— Тебе не кажется, что пора начинать наше сотрудничество? — наконец, перехожу к цели моего звонка.
— Ох, уже? — нервозность в ее голосе мне совсем не нравится. Мне не нужно, чтобы она меня боялась.
— А почему бы и нет? Мы и так уже несколько дней потеряли. Ты учти, моя жизнь слишком насыщенная, и в месяц можем не уложиться. Ты же хочешь, чтобы выпуск со сделанными именно тобой фото имел оглушительный успех? Птичка, вспомни о главном бонусе — личной выставке.
— Я помню, — чуть слышно отвечает и замолкает.
Некоторое время молчим, потому что я не хочу нарушать ту хрупкую связь, что появилась между нами. Не хочу разрушить доверие, возникшее у нее.
— Хорошо, приезжай, — наконец, говорит Птичка, и я облегченно вздыхаю.
Нажимаю "Отбой" и несколько минут сижу, не шевелясь. Не могу понять, что со мной происходит. Черт возьми, я нервничаю! Это что-то невероятное, честное слово. До этой минуты думал, что нервничать меня может заставить только моя мать. Да и та не в самом лучшем смысле.
— Что ты тут в темноте сидишь? — Арчи резко распахивает дверь, и комната сразу наполняется светом. — Какой-то ты странный в последнее время. Филин, что происходит?
— Нормальный я, вечно выдумываешь, — стараюсь, чтобы друг как можно дольше ни о чем не догадывался. И сейчас я и о Птичке, и о разговоре с Викингом. Еще сам не знаю, как ко всему этому относиться, поэтому любопытный нос Арчи тут совсем некстати. — Все в порядке. Ты что-то хотел?
— Ничего я не хотел, — Арчи прикрывает дверь, включает свет и садится напротив. Сейчас он, на удивление, трезв, чего с ним не было довольно давно.
— Точно? — вижу, как что-то гложет лысого. Мы слишком долго и хорошо знакомы, понимаем все без слов.
— Не точно! — друг смотрит мне в глаза несколько бесконечных секунд, будто решаясь на что-то. — Что от тебя хотел Викинг?
— Ничего не хотел, — я не готов к его вопросам. Не хочу на них отвечать. Имею же право? Или нет?
Разговор с Викингом не выходит из головы. Я согласился ему помочь, только сам до сих пор не понял, каким образом буду выяснять информацию о наркоторговце. Вынюхивать, подозревать, подслушивать — не мой профиль, но я согласился, значит нужно выполнять. И где была моя голова, когда шел на это? Как в тумане был. Идиот.
— Не ври мне! — орет Арчи, резко вскакивая на ноги. Сейчас он похож на разозлившегося цепного пса. — Никогда. Не. Ври. Мне. Ты понял?
— Арч, не злись, успокойся, — пытаюсь утихомирить друга, абсолютно не понимая, почему он так завелся. — Пойди, выпей пива и не гонори.
— Значит, мой лучший друг имеет от меня секреты, а мне нужно просто успокоиться? Ты сам понимаешь, какую чушь несешь?
— Слушай, никаких секретов нет, что ты взъерипенился? И мы не сиамские близнецы, чтобы дышать одним воздухом.
— Конечно-конечно, заливай кому-нибудь другому! Я тебя знаю, как облупленного и вижу, что тебя гложет что-то. Расскажи мне, что он от тебя хотел, и мы вместе придумаем, как выпутаться. Ты же мучаешься, это видно невооруженным глазом, но только если другим на твои терзания начхать, мне не все равно.
Арчи понимает меня без лишней болтовни. Он единственный, кому я умею доверять.
— Кто-то в "Бразерсе" торгует наркотиками, — говорю, внимательно наблюдая за реакцией друга. До этой секунды боялся сам себе признаться, что Арчи тоже входит в круг подозреваемых. Да в этой ситуации и на себя не могу положиться: кто знает, чем я там занимаюсь, когда напиваюсь до чертиков? Может, продаю молодежи наркотики? В этой жизни я ничему не удивляюсь.
— И что? Ты тут при чем? Или ты ими торгуешь? — Арчи стоит, непонимающе глядя мне в глаза, а у меня на душе становится немного легче, потому что актер из него так себе. Обычно у лысого на лице все написано. Сейчас он абсолютно сбит с толку. Значит, можно расслабиться — наркотой в клубе торгует точно не Арч.
— Викинг попросил меня помочь вычислить гниду.
— А с каких пор ты у нас Шерлок Холмс?
— Викинг нам не посторонний, и ты сам прекрасно помнишь, что наркотики сделали с Яном.
Арчи ненадолго замолкает, как будто обдумывает мои слова, вспоминает.
— Мы все меченые потерями, отравленные памятью, — тяжело вдыхает лысый.
— Вот именно. Понимаешь теперь, что не мог я отказать Викингу.
— Понимаю, конечно. Но что делать будем?
— Не знаю, веришь? Совсем запутался. Мне и своих проблем хватает, но вечно кто-то меня еще и со своими находит, — не могу сказать, что меня расстроило внимание к своей персоне со стороны Викинга, но, честное слово, лучше бы он нашел для этой роли кого-то другого.
— Верю, конечно, — вздыхает Арчи и снова садится на стул. Он немного успокоился, что несказанно меня радует. — У тебя есть мысли, кто это может быть? Кто может оказаться этой сволочью?
— Ни единой.
— Вот и я что-то не могу сообразить, — Арчи берет в руки пресс-папье и внимательно его рассматривает. — Кого-то подозреваешь?
— Нет, никого, только если…
— Кто? Говори, не томи! — орет друг. Господи, иногда с ним так тяжело. Особенно, когда он вспыхивает, как факел, по малейшему поводу.
— Не кричи! Мне Ястреб не нравится: мутный он какой-то.
— Да ну тебя нахрен, — смеется Арчи, будто услышал самую смешную вещь на свете. — Не может Ястреб быть наркоторговцем. У него кишка для этого слишком тонкая.
— Ты можешь на него положиться? Ты хорошо его знаешь? Кто он вообще такой? — засыпаю друга вопросами, на которые, знаю, у него нет четкого ответа.
— Да нормальный он чувак, чего ты завелся? — непонимающе смотрит на меня друг, но я чувствую, что смог в нем посеять зерно сомнения.
— Потому что он мне не нравится, и я ему не доверяю, понимаешь?
— Да я-то понял, — чуть слышно отвечает лысый и надолго замолкает.
— Вот и хорошо.
— Слушай, а, если это действительно он? Викинг же его прибьет.
— И правильно сделает. Я первый вырву этой гниде яйца и высушу, чтобы другим неповадно было.
— В твоих способностях я точно не сомневаюсь, — хохочет Арчи и поднимается на ноги. — Поедем на авторынок?
— Нет, извини, друг, не могу.
— С каких это пор ты не можешь поехать со мной за запчастями? — удивляется Арчи.
— С недавних, — пытаюсь увильнуть от прямого ответа. Пока что я не хочу, чтобы Арчи лез, куда его не просят. Он трепло, и расскажи я ему сейчас о Птичке, то о ней через пять минут будут знать абсолютно все. Даже те, кому знать об этом совсем незачем.
— Не темни, Филин!
— Скоро все сам узнаешь, — ухмыляюсь и, сняв косуху с вешалки, выхожу из кабинета. — Ты же любишь сюрпризы.
— Ты совсем охренел?! — орет мне в спину Арчи. — Снова тайны? Чего ты такой сегодня странный?
— С тобой забыл посоветоваться, — смеюсь, глядя, как друг смешно морщится и осуждающе смотрит на меня. — Не волнуйся, скоро все узнаешь.
— Нихрена ты не угадал! Я ненавижу сюрпризы, — кричит лысый.
— А мне какое до этого дело?
— Придурок! Все равно вернешься, вот тогда я тебе уши и оторву.
— Ты не сможешь оторвать мне уши — жалко станет. Они у меня поистине божественные. Ты же меня разлюбишь, если без ушей останусь!
— Идиот! — уже хохочет друг и, наконец, оставляет попытки докопаться до истины. Когда вернешься? Сегодня?
— Через час вернусь, не парься, — отвечаю, захлопывая дверь мастерской. — Даже соскучиться не успеешь.
Выхожу за порог и вдыхаю довольно теплый, уже почти весенний воздух.
Меня ждет Птичка, а заставлять ее нервничать не входит в мои планы.
13. Последнее предупреждение
— Этот тот, о ком я думаю? — хитро прищурившись, спрашивает Серж, вытирая руки полотенцем.
— Откуда я знаю, о ком ты там думаешь? — чувствую, щеки покраснели, а сердце колотится в груди, будто сумасшедшее.
— Не нужно делать из меня идиота, — хмурится брат. — Это тот, с кем ты познакомилась недавно? Тот, что тебе понравился? Вон, стоишь красная, как свёкла.
Брат — опер — настоящая мука. Всё — то он знает и видит.
— Это тот, кого мне нужно фотографировать, — пытаюсь запудрить ему мозги, но Сержа так просто не проведешь. — А красная потому, что здесь сильно жарко. И вообще я устала, отстань.
— Заливать подружкам будешь, — улыбается, и на сердце становится чуть теплее. — Ладно, дуй в комнату, собирайся, а я пока следы твоих волнений приберу, — Серж многозначительно смотрит, указывая рукой на пол, залитый серой жижей.
— Ты знаешь, что ты чудесный брат? — радостно улыбаюсь, посылаю воздушный поцелуй и ковыляю на костылях в спальню. Громкий смех за спиной оглушает.
Подхожу к шкафу и несколько минут напряженно размышляю, что надеть. В конце концов, останавливаю выбор на довольно симпатичных утепленных брюках, которые легко тянутся и с их помощью можно будет замаскировать верхнюю часть гипса. Сверху надеваю темно — фиолетовый свитер, очень комфортный и довольно красивый. Долго сомневаюсь, наносить косметику или и так сгодится, и все-таки решаю оставить все, как есть — да, пусть я и не самая красивая девушка на свете, но и штукатуриться ради первого встречного не входит в сферу моих интересов.
— Красотка, — Серж стоит в дверном проеме, сложив руки на груди, закрывая своей огромной фигурой проход.
— Не выдумывай, — отвечаю, придирчиво осматривая себя в зеркало.
Из-за гипса мои ноги кажутся до ужаса странными — как будто, у меня слоновья болезнь, а не обычный вывих. И еще я совершенно не могу понять, как буду передвигаться. На мотоцикле? По городу — да, а дальше, в помещениях? На костылях прыгать? Но это неудобно, черт возьми.
— О чем задумалась? — Серж присаживается на кровать, и под его немаленьким весом та жалобно скрипит.
— Знаешь, представить не могу, как справлюсь с этим заданием, когда практически инвалид.
— Ну, во-первых, никакой ты не инвалид, — улыбается брат. — Во-вторых, что-нибудь придумаешь. Ты умная, сообразительная, целеустремленная — за это я, в том числе, тебя люблю. Поэтому не переживай — все будет хорошо.
Благодарно улыбаюсь, еще раз глядя в зеркало. Мне не очень нравится то, что я там вижу, но другой внешности природой не предусмотрено — приходится жить с тем, что есть.
Вдруг звонит телефон. От неожиданности чуть не подпрыгиваю и чувствую, как начинаю дрожать. Чертовщина какая — то, в самом деле. Я как маленькая себя веду, противно даже.
— О, снова этот загадочный Филипп, — ухмыляется брат, глядя на экран моего мобильного, лежащего рядом с ним на кровати. — Ты бы хоть фотку вставила, чтобы я смог на него одним глазком глянуть. Интересно же. А еще фотограф называется.
— Отвали, — почти рычу. Костыли стучат по полу, пока я дохожу до кровати и хватаю телефон.
— Птичка, привет, — его голос льется в меня, бурлит в самом сердце. Так, стоп! Что за романтическая чушь? — Готова?
Ничего я не готова! Мне страшно, тело вспотело в тёплых одеждах, и свитер противно прилип к спине. Но этот контракт — мой шанс на то, чтобы меня, наконец, заметили. Возможно, единственный и я его не упущу, как бы ни было страшно.
— Да, — ну и что, что соврала? Подумаешь.
— Я скоро приеду, — в трубке какие — то помехи, свист, шуршание.
— Ты за рулем, что ли? — выказываю предположение, которое почему-то пугает до зубовного скрежета.
— Да, еду, — отвечает, а я почти не слышу его сквозь свистящий в трубке ветер.
— Никогда не разговаривай за рулем, — проговариваю медленно, отчетливо, чтобы до него дошел смысл моих слов.
Вместо ответа Фил хохочет.
— Ты за меня волнуешься, что ли? — не пойму, с чего он так веселится.
— Делать больше нечего, — бурчу себе под нос и снова краснею, как брошенный в кипяток рак. Никогда я не краснела, с чего вдруг начала? — Делай, что хочешь, только приезжай живой и здоровый.
Он замолкает, как будто о чем — то задумался.
— Фил, ты меня слышишь? — может, связь оборвалась?
— Слышу, Птичка, отбой, — и вешает трубку.
Совсем ничего не понимаю. Что я такого сказала, что он так резко трубку бросил? Странный какой — то, честное слово.
— Приедет?
— Ты сегодня, как черт из табакерки выскакиваешь, пугаешь меня.
— Ну, извини, в твоей конуре даже телика нет, скукотища, — смеется Серж.
— Возьми ноут мой, полазь в инете, — предлагаю вариант, думая о странном поведении Фила.
— Хорошо, а то мой в ремонте.
Серж уходит на кухню, оставив меня наедине со своими мыслями. Все — таки иногда он может воздержаться от лишних вопросов. Присаживаюсь на кровать, пытаясь собраться с мыслями, но сердце в груди так стучит, а кровь шумит в ушах, что я совсем ничего не соображаю.
Не знаю, сколько так сижу, пытаясь успокоиться, но звонок в дверь вырывает из оцепенения. Слышу, как Серж идет к двери и поворачивает замки. Вот сейчас он увидит Фила, и даже сложно представить, как отреагирует.
— День добрый, — слышу, что гость насторожен. Наверное, не ожидал увидеть такого огромного мужика в моей квартире. — Я — Фил.
— Добрый день, Фил, — отвечает брат. — Вы к кому?
— Серж, прекращай комедию ломать! — выхожу из комнаты. Чувствую взгляд Филина на себе, но сама смотреть на него боюсь.
— Я предельно серьезен, — ухмыляется брат. — Ладно, я пошел, без меня вам будет интереснее, — и скрывается в кухне.
Стою, глядя себе под ноги, будто ищу что — то.
— Птичка, посмотри на меня.
Он совсем рядом, даже руку протягивать не нужно. Чувствую его дыхание, тепло, исходящее от него, запах, за которым уже успела соскучиться. Хочу вдохнуть аромат кожи, табака, бензина. Представляю, что он подумает, если я прижмусь к нему носом, уткнусь в ключицу и буду дышать, как испуганный кролик.
— Готова ехать? — тихо спрашивает, щекоча дыханием мою шею.
— Поможешь одеться?
— И обуться тоже, — ухмыляется Фил и достает из кармана пару теплых шерстяных носков. — Мне кажется, они тебе пригодятся сегодня.
Почти задыхаюсь от благодарности, а потом с ужасом вспоминаю, что мои зимние ботинки все еще полностью непригодны к носке. Придется, значит, на здоровую ногу обувать кроссовок.
— Не замерзнешь? — удивленно смотрит на явно не подходящую сезону обувь.
— Нет, — отвечаю, гордо вскинув голову. Пусть лучше думает, что я пришибленная и хожу зимой в кроссовках, чем узнает, что мне нечего обуть.
— Ну, как хочешь, — улыбается, помогая обуться.
Смотрю на больную конечность, на которой красуется подарок Фила. Носки, правда, чудесные — теплые, красивые. Удивляюсь, что он подумал обо мне, позаботился. Может быть, я ему небезразлична? Да, ну, ерунда. Просто он вежливый и обходительный.
Беру костыли и впервые за несколько дней собираюсь выйти за порог квартиры.
— Оставила бы ты их дома, — шепчет Фил мне на ухо.
— А как мне передвигаться?
— Какая же ты непонятливая, — вздыхает и подхватывает меня на руки. Снова, как тогда в больнице.
Сердце заходится от восторга: я так мечтала об этом, но не верила, что это когда-нибудь произойдет.
— Ты планируешь весь месяц меня на себе тягать? — смеюсь, зарываясь носом в его куртку. Она холодная, гладкая, но мне приятно.
— Ну, а почему бы и нет?
— Смотри, чтобы пупок не развязался, потому что помимо меня еще и сумку с фотоаппаратом и линзами таскать придется. Я же тебе не хухры-мухры, а фотограф.
— Пошли уже, фотограф, время не ждет.
Хорошо, что я живу не на самом последнем этаже — так Фил хоть не сильно устанет. Снова ругаю себя за то, что думаю о нем, переживаю. Кто он мне такой? Зачем накручивать себя? Пока он несет меня вниз по лестнице, крепче прижимаю к себе сумку с фотоаппаратом, как самую большую ценность в жизни. Да так, наверное, и есть.
Через минуту мы оказываемся на улице, и холодный ветер бьет в лицо. Мотоцикл Фил припарковал за углом и пока мы идем к нему вспоминаю, какой страх, практически животный, испытала, когда в прошлый раз ехала на этом железном монстре. Я обещала себе ничего не бояться, но, черт возьми, как же страшно.