— Надвинув на лоб капюшон… — в тон ей подхватил Валентин.
— Ой, да! — вскрикнула Лера, — именно так и было! Какой-то мужчина как раз в надвинутом на лоб капюшоне разминулся со мной, когда я поднималась наверх.
— Мужчина? А может парень? Сколько ему на вид было лет?
— Да нет, судя по фигуре, вполне взрослый мужчина. Я хоть лица не видела, но уж отличить молодого человека от вполне зрелого мужчины лет сорока пяти-сорока восьми — очень даже могу.
— Ну вот, наконец, пошли реальные детали, — улыбнулся Валентин. — И тот человек был скорее худощавого телосложения, роста… чуть выше среднего?…
— Ты имеешь в виду мужика из тибетского ресторанчика? — догадалась Иванка.
— Ребята! — радостно подпрыгнула на табуретке Лера. — А может в новом романе Иванки найдется место и для такой скромной героини, как я? Ведь я первая появилась здесь, на месте происшествия.
Валерия была в курсе многих талантов Иванки, потому что знала ее уже сотню лет (женщины обычно не рассказывают посторонним, сколько лет они знакомы друг с другом, так как с арифметикой, особенно связанной с подсчетом времени, у них большие трудности). Так же, как и Валентин, Лера знала: когда с Иванкой начинаются очередные приключения, это может означать лишь одно: она уже взялась за свой очередной роман. И кто знает, чтó было первым: курица, или яйцо? Точно так же никто из них не мог точно ответить, с чего начинается каждый новый роман Иванки: с реальных приключений? Или, наоборот, она сама их провоцирует, и все ее фантазии каким-то образом претворяются в реальную жизнь?
Валерия уже не раз была прототипом героини второго плана в паре-тройке романов Иванки Панчовски, и это ей очень нравилось. Ее собственная жизнь наполнялась каким-то драйвом. И сама себе она начинала казаться окруженной какой-то тайной, человеком, о ком обычно говорят: «Он ведет двойной образ жизни». Хотя и собственную ее жизнь отнюдь нельзя было назвать спокойной, но ведь это на самом деле так интересно: «вести двойной образ жизни»!
— Кстати, почему ты сказал, что это картина Ника Селены? — спросила Иванка у Валентина.
— Да прочел начало твоего нового романа. А что, Ник Селена — это настоящее имя художника?
— Почти… На самом деле был такой художник Николай Май.
— А ты не говорила, что знакома с этим художником, — оживилась Лера. — Он ведь довольно известен… в своих кругах.
— Да не то, чтобы знакома… — в раздумье сказала Иванка, — так, довольно шапочно.
— Пожалуй, есть повод обратиться в милицию, — настаивала Лера.
— Давайте сначала попробуем проанализировать ситуацию, чтобы не выглядеть… гм, странно перед посторонними, — сказал Валентин. — Итак, перед нами — талантливый художник, имя его мы пока не знаем, — продолжал он. — Его картины спустя некоторое время вдруг стали пользоваться бешеным спросом у каких-то злодеев. Нам теперь стоит сопоставить события в нашей реальной жизни — с теми, которые начинают разворачиваться в новом, будущем романе Иванки.
— И новый герой романа Иванки — тоже художник. Это факт, — сказала Валерия. — И в реальной жизни у автора романа пропадает картина неизвестного художника. Теперь все становится более понятным. Речь идет об одном и том же человеке! — заключила Лера.
— …И если мы побольше узнаем о судьбе автора нашей …то есть, теперь Иванкиной картины, — тогда поймем, что с нами происходит сегодня, — подхватил Валентин.
Иванка меряла шагами комнату из угла в угол, о чем-то молча размышляя.
— Мне кажется, что милиция в этом разберется быстрее, — робко предположила Лера.
— Да, и начнем мы свой рассказ с того, что Иванка начала писать новый роман… — предложил с иронией Валентин.
— …после чего в нашей жизни сразу же стали происходить события, странным образом вытекающие из этой завязки. Вчера нападают на Гуруджи, чтобы отнять у него эту картину. Но он к этому времени уже успел подарить ее мне. А сегодня я обнаруживаю, что картины в доме нет. Возможно, ее украли… — и как, ты думаешь, отреагируют в полиции на всю эту информацию? — подхватила Иванка.
— Да, действительно, — сказала произнесла Лера, — для этого интересного мужчины из милиции написанный накануне сюжет Иванкиного романа — не доказательство. — Она скептически скривила губы. — Я согласна с вами. Вряд ли убедим милицию начать поиск вора, укравшего картину кисти неизвестного художника, о которой ничего не знаем, и которую никто толком и рассмотреть-то не успел, и при этом будем утверждать, что это — картина Николая Мая… И всего лишь на том основании, что Иванка обо всем этом уже заранее написала в своем романе?
— Ну, наконец-то ты поняла, почему мы не спешим звонить «этому приятному мужчине из милиции», — рассмеялась Иванка. — Сначала надо самим кое-что понять.
— Действительно, зачем обращаться к хирургу с насморком, если достаточно попить чаю с шалфеем, — заключил Валентин. — Итак, наши действия?
— Завтра надо узнать у Гуруджи, где и как он раздобыл эту картину. Думаю, это даст нам ниточку для дальнейшего расследования, — предложила Иванка.
— А давайте-ка сегодня позвонить кому-нибудь из знакомых художников, чтобы уточнить, есть ли у Николая Мая подобная картина… вы хоть помните, что на ней нарисовано? — Валерии хотелось хоть чем-то помочь друзьям в их поисках.
Иванка и Валентин внимательно посмотрели друг на друга, словно пытаясь вместе сформулировать: что же, действительно, было изображено на той странной картине.
— Там было изображено НЛО.
— Какой-то спящий дракон.
— Нет, живой…
— В любом случае, от этой картины веяло каким-то… я бы даже сказала, чем-то потусторонним.
— Да, и у меня — мурашки по коже.
У каждого из них был свой вариант ответа.
— Гм… — скептически отозвалась Валерия. — Никогда не встречала более ясного и четкого описания произведения искусства.
Иванка набрала чей-то телефон и удалилась, разговаривая с неведомым собеседником.
Валентин открыл ноутбук, стоявший среди чашек на кухонной стойке, и стал гуглить в поисках информации о художнике по имени Николай Май.
Иванка, вернувшись на кухню, доложила о содержании разговора.
— Только что дозвонилась до Вики.
— Это кто? — осведомился Валентин.
— Это Джесси из романа. К сожалению, они расстались год назад. Джесси… вернее, Виктория, даже не помнит, была ли у него картина, подобная этой…
— А может сам Николай смог бы нам помочь? — с надеждой сказала Валерия. — Ну, можно же как-то разыскать его. Все-таки он достаточно популярный художник…
— Увы. — Иванканахмурилась. — Через пару месяцев после расставания с Джесси… то есть, с Викторией, он уехал. Она не знает, куда.
Какое-то время все они сидели молча.
— Вот оно! — Радостное восклицание Валентина нарушило тишину. — Нашел, ребята! Я даже не ожидал…
Женщины сбежались к нему.
— Вот, — радостно продолжал Валентин, повернув к ним экран ноут-бука… — Николай Май выставлял свою работу только однажды, в Париже. Вот ее репродукция в недавно изданном им альбоме. Картина называется «Око Дракона».
— Валентин! Давай я тебя поцелую! — Иванка с радостным визгом повисла у него на шее.
И они замерли у монитора.
На экране перед их глазами была именно та самая пропавшая картина…
— Значит, все-таки Иванка оказалась права! Это действительно картина Николая Мая! — прошептала ошеломленная Лера. — Я начинаю тебя бояться. Ты — настоящая Кассандра!
— Да! — тихо сказала Иванка. — Я и сама, честно говоря, этого не ожидала!
— Но если бы ты не придумала этой завязки своего нового роман о художнике, если бы не подтолкнула Валентина к этим поискам, — вряд ли он догадался бы, где искать информацию о… о вполне реальной картине.
Валерия замолчала, полностью погрузившись в созерцание того, что она видела теперь на экране компьютера. Не замечая, как течет время вспять… Какая странная вещь. Причем, сразу не поймешь, что же в ней такого особенного? Действительно, словно в вихре красок проступает летящий дракон.
…И тут она словно провалилась в бесконечно долгий тоннель времени. На нее теплой щемящей волной нахлынули воспоминания детства.
…Сейчас ей предстоит отыграть очередной концерт, которым завершается каждый год в их музыкальной гимназии. Обычный — для других, но не для Леры.
Она ужасно боялась этих концертов. Потому что едва выходила на сцену — начиналось что-то ужасное. Ей казалось, взгляды всех собравшихся в темной яме зала, устремленные на нее из темноты, обжигают, как мороз, что с нее словно кто-то сдирает кожу. Руки деревенели и словно примерзали к клавишам, и ей стоило огромных усилий двигать пальцами с такой же уверенностью, как в классе на обычном уроке.
Ее учитель, пожилой седовласый человек, словно чувствуя, что она сейчас переживает, тихо говорит ей: «те, кто сидит в зале и смотрит на вас — они ведь на самом деле помогают вам, общаясь с вами на невербальном уровне, они сопереживают и сочувствуют …А вы просто-напросто должны подарить им какое-то самое главное свое открытие. Вашу саму-самую секретную тайну… Плохой или грубый человек ее все равно не поймет. Поймут лишь те, кто настроен с вами на одну волшебную струну, кто разговаривает с вами с открытым сердцем, с огромной симпатией.
И вот этот наступивший день концерта. И когда Валерия поднималась по ступенькам на сцену, и перед глазами бежали эти мерцающие, слегка трассирующие дорожки от огней рампы, она окончательно поняла, какую тайну она должна сообщить тем, кто сидел в зале. Да, действительно, Лунная соната, которую она должны была исполнить, была посвящена юной графине Джульетте Гвичарди, в которую был влюблен композитор. До сих пор считалось, что именно она покинула композитора, предпочтя его другому. Но на самом-то деле все было как раз наоборот. Великий композитор просто-напросто …использовал свою юную Джульетту: «Перемена, произошедшая во мне теперь, вызвана милой, чудесной девушкой, которая любит меня и любима мною», писал великий Людвиг ван Бетховен. Но его собственная музыка все же выдала посвященным правду: эта девушка была лишь прикрытием. Она лишь помогла пробудиться необыкновенным, уже почти забытым в его зрелом возрасте эмоциям, и ему удалось, наконец, то, о чем мечтал давно. Поймать этот луч, эту светлую дорожку, возводящую на небеса, в даль, почти недостижимую для простых смертных, туда, где нет страстей, а чувства возвышены до блаженного покоя вечности у престола Создателя.
И это было так прекрасно, что Людвиг практически не заметил, как его покинула юная Джульетта и ушла к графу, а по совместительству, музыкальному администратору и композитору-любителю Венцелю Галенбергу. Девушка была на самом деле лишь ключиком к секретам вдохновения.
А что касается самой Джульетты — что ж, женщины быстро забывают тех, кто изменил им с лунным светом…
Валерия вдруг услышала свой голос, напевавший основную тему из второй части «Лунной сонаты». И вовсе не удивилась этому. Ох уж эта «лунная дорожка», бегущая в полночь от сердца к сердцу…
Она взглянула на сидящих рядом людей.
Иванка, полуприкрыв глаза, слегка покачиваясь в такт неведомым мыслям или ритму услышанной ею музыки внутри своей души, а может просто думала о чем-то своем.
Валентин, уставившись в одну точку застывшими, странно поблескивавшими глазами, тоже, по всей видимости, пребывал в далекой нирване.
То ли от голоса Леры, то ли от какого-то внутреннего толчка, Валентин также пробудился.
— Что за черт… — были его первые слова после этих нескольких минут? часов? — А она, эта картинка, признаться, — с доброй чертовщиной. Вчера я ее, честно говоря, и не оценил по достоинству.
— Да, и тебе она тоже такой показалась? — живо переспросила Валерия. Но на самом деле ей самой просто не терпелось поделиться всем тем, что она только что пережила.
— Представляете, я прониклась ее настроением и вдруг погрузилась в такие далекие воспоминания юности!.. Вспомнила, как впервые мне захотелось сочинять музыку…
— А я вот сейчас «впал в детство», — попробовал пошутить Валентин, вспоминая, как только что, словно провалившись в какую-то воронку времени, очутился в далеком детстве.
— Как тебе эта картина? — спросил Валентин у Иванки. — Странная она… Но что-то в ней, действительно, есть.
— Знаешь, меня тоже бросило в детство, — коротко отозвалась Иванка. Затем, посерьезнев, подытожила:
— Итак, у нас у троих возникли детские воспоминания… Интересно. Надо подумать, что бы все это значило… А вообще-то уже поздно. Хватит на сегодня впечатлений. Все остальное — завтра, на свежую голову. А пока — спать, спать, спать…
Легенды знают вс ё
Иванка лукавила. Она вовсе не собиралась спать. Когда Валерия с Валентином ушли, она, убрав посуду, забралась с ногами на огромный мягкий диван, положила на колени планшет.
Полуночный Интернет… Что-то в этом есть… ну, что-то почти от полета над гнездом… скажем так, всего человечества, что-то неземное, нереальное. В час, когда весь окружающий мир спит, — твоя мысль летает над землей, вступая в контакт с чужой, не спящей мыслью. И при этом ты толком не знаешь: то ли от инферно, то ли от рая она, эта чужая мысль…
Иванка хотела пошарить по и-нету в поисках информации о картинах-предсказателях, о картинах-знамениях, в общем, о произведениях искусств со странной судьбой.
«Странная судьба предметов искусств». На эту тему выскочило множество статей.
«…Диадема, которую выкопал в Трое Шлиман, оказалась на самом деле египетской. Когда служительница музея, взяла ее в руки и поднесла к свету, то вскрикнула. На ее руках внезапно возник ожог, словно от огня. Дело в том, что эта диадема оказалась в немецком музее в результате кражи».
(Ну, это точно не наш случай. Во-первых, нашей картины я не крала, она попала ко мне случайно, правда, странным путем. Да и Валдис, хоть и чертов охломон, но тоже не вор. Впрочем, завтра расспрошу его о картине поподробнее), — подумала Иванка.
…Чудесное зеркало Бенвенуто Челлини. Сколько оно принесло несчастий красавицам. Особенно тем, кто завладевал зеркалом нечестным путем, стараясь извлечь из той красоты, которую дарило это зеркало владелице, максимальную выгоду. Красотой, да и любой чудесной силой нужно делиться с людьми, дарить ее им.
(Да, эгоизм делает людей настоящими вампирами. Это тоже не наш случай. Я и не собиралась прятать картину от людей).
А вот, кстати, про картины.
…Полотно кисти испанского художника Джованни Браголина "Плачущий мальчик" считается «проклятым». Дело в том, что художник рисовал портрет плачущего ребенка со своего маленького сына. Но поскольку малыш не хотел плакать на заказ, то отец специально доводил его до слез, зажигая перед его лицом спички. Художник знал, что его сын очень боится огня, но искусство было ему дороже… Вот ребенок, а может какие-то высшие силы, и прокляли отца.
Вскоре художник заживо сгорел в собственном доме. И далее наступил ряд зловещих совпадений.
В Северной Англии одно за другим начали гореть те дома, где находились репродукции с изображением плачущего ребенка. И даже один из пожарных инспекторов во всеуслышание заявил, что во всех без исключения сгоревших домах были найдены нетронутым репродукции "Плачущего мальчика"…
(Ну, слава Богу, пожара у меня еще не было, надеюсь, и не будет. Но вот, правда, воры… — да. С этим «повезло»)
…Да, кстати, о знаменитой "Джоконде" Леонардо да Винчи! О знаменитой ее улыбке ходит столько легенд и сплетен о том, что она, мол, не только восхищает, но и пугает людей. История припоминает случай со Стендалем, который, любуясь шедевром, вдруг упал в обморок.
Иванка задумалась. Столько нарыла всего в Интернете, что даже сама растерялась. Но почему, черт подери, с необычными произведениями искусства всегда должно быть связано что-то плохое? Не секрет, что каждый художник просто старается рассказать в своем творении о своей судьбе.
Конечно же, и в этой картине Николая Мая есть частичка личной истории художника. Причем, она каким-то образом касаться и Иванки, раз ей в голову прошлой ночью пришел образ Ника Селены, прототипом которого и был Николай Май, хотя и мало знакомый ей художник.