Эта техника «поющие стаканы» была ей известна давно. И сейчас это был единственный инструмент, который был ей доступен.
Когда Лера провела пальцем по ободку первого стаканчика — раздался «скользящий», тонкий, слегка заунывный звук. И каждый стаканчик, наполненный водой, теперь издавал определенный звук, соответствовавший уровню воды в стакане. И вот из этих звуков Лера и стала теперь слагать свою мелодию.
В этой мелодии она хотела выразить и свою тревогу за друзей, и своё желание им помочь. Здесь было и преодоление «мира теней» с помощью перехода из одного мира в другой, более светлый.
Она ворожила над своими стаканчиками как настоящая колдунья над котлом со снадобьями. Это чародейство и ее саму спасала сейчас от страха, неуверенности, к тому же, она еще и надеялась, что ее музыка станет в каком-то смысле маяком, ориентиром и поддержкой и ее друзьям. У Леры и в самом деле было ощущение, что она сейчас словно тянет за тонкую спасительную нить, вытаскивая себя и друзей из этого приключения.
И тут ее, как настоящего Творца, осенило: вот она, концовка ее новой музыкальной пьесы, написанной перед этой поездкой! Наконец-то! Дома, у нее концовка не получалась, — словно что-то мешало. И теперь Валерия вдруг поняла: вот она, эта кода!
Правда, этот ее инструмент был довольно странен, и эти «плавающие звуки» были непривычны… но все же — во всем этом что-то было настоящее!
На мгновение она забыла и о тревогах, и о пропавших друзьях, ей казалось, что все проблемы вскоре разрешится самым неожиданным, самым лучшим образом.
А в это время небо на востоке над Эгейским морем понемногу озарилось, и в пещере стало светлее.
Вдруг опять вокруг в пещере потемнело, — чья-то мощная фигура закрыла светлый проем входа.
«Спаси меня, мой талисман»
…Кап, кап, кап…
В маленькой чистой комнатке с монастырскими узкими окнами-бойницами рядом с кроватью, на которой лежала женщина под капельницей стояли только стул и маленькая опрятная тумбочка.
Женщина наблюдала ничего не выражающим, пустым взглядом за каплями, которые равномерно падали внутри прозрачной колбы.
И тут в комнатку вошла немолодая женщина в белом передничке. Ее голова была повязана голубым платком, какие носят гречанки в деревнях. Судя по всему, это была служительница в монастырской больнице. Она заботливо проверила, как поступает лекарство в вену. Женщина, лежавшая на кровати, ни взглядом, ни словом не выказала какой бы то ни было заинтересованности в происходящем. Ее рыжие волосы разметались веером по белой подушке, зеленые глаза смотрели на все происходящее вокруг, словно издалека.
Рядом на тумбочке стоял нетронутый завтрак: тарелка с кашей, стакан компота, ломоть серого самопечного хлеба.
Служительница только сокрушено покачала головой. Выйдя из комнатки, она отправилась дальше по длинному коридору, освещенному солнечным светом, падающим через бойницу в торце коридора, вдоль которого находились другие кельи-палаты. Вскоре она скрылась за дверью одной из палат по другую сторону коридора.
Волны спокойно и размеренно разбиваясь о ближние камни, превращались в фонтанчики брызг и веером накрывали все, что находилось рядом.
На берегу, раскинув руки и неловко подвернув одну ногу, лежал человек. Веки его лишь слегка вздрагивали, когда капли морской воды порой достигали его лица.
Так он лежал довольно долго.
…Валентин очнулся, когда маленькая ящерка, гревшаяся на ближайшем камне, соскользнула оттуда и быстро пробежала по его ноге. Он резко встал и сел на гальке.
Кожа его была покрыта мурашками от легкой утренней прохлады и морских брызг.
Светало. От моря веяло теплом и покоем, да и во всей окружающей природе на много верст вокруг царило удивительное спокойствие, и ничто не напоминало о ночном урагане. Он видел его во сне?
Валентин недоуменно огляделся вокруг, стараясь припомнить, каким образом он ухитрился заснуть прямо на берегу. Смутные видения тревожили сознание. Но он никак не мог сообразить: были ли это невнятные образы из его снов, или все же воспоминания о реальном.
Вместе с тем ему по какой-то причине показалось теперь совершенно неуместным углубляться в ненужные размышления. Он сел на сухой и теплый прибрежный камень и погрузился в созерцание оттенков этого морского простора: от лазурного — до ярко и темно-синего. Небо над горизонтом был почти безоблачным, только легкая светло-фиолетовая дымка на самом горизонте словно кайма отделяла морскую гладь от небесного свода.
Чуть побаливала лодыжка, Валентин машинально растер ее рукой. И вместе с тем его тревожила какая-то двойственность бытия. Словно одно его «я» наслаждалось своим существованием вне этого грубого, шершавого тела, сливаясь и с этим мягким, теплым ветром, который он сейчас бесконечно любил, и с шорохом камешков под ногами, говорящим ему о жизни больше, чем весь его предыдущий опыт. И в то же время где-то в глубине сознания — его второе «я» по-прежнему искало точки опоры.
Он поглаживал лодыжку, и только сейчас осознал этот свой жест, как и то, что и сам до сей поры продолжает состоять все из той же, «грубой» материи и принадлежит к тому самому «грубому» миру. И ощущение этого его нового «я» — наполненного неземным светом и тончайшими ощущениями, — сразу уменьшились, уступая место более грубому, прежнему его «я» со всеми беспокойствами и нелепостями, старого, материального мира. И эти два его «я» никак не хотели понимать друг друга.
В общем, как он сам коротко изложил бы сейчас на бумаге свое состояние: «Его душа бродила вокруг его тела».
Он обвел глазами ближайшие холмы и скалы, и они показались ему удивительно родными, словно он всю жизнь прожил здесь. Возможно, это и есть его настоящий дом? Или, по крайней мере, его дом где-то рядом?
И вдруг Валентин услышал, как поют хоры цикад, свиристят стаи птиц, кричат, ссорятся чайки… А ведь помнится, еще недавно здесь было так тихо.
И сквозь всё это многоголосие доносились какие-то странные, ни на что не похожие звуки. Это были все те же «плавающие», скользящие, осторожные звуки, которые он где-то недавно слышал. Да, это та странная музыка, которую он слышал раньше… там, в глубине пещеры.
И лишь теперь Валентин вспомнил все, что было накануне.
«И душа его вернулась обратно в тело», — так мог бы он написать сейчас.
Он вскочил на ноги, и тут резкая боль пронзила тело. Лодыжка… Он забыл про нее. Видно, все же где-то подвернул ногу. Он поморщился, но эта боль, окончательно вернула его к действительности. Валентин вспомнил, что он находится здесь, на острове, с друзьями… Он ощутил беспокойство. А где остальные? Похоже, этой ночью они попали в переделку. И этот гул в голове… Вроде они что-то пили перед этим? Какое-то снадобье, приготовленное Иванкой. Хорошо, что он очнулся после всего этого живой и относительно здоровый. Где он бродил вчера ночью? Кажется, в каких-то катакомбах в недрах пещеры. Причем, непонятно, были ли это их реальные приключения, или — продукт галлюцинаций от снадобья? В реальность приключений верилось с трудом.
Прихрамывая, Валентин двинулся на эти странные тягучие звуки. Они доносились из темного устья пещеры. Вокруг не было ни души. И лишь эта странная, жутковатая, «плавающая» мелодия.
Он осторожно приблизился ко входу в пещеру, заглянул внутрь.
Там была одна Лера. Она стояла спиной к нему и колдовала над чем-то, стоявшим перед ней на большом, похожем на жертвенник, камне. Она обернулась на шум, вскрикнула и упала в обморок.
На другой день к женщине, лежавшей в маленькой палате монастырской больницы, пришел священник. Что-то спросил по-гречески. Женщина по-прежнему не отвечала, неподвижно глядя в пространство. Старик внимательно заглянул ей в глаза. Повторил вопрос по-английски. Только тогда женщина перевела глаза на него. В них проскользнуло что-то вроде тени внимания и улыбки. Но она по-прежнему ничего не ответила.
Старик обрадовано покивал головой и сжал ее тонкую, влажную, бессильную руку в своих теплых, худощавых, но сильных ладошках. Женщина продолжала смотреть на него. И можно было поспорить, что в ее глазах теперь промелькнула едва заметная тень удивления. Но глаза по-прежнему были матовыми, как зеленый бархат. Не было в них искры.
Хотя старику было достаточно уже того, что он увидел. Выйдя в коридор, он нашел в одной из подсобных комнат сестру-смотрительницу и что-то ей сказал.
Та согласно закивала. Судя по всему, старик разрешил доставить больную на завтрашнее богослужение.
Валентин побрызгал на Леру водой из бутылки, стоявшей рядом. Она вскоре пришла в себя.
— Боже, на что ты похож?! — были ее первые слова.
— Ты что, не рада меня видеть? — спросил Валентин, машинально проводя руками по лицу и ощущая под ними отросшую щетину. Сам удивился, как быстро он оброс.
— Я так испугалась, когда ты незаметно подошел сзади… Показалось — какое-то чудовище.
— Ты что, не узнала меня? Неужели я так изменился?
— Ты сам-то себя в зеркало видел? — заметила Валерия, по голосу было заметно, что она уже немного пришла в себя.
— Но здесь и зеркала-то нет…
— Может, оно и к лучшему, — уже успокоившись, произнесла Лера. — Слава Богу, хоть ты нашелся. А то я уже не знала, что и думать, — вы все куда-то пропали. Как ушли в этот тоннель позавчера…
— Как «позавчера»? — изумился Валентин. — Мы ведь… разве не этой ночью? Я только что пришел в себя на берегу, здесь, неподалеку, и сразу же пошел сюда…
— На каком берегу? — тихо спросила Лера, садясь на камень. — Вы ведь все ушли… вон туда, — она показала рукой на чернеющее отверстие входа в тоннель. — А значит, и появиться должны были, как я понимаю, — оттуда же.
— Ты думаешь? — автоматически переспросил Валентин, но, скорее, чтобы выиграть время, так как действительно ничего не понимал. Все еще не проходила странная прострация, да и голова здорово болела.
— А где… остальные? — спросил он, надеясь, что хоть Иванка сможет ему толково объяснить, что произошло прошлой ночью в Тоннеле.
— Это я у тебя должна спросить. Ведь вы ушли вместе.
Валентин машинально потер лоб. Там была большая шишка, и сильно болела. Он, наконец, понял, отчего у него раскалывалась голова.
— Ты что, с горы свалился? — уже более спокойно заметила Валерия, заметив его шишку. — Похоже, вы, нашли второй выход из тоннеля? На той стороне острова?
Валентин скорчил рожу, означавшую, что он сам хотел бы, чтоб ему кто-нибудь это объяснил.
— Похоже, мы накануне перебрали с этим чертовым ведьминским зельем, которое сварила Иванка.
Огляделся вокруг — не увидел своего рюкзака.
— А где наши вещи?
— Да, — печально отозвалась Лера, — когда вы ушли в тоннель, тут такое началось! — она стала опустошать свои стаканчики, собирать их в коробку. — Начался настоящий ураган, который все разметал, и вещи, и костер… Природа словно взбесилась! И, похоже, что мне удалось спасти только один мой рюкзак.
Валентин только сейчас понял, что все они, похоже, попали в серьезную передрягу. Среди пропавших вещей были и паспорта, и кредитные карточки, и деньги.
Они с Лерой бродили по пещере, заглядывая во все углы, стараясь найти хоть что-то из вещей, разбросанных ураганом. Валентин нашел зажигалку, что его несказанно обрадовало.
Постепенно к нему возвращались отдельные фрагменты воспоминаний о прошлой ночи. Они походили, скорее, на видения во время вспышки световой бомбы перед тем, как он сам рухнул в невесомость…
— Ты знаешь, — сказала Лера, — судя по всему, она уже успокоилась, и уже отдавала себе отчет, что из них двоих она одна теперь в самом здравом уме и трезвой памяти, — у меня почему-то в голове уже второй день вертится эта фраза из Соломона: «Выход не всегда там, где вход». Вот и ты появился вовсе не оттуда, куда ушел.
— И что?
— Значит, мы должны прочесать весь остров в поисках Гуруджи и Иванки. Есть шанс, что они тоже где-то рядом.
Валентин потер лоб, чертыхнулся.
— Конечно, тем более, если, как ты утверждаешь, уже пошли вторые сутки…
Все, что они с Лерой нашли из вещей, — это зажигалка, фонарик, да еще белая кепчонка Иванки с якорем на кокарде. Улов был невелик. Но главное сейчас — искать не вещи, а друзей.
И они отправились в обход по острову.
— Твоя музыка, ну эта, на стаканчиках, — сказал Валентин, когда они вышли из пещеры, — это просто здорово.
— Что, понравилась? — обрадовалась Лера. — Я ее придумала в то утро, когда вы не вернулись из тоннеля. Спасалась от печали и одиночества. Она и мне самой понравилась.
— Когда яочнулся на морском берегу, долго не мог сообразить: где я и что я. И твоя музыка, как путеводный луч, если хочешь, — нить Ариадны, — привела меня в себя. Довольно необычная!
Валерия была счастлива. Утро начиналось отлично, с признания ее первого слушателя.
Вскоре по узкой тропинке между холмами они вышли на западную окраину острова. Невдалеке, рядом с домиком Адама, в воздух поднимался дымок очага.
У дома паслись козы, бегала пара кур. Адам издалека помахал им рукой.
— Рад видеть вас в добром здравии.
Его глаза испытующе переходили с одного лица на другое. Дольше всех задержался взглядом на лице Валентина.
— Да, похоже, позапрошлая ночь была довольно бурной? Не правда ли?
— Мы ищем Иванку и второго нашего парня, вы их не видели? — вместо ответа спросил Валентин.
— И… давно их нет? — лицо Адама посерьезнело.
— Со вчерашней ночи, — грустно отозвалась Лера. — Помогите их искать. Вы знаете остров лучше нас.
Адам молча засобирался, прихватил сумку с веревками, крючьями, и они отправились в обход по острову.
Камни острова, белые, черные, бурые, дышали древней силой и таили в себе не одну вековую загадку. Какая-то могучая подземная сила в древности вырывалась их из-под земли, огнем и движением камней отмечала свое присутствие в этой части моря. Грозное и одновременно спокойное место. Покой внешний — в природе, спокойной краске небес, морской глади, в шелесте листьев низких кустарников и оливковых деревьев, в пении птиц, цикад. И вместе с тем покров тайн, окутывавший эти легендарные места, где жили боги и демоны, и, не исключено, еще и атланты, — скрывал также и ту, вторую, глубоко спрятанную, внутреннюю жизнь острова. В ней было место и собраниям магов и колдунов, и перекресткам разных миров, и океанам необычной энергии, в которых можно было утонуть. Кроме того, здесь еще витал дух старинных легенд, которые не спешили раскрывать свои тайны.
Узенькие тропинки, протоптанные редкими посетителями острова, а также его постоянным жителем, пересекали этот остров вдоль и поперек. Если бы не Адам, отлично знавший дорогу, они бы долго плутали здесь меж холмов и кустарников.
По крутому склону горы они спустились к морю. И тут взгляд Валентина привлек торчащий предмет. Там, на берегу, меж камней… он заметил ногу. Вернее, не просто ногу, а — ногу, переплетенную желтыми ремешками греческих сандалий. Нога эта была Валентину очень хорошо знакома. Крепкая такая, упитанная нога. Так вот, сейчас она вызывающе торчала над камнем, пяткой в небеса и при этом не шевелилась. На ноге сидела маленькая вертлявая птичка, и, видимо, сидя на этом неподвижном предмете, чувствовала себя вполне комфортно и безопасно.
Валентин издал сдавленный крик и ускорил шаг, прихрамывая на больную ногу.
Гуруджи лежал у самой воды, почти так же, как и Валентин несколько часов назад. Неподвижный взгляд сквозь полуприкрытые веки говорил о том, что он — то ли в полусне, то ли в забытьи. Издали казалось, что человек прилег на пляже отдохнуть и забылся в полуденной дреме. Вот только лежать так спокойно на довольно крупных и острых камешках, было бы под силу, пожалуй, лишь настоящим йогам.
Валентин и Лера подбежали к Валдису. Валерия схватила его за руку. Рука была теплой.
— Слава Богу! — Она с облегчением опустилась на камни рядом.
Валентин тоже привел на корточки. Слава богу, что нашелся! Судя по всему, Валдис сейчас пребывал в той же стадии неземной нирваны, в которой был и Валентин в первые минуты, когда очнулся на морском берегу.
Вдруг ему на мгновение почудилось: над телом Валдиса, лежащем на каменном берегу, летает в воздухе его копия, прозрачная фигурка-двойник. Этот двойник Валдиса порхал в пространстве, парил, наслаждаясь своей всесильностью, резвился как бледная бабочка-однодневка