Оставалось положиться на судьбу и на Господа.
— Я не уверен, что Иванка настолько набожна, — проворчал Гуруджи, как всегда, совсем не к месту.
Женщина, стоявшая рядом с ними и теперь беззвучно молившаяся, с осуждением взглянула на болтливого гостя.
— Дело не в набожности, — шепотом пояснила ему Лера. — А в том, что в человеке возникает резонанс не с сатанинским, демоническим началом, а — с божественным, и происходит это с помощью звука или, определенного ритма. Да и просто энергетическое поле, возникающее в церкви, во время молитвы, и, особенно, при большом скоплении народа — уже одно это оказывает влияние на биологические объекты. Например, если тебя каждый день ругает пьяный сосед… или наоборот, каждый день улыбается приятная соседка, — у тебя ведь будет совершенно разное состояние?
— Понял, — кратко отозвался Гуруджи и замолк, внимательно вглядываясь в толпу, очевидно пытаясь увидеть демонов, изгнанных из людей и еще порхающих над ними.
Когда после окончания мероприятия они попытались отыскать в толпе Иванку, ее уже нигде не было.
И лишь полчаса спустя друзьям удалось поговорить в монастырской больнице со служительницей, которая обычно опекала Иванку.
— Тс-с-с, — та прислонила палец к губам. — Ваша знакомая сейчас спит.
— Как она? — спросил Валентин с некоторым внутренним страхом.
— Намного лучше. Слава Богу, кажется, ей все это пошло на пользу. Думаю, она быстро пойдет на поправку.
— А ее друг? — Валентин сделал неопределенный жест, рисуя в воздухе что-то вроде длинных волос.
— Анастасиос? — Лицо служительницы стало серьезным. — К сожалению, он пока без изменения, все так же.
Вечером они отправились навестить Иванку. Лера осторожно первой заглянула в палату, где та лежала.
— Ой, Лера! — вдруг услышала она хорошо знакомый голос. Иванка приветствовала ее, словно они расстались только что. — Я что, так долго болела? Плохо помню.
Остальных друзей она также узнала сразу. И на сегодня это было самой главное, самое важное событие.
Правда, память возвращалась к Иванке не сразу, не полностью, а частями.
Друзья оставшееся до отъезда время старались проводить с Иванкой, правда, избегая в разговорах подробностей.
Иванка до сих пор не могла объяснить, как она оказалась на соседнем острове, в нескольких километрах от острова…
— Да не заморачивай ты себе голову, — смеялся Валентин, — тот грозовой, ураганный разряд в несколько килотонн, который на нас обрушился, и который мы благополучно пережили, оказался покрепче наркотика. Ни я, ни Валдис тоже не можем объяснить, как и почему мы после похода в тоннель очнулись вдалеке от пещеры, на берегу моря.
— А я все время ждала вас у входа в пещеру, жгла костры, молилась, играла для вас музыку… — добавила Лера.
— Как Эвридика, — заметил Гуруджи.
— И, клянусь Богом, никто из вас из тоннеля не выходил.
В общем, у них оставалось еще много вопросов, на которые они пока не могли ответить.
Монастырские коридоры и палаты больницы, все окружающее пространство, казалось, пропахло ладаном, Оказывается, монахи этого монастыря делали его сами, на основе ливанской смолы. Здесь его называли «мосхофимиам», и «курили» в особо праздничные дни.
А у друзей как раз сегодня и был настоящий праздник. День возвращения к ним Иванки!
Друзья провели еще одну ночь в монастырском приюте, на этот раз — уже вместе со вновь обретенной Иванкой. Утром вместе с Кириллом обсудили планы возвращения.
— А как же …он? — вдруг спросила Иванка, запинаясь, словно подбирая слова, как будто припоминала чье-то имя.
— Анастасиос? — Валентин догадался, о ком она.
— Да, Николай.
— Ты его сразу узнала? — спросил Валентин, который упорно старался найти во всех событиях какую-то логику.
— Дело в том, — Иванка помедлила, — что мы оба… узнали друг друга.
— Каким образом? Ты ведь поначалу находилась там, «во втором мире», во второй реальности, — пытал ее Валентин.
— Да именно там мы и встретились, — спокойно ответила Иванка. — Хотя, скорее, встретились где-то между этими двумя мирами. Я уже тогда понимала, что они реально существуют, два этих мира. Думаю, Николай тоже. — Лицо ее жалобно сморщилось, как у ребенка, собиравшегося заплакать.
— Но вот то, как я оказалась здесь? И что было непосредственно перед этим… не помню. — Иванка задумалась, выбирая себе одежду среди благотворительных даров, которые им отдали монахи, потому что купить новое здесь было негде, а банкоматы далеко.
Она выбрала легкий коричневый джемпер и бриджи цвета хаки.
. — Помню это странное ощущение, что распадаюсь на атомы, растворяюсь в волнах какого-то необычного света… Но это был вовсе и не свет, а… не знаю, как это передать словами. А потом — кто-то грубо хватает меня, точнее, выхватывает из бездны, и… швыряет назад, обратно в темное пространство со словами: «ты еще не готова… туда нельзя», — или что-то вроде того. Причем, голос-то был знакомый.
— А дальше? — затаив дыхание, спрашивает Лера.
— А дальше? Оттолкнув меня, он сам падает с обрыва вниз, туда… в тот серебристый океан, куда я сама чуть не свалилась.
— Это, наверно, был Валентин или Валдис? — спросила Лера.
Иванка лишь покачала головой. Она-то догадывалась, кто это был, но что-то мешало ей озвучить свою догадку.
И только один из присутствующих, похоже, понимал ее больше остальных.
— Эдик, — невольно произнес Валентин.
Иванка удивленно взглянула на него. Похоже, она ожидала услышать другое имя.
— Прости, я давно должен был тебе рассказать, — немного смущенно проговорил Валентин. Он понимал, что сейчас должен объяснить кое-что Иванке. Перед его глазами стояла картина: брошенная одежда дайвера на берегу, и не давала покоя мысль о, похоже, еще одном пропавшем во время урагана на Василикосе. О человеке, которого сейчас никто не ищет. О том, кто, возможно, спас тогда Иванке жизнь.
— Видишь ли… Так случилось… Дело в том, что вы знаете его как Артура, …на самом деле он — Эдик. Артур — это, что называется, «технический» «ник», то есть псевдоним.
— Он что, криминальный авторитет? — с интересом спросила Лера. — А ведь производил совсем другое впечатление!
— Нет, — рассмеялся Валентин. Просто парень работает под прикрытием, в этом-то и дело. Скажем так, в группе, которая изучает моменты контактов с так называемыми «прочими», или «параллельными» мирами. Кроме всего прочего, он — мой одноклассник, Эдик Скрипка. Именно поэтому я все знаю.
— Прости, — с искренним сожалением он глянул Иванке в глаза, — я просто не успел тебе это сказать.
— А тогда, когда ты встретил его у меня дома?… — спросила она.
— Тогда я просто не узнал его…
Иванка замолчала, глядя на быстро темнеющие небеса, на эту сгущающуюся синеву. Валентина немного мучила совесть, — Иванка перенесла, пожалуй, бóльший стресс, чем они все, возможно, не стоило ее пока нагружать всей информацией вот так сразу. Но раз уж так получилось… Он чувствовал, что настала пора рассказать Иванке все это.
— Не переживай, — нарочито беззаботно посоветовала ей Лера. — Ведь сказал же Соломон: «Вход не всегда там, где выход», — так было и с Валентином, и с Гуруджи. Они в конце концов нашлись. И Николай, кстати, тоже нашелся! — воскликнула она.
— Если бы еще этот древний царь, великий маг и философ удосужился объяснить, что он имел в виду… — меланхолично резюмировал Валентин.
Теперь, на корабле, плывущем домой, они, конечно, радовались, что все самое трудное для них, к счастью, осталось позади.
Но только не для Николая и Артура.
Нет-нет, да и приходило на память то последнее утро перед их отъездом из монастыря.
Все оставшееся время до отъезда из монастыря Иванка провела с Николасом. Изо всех окружающих, он замечал только ее. Судя по всему, ему пока не удавалось вернуться из «параллельного мира» на эту землю.
Тоннель не спешил его отпускать.
Врач монастырской больницы не рекомендовал пока Николаю покидать больницу. Тем более, что художник Анастасиос, (что означало «воскресший»), имел здесь свою комнатушку под лестницей. Он выполнял при монастыре разные работы, ремонтировал, убирал. А также реставрировал иконы, ремонтировал оклады.
Врачи рекомендовали ему еще раз пройти обряд экзорцизма. Да и брать его сейчас с собой в «большой», обычный мир пока не имело смысла. «Этот» мир был для него пока чужой. Главное, что Николай Май все-таки нашелся!
Но, судя по всему, он чувствовал, что Иванка уезжает. И, как мог, старался дать ей понять, что опечален.
Собрав свои немудреные пожитки, друзья уже собрались ехать на пристань. Иванка обняла Анастасиоса, потерлась носом о его нос, как эскимоска, заглянула в глаза. Они о чем-то переговорили без слов.
Иванка, как могла, старалась объяснить ему, что покидает его не навсегда, что не забудет, и чтобы он не грустил.
У Валентина защемило сердце, хотя он не считал себя сентиментальным. Эти двое вели разговор на каком-то своем, «потустороннем» языке. Что ж, возможно там, во «второй» реальности люди действительно обходятся без слов…
Иванка, как мать, которая прощается с любимым сыном, гладила его по лицу, по косматой непричесанной копне волос. Он молчал, и в глазах его был то ли укор, то ли вопрос.
Вдруг она решительно сорвала с пальца свое кольцо с шафрановым сердоликом и вложила в руку Анастасиоса. И двумя руками сжала его кулак.
Валентин, внимательно наблюдавший за ними, тоже машинально сжал кулак, словно чувствуя в руке тепло камня.
После они обнялась, прощаясь.
Затем друзья уложили пожитки на подводу, запряженную осликом. Попрощались со служителями больницы.
Они уже усаживались на подводу, когда быстро вернулся Анастасиос. Он нес какой-то большой плоский сверток, обернутый куском холщовой ткани и перевязанный бечевками. Судя по всему, это была картина.
Друзьям тогда не было времени ее разворачивать. И только оказавшись в гостинице на острове Санторин, наконец, смогли рассмотреть подарок Анастасиоса.
…Валентин, Иванка, Валдис и Лера внимательно вглядывались в картину.
— Нет, вы смотрите внимательнее. Улавливаете? По стилю. И вообще… — торжествующе произнес Валдис, — сразу видно, та же рука, что и в «Оке дракона».
— Тоже мне, открытие! — скептически возразил Валентин. — Мы, слава Богу, давно уже поняли, что Анастасиос и Николай Май — одно и то же лицо.
— Так я не о том, — горячился Валдис. — Смотрите внимательнее.
Они все действительно «улавливали» этот почерк. Как и первая картина Николая Мая «Око дракона», — эта тоже говорила о каких-то событиях, не совсем понятных для непосвященных. Но друзья-то уже знали, что в творчестве Николая Мая «просто так» ничего не бывает. Хотя его картины не из тех, где смысл происходящего лежит на поверхности.
…Было ощущение, словно находишься на дне колодца. Или смотришь снизу из какого-то темного тесного помещения вверх, в открытый люк. Снизу лишь темные стены вокруг. А сверху над тобой — светлый круг, похожий на отверстие колодца, в которое виден кружок неба, свет солнца. А сверху в этот колодец, вроде кто-то заглядывает. Два не очень ясных силуэта: большой, и поменьше. Ребенок и взрослый?
— Поняли? — торжествующе спросил Гуруджи. — Это продолжение темы, начатой в первой работе.
— То же чертово «око дракона», пытающееся затянуть тебя в свою глубину, но все-таки не может этого сделать, потому что кто-то стоит на краю колодца?.. — прервал молчание Валентин.
— …или тоннеля… — подхватила Лера.
— И смотрит на тебя, помогая держаться на поверхности…
— Может, у него есть ребенок? — неуверенно предположил Валентин.
Еще около недели они провели в этой стране, оформляя новые документы. Это удалось сделать очень быстро, благодаря знакомствам и связям Кирилла.
На пристани перед самой посадкой на пароход друзья вдруг спохватились, что нет Гуруджи. Поначалу они не очень волновались, думая, что парень вот-вот объявится. Возможно, Валдис как раз сейчас отрабатывает их общий долг перед Евтихой, хозяином таверны, у которого они ужинали накануне приезда в монастырь.
Но то, что он исчез, их не предупредив, — требовало отмщения. Правда, они еще не придумали, какой вид мщения подойдет для этого случая.
Но когда Гуруджи, взмыленный, весь увешанный пакетами внушительных размеров, на всех парах примчался на причал, — они вздохнули с облегчением, и в который раз все ему простили.
Наконец, пароход, отчалил, с каждой минутой возвращая их к прежней жизни.
Пакеты, которые притащил с собой Валдис, оказались довольно внушительными запасами снеди, которую он честно заработал у ресторатора, благодаря своему таланту живописца.
И сейчас, по дороге домой, на корабле, пересекающем безмятежное Средиземное море, друзья старались помочь Иванке восполнить все белые пятна в ее памяти.
Правда, они еще сами не знали, что считать «белыми пятнами»? Те недостающие фрагменты воспоминаний из ее прежней жизни до поездки на остров? Или то, что она видела и пережила там, в Тоннеле, ведущем в другие миры? Те видéния из иных миров и пространств, вдруг открывшиеся ей во время путешествия в тоннель?
— Что ты почувствовала в монастыре, после обряда? Помнишь? — Валентин спрашивал, словно в нем проснулась старая репортерская привычка все выведывать до конца, — на тот момент ты была еще там, в другом мире из твоих снов?
— Теперь уже не знаю. Скорее, на каком-то пограничье…
Иванка, разговаривая с ними, порой еще запиналась, нахмурив лоб, словно стараясь что-то припомнить.
— На тот момент ты осознавала «тот» мир более четко, чем этот? А наш мир — только сном?
— На тот момент, пожалуй, да, — Иванка была серьезна и сосредоточенна. Ей так же, как и ее друзьям, было важно понять, что это было? И как писателю, и просто как Сашке Панкевич.
— То есть, твое «второе «я», которое доминировало в твоем сознании после приключения на острове, — после обряда экзорцизма тебя покинуло?
— Можно ли то мое состояние назвать «доминирующее Альтер эго», не знаю. Скорее, я бы выразилась так: тот мир держал меня в своих объятиях. Я была, скорее, там, чем тут.
Друзья замолчали, погрузившись каждый в свои размышления.
— У меня появилась идея, — вдруг сказала Иванка. — Но мне нужен компьютер.
Валентин понял, что к Иванке вернулась ее былая форма. Он с облегчением вздохнул. Ему ведь и самому хотелось узнать, что за миры они с ней тогда «зацепили»? В какие-такие пространства ворвались негаданно-непрошено?
— Я хочу сейчас поместить моих героев в те условия, и таким образом, изложить мою версию произошедшего… А там посмотрим, обсудим. Такой путь исследования мне больше по душе, чем здесь с вами мудрствовать лукаво.
Доброе настроение постепенно возвращалось к друзьям. А что делать с «теми» мирами — можно будет разобраться потом, не спеша.
Эти несколько дней на пароходе во время их возвращения в прежнюю жизнь, они провели, конечно, не зря.
Иванка с Валентином начали набрасывать схему ее нового романа.
Лера тоже не теряла время зря, прогуливаясь по палубе с Кириллом.
Гуруджи пробовал приставать к шикарной барменше, виртуозно жонглировавшей бутылками за стойкой. И та, как ни странно, находила это забавным.
Вечером на ноут-буке Карла Иванка уже набирала новую главу своего нового романа под названием
Пропуск в рай — не для всех
Никто не видел, как этой ночью два дракона: серый и белый, сражались друг с другом. Ночное небо, если глядеть с земли, кажется всем однотонным, ярким, сине-фиолетово-черным, с блестящими огоньками звезд, — это когда нет облаков; либо тусклым серо-синим, без огоньков, когда небесный простор затягивают облака.
Поэтому появление двух непрозрачных, похожих на дымку, облаков было практически никем на земле не замечено. На темном фоне неба эти абрисы были едва различимы.
И лишь тот, кто был посвящен в тайные науки о мироздании, — знал, что эти два соперника: сильный, молодой серый дракон и мудрый, великий белый дракон встречаются один раз каждый високосный год, когда это позволяет положение знаковых светил. Встречаются ради того, чтобы утвердиться в своем первенстве и главенстве над другим.