Иванка мерила комнату шагами из угла в угол.
Как все в жизни переплетено! Как все интересно!
Наверняка есть какая-то разгадка всех событий последних дней, связанная с картиной Причем, разгадка эта где-то совсем рядом.
Единственно, жаль, что нет перед глазами настоящей картины Селены… черт, Николая Мая. Оригинал наверняка смог бы рассказать много больше…
Чувствовала, что на сегодня, действительно, голова уже переполнена информацией. Пора спать…
…Утро хлынуло в сознание светлой солнечной волной. Иванка нежилась в постели, на которую сквозь кружевную занавесь падали лучи уже вставшего солнца. Она нарочно не закрывала на ночь тяжелые шторы, чтобы ее вместо будильника вовремя будило утреннее солнце.
Сейчас Иванка лежала с закрытыми глазами и просто кайфовала, наслаждаясь моментом, «забыв о тревогах, печалях, разбитых сердцах и любви» — как пелось в одной популярной песне.
Рукой машинально провела рядом по постели, нащупала лежавшую рядом на кровати книгу.
Эта книга, которую Иванка в один прекрасный день откопала среди развалов букинистического отдела, была без обложки, изрядно потрепанная. Сборник легенд древнего народа маару. Тогда, в магазине, она буквально «прилипла» к Сашиной руке. И, едва открыв первую попавшуюся страницу, она поняла, что заберет ее с собой, задавая себе лишь один вопрос: почему то, о чем пишут легенды, мне уже знакомо?
…Сейчас, лежа в кровати, она открыла ее там, где была закладка…
«Царь Аманту был сыном Зара, Бога Огня. В один из дней, когда Бог Огня сражался с Драконом, молния принесла на землю царя Аманта. Он стал основателем династии Заару. …Он взял себе в жены […………….], самую красивую дочь вождя племени маару. И с той поры династия царей-наследников Аманту — Заару прославилась на весь мир. Люди всех племен маару славили своего единого царя Аманту»…
(«Интересно, что все древние писали про «весь мир», имея в виду лишь свою деревеньку, свой островок, в крайнем случае, свою маленькую страну и пару таких же маленьких стран-соседей. Как дети, ей богу»), — рассуждала Иванка, по-прежнему лежа в постели.
«Откуда пришли Ведающие — никто не знает. Некоторые утверждают, что они были всегда.
И были с ними рядом «Знающие», — это те, кто в будущем становился «Ведающими». Они были незаметны рядом с царями рода Аманту. И мало кто знал меру их влияния на царей династии […………….].»…
«…Его звали Акинья, младший Знающий. Он был высок и красив, словно кипарис, и силен, как лев.
И знал он небесные пути Сияющих Птиц, знал их имена: […………….], а также умел укрощать огонь.
И подчинялся ему свет утра и полумрак ночи.
И слушались его птицы, выполняя его приказы, потому что […………….],
И сильно было его влияние на царя Аманту Ш-го.
Но сердце его не умело улыбаться.
Потому и оставался он всего лишь младшим Знающим.
И потому он не был среди тех, кому разрешен был проход через Ущелье»…
(«Господи, как красиво сказано, — думала с восхищением Иванка, — «Сердце его не умело улыбаться…». Ну почему люди сегодня не умеют объясняться так же красиво?!»)
Любовь — не тема для легенд ?
В эту утреннюю тишину рассужденья Иванки о метафизике сущего мира были прерваны внезапным телефонным звонком. У Иванки возникло предчувствие какого-то приятного приключения. Не впервой ей удавалось предугадать (правда, всего лишь за пару минут до самого события), — чтó сейчас произойдет.
Да, да, да… Это был именно тот человек, о недавней встрече с которым Иванка часто вспоминала. Хотя это не очень-то было на нее похоже, она была не из тех, кто живет вчерашним днем. Но на этот раз дело обстояло именно так.
Обычно Иванка редко вспоминала о своих маленьких сердечных приключениях, тем более, если встреча была ограничена временными рамками всего лишь одного приятного, но недолгого отпуска…
Но на этот раз звонок пробудил в ее сердце ощущение какого-то мягкого приятного тепла. Ох, как давно она не ощущала в своем сердце это тепло! Для Иванки было открытием, что она, оказывается, на самом деле очень соскучилась по этому почти забытому толчку в сердце.
Голос в трубке напомнил ей о прошлогоднем чудесном летнем месяце на берегу Крита.
— Артик! Рада тебя слышать. — Иванка постаралась, чтобы голос ее звучал ровно и в меру дружелюбно. И не более того. Главное, выдержать те интонации легкого дежурного флирта, оставшиеся после незабываемого месяца под палящими лучами южного солнца, под звуки экзотических флейт и щемящих струнных инструментов, названия которых не выговорить, под мелодии, заставляющие трепетать и волноваться сердца в предчувствии любви.
— Рада, что ты меня помнишь, красавица! — в тон ей ответил невидимый собеседник.
Иванка радостно засмеялась.
Именно эту игру в охотника-добычу она и затеяла на лазурном берегу Эгейского моря со своим новым знакомым. И была эта игра настолько увлекательна, что Иванка, забыв о времени, застряла на этом острове на две недели дольше, чем планировала. Забыв и про договор с издательством, и про недописанную концовку последнего романа «Черный ветер», и про все прочие свои дела.
И сейчас за какое-то короткое мгновение перед мысленным взором Иванки словно оживший пресловутый «25-й кадр», — как одно мгновение, промелькнули те волшебные летние дни…
…Экскурсовод предупредил, чтобы все, кто завтра отправляется на экскурсию, одели удобную, легкую, не спадающую с ног обувь, потому что им предстоит много ходить по каменистым горным тропинкам.
Иванка по обыкновению прохлопала эту информацию, и назавтра надела то, что было под рукой — обычные босоножки. Но на головокружительных крутых тропках по чертовым скалам, с высоты которых, правда, открывался сумасшедше прекрасный вид на бухту, Иванка поняла, почему экскурсовод предупреждал их об «удобной и не спадающей с ног обуви».
Вдоль тропинки, по которой они взбирались на вершину скалы, тянулись деревянные, отполированные множеством рук перила. Внизу зиял крутой обрыв, усеянный камнями. И когда из-под ног человека, взбирающегося по тропинке, вырывался камешек, — то несся, всё ускоряясь, в бездонную пропасть, увлекая за собой по пути много других камешков, превращаясь в несущуюся со скоростью экспресса маленькую лавину.
Иванка чуть не поскользнулась на камешке, он выстрелил из-под подошвы, падая вниз. Взгляд Иванки последовал за ним. На какое-то мгновение, ее воображение рванулась вслед за падающими вниз камешками. Закружилась голова. Иванка пошатнулась, и вслед за камешком с ноги прямо в зияющую пропасть свалилась и ее босоножка.
Она оцепенела от ужаса, вцепившись обеими руками в перила.
И тут чья-то теплая, крепкая рука обняла ее за талию.
— Все в порядке, — услышала она довольно приятный мужественный голос.
Этого высокого худощавого мужчину она видела впервые. По крайней мере, до этого он никак не выделялся в толпе туристов. А народу действительно в это день на экскурсии было много. Невесть каким образом оказавшись теперь с нею рядом, он мгновенно среагировал, придя к ней на помощь.
— Артур Эванс, — представился мужчина.
— Как? Неужели тот самый? — опешила Иванка.
— Почти…
Он засмеялся, обрадовавшись, что они поняли друг друга с полуслова.
Да, «Иванов» — это, действительно, почти «Эванс» — долго потом подначивала его Иванка.
Иванке понравилась его мгновенная реакция, когда он поддержал ее на краю опасной тропинки. А также изрядное чувство юмора. А более всего — общие увлечения.
Дело в том, что еще в детстве она, прочтя в книге об открытиях английского археолога и ученого, Артура Эванса, археолога-любителя, купца Шлимана, исследователя-лингвиста Майкла Вентриса, — бредила крито-микенской культурой, расшифровкой древнейших табличек, найденных когда-то на острове. Она тогда искренне верила, что таинственные надписи скрывали самые сокровенные тайны человечества, которые еще предстоит открыть.
И в то время, как ее друзья гоняли на скейтборде по тротуарам, проводили время на вечеринках и дискотеках, вечерами торчали у телевизоров, Иванка в свои четырнадцать «зависала» над довольно серьезными книгами по археологии, истории письменности, углублялась в жизнеописание таких ученых-авантюристов, как Шлиман и Эванс…
И сейчас она приехала сюда, на Крит, не только потому, что захотелось вырваться из надоевшей богемной среды с ее ленью, придуманными приключениями, дымом сигарет за традиционным бокалом вина на заваленном окурками столе. А еще и потому, что вдруг проявилась детская тоска по нераскрытым тайнам человечества. Захотелось погрузиться в тишину критских дворцов и лабиринтов.
И эта неожиданнаявстреча…
Оказалось, что они оба, как Артур Иванов, так и Сашка Панкевич вырвались из своей обыденной колеи с одной целью, побыть какое-то время, мягко говоря, никем, полежать с голым пузом на пляже, не думая о работе, одним словом, освободиться «от собственной важности» и каких бы то ни было примет надоевшей цивилизации.
Иванов, которого она так и продолжала звать «Артур Эванс», сразу показался Иванке чем-то похожим на охотника, на траппера. Мягкая, словно крадущаяся походка — словно гепард на охоте. Его привычки тоже, казалось, выдавали в нем охотника: привычный жест — мягко выбрасывать вперед длинную кисть руки, словно бросая бумеранг.
Гепард, который отдыхает, — подумала про себя Иванка об Артуре.
И на той тропинке над пропастью, спасая босые ноги Иванки от острых камешков, он на руках переносил ее через каменистые отрезки тропинки, потому что иначе Иванка босиком не поспевала за всеми. Пока она не купила себе сандалии на торговых развалах около ближайшего поселка.
А потом… А потом было великолепное жаркое лето, гонки на водных велосипедах, когда они, словно дети, смеясь, старались протаранить друг друга.
…Вот они в кафе под названием, конечно же, «Одиссей», лениво потягивают из высоких бокалов отличное красное вино под плеск прибоя на морском берегу, и она читает Артуру из «Одиссеи» Гомера:
«…Остров есть Крит посреди виноцветного моря, прекрасный,
Тучный, отвсюду объятый водами, людьми изобильный;
Там девяносто они городов населяют великих.
Разные слышатся там языки: там находишь ахеян
С первоплеменной породой воинственных критян; киконы
Там обитают, дорийцы кудрявые, племя пеласгов,
В городе Кносе живущих…»…
…Еще один вечер на уютной маленькой набережной городка. От нечеткого света ночных фонариков набережная кажется таинственной и незнакомой. Из маленького тростникового кафе доносится хрипловатый, взволнованный, берущий за живое, голос певца, немолодого полноватого грека. Сверкая очами, наполненными влагой, он страдает: «Белый парус уже не уносит нас вдаль, и угасла любовь, накатила печаль…».
Артур, зная греческий, нашептывает ей на ухо перевод песни.
От этой песни, доносящейся из кафе, почему-то щемит в горле, непонятно почему становится жалко самого себя. Но здорово, что рядом есть крепкое плечо мужественного спутника. …Это так кстати!..
Ивонка и Артур сидят на берегу напротив кафе, на лежаках у моря, свесив ноги в воду, болтают ими, наблюдая, как разбегающаяся рябь колышет отражение береговых огоньков в воде.
…Ночное купание в теплой воде. Она настолько теплая, что, кажется, и воды-то вовсе нет, а есть только кожа обнаженного тела, которая ощущает эти сильные, мягкие, невидимые, нежно обнимающие руки…
Иванке нравился этот человек, его независимость, та внутренняя свобода, которую она очень ценила в людях. Да, именно эта внутренняя свобода гонит людей в дальние странствия, толкает на незабываемые приключения, не дает надолго приземлиться, обосноваться на одном месте. Именно эта свобода позволяет людям совершать великие открытия, вершить великие войны…
В общем, у Иванки была целая философия на эту тему.
Да и сама она была по характеру, пожалуй, такой же охотницей.
Артур как-то мимолетно вспоминал о своем участии в экспедиции «Витязя» в Средиземном море.
А Иванка в ответ ему врала, что работает в издательстве корректором.
И от этой полуправды ей было волнующе весело…
В это критское лето они, взяв напрокат машину, изъездили многие древние городки и поселки острова, величественные руины Фестской крепости высоко в горах, где время казалось совершенно призрачным и условным, развалины Кносского дворца, повествующие о том, как приходили сюда, в эти края, волна за волной, народы, разрушая то, что строили до них другие.
…После купанья в теплой голубой лагуне, они ночуют в одной из карстовых пещер острова, которые, казалось, еще хранят в своей непроглядной глубине шум шагов пиратов, которые совсем-совсем недавно, всего пару-тройку столетий назад, останавливались здесь, устроив засаду на мореплавателей, высаживающихся на обманчиво спокойный берег лагуны..
— Кап-кап… — тихие равномерные звуки в глубине пещеры кажутся отзвуком чьих-то крадущихся шагов.
Расставались они так же весело, как и проводили время на острове.
Что могут сказать друг другу два охотника? Никто из них ни хищник, ни добыча. Не было победителя или жертвы. Они сыграли в эту игру на равных.
Правда, потом Иванка не раз порой с очень теплым чувством, которое в другом случае могло бы показаться тоской-печалью Пенелопы по своему Одиссею, — нет-нет, а и вспоминала об Артуре и о волшебном лете на Крите.
…И теперь этот неожиданный звонок. Хотя она даже не помнила, когда успела дать ему свой номер? Но в любом случае, была рада снова услышать его уверенный голос.
— Да, конечно, мой ангел. Мы можем встретиться в арт-клубе «Лабиринт». — Иванке захотелось показать ему что-то исключительное, чего он еще в своих экспедициях не видывал, — а именно — местную артистическую богему. Тем более, что сегодня в клубе выступала Валерия с презентацией своего нового авторского альбома.
Они договорились встретиться на площади Трех фонтанов.
…Только сейчас, сидя рядом с Артуром в полутемном зале за маленьким столиком на двоих, потягивая терпкое красное вино, почти такое же, как полгода назад на Крите, Иванка заметила легкую седину на его висках. Летом же на его посветлевших от солнца пепельных волосах седины вовсе не было видно.
И еще — легкие морщинки у уголков губ.
«Ого, все-таки оставила свой след долгая и нелегка жизнь охотника за тайнами, полная приключений, труда и волнений», — подумала Иванка.
— А ты почти не изменилась, — ответил Артур, словно угадав, о чем мысли Иванки.
«А может, действительно, угадал?» — подумалось ей.
— Тут очень даже неплохо, — Артур огляделся по сторонам. Но что-то в его поведении выдавало напряжение или неловкость.
«Вольному охотнику тесно в закрытом помещении», — решила Иванка. Она уже знала, что он только что вернулся «с поля», — то есть, из очередной экспедиции, где занимался своей — (Иванка с трудом выговаривала это слово) «палеогеоморфологией», — господи, каких только наук ни придумали люди!»
— Это тебе, — Артур протянул ей что-то в прозрачном пакетике.
— Господи! … — Иванке на мгновение показалось, что это тот самый знаменитый «фестский диск», который они с Артуром видели в археологическом музее Ираклиона. Даже мелькнула сумасшедшая мысль, что Артур ради нее ограбил музей…
«Придет же в голову такое!…».
Но нет, музейным экспонатам суждено было остаться в целости и сохранности. А этот диск был лишь копией того самого, знаменитого фестского диска, — с тщательно оттиснутыми значками-иероглифами на обеих сторонах.
Ивонка, не обращая внимания на окружающих, бросилась Артуру на шею.
— Ой, ну какой ты молодец! — Она чмокнула его в слегка небритую щеку.
…Когда они полгода назад приехали с Артуром в знаменитый археологический музей, то сразу поспешили к заветной реликвии, увидеть которую собственными глазами ей хотелось очень давно. Это был один из самых загадочных и знаменитых экспонатов — фестский диск: терракотовый круг диаметром около 15 см, на котором с обеих сторон на неизвестном языке внутри спирали были оттиснуты иероглифы.
— Самое замечательное, — тихо говорила тогда Иванка Артуру, созерцая таинственные надписи, — что на этом лихом перекрестке цивилизаций найдено и расшифровано многое. Почти все. Но эти письмена не только не поняты, но и даже неясно, чтó это: молитвы, календарь, заклинания…