— Вроде того, — отвечаю, откусывая кусок булки. Надо жевать, хоть и не влезает больше, иногда это лучше чем отвечать на неудобные вопросы маленького мальчика.
Женечка ёрзает на моих коленях, что-то бурчит себе под нос, потом всё-таки слезает и убегает к Арчи. Удивительные у них отношения, хоть и не родные по крови, но трудно не заметить, что между мужчинами — маленьким и взрослым — самая настоящая дружба и бесконечная привязанность. За ними очень интересно наблюдать. Вот Женя дёргает Арчи за рукав, а тот отвлекается от разговора, улыбается настолько тепло, что его грубое лицо начинает буквально изнутри светиться. Подхватывает мальчика на руки, подбрасывает вверх, а Женечка смеётся и взвизгивает, потому что счастлив.
— Домой поедем? — спрашивает возникший рядом Роджер. — Я сейчас такси вызову, потом кто-нибудь из парней мой чоппер пригонит.
Киваю, хоть, на самом деле, не очень хочется уезжать, но мне нужно вернуться домой, чтобы узнать, возвращался ли брат.
— Оставайся, — предлагаю и убираю упавшую ему на лоб прядь. — Я сама уеду, проверю как там дома дела обстоят, а вечером встретимся. Отдыхай.
— Не помню, чтобы я слишком уставал, — ухмыляется и целует моё запястье. — Не выдумывай, никуда я тебя одну не отпущу. На треках сегодня санитарный день, потому я весь в твоём распоряжении.
— Но…
— Никаких «но».
Спорить бесполезно, потому киваю и снова откидываюсь на спинку кресла, вытягиваю ноги и позволяю себе ни о чём не думать, пока такси мчится за нами.
* * *
— Всё-таки надеюсь, что Артём дома, — говорю, когда такси, в котором едем к моему дому, останавливается на перекрёстке. Роджер смотрит на меня, чуть сжимает в своей мою ладонь и тяжело вздыхает. — Не может же он вторые сутки не появляться.
— Пусть, конечно, сам объявится, так будет лучше для всех.
В голосе звенит сталь, а между бровями залегла глубокая морщинка. Иногда в моей голове мелькает мысль, что мы совсем друг друга не знаем, почти не в курсе привычек, предпочтений, мировоззрения. Мы просто сошлись однажды на общей дороге, столкнулись лбами, и никак не разойдёмся. Какой он в гневе? Что болит внутри? О чём мечтает? Я не спрашиваю, боясь быть навязчивой, малодушничаю, но мне хочется верить, что у нас впереди ещё очень много времени, чтобы лучше узнать друг друга.
— Знаешь, я боюсь за него…
— Понимаю, — обнимает меня за плечи, прижимает к себе так крепко, что рёбра ноют, но это приятная боль. Таксист поглядывает на нас в зеркало, и я расплываюсь в довольной улыбке. Пусть смотрит, неважно всё это — люди, общество, проблемы. Главное, вот этот вот мужчина с покрытой шрамами кожей, который смотрит на меня так, словно я подарок небес.
— Приехали, — объявляет таксист, а я тянусь к сумочке, чтобы достать кошелёк. У меня совсем немного денег, но хоть что-то.
— Чем это ты занята? — спрашивает Роджер, удивлённо заламывая бровь.
— Деньги ищу.
— Зачем это, позволь узнать?
— Ну как? А за проезд... Вон, сколько на счётчике намотало. Ужас же.
— Ага, без штанов прям из-за тысячи рублей останусь... Выходи, Ева, из машины, не мучь моё бедное сердце.
Смотрю на непроницаемое выражение лица, недовольно сжатые челюсти, киваю, открываю дверь и быстро выхожу из машины. От греха подальше.
Иду к воротам, открываю калитку и смотрю на зеленеющий розовый куст под выбитыми окнами. Так люблю цветы, жаль ещё не распустились. Не дожидаясь Роджера, подхожу к двери и толкаю её, но она заперта. Снова. Значит, Артёма ещё нет. Или уже.
Плакать хочется от обиды и страха за него, хотя... Есть ли повод бояться? Не знаю. Может быть, он в компании каких-нибудь девиц и лихих приятелей прожигает жизнь, забыв обо всём, а я все нервы уже истратила, переживая?
— Ну что? — спрашивает Роджер, когда достаю ключи из сумочки.
— И ничего, — пожимаю плечами и распахиваю дверь.
— М-да уж... — протягивает Роджер, заходя следом. — Найду я его, Ева, не переживай. Из-под земли достану, но найду.
— Из-под земли не надо, — отрицательно машу головой, отгоняя мрачные мысли, а у самой ком в горле, потому что не хочу, чтобы с Артёмом что-то случилось.
Дура, да? Но он единственный человек, кроме меня, оставшийся от нашей семьи. Все остальные умерли, уйдя призрачными тенями за границу мироздания, и я не хочу так рано потерять ещё и его.
— Дай мне его номер телефона, — просит Роджер, когда оказываемся на кухне. — Пробьём, вдруг повезёт.
Я протягиваю мобильный, а Роджер уходит в другую комнату. Вздыхаю и беру веник, чтобы убрать наконец-то бардак и хоть чем-то заняться и отвлечься от мрачных мыслей. Порезы слабо ноют и почти уже не беспокоят, но энергично махать метлой не получается. В итоге плюю на это дело и выхожу из кухни.
Роджер стоит ко мне спиной, в центре комнаты и разговаривает по телефону. До слуха доносятся обрывки фраз "...пробьёшь?", "Карл, только между нами...", "...не пори горячку". Опираюсь плечом на дверной косяк и почти не дышу, любуясь широкой спиной и падающими на шею рыжими волосами.
— Давно тут стоишь? — спрашивает, не поворачиваясь ко мне.
— Недавно, — отвечаю, делая шаг в его сторону. — Но я почти ничего не слышала, клянусь.
— Точно не слышала?
— Точно.
— Ну смотри мне...
Роджер издаёт низкий смешок, больше похожий на хриплое рычание, разворачивается и притягивает меня к себе. Обнимает, прижимает к себе и зарывается носом в мои волосы на макушке.
— Ты так пахнешь... Как весенний лес на рассвете.
— Обычно я пахну, выдумываешь тоже...
— Знаешь, я очень остро ощущаю запахи, — тихо говорит, поглаживая меня по волосам. — Это моё проклятие, потому что всё вокруг — люди, транспорт, животные — ощущается острее. Но когда ты сидела на мотоцикле впереди меня, я почувствовал аромат ландышей и весеннего ветра. И, чёрт, мне это понравилось. Всю жизнь бы нюхал.
— Извращенец, — смеюсь и привстаю на носочки, чтобы заглянуть в его лицо. Обхватываю руками щёки и заставляю посмотреть себе в глаза. — Ты даже не представляешь, насколько ты замечательный.
Роджер хмыкает и улыбается.
— Нет, золотая девочка, я не замечательный. Но для тебя готов попытаться таким стать.
22. Роджер
Звонок мобильного заставляет оторваться от Евы, и это жутко бесит, но я жду информацию о блудном родственнике, потому игнорировать — не вариант. Иногда бывают вещи поважнее поцелуев.
— Нашёл? — почти рычу в трубку, потому что сил нет контролировать себя, когда Ева так тяжело дышит в моих руках.
— Сомневался, что ли? — очень натурально удивляется Карл.
— В тебе? Никогда.
— Польщён, — хмыкает в трубку и продолжает: — Сам приедешь или нам его доставить с бантом на башке?
У меня есть ровно секунда на размышления, потому что дольше Карл ждать не умеет.
— Сам. Как раз мой мотоцикл подогнали.
— Тогда жду в гаражном кооперативе.
И отключается. Карл — слишком душевный, без вариантов.
— Ева, слушай, — прошу, целуя в макушку, — я сейчас съезжу кое-куда.
— Это же с Артёмом связано, да? Скажи мне, Роджер, пожалуйста! Я должна знать.
В голосе требовательность, смешанная с паникой, а я прижимаю Еву к себе, чтобы часть эмоций в себя впитать, облегчить её груз.
— Точно, с Артёмом, — киваю, хоть Ева, зарывшись носом в футболку, не видит моего лица. — Помнишь, со мной в «Корсаре» тогда альбинос был, тощий такой?
— Да.
— Он нашёл брата твоего. Нужно поехать, забрать беспокойного товарища.
— Артём живой?! — спрашивает так тихо, что почти и не слышно, но у меня не только обоняние хорошее. — Только честно скажи! Не ври мне!
— И не думал, но пока ещё сам не в курсе.
Ева сгребает мою футболку в кулаки и тихо всхлипывает. Беру пальцами под подбородок, лицо её поднимаю, но слёз нет. Лишь лихорадочный блеск зелёных глаз, потемневших, почти чёрных.
— Ева, я не знаю, что там и как, но если он жив, с ним всё будет хорошо. Я тебе обещаю.
Молчу о том, что сперва хребет ему сломаю, если до этого раньше никто не додумался, а потом уже всё точно будет хорошо.
Ева лихорадочно кивает, становится на носочки, целует в губы — быстрым, стремительным поцелуем, — и бежит в коридор.
— Поехали! — кричит оттуда, гремя чем-то. Чертыхается, что-то роняет, а я направляюсь следом.
— А ты куда собралась, позволь поинтересоваться?
Слежу за тем, как она надевает свои конверсы, тянется за ветровкой и всё это так торопливо, словно конец света не за горами.
— За Артёмом, — говорит, переводя на меня удивлённый взгляд. — Его же нашли, я поеду с тобой.
Ах, ты же моя золотая девочка. К Карлу собралась, чистая душа.
— Нет уж, никуда ты не поедешь, и это не обсуждается.
— Роджер, но сейчас не время играть в строгого повелителя. Ты же не обязан с ним возиться. Он мой брат, потому я должна там быть.
— Ага, конечно, размечталась. — Подхожу к ней, беру за руки и сжимаю запястья, стараясь не затронуть порезы, повязку на которых давно уже нужно было сменить. — Послушай меня внимательно, я второй раз повторять не буду: туда, куда я сейчас поеду, таким хорошеньким и смелым девочкам как ты не место. Поверь мне на слово. Я быстро, а тебя к себе завезу, потому что здесь не оставлю.
— Но я должна…
— Ничего ты никому не должна, поняла? Так что не спорь со мной, сама же знаешь, что бесполезно.
— Ты тиран, — усмехается и отходит в сторону. — Ладно, поехали уже хоть куда-нибудь, потому что сейчас взорвусь от волнения.
* * *
Оставив Еву в своей квартире и вручив ноутбук, чтобы не скучала, еду к гаражному кооперативу, где ждёт Карл. И Артём, надеюсь, всё-таки живой и здоровый.
Телефон настойчиво трезвонит в кармане — кому-то явно неймётся. Подозреваю, что это — мой нетерпеливый светловолосый друг, но останавливаться и проверять верность теории нет желания. Быстрее доеду, быстрее успокоится.
В том, что Артём просрал “заработанные” деньги сомневаться не приходится, но потерянные баксы — не самая большая проблема. Надо выяснить, что за люди ему их одалживали и зачем так много? Кто в своём уме на такое пойдёт, если Артём этот — сущий пацан, нигде не работающий и живущий, по сути, за счёт сестры? Нет, что-то здесь нечисто, и узнать ответы намерен именно сегодня.
Съезжаю с пригорка, завидев стройные ряды гаражей, а в памяти возникают картинки долбанного прошлого, когда в одной из этих коробок мы с ребятами нашли труп девушки. Не самые радостные воспоминания, откровенно говоря. Да, я много дерьма в жизни совершил, но убивать женщин… это за гранью добра и зла.
Глушу мотор, отставляю мотоцикл возле одного из боксов и иду в самый конец широкой дорожки, где стоят гаражи Карла. Лучше на задумываться, что он в них прячет, на самом деле. О некоторых вещах лучше даже не догадываться, крепче нервы будут.
Чем ближе к цели, тем слышнее голоса и звуки какой-то возни, вскрики. Ускоряю шаг, потому что слишком хорошо знаю: ребята Карла бываю удивительно жестоки и изобретательны. Меньше всего хочется, чтобы по моей вине с пацаном случилась ещё большая неприятность, чем та, в которую уже вляпаться по своей дури успел.
— Роджер, — говорит Карл, первым завидев меня. — Наконец-то.
Он стоит возле входа в один из гаражей, из которого во тьму улицы льётся яркий свет, рассматривает что-то на экране своего мобильного.
— Где пацан?
— Там, проходи.
Указывает кивком головы, а я делаю шаг в нужном направлении. Когда попадаю внутрь, яркий свет бьёт в глаз, ослепляет на короткий миг, потому не сразу получается сфокусироваться на происходящем внутри. Когда привыкаю, замечаю трёх парней, играющих в карты на перевёрнутой дном кверху бочке, а в самом углу, туго связанный по рукам и ногам толстой верёвкой лежит Артём, а рот заклеен куском серебристого скотча.
— Какого хрена тут творится? — вырывается у меня, потому что затравленный и мутный взгляд парнишки, устремлённый прямо на меня, бьёт по совести.
— Обычное дело, — флегматично замечает Карл, появившийся в гараже следом за мной. — Когда мои ребята нашли его, драться лез, угрозами сыпал, плевался даже. Вот они его и связали от греха подальше. Чтоб самим ненароком не разнервничаться.
— Сильно дёргался?
— Чуть почки Соколу не отбил, — хохочет один из игроков и потирает небритый подбородок. — Да, Сокол?
Упомянутый Сокол — парень лет двадцати пяти, облачённый в кожу, с хитрым взглядом и ленивой ухмылкой на тонких губах — кивает и даже поясницу потирает в доказательство.
Огибаю картёжников и подхожу к Артёму, который, завидев меня, начинает неистово дёргаться и пытаться вырваться. Протягиваю руку, чтобы отклеить скотч, но Карл останавливает:
— Я бы не советовал.
Поворачиваю голову и встречаюсь с напряжённым взглядом красноватых глаз.
— Почему?
— Он под наркотой, причём очень забористой. Ещё плюнет в тебя, или лягнёт. Оно тебе надо?
Под наркотой? Ещё лучше.
— Пошли покурим, — предлагает Карл и выходит из гаража.
Кидаю последний взгляд на Артёма, а тот всё буянит, мычит, но ему не вырваться — слишком крепки путы.
— Где вы его нашли? — спрашиваю, когда сигареты в наших пальцах тлеют, а молчание неприлично затягивается.
— В Радужном посёлке, в одном из притонов.
Чувствую, как лицо сводит судорогой, а кулаки сами собой сжимаются. Радужный посёлок знают многие. Там денно и нощно торгуют наркотой даже дети, а обычным людям мимо проходить опасно — никогда не знаешь, на какого урода нарвёшься.
— Мать его…
— Да мать там уже вряд ли поможет, — хмыкает Карл, — пропал мальчик. Сам знаешь, каким там дерьмом торгуют, от таких зависимостей почти не избавляются.
Хочется материться и крушить всё на свете, но сдерживаюсь, потому что нужно срочно что-то делать. Придумать бы ещё, что именно.
— Он имеет какое-то отношение к той девочке? — спрашивает Карл и закуривает вторую сигарету. В красных сполохах огонька зажигалки, сквозь завесу табачного дыма, он кажется особенно худым и зловещим.
— Это её брат.
— Не повезло крошке…
Киваю, делая глубокую затяжку, а желание напиться в хлам, до беспамятства и умопомрачения ширится и растёт. От перспективы рассказать об этом Еве подташнивает, потому что о таком говорить — всё равно, что без ножа резать.
— Слушай, — говорит Карл и хлопает себя ладонью по лбу. — Викинг!
Не сразу понимаю, к чему он клонит, а когда доходит наконец, чувствую, как внутри трещит и крошится каменная плита.
После того, как от передоза погиб сын Викинга, он сначала закопался с башкой в своём горе, но выбрался и открыл несколько нарколечебниц. Говорили, что с пациентами там творят настоящие чудеса, используя какие-то передовые технологии. Мы с Карлом никогда в это не вникали, но слава об этих клиниках росла с каждым годом.
Собственно, начхать, если в этих клиниках привязывают голой жопой у оголённым проводам или запирают нариков в сыром подвале. Если это помогает, будем пытаться. Иногда цель оправдывает любые средства.
— Если там мальцу не помогут, то проще уж пристрелить, — изрекает Карл и выбрасывает в кусты окурок. — Сестра поплачет, да потом вздохнёт спокойно.
— У тебя так всё просто, Карлуша. Пристрелил, голову открутил, в лесу закопал...
— Да шучу я, не заводись, — ухмыляется Карл и делает шаг к гаражу, где в углу так и валяется Артём. — Нужен он мне больно, стрелять в него. Патронов жаль. Но, в общем, сам знаешь, что наркоман — человек конченый, потому радость, если загнётся. Но мы его полечим, чего уж. Вдруг полегчает?
Сплёвываю на землю, злясь на самого себя и всю эту ситуацию, и иду за Карлом. Тот, не теряя времени, набирает номер Викинга и споро договаривается о госпитализации пациента.
— Так, парни, игра окончена. — Карл сгребает в кучу карты, выбрасывает их в угол и те разлетаются по воздуху, красиво пикируя на цементный пол. — Грузите его в машину, поедем кое-куда.