами! – возмутилась и Агата. – Этих двух дней мне одной на полеты будет мало….
В связи с наступлением темноты девушку было решено проводить до дома. Пошли, конечно, оба кавалера. Возле виллы Траутмансдорфа Агата чуть притормозила возле Городецкого, и он ощутил в своей руке записку. На обратной дороге Саша угрюмовато сказал:
— Да, мой автомобиль против твоего параплана не выстоит. Все идет к тому, что княжна выберет своим амантом тебя, Макс.
— Почему сразу амантом? – вяло возмутился уже избранный. – Разве у вас аристократки вступают в добрачные связи?
— Раньше, говорят, такого не было, но сейчас девушки стали собой распоряжаться более свободно: ведь живем-то мы уже в новом, более прогрессивном веке. Одни танцы современные к такому разврату тянут….
— Агата совершенно далека от разврата! – вспылил Городецкий.
— Зато к любви очень тянется, – возразил Саша. – А результат-то получится один….
Оказавшись у себя, Максим вынул записку и прочел: – "Буду ждать тебя на веранде возле моей комнаты. Хоть всю ночь, милый Макс".
— Надо идти и поскорее, а то замерзнет, – стал обдумывать ночное свидание Макс. – Отчего ж так тяжело на сердце? Будто всех предаю: друга, Божену с Элизабет и даже саму Агату. Эх, любовь, божественное чувство! И ведь нельзя сказать, что я ее не люблю. Я ее обожаю, ею восхищаюсь! Может так действует осознание, что женой моей она быть не может? Что я всего лишь калиф на час? Тот самый первый, которого все девы помнят, но которого непременно меняют на второго, третьего – до основного, единственно нужного….
Спустя час (пришлось ждать, когда заснет Саша) он спустился из окна по веревке и, освещая перед собой дорогу лучом небольшого ратьера (сам сделал как-то в Млада-Болеславе из жестяной банки и кусочка свечи), пошел к известной вилле. Когда он был от нее метрах в пятидесяти, то увидел темный силуэт, возле которого появился вдруг огонек свечи и снова исчез. "Молодец! – оценил он сообразительность Агаты и в ответ осветил ратьером свое лицо. Огонек маякнул вновь, а Максим, прицепив ратьер к поясу на спине, нашел каменный столб в ограде виллы, ловко поднялся по нему и так же спустился внутрь сада. После этого он подошел к углу веранды и, цепляясь за каменную кладку цокольного этажа, добрался до баллюстрады веранды и в два счета оказался на ней. Еще через мгновенье его обхватили холодные руки Агаты и дрожащее тело прильнуло со стоном к его торсу.
— Боже мой! – зашептал он. – Ты в самом деле проторчала все это время на холодной террасе? Сумасшедшая девочка! Дай я тебя обогрею, обниму, разотру!
— Поцелуй меня, – шепнула она в ответ. – Твои губы лучше меня разогреют….
Глава двадцать первая. Триумф Коловрата
Утром в день гонки первым поднялся на ноги Коловрат. Макс слышал топот его тяжелых ног, но поднимать голову от подушки страшно не хотелось. Двух часов сна его организму было явно недостаточно. В начале свидания он надеялся ограничиться жаркими поцелуями, но то ли они были слишком жаркими, то ли Агата заранее настроилась на полную "само-отдачу" – в общем, вскоре они оказались в ее девичьей постели и мяли, свивали, рвали и роняли ее простыни и подушки с неослабевающим энтузиазмом до начала слабенькой зари. Тут Городецкий опомнился, резко встал, оделся и, покрыв поцелуями исхудавшее лицо своей милой, скользнул на веранду, в сад, за ограду и припустил к "Бельведеру", где его ждал еще подъем по веревке в свою комнату.
Чуть придя в себя, он припомнил, что пытался использовать прихваченный с собой презерватив, но Агата со смешком его отвергла, молвив, что "сегодня ей можно". А потом добавила, что об этом ей сказала любимая тетя, то есть Мари Траутмансдорф, от которой у нее нет секретов. Та же тетя одобрила ее выбор, признавшись, что сама бы не отказалась от такого любовника как Максим Городецкий. В общем, семейная идиллия по-австрийски, мать их ети….
Еще через полчаса он все же встал, умылся, оделся, устыдился своих мыслей по поводу дам Ауэршперг и спустился в буффет, где Коловрат уже приканчивал обильный завтрак.
— Что, греховодник, проспался наконец? – приветствовал его Саша.
— О чем ты говоришь? – прикинулся валенком попаданец. – Я просто устал вчера, видимо.
— И я бы устал на твоем месте, – хмыкнул Саша. – Такую кобылку за час не умотаешь. Ей всю ночь подавай….
— Иди ты в баню со своими подозрениями, – стал злиться Городецкий.
— Ты веревку с окна поднял, а отвязать забыл, – пояснил Коловрат. – И не рычи на меня. Я на тебя не в обиде и даже чуточку горд: мой друг покорил имперскую контессу! Надеюсь, ты был у нее первым?
— Дай ты мне поесть, негодяй, – ласково сказал Максим. – Сам наелся до отвала, а надо мной изгаляешься.
— Ладно, питайся. И подтягивайся к авто, скоро надо ехать в Брайтенштайн. Или ты предпочтешь ждать меня здесь?