— Самое замечательное — что у них здесь есть пианино! — воскликнула Лера. — Так что я смогу показать слушателям свою новую музыкальную пьесу, которую написала перед приездом в Грецию.
— И обязательно с той концовкой, которую я слышал в пещере, — подхватил Валентин, надеясь при этом как-то откосить от участия в концерте. — Непременно покажи им всем фокус с этими… стаканчиками с водой.
— А тебе с удовольствием могу предложить на выбор: бузуку, лютню, шарманку или тимпан. У них много старинных инструментов, — закончила Валерия.
Счастливый финал
Туристическое лето было на исходе, и сентябрьский рейс этого круизного парохода был последним.
Впрочем, на верхней палубе, и в кафе, откуда открывался прекрасный вид на спокойный морской простор, народу было все еще довольно много. Не смолкала громкая музыка, бармен привычно жонглировал бутылками, сыпал шуточками. Около барной стойки толклась молодежь.
Но эта компания из пяти человек держалась особняком. Даже на верхней палубе с бассейном, они загорали отдельно, и в ресторан в обед приходили чуть позже, к самому концу, когда народ уже расходился. Им нравилось проводить время в тишине и исключительно в своей компании.
Но это отнюдь не значило, что они грустили. Им просто было о чем поговорить друг с другом.
Наконец-то они все в полном составе возвращались домой. Иванка, Валентин, Лера и Гуруджи. И еще Кирилл.
Он уже вполне прижился в их кампании. Иванка успела его переименовать в «Карлоса», так как, по ее словам, он напоминал ей какого-то террориста из Латинской Америки.
— Это было незабываемое зрелище, Валентин на сцене с лютней, Валдис с тимпаном, — Лера и сейчас, вспоминая о том концерте в монастырском приюте, веселилась от души.
— Еще бы, ведь это довольно легко — внушить наивным зрителям, что эти странные мелодии, которые музыканты лихо наигрывают под довольно громкий аккомпанемент Леры на пианино, — чисто народная, этнографическая музыка тех далеких стран, где эти музыканты проживают, — пояснил Валентин под веселый смех присутствующих.
Валентин внимательно смотрел на Иванку, видел блеск в ее глазах, интерес к тому, о чем здесь говорится. Похоже, она быстро восстанавливается.
— Да, Лера нас тогда здорово выручила, — добавил Валдис, — она старалась заглушить все наши музыкальные неудачи. Но и мы тогда старались, видит Бог, как могли…
— Ваша искренность и непосредственность компенсировала некоторое… гм, скажем так, отсутствие серьезной практики, — улыбнулась им Лера.
— Но Валерия со своими «музыкальными стаканчиками», конечно, произвела особое впечатление, — с искренним восхищением заявил Кирилл.
Иванка прикрыла веки и на мгновение погрузилась в воспоминания того вечера.
Валентин незаметно наблюдал за ней. Может, сейчас эти воспоминания будут некстати? Хотя она уже снова с ними, и все невзгоды, кажется, позади. Но — кто его знает? Особенно если вспомнить, в каком они ее состоянии нашли.
— Тогда, в монастыре, твоя мелодия показалась мне такой знакомой, — повернулась к Лере Иванка. — она Именно с нее, с этой музыки, у меня начались воспоминания о… о моей настоящей жизни. Эта музыка на стаканчиках, она была такая странная, эти плавающие звуки. Порой словно переходящие в ультразвук…
— …Как у летучих мышей, — засмеялся Гуруджи. — Наверно, Лера провела слишком много времени в их обществе в пещере, и научилась говорить и петь по-ихнему.
Тут он — вероятно, машинально — пододвинул к себе и ее коктейль.
— Еще бы тебе не была знакома эта мелодия, — заметила Лера Иванке, — ведь именно ты отстукивала этот ритм тогда, у Фиорелли, а я лишь построила на его основе все темы моей музыкальной пьесы.
Друзья погрузились в воспоминания о том вечере, когда состоялся их концерт для обитателей монастырского приюта и больницы, на котором-то они и встретили Иванку.
…Когда Лера, Валентин и Гуруджи тем светлым пополуднем вошли в зал, — там уже было довольно много народа. Обитатели больницы, приюта для паломников, персонал, служители и служительницы, а также несколько священнослужителей и монахов. Были и люди из окрестных деревень. Не часто в последнее время здесь дают концерты гости из других стран.
Из троих «артистов» одна лишь Валерия чувствовала себя вполне уверенно.
Сначала Валентин со своей лютней и Гуруджи с флейтой, лихорадочно вспоминая участие в детской самодеятельности, каких-то полчаса изображали довольно экзотичныйфольклорный ансамбль, исполняющий песни их далекой родины, которые порой почему-то напоминали то скрип дверей, то рыдание ветра в полузаваленном опавшими ветками дымоходе старого дома.
Валентин немного волновался в начале выступления, потому что последний раз выступал в самодеятельности еще в университете. Но потом, лихорадочно вспоминая свой номер на выпускном концерте, вполне сносно изобразил на лютне, древнюю песню гэлов, горных шотландцев.
Перед концертом служители подобрали для него из благотворительных запасов кое-какую одежонку поприличнее, по крайней мере, брюки теперь почти доставали до щиколоток, и поэтому Валентин чувствовал себя более-менее уверенно во время своего музицирования…
Затем Лера начала исполнять на пианино свои произведения, и в том числе пресловутую пьесу, где концовкой стала кода на «музыкальных стаканчиках», которая всех буквально заворожила.
Валентин во время выступления Леры пересел в первый ряд, и, машинально обернувшись, оглядел зал. И вдруг… нет, не может этого быть! Он даже растерялся. Это не могло быть правдой! Скорее всего, его сознание выдает желаемое за действительность! Это не может быть Иванка, а лишь кто-то очень похожий на нее!
Глаза женщины в белой косынке смотрели на него внимательно, но равнодушно-спокойно. Это не были глаза Иванка, и все же… это ее лицо, которое ни с кем не спутаешь! Такого сходства просто не бывает.
Да, конечно, они ожидали от судьбы какую-то подсказку, или даже помощь… но — встретить саму Иванку, живую и невредимую?!… Видно, не зря что-то привело друзей именно в этот небольшой горный монастырь.
Валентин даже привстал со своего кресла и сделал ей знак рукой. Но женщина лишь отстраненно взглянула на него, не узнавая.
Да, это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Нет, он так легко не сдастся!
Валентин помнил, как и он сам, очнувшись на берегу моря, поначалу долго не мог прийти в себя.
Он выбрался со своего ряда, быстро пересел в другой ряд на свободное место позади женщины, так похожей на Иванку. Окликнул ее по имени.
Она даже не обернулась.
И тут внимание Валентина привлек мужчина, сидевший с ней рядом и державший ее за руку. Валентину показалось, что и он ему кого-то напоминает.
Молодой мужчина с густыми, отросшими до плеч волосами, сидел с ней рядом, наклонив голову, будто хотел положить ее на плечо Иванки. В голове у Валентина мелькнула еще одна сумасшедшая мысль: Николай Май? Нашелся? Но почему они оба выглядят так странно, словно помешанные, как будто мыслями и душой находятся где-то далеко, в ином мире? Что было с Иванкой, после того, как она исчезла в пещере? И, главное, — как она здесь оказалась?
Валентин не знал, что делать. Его сознание раздваивалось… Было ощущение дежа вю.
А Лера, ни о чем не подозревая, исполняла в это время на водяных стаканчиках свою коду. Присутствующие слушали ее, затаив дыхание.
Валентин не отрывал взгляда от женщины, похожей на Иванку. Он увидел, как по ее щекам вдруг побежали прозрачные капли.
Он не знал, что делать.
Вдруг ощутил что-то теплое, даже горячее в кармане. Это было кольцо. То самое, с шафрановым сердоликом, которое она потеряла на берегу, и которое вернул ему Адам. Он еще тогда сказал: «Раз кольцо теплое — значит, его хозяин жив. Такая вот примета». Но теперь кольцо просто обжигало!
Но, похоже, Иванка не узнаёт ни его, ни, судя по всему, даже Леры. И тогда Валентин машинально, почти не сознавая, что делает, протянул кольцо Иванке.
«Женщина, похожая на Иванку», обернулась, на лице ее было выражение легкого испуга. Ее глаза словно споткнулись о его взгляд, она нахмурила брови и отвела взгляд. Словно стряхнула его внимание. Но кольцо так и осталось у нее в руке, словно приросло к ней.
Сейчас, сидя в кафе на палубе корабля, возвращающегося на континент, он, наконец, решился задать ей вопрос, который до сих пор мучал его.
— Ты тогда сразу узнала меня?
Иванка опустила глаза и, помедлив, ответила:
— Я тогда словно увидала персонаж из моих снов. Так мне показалось. Ты был человеком, который долгое время снился мне во снах, похожих на реальность. В тех снах что-то меня с тобой связывало. Ведь тогда, в монастыре, мне казалось, я сплю, и вместе с тем нахожусь в реальной жизни. Странное состояние. Какое-то раздвоение личности, — тихо добавила она. Видно, при одном этом воспоминание, у нее мурашки бежали по телу
— Но тогда, когда ты передал мне перстень… — она запнулась, подбирая слова.
— Да бог с ним, главное, что ты с нами, — прервала их Валерия. — Думай о том, что нас теперь окружает. Посмотри, какая красота, — она показала рукой на морской простор.
Действительно, приближался вечер, и солнце почти опустилось до линии горизонта, разделяющей небо и море. А с другой стороны над горизонтом появился очень яркий полумесяц. И эта вечерняя картина была такой яркой и невозмутимой, словно символ извечного равновесия дня и ночи, радости и покоя.
Все были рады, что Иванка уже практически «вернулась на эту землю», в эту их общую реальность. И все же, как им казалось, в ней появилось и что-то новое. Как будто она долгое время прожила за границей, и теперь заново привыкала к старым друзьям. Она была непривычно осторожна. И прежде чем что-то сказать, немного медлила. Как иностранец, не привыкший говорить на чужом языке.
— У меня и раньше возникало подозрение, — сказал Валентин, — что мы живем сразу в нескольких мирах. Я что-то об этом читал, но не очень себе это представлял. Но когда сам оказываешься в ситуации, где два разных мира вдруг каким-то чудом пересекаются, а ты — при полном сознании… Да, такое не забывается.
— Но что со всем этим делать? — спросила Лера. — Тут не знаешь, как управиться с делами в одном мире, и вдруг обнаруживаешь, что этот мир — вовсе не единственный…
— Когда ты дал мне кольцо, — сказала Иванка Валентину, — по моим жилам побежало тепло, как после бокала вина. Я сжала кольцо в кулаке и… и почувствовала, что вот-вот вспомню что-то для меня очень важное.
— Лично я, очнувшись на берегу, долго не мог сообразить, что я здесь делаю. Хорошо, что никакие сущности тогда не подселились в мое сознание, — сказал Валдис.
— Верь больше всяким сказкам, — оборвал его Валентин.
— Нет, я не могла сразу вспомнить эту мою «вторую» жизнь, и это мучало меня, — продолжала Иванка. — Мне тогда было по-настоящему страшно. — Она помолчала. — Но, наверно, с этого момента я стала понемногу возвращаться в наш мир. Не зря говорят, сердолик — волшебный камень.
Кирилл был счастлив, что Лера обратилась за помощью именно к нему. Он с удовольствием проводил время в компании друзей. Конечно, основным поводом была Лера, которая произвела неизгладимое впечатление на «колобка» (так окрестил Кирилла Валентин). А к странностям новых друзей Кирилл уже почти привык. Правда, везде, где они ни появлялись, с ними происходили самые невероятные приключения. Но что поделать! Творческие люди — они такие фантазеры! И чего бы стоило их творчество, если бы с ними случалось то же, что и со всеми каждый обычный день?!
Кроме того, Кирилл и сам был еще тот авантюрист, изъездивший полмира. Потому и основал небольшой туристический бизнес, променяв жизнь респектабельного, пусть даже и не крупного, бизнесмена на постоянные скитания по свету.
— Самое интересное, что тут у нас на Санторине в это время не было даже намека на ураган, — рассказывал им потом Кирилл.
Друзья старались обсуждать детали событий на острове Василикос в отсутствие Карла. Порой Лера просто-напросто посылала его принести что-нибудь из буфета, когда им казалось, что услышанное будет им превратно понято.
Но в любом случае они все были ему очень благодарны, ведь он помог им с обратным выездом и оформлением новых документов.
И теперь друзья просто отдыхали на палубе этого большого комфортабельного парохода, плывущего по Средиземному морю домой на самой медленной в мире, «круизной» скорости.
Правда, было одно обстоятельство, которое немного омрачало эту их радость возвращения. Хотя цель их экспедиции — найти пропавшего художника — была достигнута. Но Николай все еще оставался в монастыре на острове.
— Как ты думаешь, когда твоя душа к тебе вернулась полностью? — спросила Лера Иванку, когда Карл отправился в буфет за пивом для мужчин и мороженым для дам.
— Тот день…
Друзья поняли, о чем идет речь.
…Тогда, после концерта в монастырской больнице, увидев Иванку, Лера с радостными возгласами бросилась к ней, сжав ее в объятиях. Но по щекам Иванки только текли слезы, она смотрела на Валерию, не узнавая, и не отвечала ей.
Служители же монастырской больницы очень обрадовались, когда потерявшую память и душу женщину, наконец, нашли ее друзья.
Старший иерей, отвечавший за больницу, посоветовал друзьям остаться здесь еще на один день.
В этот день у стен монастыря должна была пройти отчитка, или, по-гречески, «экзорцизм». То есть, процедура исцеления душевнобольных, одержимых, и просто изгнание бесов и дьявола.
— Это очень помогает больным, — искренне уговаривала их и служительница, опекавшая Иванку. — Ваш случай — не такой уж безнадежный.
Друзья последовали этому совету.
Утром после торжественного богослужения в церкви на большой монастырский двор хлынула толпа людей, специально приехавших сюда ради этого обряда. Вдоль дороги, по которой шла процессия священнослужителей, выстроились люди, желавшие получить благословение. В первых рядах стояли больные. Там же находилась и Иванка, ее спутник, и сопровождавшая их служительница.
Под торжественный звон колоколов появилась красочная процессия со множеством крестов, хоругвей, разных сияющих украшений, в конце процессии шел мужской хор, распевающий гимны. Наконец, показались четыре священника, одетые в одежды с золотым шитьем, они несли сверкающий священный сундук. Судя по всему, там находились какие-то священные реликвии. Епископ нес золотую митру и молился за душевнобольных.
Следом за процессией шли монахини, все в черном, с маленькими крестиками на лбу, а в середине процессии шла группа музыкантов.
Валерия, Валентин, Гуруджи и Кирилл были позади всех, им не было видно Иванки, стоявшей в первых рядах.
Вскоре процессия, дойдя до ворот монастыря, повернула назад. Музыканты играли марш, а процессия неторопливо продвигалась по пыльной дороге вдоль рядов больных. Некоторые из них катались пор земле, кричали, их едва удерживали родственники.
— Это он читает специальную молитву — экзорцизм, — кивая на епископа, пояснила Лере стоявшая рядом женщина в черном одеянии, судя по всему, не монахиня, а жительница острова, пришедшая на богослужение.
— Это какая-то особая молитва? — спросил Валентин.
— Да, уж не простая, это точно. Ее когда-то сочинил святой Крисостомосос. Три года назад моему брату этот обряд очень помог. Я с тех пор приезжаю сюда на эти богослужения, чтобы поблагодарить.
— И что, у вашего родственника выгнали демона? И он не вернулся назад в него? А откуда вы знаете? — не удержался, полюбопытствовал Гуруджи.
— Считается, что демона не выгоняют, а просто заставляют слушаться, вести себя прилично. «Экзосия» — значит, «клятва» или «присяга», пояснила женщина.
— Получается, что демон все же остается после этого сидеть в человеке, но только ведет себя прилично? — не умолкал Гуруджи.
Валентин незаметно пнул его сзади. Гуруджи сейчас только мешал им разглядывать, что творилось там, впереди. Валентин старался, приподнявшись на носки, разглядеть, где Иванка. Но вместе с тем понимал, что они сейчас мало чем могут ей помочь. К тому же он боялся увидеть ее среди тех, кто сейчас с искаженным лицом истерически визжит, катается по земле, бьется в судорогах в пыли у ног процессии, рвет на себе одежду.