Когда Михаил с коллегами ушли, Валентин повернулся к женщинам. Пора было дать им хорошую взбучку.
— Ну, надраться, как портовые матросы, — это я еще понимаю, это, как говориться, по-нашенски, по-дервишски…. Но зажигать в помещении еще и эту гадость… — он схватил торчащие повсюду палочки с марихуаной, понес их на кухню гасить под краном, после чего с отвращением выбросил в мусорное ведро.
Иванка все это время сидела с отстраненным видом, словно появление новых людей в квартире Валерии ее мало касалось. Теперь, когда посторонние ушли, она повернулась к Валентину, взглядом ища его поддержки, затем подошла, положила ему голову на плечо.
— Знаешь, как только я привязываюсь к чему-то или кому-то: будь то мужчина, дети, деньги, слава, популярность — именно по этому больному месту и имеют привычку бить меня мои чертовы ангелы. Вот так они меня и воспитывают, довольно жестоко… И из этого круга никак не вырваться. «Не планируй, не намеревайся, не желай — ничего этого ты не получишь… Никогда не живи будущим. Живи одним этим мгновением!»…
Иванка горько заплакала, орошая плечо Валентина обильным потоком влаги.
Ему было одновременно и жаль ее, — он понимал, что это, возможно, каким-то образом связано с появление в ее жизни Эдика, и вместе с тем знал, что такие приступы с ней случаются время от времени.
Очевидно, Иванка сейчас просто нуждалась в эмоциональной разрядке.
— Но таких, как я больше нет… Таких, как я больше нет… Таких как я больше нет… — Иванка вытирала мокрый нос о плечо Валентина.
Он погладил ее по голове, как ребенка.
— А ты, ты тоже так же несчастен? — спросила Иванка.
— Очень глубоко, поверь… Я ведь тоже дервиш — без руля и ветрил, без семьи и привязанностей, служитель бога Аполлона, ты же знаешь. То же самое и Лерка. Ты не одна, поверь, нас много… — Валентин продолжал говорить, гладя Иванку по голове.
Валерия тоже зарыдала в унисон, поддавшись общему настроению. Валентину ничего не оставалось, как усесться на диван между ними, обнять обеих за плечи.
— Так, ребята, еще минута, и я сам с вами зарыдаю, — сказал он им, гладя по голове поочередно, то Иванку, то Валерию. А они обе, как два больших ребенка, уткнувшись ему в плечи, тихо подвывали с обеих сторон.
Валентин видел, что его появление здесь, по большому счету, было очень кстати. Он подождал, пока эти две больших девочки успокоятся, и только потом отпустил их из своих объятий.
— А знаешь, мы ведь времени не теряли, — начала вдруг уже немного протрезвевшая под вечерним прохладным сквозняком Иванка. — Мы ведь нашли подход к мистеру Калиостро… то бишь, Акапо Шери, или как его там… В общем, к этому чертовому старику, который нас сегодня даже не впустил в квартиру.
— Когда мне Иванка рассказала, какая шайка злодеев идет по следу вашей картины, — вмешалась в разговор уже успокоившаяся Лера, — мне стало не по себе. Это же надо, сколько людей преследует вашу картину. Но она и в самом деле того стоит. Ей Богу, у меня от нее мороз до сих пор по коже.
Она плотнее закуталась в свой пеньюар, еще не догадываясь о том, что завтра ей придется вставлять окно на кухне.
— В общем, один старый друг семьи Валерии, у которого Лерка сегодня спросила о нашем коллекционере, оказалось, очень хорошо его знает, — рассказывала Иванка. — Он охарактеризовал нашего археокопателя как очень хитрого и крайне осторожного человека. Самую большую скупость старик проявляет… нет, не в отношение денег, а… в отношение информации. И в самом деле, он ведь торгует в первую очередь информацией. Информацией о древностях, об искусстве, о звездах… да обо всем на свете. Так вот, этот старый друг семьи Валерии уже позвонил старику Масандро и договорился, что тот нас примет. Без такого поручительства старик не то что бы не стал откровенничать с посторонними, даже на порог бы не пустил. Так что завтра с утра мы едем к Масандро!
Похоже было, что Иванка уже в полном в порядке.
Отправив Валерию спать, они остались на кухне. Валентин сделал Иванке чай и как бы мимоходом задал ей единственный вопрос, который давно вертелся на языке.
— Что-то случилось, о чем я не знаю?
Иванка уже натянула на себя брюки и рубашку, и казалась сосредоточенной.
— Не знаю, что это на меня нашло. Почему-то решила, что неправильно живу. Почему-то захотелось что-то поменять в своей жизни.
— А что, собственно, тебя в ней не устраивает? А, да. Семья, дети, которым надо вытирать сопли каждый день, водить на прогулки во двор с большой песочницей, таскать по больницам, прививкам… Забота о муже, обсуждение с ним успеваемости в школе старшей дочки, хулиганства среднего в колледже, жалобы няньки на то, что младшая не слушается и нарочно выливает ей на платье чай?.. Отпуск всей семьей раз в три года. Проблемы, как выплатить кредит за квартиру, за мебель…
— Ну, ты и садист… — Иванка хмыкнула и потянулась за бутылкой мартини, стоявшей в кухонном буфете. Но Валентин перехватил бутылку и вернул на место, правда, успев плеснуть себе в маленький стаканчик.
— Все, тебе пора бай-бай. Об остальном поговорим завтра. И пусть тебе сегодня приснится та жизнь, о которой ты действительно мечтаешь.
— Хорошо. Только останься сегодня у нас, — тихо попросила Иванка. — Ты будешь отгонять ночные кошмары, будешь охранять нашу разбитую форточку… Ты ведь — свой, мы с тобой одной крови, ты и я, — процитировала она Киплинга.
— Ладно, малыш, — ответил ей Валентин как ребенку, понимая, что Иванка сейчас испытывает стресс.
— Кстати, откуда у тебя эта ужасная рубашка? — спросила вдруг Иванка, кивнув на его клетчатую, вполне обыкновенную рубашку, которую ему недавно подарила Наталья. — Ты в ней словно таксист на отдыхе.
Валентин только пожал плечами.
Не дожидаясь ответа, Иванка отправилась спать в одну из дальних комнат.
Валентину осталось для сна только большое глубокое кожаное кресло в гостиной, похожее на детский диванчик. Погасив везде свет, Валентин погрузился в диван, накрывшись пледом.
В квартире, наконец, воцарились ночной покой и тишина. Лишь свет луны, пробивающийся сквозь щель между двух штор длинным лучом, медленно полз по гостиной, словно огромная светящаяся стрелка ночных часов.
…Иванке в эту ночь приснился морской берег, большая ракушка у воды. Иванка поднимает ее, сдувает песок, заглядывает внутрь. Ракушка пуста. Иванка вдруг становится маленькой-маленькой, и неведомая сила, подобная вихрю, вдруг втягивает ее внутрь ракушки. Иванка начинает путешествовать по внутреннему лабиринту, погружаясь в ракушку все глубже и глубже. Это движение все ускоряется. Бешеное молчаливое вращение по спирали… Неожиданно она падает в бездну…
Но это уже не Бездна. Это выход из горной пещеры. У выхода задумавшись сидит …Самата.
Очень мало времени оставалось до Сбора Ведающих, и Самата весь погружен в глубокое сосредоточение. Он просит молчаливого совета у своих друзей, Ведающих. Как ему поступить?
Иванка видела Самату так выразительно, словно сидела рядом с ним. И ей казалось, что она — тоже один из тех, у кого он просит совета.
Сегодня Самата должен дать ответ Акинье…
Вот только в нем ли проблема? В чрезмерном честолюбии этого Знающего? Может, проблема лежит гораздо глубже?
Акинья считал, что Ведающие слишком далеки от жизни простых людей племени маару. Зато слишком близки к царям и высшим чиновникам племени.
И когда случались несчастья, когда Владыка Океана, разозлившись на людей, живущих на Островах, низринул на сушу огромное количество воды, и волны сметали поселки и деревни, — где были Ведающие?
Конечно же, в глубине пещер. Они молили богов помочь людям, они договаривались с царями морского дна и духами подводных пещер умилостивить Владыку Океана. Они находили общий язык с Водяной Матерью и ее родителями — Небесными Драконами.
Да, Ведающие смогли умилостивить высшие силы, найдя с ними общий язык.
А что делали в это время Знающие?
Они были с людьми племени, в храмах и поселениях. Они руководили жертвоприношениями, помогали людям молиться богам, своим примером утверждали веру в то, что многие из людей племени все же переживут эту катастрофу.
Вот так они все вместе и справились с несчастьем. Каждый делал свое дело.
И теперь Акинья задавал Самате вопрос, на который тому было нелегко ответить: а что будет с людьми маару, если эти напасти и беды будут происходить и дальше? Вы совсем уйдете в свое Ущелье? А что же будет с людьми племени? Кто будет рядом с ними? Кто будет помогать решать их земные проблемы?
Самата понимал, что та сила, которой владел Акинья и другие Знающие — понятна и близка людям. Да, это была грубая, порой даже жестокая сила, но понятная большинству людей. А то, что делали Самата и другие Знающие — понимали лишь цари из рода Амату, а также немногие посвященные из людей.
И он не мог в свою очередь задать вопрос Акинье: а что станет с людьми, если те, кто дает советы царям, такие, как Ведающие, совсем перестанут общаться с Богами, если они не будем получать помощи и подсказок ни от них, ни из Другого мира, который находится там, далеко за Ущельем? Что будет, если люди, ведомые Акиньей и его соратниками, не будут жить по правилам, предписанным богами, а будут создавать эти правила сами? Он не спрашивал, потому что знал, что ответит Акинья.
Иванка, находясь рядом с Саматой, также не знала, что ему посоветовать: как дальше поступать, как дальше жить?
Валентин проснулся намного раньше женщин. Те еще спали без задних ног, а ему в эту ночь хватило несколько часов сна в позе эмбриона на чужом диване, как когда-то в юности…
Он встал, тщательно подмел на кухне остатки стекла. Да, надо помочь Лере починить форточку, ведь в каком-то смысле именно он заварил всю эту кашу с освобождением заложников. Иванка сегодня вряд ли будет охвачена раскаянием за вчерашнюю бучу. Но главное, что все хорошо закончилось, паника оказалась ложной, а дамы — в шоколаде.
Уже в семь утра Валентин, сам удивляясь легкости в теле и уверенности в мыслях, готовил на кухне свой фирменный кофе.
Женщины, разбуженные манящими запахами из кухни, понемногу просыпались, и еще минут двадцать, жалуясь на головную боль, изменение климата, полнолуние, солнечное затмение и тому подобное, с оханьем слонялись полураздетые по комнатам.
Валерия в своем сиреневом пеньюаре-распашонке, эффектно подчеркивавшем ее статное телосложение, была похожа на элегантную летучую мышь.
Иванка в джинсах и в просторной кофточке от Валерии, была похожа на нахальную старшеклассницу в родительской одежде, которая вчера допоздна танцевала на дискотеке, но нисколько в этом не раскаивается.
— Я сегодня перезвонила на всякий случай Матвею Игоревичу, он подтвердил, что уже договорился с Масандро Фиорелли, который примет нас сегодня ровно в десять часов, — радостно сообщила Валерия, войдя на кухню, очень довольная, что смогла внести свой вклад в общее дело.
— Отлично! — отозвалась Иванка. — Давно пора внести ясность в то, что происходит вокруг этой картины.
Магия против Дракона
Утро было немного пасмурное. И хотя погода была теплой (все-таки уже наступило лето), но накрапывал легкий, пахнущий уличной пылью дождик. Наша троица двинулась в путь на машине Валерии. Это был старенький, но стильный пикапчик с небольшим кузовом, пятнадцати лет от роду. Лере порой приходилось перевозить в нем звукотехнику и музыкальные инструменты. Пикапчик был ярко синего цвета с разноцветными драконами на дверцах, — что говорило о тесном знакомстве с другими представителями богемы, так сказать, смежниками-художниками. Из них троих только Лера неплохо водила, Валентин же, равно как и Иванка, предпочитали пользоваться такси, у каждого из них была на то своя причина.
Но при всем при этом Валерию уже несколько раз лишали водительских прав на несколько месяцев за последние три года. Пикапчик был под стать Лере: породистый, трудноуправляемый, но, как ни странно, ни разу не был в авариях. Наверно потому, что Леру, как и всех сидящих в этой машине, всегда охраняли личные ангелы. Возможно, они и в самом деле существуют: вместо ремней безопасности — ангелы безопасности.
— Валентин, я, наверно, должна попросить у тебя прощения… и у Михаила тоже, — прервала молчание Лера. — За вчерашнее… Дело в том, что это я вчера после обеда позвонила Иванке, мне было так грустно и очень одиноко. Я ведь такая пессимистка! А Иванка меня всегда выручает, — она меня прекрасно понимает, и, потом, в ней столько светлой энергии!
— Ну что вы, прекрасные дамы, — Валентин понимал, что должен превратить все в дежурную шутку, потому что если еще и дойдут до его роли во вчерашнем происшествии… Ему бы этого очень не хотелось. — Мы вчера имели блестящую возможность показать вам, на что готовы пойти ради вас мы, сильные, брутальные мужчины…
— Гм, — выразительно произнесла Иванка, глядя в окно.
Валентин покосился на нее, но не дал сбить себя с темы:
— …ради спасения прекрасных дам …
— Дай бог, чтобы таких оказий было как можно меньше, — поспешно вставила Лера.
— Почему? — удивился Валентин.
— Ну, сам понимаешь…
— …Нет, что касается окошка на кухне, то я обязательно его вставлю, — поспешно добавил Валентин.
— Знаешь, — продолжала Лера, — этот так называемый «дар судьбы», — то, что иногда называют творчеством, — порой, действительно кажется проклятой печатью на челе. И, что самое ужасное, я не могу поменять судьбу, не могу отказаться от той роли, которую, прости меня, Господи, навязал нам Создатель …или еще кто-то, не знаю. Не получается притвориться такими, как все! Даже если очень стараешься. Нормальные, обыкновенные, надежные мужчины тебя сторонятся, они тебя просто боятся! — По всему видно было, что они вчера с Иванкой не один час распаляли себя, жалуясь друг другу на свою судьбу.
— И часто вам хочется жить этой самой «простой человеческой жизнью»? — все же рискнул спросить Валентин с еле скрываемой иронией. — Раз в квартал? В год?
— Не считай всех глупее себя, — мрачно ответила Иванка. — Ты сам все отлично понимаешь. С каждым порой это происходит!
— И вместо моральной поддержки Валерии, ты напилась вместе с ней? — сострил Валентин.
— Это по-научному называется рефлексией …кажется, — парировала Иванка. — Рефлексия, кстати, — это то, что отличает человека от животных. Полезное упражнение. И тебе рекомендую. Ты ведь тоже такой же раздолбай, как и мы.
— Ну что ж, теперь будем каждую нашу пьянку называть рефлексией… — отозвался Валентин.
Он невольно поежился, когда заметил, что Валерия опять проскочила очередной перекресток на желтый свет. Она вела машину, скорее, по интуиции, чем соблюдая правила дорожного движения, но ангелы, судя по всему, сопровождали ее везде. Поэтому они доехала без происшествий.
Машину на всякий случай оставили в соседнем дворе.
Было уже ровно десять. На звонок в домофон там, наверху, в квартире, отреагировали сразу. И Лера проникновенным голосом произнесла в него заветный пароль:
— Мы от Матвея Игоревича, он вам вчера звонил.
В домофоне что-то тихо щелкнуло, и дверь бесшумно открылась.
Они поднялись наверх. Дверь квартиры также бесшумно распахнулась перед их носом.
«Ого, наш статус значительно повысился», — подумал Валентин. Да, старый антиквар был явно не из тех, кем можно манипулировать. Судя по всему, он привык сам управлять событиями.
Их встретила эффектная дама с длинными распущенными черными волосами, в черном, ниспадающем до земли плаще, усыпанном сверкающими серебряными звездочками. Валентин с трудом узнал в ней «медсестру», которая вчера не пустила их в квартиру. Сегодня эта дама была сама любезность. Она ослепительно улыбалась им.
Они прошли вглубь квартиры, которая, как и полагалось для логова астролога, знатока древности и искусств, или, как его обозвала накануне Иванка, — «археокопателя», — была увешана совершенно ошеломительными картинами, барельефами, старинными экзотическими масками, амулетами, атрибутами магии, повсюду торчали статуэтки и даже статуи. На стенах, казалось, не было живого места.
В квартире стоял запах то ли экзотических цветов, то ли ароматических палочек.