— Ты думаешь от того, что мы сейчас шустро напялим на себя вещи, пригладим волосы и быстренько выскочим с радостными объятиями ему на встречу, он ни о чем не догадается? — поднимается и, натягивая штаны, смешно прыгает на одной ноге, вторую просовывая в штанину. — Ты на себя в зеркало посмотри: губы распухли и покраснели, глаза блестят, а над ключицей след от укуса.
Инстинктивно хватаюсь за шею, чем вызываю приступ смеха у этого наглого вампира.
— У тебя шарфик есть?
— Ты еще предложи мне скафандр напялить, — фыркаю, возмущенно глядя на черноглазого.
— Птичка, послушай, — говорит, присаживаясь рядом и беря мою руку в свою. Поддаюсь неожиданному порыву и кладу голову парню на плечо. Становится так уютно и тепло, что готова расплакаться от переполняющей нежности. — Твой брат — взрослый мужик, с виду абсолютно адекватный. Не думаю, что он начнет возмущаться. Ну, зашел тебя проведать парень, что тут такого? Я же, кстати, не с пустыми руками пришёл, так что не переживай.
— Ты просто не знаешь этого зануду, — говорю и целую его в плечо, на котором набито пламя, запертое в птичьей клетке.
— Значит, у меня появился шанс лучше его узнать, — Фил говорит и одновременно запускает руку под майку и медленно поглаживает мою спину. Чувствую, как толпы мурашек начинают свои скачки по коже. От этого жеста, такого легкого, одновременно невинного и откровенного, готова упасть в обморок.
— Не провоцируй, — шепчу ему в плечо, от чего Филин слегка вздрагивает, но руку не убирает.
— Это кто еще кого провоцирует? — его смех: хриплый, манящий, до чертиков сексуальный, сводит с ума. Зажмуриваюсь, и перед глазами мелькают образы того, чем мы занимались буквально несколько минут назад, и тепло разливается внизу живота. Непроизвольно сжимаю бедра, чтобы унять дрожь. — Смотри, Птичка, доиграешься. Я, как ты, надеюсь, поняла, не самый терпеливый мужчина на свете.
— Поняла, конечно, — смеюсь, вспоминая, какие ощущения испытала, когда он целовал меня так неистово и страстно, как теряла рассудок в его руках. И боль от укуса тоже помню очень хорошо. Но мне понравилось, несмотря на дискомфорт. Фил так неожиданно стал для меня мужчиной, с которым готова была попробовать абсолютно все.
— Я так понимаю, что продолжить нам сегодня уже не дадут, — улыбается Фил, а я чувствую, как краска стыда стремительно заливает лицо, — вон как топает и посудой гремит, неугомонный. Поэтому пошли, хоть поздороваемся, что ли.
— Ты действительно уверен, что хочешь этого? — провожу рукой по птице на его шее и до одури хочу поцеловать. Наверное, схожу с ума, но внутри плещется такое желание, что в глазах темнеет. Рядом с ним я становлюсь оголенным проводом, пучком обнаженных нервов. Никто и никогда не будил во мне таких эмоций. — Понимаешь, Серж не самый простой человек — с ним бывает очень трудно.
— Агния, послушай, — Фил прижимает меня к себе, почти лишая возможности дышать. Вся моя атмосфера — его терпкий аромат. Его обнаженная кожа дарит спасительную прохладу моему разгоряченному, горящему огнем, телу. Впервые за долгое время чувствую себя не одинокой, как будто долго блуждала во тьме и, наконец, увидела свет маяка. — Все мы разные. Все, в той или иной степени, с придурью. У него свои сложности характера и подводные камни, у меня — свои. Но, пойми ты уже это, наконец, я честен перед тобой — ты мне нравишься. Очень. Я все еще не отказываюсь от своих слов: тебе лучше держаться от меня подальше, но намеренно никогда не причиню тебе вреда. Надеюсь, твой брат не идиот, и поймет это. Поэтому сейчас я надену футболку, и мы поковыляем в сторону кухни, где так яростно чем-то гремит твой брат.
Серж и правда, то ли что-то ищет, то ли наоборот что-то прячет, но шумит так, будто на моей кухне рвутся снаряды. Пока я размышляю о странной активности моего брата в пределах моей квартиры, Фил успевает надеть футболку и протягивает мне руку, помогая встать.
— Давай я на костылях пойду, — прошу, уткнувшись носом в его грудь. — Не хочу шокировать своего нервного и подозрительного брата тем, что ты носишь меня на руках.
— Делай то, что считаешь нужным, — говорит Филин, целуя мою макушку и крепко обнимая за талию.
Я рада, что Фил меня понимает. Задумываюсь на секунду о том, как Серж отреагирует на присутствие Фила в спальне. Брат — не тот человек, который сквозь пальцы будет смотреть на изменения в моей личной жизни. Скорее, он проест Филину печенку, подключит все связи, но переберет, аккуратно и планомерно, всё его грязное бельё, изучит досконально все его секреты, чтобы удостовериться, что моему избраннику можно доверять. Или, чтобы найти доказательства, что нельзя. Но сейчас, когда наши отношения с Филом еще так зыбки и призрачны, не хочу посвящать брата в детали — время не пришло. Но я готова защищать свой выбор, чего бы мне это ни стоило, потому что мне, на самом деле, наплевать, что было в жизни Филина до меня.
Беру костыли, и Фил открывает передо мной дверь. Тяжело вздохнув, делаю шаг в коридор.
— Серж, это ты? — кричу, чтобы брат знал о моем приближении, потому что, кто его знает, чем он там занимается.
— Да, — отвечает, перестав шуметь.
Проходим короткий коридор, и парень все это время держится за мою талию. Это и мешает и радует одновременно — счастлива, что Фил не хочет оставлять меня даже на секунду. Возможно, случись наша близость, он бы охладел, но пока в нем клокочет нерастраченное желание, Филипп рядом.
— Я думал, ты ушла куда-то, — встрепенулся брат, когда я вошла в кухню. Следом входит Фил и Серж мрачнеет.
— Ага, босая и без пальто ушла, — удивлена, если честно, что Серж не заметил мои вещи, висящие на вешалке у входа.
— Добрый день, — улыбается Фил и протягивает ладонь для рукопожатия.
Серж несколько невыносимо долгих секунд смотрит на протянутую руку, будто не может придумать, как отреагировать, но все-таки справляется со своими эмоциями, немного расслабляется и отвечает на жест приветствия.
— Не ожидал, Филипп, вас здесь увидеть, — ухмыляется Серж.
— Мы с Агнией работали: разбирали сделанные ранее фото и обдумывали план дальнейших действий.
— Хм, — Серж дергает плечом, и его ухмылка становится совсем уж зловещей. Я знаю такое выражение лица слишком хорошо — он ни единому слову не поверил. Но Серж не мастер импульсивных решений — для начала он все обдумает, а потом уже будет действовать.
— А ты чем занимаешься? — пытаюсь перевести тему разговора и немного разрядить обстановку.
— Да вот, — Серж показывает рукой на холодильник. — Ехал мимо и решил продукты тебе завезти.
Вижу смятые белые пустые пакеты, лежащие на столе, и пакет молока, из которого брат успел себе налить стакан — молочный маньяк, не иначе.
— А громыхал ты тут чем?
— Дверцей холодильника, — улыбается Серж и потирает могучую шею. — Прости, я сегодня немного нервный.
— Неприятности? — мне не нравится его состояние. Знаю, что все равно ничего мне не расскажет: его служба — тайна за семью печатями, но не могу не спросить.
— Не обращай внимания, все хорошо, — продолжает улыбаться, но вижу, насколько его улыбка вымученная и усталая. Что же у него такое случилось? Страх за брата будоражит, но стараюсь не зацикливаться — смысла в этом все равно нет.
Вдруг трель звонка мобильного телефона доносится из прихожей.
— О, простите, — говорит Фил. — Сейчас отвечу и вернусь.
— Чего это он так всполошился? — спрашивает Серж, когда Филипп скрывается в коридоре.
— А мне, откуда знать? — стараясь казаться безразличной, пожимаю плечами и присаживаюсь на табуретку.
— Вы встречаетесь? — спрашивает Серж, что-то усиленно рассматривая за окном.
Не знаю, что ему ответить — совсем не умею врать, а брату так тем более. Но что я могу сказать, если и сама до конца не разобралась в наших отношениях? Единственное, что поняла: я ему нравлюсь, но одна ли я такая? Что-то не уверена.
— Давай не будем об этом, — прошу, хотя знаю, что брат все равно так просто не отстанет.
— Если узнаю, что этот дрыщ татуированный тебя обижает, сама знаешь, что будет, — говорит, не отрывая взгляда от оконного стекла и постукивая пальцами по столу.
— Постоянно у тебя одно и то же, — морщусь от его слов, как от самой кислой конфеты. — Никто не собирается меня обижать! Вечно ты всякие страхи себе выдумываешь.
— Я волнуюсь за тебя, потому что ты моя сестра, — твердо произносит Серж, переводя свой взгляд на меня. Съеживаюсь, будто мне снова пять.
— И еще потому, что ты параноик, — натянуто улыбаюсь, сглатывая подступивший к горлу ком.
— Не смешно, — вздыхает Серж и присаживается рядом.
Чувствую, что он хочет мне что-то сказать, о чем-то предупредить, но в кухню врывается взбудораженный Фил. В одной руке он держит свой мобильный, а во второй пакет из супермаркета, который принес с собой.
— Птичка, Арчи звонил, — говорит он, нахмурившись. Интересно, что сказал его лысый друг, что Филин так всполошился? — Мне срочно нужно уехать.
— Езжай, конечно.
— Вечером заеду за тобой и отправимся в клуб. Согласна? Пофотографируешь, с новыми людьми познакомишься.
— Согласна.
И это правда: с Филом я согласна отправиться куда угодно. Хоть на Марс, хоть в жерло вулкана.
— Что еще за клуб? — обеспокоенно спрашивает брат, в упор глядя на Филиппа, но тот, как будто и не замечает хмурых взглядов.
— Отличный клуб, великолепный даже, — улыбается парень и, подойдя, целует меня в макушку. — Будь готова к семи, хорошо?
26. Нападение
— Что там стряслось? Я так и не понял.
Быстро выхожу из подъезда, на пути застегивая куртку. Твою дивизию, Фрэнк остался у дома, без него будет сложно добраться до "Банки". И чем я только думал? Надо было за ним вернуться — без мотоцикла чувствую себя слегка неполноценным.
Выбегаю на дорогу и пытаюсь поймать попутку, но машины проезжают мимо, как будто я бестелесный призрак, а не взрослый платежеспособный мужчина. Арчи что-то булькает в трубку, чем-то гремит, слышу крики и какие-то стоны. Липкая оглушающая паника проникает под кожу, мешает дышать.
— Какого черта у вас там происходит? — кричу, размахивая руками, впрочем, безуспешно.
— Фил, ты только не волнуйся! — просит друг, и черная пелена застилает глаза. Какой лучший способ свести человека с ума от беспокойства? Правильно, попросить его не волноваться.
— Ты издеваешься? — мое терпение на исходе, и я буквально ору на невидимого Арчи.
Оглядываюсь по сторонам в поисках остановки городского транспорта, но не нахожу — довольно плохо знаю этот район, хоть Птичка и живет практически в центре.
— На Брэйна напали, — орет Арчи, и холодный, мерзкий ужас сковывает меня. — Но ты все равно не волнуйся.
— Ты в своем уме? Не волноваться? Как это? Научи, если умеешь сам, — шиплю в трубку. — Он вообще жив?
— Да, — коротко отвечает друг. — Но поторопись.
Эта короткая фраза, брошенная на прощание, не на шутку растревожила. Нужно, как можно быстрее, добраться до друзей, потому что Арчи не из тех, кто будет попусту разбрасываться такими словами. И тут глупая мысль врывается в мозг и пульсирует в сознании. Достаю из бумажника тысячную купюру и начинаю размахивать ею, от всей души надеясь, что вскоре встретится мне водитель, которому эти деньги могут понадобиться. И мои надежды оправдываются: буквально через пару минут рядом со скрипом тормозит, видавшая виды, помятая девятка грязно-серого цвета. Дверь открывается, и худой мужчина лет пятидесяти приветливо улыбается.
— Куда тебе, парень? — спрашивает, жестом приглашая сесть в автомобиль.
Мне не нужно дважды повторять — запрыгиваю внутрь, резко хлопнув дверью. Водитель чуть сморщился, будто это я его пнул. Но мне не до церемоний — дорога каждая секунда.
— К "Ржавой банке", — выдавливаю из себя, кладя деньги на приборную панель. — Знаешь, где это? — и, получив утвердительный кивок, продолжаю: — Если быстро доедем, сверху ещё столько же. По рукам?
— Само собой, приятель, — улыбается мужчина, и автомобиль срывается с места с неожиданной для такой колымаги резвостью.
Некоторое время мы едем в тишине, а я смотрю в окно, и деревья, черные и спящие, мелькают перед глазами. Выпавший накануне снег превратился в темно-серую кашу, которая вихрем вылетает из-под колес везущего меня автомобиля.
Не могу выбросить фразу Арчи из головы. "Но поторопись". Что вообще случилось? Кому Брэйн-то помешал? Тату некачественно сделал? Скидку не предоставил? Нагрубил клиенту? Да это все полный бред. Брэйн ничего из этого не умеет. Может, это связано с нашим ночным приключением? Если ниточки приведут в "Стопку", никогда себе не прощу, что втянул друзей в свое дерьмо. Почему из-за моей непутевой матери и ее проблем должен кто-то страдать? Но, может, это и не из-за неё? Мало ли куда Брэйн мог вляпаться сам по себе, без нашего влияния?
— Что-то ты грустный, — пытается завести разговор водитель, но мне совсем не хочется открывать рот и о чем-то там рассказывать. — Что-то стряслось?
— Да все нормально, — говорю, не поворачивая головы. — Просто тороплюсь.
— Ну, это бывает, — говорит мужик, и я чувствую в его голосе улыбку. — Сейчас вообще все торопятся, спешат, но все равно никуда не успевают, как бы быстро ни бежали. Наверное, век такой.
Я продолжаю молчать, потому что не привык перед кем-то обнажать душу. Не умею. Да и не хочу. Водителю, в конце концов, надоедают попытки вывести молчуна-пассажира на разговор, и дальше он уже не пытается со мной разговаривать — бесполезно. Машина несется на всех парах — видно, мужику действительно нужны деньги. Или просто лихач. Но как бы быстро он не мчался, мне нужно быстрее — даже кратковременные остановки на светофорах безумно раздражают. Жалею, что со мной нет Фрэнка — с ним мы были бы давно на месте.
— Парень, почти приехали, — слышу голос водителя, вырывающий меня из раздумий.
— Отлично, — бурчу себе под нос, лезу в бумажник и достаю обещанную добавку к оплате. — Вот, как и обещал. Все по-честному.
— Щедрый ты, — серьезно глядя на меня, говорит мужчина. — Видать, сильно допекло.
— Даже не представляешь, до какой степени. И лучше не представлять.
— Знаешь, — произносит водитель, когда его раздолбайка останавливается на парковке возле пункта назначения, — я многое в жизни видел и научился разбираться в людях. Ты — неплохой парень. Я это сразу понял. И остановился не только лишь потому, что ты размахивал деньгами — не настолько в них нуждаюсь. Просто ты выглядел таким потерянным, разбитым — сердце защемило. А еще ты очень похож на моего сына. И почему-то захотелось помочь, раз своему мальчику не смог.
— Спасибо, — отвечаю, наблюдая, с какой силой мужчина вцепился в руль, как побелели его костяшки. — Просто спасибо.
— Мне было не сложно, так что не стоит благодарности.
Не знаю, что сказать, поэтому просто открываю дверь и выхожу на улицу.
— И все-таки спасибо, — говорю перед тем, как захлопнуть дверцу. На прощание мужчина одаривает меня грустным взглядом полных боли глаз.
Но мне некогда предаваться чьим-то грустным воспоминаниям — бегу со всех ног к "Банке", потому что совсем не уверен, что успел. Пока несусь, как взбесившийся конь, перед глазами мелькают картинки обезображенного, истекающего кровью тела Брэйна. Я не сентиментален, но знаю, что без татуировщика мне будет невыносимо трудно. А еще очень пусто.
На площадке перед мастерской непривычно безлюдно и мертвенно тихо. Как на кладбище. Но внутри гаража слышатся шум, крики и какие-то споры. Распахиваю дверь и влетаю в помещение.
Не сразу удаётся сфокусировать зрение и понять, что тут происходит, а когда мне это все-таки удается, холодный пот выступает на коже.
— Филин, наконец-то, — восклицает Арчи. — Думали, уже не приедешь.
Он стоит, сложив руки на груди, бледный и непривычно серьезный. Зеленые глаза пылают гневом.
— Фил, может, хоть ты на него повлияешь, — слышу голос Роджера, сидящего на бочке, заменяющей ему стул. — Не хочет, засранец эдакий, в больницу ехать.