Валентин даже не удивился, потому что в глубине души был готов к чему-то «такому». К тому же и он сам до сих пор чувствовал что-то вроде раздвоения личности. С одной стороны он сидел на берегу рядом с неподвижным Валдисом, и то же время его второе, прозрачное тело, парило рядом с прозрачным двойником Валдиса.
…И они, эти тела разговаривали без слов.
Не без некоего усилия он постарался «перевести» свой диалог с прозрачным Гуруджи в слова.
«Но это же так здорово!» — говорил двойник Валдиса.
«Да, не могу не согласиться. Но как ты сможешь жить сразу в двух мирах?» — спросил двойник Валентина.
«О чем ты?» — испугалась тень Валдиса. — «Почему в двух? Мне тут хорошо, а ты появился и, как всегда, все нарушил!».
Адам, внимательно взглянул на Валентина, который погрузился в «общение» с призрачным Гуруджи, и, казалось, понял больше, чем хотел показать. Он осторожно взял Леру за локоть, отвел в сторону.
— Похоже, вы одна сохранили присутствие духа. Остальные еще не совсем отошли от стресса после вчерашнего урагана.
Судя по всему, Адам хотел дать Валентину возможность пообщаться с Гуруджи «с глазу на глаз».
— Может быть, — Лера лукаво улыбнулась Адаму, — но ведь я не пила волшебного зелья, которое Иванка изготовила по вашим рецептам. И не ходила с ребятами вглубь пещеры. Кстати, что вы о нем знаете, об этом лазе в преисподнюю?
Адам на мгновение посерьезнел, но затем лицо его снова расплылось в приятной улыбке. Лера даже и не заметила в нем никакой перемены.
— Я простой человек, и не люблю рисковать. Не люблю лазить по всяким пещерам, в которых обычно удовлетворяют свое научное любопытство разные спелеологи, геологи и прочие ученые.
А в это время прозрачный двойник Валентина продолжал искушать прозрачного двойника Гуруджи: «Так ты хочешь, чтобы потерялось и погибло твое «грубое тело», которое так любило в прежней жизни трескать колбаску из чужого холодильника и поедать восхитительные сладкие пирожные на чужом столе, а также играть роль ручной обезьянки бродячего фотографа?»
«Черт, совсем забыл про него, про это чертово тело. А, кстати, где оно?»
«Да тут, рядом. Одинокое такое лежит, заброшенное… в красивых греческих сандалиях».
Валентин знал, чем можно пронять Гуруджи. Тот был слишком привязан к добротным вещам и прочим материальным радостям этого, пусть и не самого лучшего из миров.
Валентин мог бы поклясться, что после этих его слов тень Гуруджи даже издала что-то вроде легкого стона. По крайне мере она активнее заметалась и затрепыхалась.
А потом и сам реальный Гуруджи, лежащий на камнях, вдруг с шумом вздохнул и медленно, словно нехотя, повернул к ним голову и, словно ничего не произошло, спросил:
— А где дельфины?
Присутствующие уставились на него, ожидая объяснения. Но одно было понятно — и это не могло не радовать — он был жив и здоров.
В то же время Валентин как вдруг очень ясно понял, что у него, похоже, появилось новое ощущение реальности, второе зрение, что ли.
— Дельфины — они, естественно, в море, — пояснила Лера.
— Я не о тех, которые в море, — вяло проговорил Гуруджи и попытался сесть. — Черт, всю попу исколол камнями. Что тут у вас за пляжи?! — с возмущением сказал он Адаму.
— О тех, которые в дельфинарии? — уточнил Валентин, все еще не понимая Валдиса.
— Нет… Я сейчас почему-то припомнил, как они наплывали на меня отовсюду, а я их отталкивал, и они были такие упругие, как мячи…
Валдис стал показывать жестами, как он отталкивал эти прекрасные мягкие, упругие тела наплывающих на него дельфинов. Валентин догадался, что это какие-то его ощущения и воспоминания от похода в Тоннель.
Валентину вдруг ярко вспомнилось что-то похожее позапрошлой ночью в темном тоннеле, когда какая-то упругая живая стена отфутболила его обратно. Видно, что-то подобное было и с Валдисом?
— А почему ты решил, что это были именно дельфины?
— Они были такими дружественными, теплыми… и у меня к ним было какое-то родственное чувство.
— И чем всё это закончилось?
— Они меня не пустили дальше. Отфутболили… Но они такие… такие… — Валдис за неимением соответствующих слов и определений старался жестами изобразить их формы, объемы, упругость.
В общем, Гуруджи вполне быстро и без моральных потерь и даже без сожаления уже вернулся в этот грешный и так ему хорошо знакомый мир. И это не могло не радовать его друзей.
— А где же Иванка? Вы ведь вместе с ней ушли туда, в тоннель? — спросил Валентин.
— Мы сразу потерялись, разошлись в разные стороны, — растерянно ответил Гуруджи.
В этот день в поисках Иванки они облазили каждый метр острова, обшарили все пляжи и пещеры. И даже снова рискнули, на этот раз всей компанией, отправиться исследовать тоннель в глубине пещеры.
Но темное озеро посреди сталагмитового зала на этот раз оказалось гораздо глубже, и вброд его было не перейти.
Адам притащил небольшую надувную лодчонку, чтоб они могли переплыть озеро.
Пробравшись меж сталактито-сталагмитовых башенок и островков к противоположной стене, друзья стали исследовать стену, ища вход в тоннель. Но попытки оказались тщетными. Там, где позавчера темнело отверстие тоннеля, и где они, судя по всему, они разделились, отправившись каждый в разные разветвления тоннеля, — уже не было даже намека на какой-то проход. Словно его и вовсе не было. Единственный результат их поисков — овечья шкура, которая была на Иванке накануне. Ее выловил Гуруджи палкой, когда измерял глубину озера.
Где же Иванка?
В часовенке при больнице шла служба. В небольшой группе прихожан была и молодая женщина, сидящая в кресле на колесиках. Из-под белой косынки выбивались пряди рыжих волос. Ее глаза были полузакрыты. Она слушала службу, но, казалось, мыслями была не здесь. Прихожане начали подходить к батюшке за благословением, — он давал им по ложке красного вина. Но женщина не сделала ни единого движения, чтобы подойти к причастию. Батюшка подошел к ней сам.
Этот уже немолодой священник с интересом приглядывался к женщине. Чем-то она привлекала его внимание. Ему даже показалось… нет, наверно это все же лишь какой-то отсвет падающих на ее волосы солнечных лучей из витражей под самым куполом. Но этот отсвет смотрелся сейчас как светлый нимб над ее головой. Ее исхудавшее лицо тоже светилось каким-то почти неземным светом. Но, вместе с тем, оно не казалось уже безжизненным или больным.
Священник протянул ей ложку с вином.
Женщина подняла голову и пристально взглянула на него. Взгляд ее был удивительно острым и осознанным. В нем была сила. Но вина она не приняла.
Священник только покачал головой и направился дальше к тем из паствы, кто не мог подойти к нему сам.
В углу часовенки, преклонив колени, сидел на полу мужчина. На первый взгляд он казался безумным дервишем: спутанная борода до самых глаз, длинные волосы темным плащом накрывали почти всю его коленопреклоненную фигуру. Темные глаза горели внутренним огнем, перебегали с иконы на икону, с лица на лицо людей, находящихся в церкви, словно ища у них поддержки. Трудно было сказать, сколько ему лет.
Женщина в коляске поправила полотняный халат на груди, попробовала натянуть короткие рукава халата на локти. Похоже, ей в этой одежде было не по себе.
Люди уже стали расходиться. Служительница из больницы подошла к батюшке, он давал ей наставления.
— …А эту женщину надо привозить не в церковь, а — к простым людям, в село, на природу, на праздники, в таверну. Она сейчас и так не совсем в нашем мире. Ее нельзя оставлять наедине с ее мыслями одну.
Судя по всему, батюшка был достаточно стар и мудр, и понимал толк в людях и в жизни.
Пока служительница разговаривала со священником, часовенка почти опустела, из прихожан и в ней остались двое: женщина из монастырской больницы, молча сидевшая в своей коляске, и дервиш в углу часовни. Он раскачивался, словно в такт какой-то музыке, которую слышал только он. Священник скользнул взглядом по мужчине и вопросительно глянул на служительницу.
— Это тот бедолага, о котором я вам говорила, — пояснила она. — Так и живет при нашей больнице с прошлого года.
— И до сих пор ничего не вспомнил: ни как его зовут, ни кто он? — спросил священник, собирая свои книги.
— К сожалению. И даже стал еще более беспокойным. Что-то его тревожит.
Старик помолчал, глядя на человека в углу часовни.
— Покоя у него нет, потому что душа к нему еще не вернулась. Но, по крайней мере, здесь, в церкви, ему будет спокойнее. Не знаю, какой он веры, но он явно чувствует, что здесь его защита.
Служительница поцеловала священнику руку, поблагодарила, и попрощалась с ним. Взялась за спинку кресла-каталки женщины, и они поехали к выходу. Когда они поравнялись с дервишем, взгляды женщины в коляске и дервиша встретились. Женщина издала какой-то непроизвольный звук. Дервиш молчал, но взгляд его был прикован к женщине. Они оба застыли в напряженном молчании, не отрывая глаз друг от друга. Служительница, заметив это, ласково улыбнулась дервишу и сказала:
— Анастасиос, пошли с нами.
Похожий на дервиша человек в простой холщовой рубашке, которого назвали Анастасиосом, не отреагировал на ее слова. Он неотрывно смотрел на женщину в коляске.
— Анастасиос, помоги мне везти коляску, — еще более мягко сказала ему служительница, — ты ведь так хорошо всем помогаешь.
Анастасиос медленно подошел к ним и взялся за спинку коляски.
…С той поры он неотрывно следовал за этой коляской повсюду, то шел рядом со служительницей, то подменял ее. И в этот день, и в следующий… Он, ничего не говоря, просто подавал женщине воду и вино, которые та пила из его рук. А также принимала от него простую еду. Служители монастырской больницы только удивлялись переменам, произошедшим с женщиной. А также тому, как эти двое сумели молча договориться. И только радовалась, видя, что эта неожиданная дружба идет им обоим на пользу.
Два дня спустя служительница Мария объявила всем обитателям монастырской больницы, что в монастыре этим вечером приезжие артисты дают концерт.
Валентин, Лера и Гуруджи прекрасно понимали, что вынуждены покинуть этот негостеприимный Василикос. К этому моменту они уже сделали все, чтобы отыскать Иванку. Поиски в пещере результатов не дали. Если бы Иванка, не дай Бог, утонула, они обнаружили бы ее тело. А так, кроме овечьей шкуры, — никаких следов их подруги.
— Ты не видишь связи, — спросила Валерия у Валентина, — в том, что Иванка исчезла там же, где и наш художник?
— Вижу, — коротко ответил Валентин, хотя не мог логично объяснить, почему он так думает. Но в тех мирах, которые ему открылись во время их похода вглубь Тоннеля, действовали какие-то другие законы и правила. Например, он толком не мог объяснить, какой это неведомой силой его и Валдиса перенесло из пещеры на берег моря.
— Вот и мне так кажется, — спокойно сказала Лера, словно прочла его мысли. — У меня не выходит из головы эта фраза из Гермеса…
— «Выход не там, где вход?» — вспомнил Валентин. — Да вот только знать бы сейчас, где этот чертов «выход»… В какую службу спасения нам теперь обращаться.
Кроме всего прочего, у них закончилась еда. Одежда и документы пропали во время урагана. Рассчитывать на то, что Адам сможет их долго кормить, не приходилось, хотя тот соглашался делиться с ними последним.
Мобильник остался только у Леры, да и тот к этому времени уже разрядился.
Адам согласился довезти их на своей лодке до ближайшего крупного острова Эвандрос, на котором были два поселка, кафе, почта, пару монастырей, и какие-то археологические развалины. Оттуда ходили на материк морские паромы. Там Лера могла позвонить Кириллу и попросить у него помощи и совета.
Был тихий вечер. С одной стороны горизонта прямо в море опускался розово-оранжевый, четко очерченный круг огромного солнца, с другой — проступал на быстро темнеющих серо-голубых небесах бледный, почти идеально круглый, но все же немножечко ущербный кружок луны молочного цвета. И вся эта неподвижная красота казались картинкой с глянцевой обложки туристического проспекта.
Ни ветерка над спокойной гладью Эгейского моря.
Люди, сидящие в лодке, молчали, им было не до разговоров. Они были сосредоточенно-спокойны. Ведь их миссия еще не была завершена. Наоборот, перед ними вставали новые задачи.
По следам Николая Мая
…У пристани было шумно. Лодки рыбаков, изукрашенные причудливыми надпалубными надстройками из невообразимых материалов, словно поделки из журнала «Сделай сам», шумные стайки огромных морских чаек, вкусный дымок из ближайшей таверны, и повозки с ленивыми осликами… Обычный греческий небольшой поселок. Но друзьям этот берег показался невообразимо шумным, не располагающим ни к отдыху, ни к расслаблению.
Друзья тепло попрощались с Адамом.
Он внимательно посмотрел каждому в глаза, прощаясь, скорее, взглядом, а не словами.
— Да, кстати, — Адам вдруг полез в карман и достал оттуда …кольцо c шафрановым сердоликом. — Мне кажется, это потеряла ваша подруга.
— Где вы его нашли, — спросил Валентин, сразу узнав кольцо от Георгия Антоновича.
— На берегу, когда мы бродили в поисках вот этого парня, — Адам кивнул на Валдиса, — и вашей подруги.
— Оно отражает свет, — тихо прибавил он. — Потому и было заметно издалека.
— И вы нам ничего не сказали? — спросила Лера.
— Я забыл, — просто ответил Адам. — А с вашей подругой ничего не случилось, вы найдете ее, она жива, — тихо и уверенно проговорил он.
— Почему вы знаете? — нахмурившись, спросил Валентин.
— А вот сами посмотрите, — Адам хитровато прищурившись, сжал кулак, в котором теперь находилось кольцо. — Оно же теплое!..
— И? — Не понял Валентин.
— Если бы с ней, с владелицей этого кольца, не дай Бог, что-то случилось — оно было бы холодным. Но оно теплое! Все будет хорошо. Стоит верить старинным приметам, — улыбаясь, сказал он. — Не знаю, как и где, но вы ее найдете.
Лодка Адама отчалила от берега. Трое друзей стояли на берегу и молча смотрели ей вслед.
Здесь, на этом берегу, заполненном туристами с их извечными проблемами: поесть, поваляться на прибрежном песочке, послушать вечернюю музыку в ресторане, попить вкусного домашнего вина, Адам был, пожалуй, единственным человеком, понимавшим их…
Действительно, трудно дождаться понимания от людей, которые никогда ничего не слышали ни о тоннелях в другие миры, ни об ужасных драконах, спускающихся с небес на землю и похищающих людей, ни о темных озерах в пещерных гротах, где пропадают люди, ни о голосах и энергиях из другого мира…
Валентин, Гуруджи и Лера теперь ощущали себя на этом вполне гостеприимном греческом берегу чужаками.
Гуруджи первым прервал молчание.
— Э-э… тут вот… э-э-э, из той таверны такой запах… Мне кажется, они жарят рыбу.
Лера и Валентин, погруженные в свои мысли, отреагировали не сразу. Валентин поднял голову. Действительно, из ближайшей таверны на берегу, покрытой пальмовыми листьями вместо крыши, доносился запах хорошо прожаренной на гриле рыбы.
— Да, это лишь в древности тут повсюду в городах были театры, а сегодня как-то больше кафе таверны и рестораны… — философски отозвался Валентин.
Он еще какое-то время раздумывал, пока его мысль не опустилась из заоблачных эмпиреев вниз, до уровня желудка. Да, действительно, неплохо бы подкрепиться. По крайней мере, хоть у Леры кредитная карточка сохранилась.
Валерия тоже встрепенулась. Действительно, пора зайти куда-то и подзарядить свой мобильник, а то в цивилизованном мире без него, как без рук.
Таверна представляла собой довольно странное сооружение из крупных каменных коричневатых блоков. Что-то вроде летнего варианта кафе-веранды на открытом воздухе. Возможно, этой таверне было лет двести-триста и она переходила из поколение в поколение, от деда к сыну, от сына к внуку.
Говорят, аппетит приходит во время еды. То, что они заказали, могли бы умять человек пять-шесть. В общем, они явно не рассчитали свои силы и теперь сидели, пытаясь отдышаться после обильного ужина, запивая его чашечкой великолепного греческого кофе.