— Да, в этом случае даже мой знаменитый предшественник и почти однофамилец, «тот самый» Артур Эванс был бессилен объяснить содержание этого диска. Все, что он смог сделать с ним — от руки перевел все рисунки с диска на бумагу.
— Говорят, рукой художника водит сам Бог… — вставила Иванка. — Наверно, в процессе вот такого рисунка, ему в голову приходили и какие-то догадки, о которых он никому не говорил.
— Не исключено. Потому что он долгое время не публиковал эти рисунки, не давал в открытую прессу даже фотографий диска.
…Иванка с Артуром на какое-то время погрузились в воспоминания. Скорее всего, перед их глазами проходили одни и те же картины того жаркого лета, которые вызывали теперь на их щеках еле заметный румянец…
Иванка любовно поглаживала пальцами выпуклые линии на диске. Артур молча смотрел на нее.
Полет их фантазии, уносивший в прошлое, был прерван громким возгласом:
— Дорогие мои! Здравствуйте! Я счастлива, что вы снова со мной.
У рояля, стоявшего на небольшой площадке в центре зала, появилась Валерия. Она была в привычном для нее развевающемся наряде. Лера любила этакие летящие, «льющиеся» одежды, они скрывали ее полноту и были достаточно эффектны для сцены.
После некоторого возбуждения в рядах спокойно сидящей публики, в виде небольшого рокота тихих приветственных слов, Валерия продолжала:
— Посмотрите сюда, дорогие мои.
Она театральным жестом указала на Иванку.
— Перед вами чудесный автор многих стихов, — я даже не могу сказать «текстов»… ведь я пишу песни только на стихи серьезных поэтов. …Ну, вы меня понимаете…
В ответ прозвучали сдержанные аплодисменты, что, впрочем, услышать от искушенной клубной публики было вообще-то редкостью.
Иванке, в глубине души чертыхаясь, пришлось привстать и поклониться. Черт бы побрал эту Леру. Не прийти на ее презентацию — обидится, — все же подруга. А придешь — нарвешься на такой вот спектакль. А ведь так хотелось тихо, спокойно посидеть со старым другом в уютном, привычном месте, не привлекая особого внимания.
— Да ты у нас, оказывается, знаменитость, — с улыбкой заметил Артур.
Иванка вспомнила, что несколько месяцев назад рассказывала ему о работе в издательстве, кажется, говорила, что она — корректор?
— Лера — моя давняя подруга, мы когда-то написали с ней несколько песен…
Иванка внимательно слушала Валерию, невольно отбивая ногой ритм, — песни Леры ей всегда нравились. В них был какой-то особый магический ритм. Кто-кто, а Лера умела своей музыкой задеть за живое.
— Я сам сделал этот диск, — вдруг невпопад тихо сказал Артур, заметив, что Иванка по-прежнему держит его в руках.
Иванка смутилась, что случалось в ее жизни нечасто.
Какая-то теплая волна поднялась в душе. Иванка положила ему руку на колено. Словно они только сейчас поздоровались после долгого перерыва в несколько зимних месяцев…
Затем она незаметно отключила в сумочке свой телефон.
А потом они поехали к ней домой.
В эту теплую ночь с балкона можно было любоваться огромным бледным лунным диском. И снова, как и тем жарким кипрским летом, они не размыкали до утра жаркие объятия, догоняя друг друга, — два охотника, две добычи древнего бога любви Гимерота…
Под утро Иванке неожиданно приснился странный, очень четко запомнившийся сон.
…Темный зияющий грот пещеры. В углу пещеры, в самой темной ее части, сидел седовласый старец.
Хотя на самом деле лишь совершенно белые, ниспадающие мягкой волной на плечи волосы, создавали впечатление, что это убеленный временем старик.
Когда он поднял голову, — глаза его заблестели каким-то озорным, мерцающим светом, словно яркие угольки. Движения человека были медленны, казались неуверенными. Ничего удивительного. Ведь он только что вернулся из путешествия по Ущелью. И лишь теперь его светящееся тело соединилось с его физическим телом, которое все это время оставалось неподвижным в этой пещере под неусыпной охраной.
Старший Ведающий Самата был не один. Он поднял голову и посмотрел на, подошедшего к нему человека, который нес в руках только что приготовленный, еще дымящийся настой из горных трав: парты, магдала, и волшебного цветка астару, сорванных в ночь самой полной луны, в самый длинный месяц лета, после появления первой росы. Звали человека Влка, — Первый Хранитель.
Старшего Ведающего Самату мало кто из простых людей мог лицезреть воочию. Много дней и ночей он проводил в самади, после чего появлялся во дворце Амату с новыми пророчествами.
И лишь его личная охрана — Первый Хранитель по имени Влка мог видеть его уход в Ущелье и его приход из Ущелья.
Влка поклонился Самате и передал ему напиток. Вся фигура его выражала почтение, но держался он с несомненным достоинством. Это был храбрый воин, посвященный в тайную жизнь высших жрецов. Его походка выдавала хорошее происхождение. Несмотря на то, что он служил Старшему Ведающему, он не забывал о том, что он воин, охотник, как и его далекие предки, вольные люди. Обо всем этом говорила его мягкая поступь, он ступал мягко, как гепард. Его жесты также были сдержаны, длинную кисть рук выбрасывал вперед свободным жестом, словно «выстреливал»…
Иванка словно наяву видела лицо этого человека с длинными, чуть седоватыми волосами.
И оно казалось ей удивительно знакомым…
— Меня очень беспокоит Акинья….
Иванка задыхается от того, что в пещере слишком душно… И лишь прикосновение к чьей-то руке слегка успокаивает, давая возможность вернутся…
Она внезапно просыпается, — тело влажно от пота.
Рядом бесшумно спит человек, которого, как ей кажется сегодня, сейчас, в этот миг, — она любит.
Дыхание ее понемногу успокаивается.
Надо же, как все смешалось в одну кучу, фантазии, реальность, легенды и быль … Не иначе, виновато полнолуние.
Артур, как истинный охотник просыпается быстро и бесшумно. Вот только что она слышала его легкое дыхание, — и вдруг стало тихо…
Она ближе придвигается к нему, кладет ему голову на плечо. Оно кажется ей таким надежным…
Тот, кто распутал этот клубок
За задвинутыми шторами понемногу светлеет. Правда, пока еще не видно, встало ли солнце. Но еще очень рано, настолько рано, что время еще не угадывается.
Но что-то в этой тишине беспокоит, нарушает тишину. Вроде как мышь скребется, — так кажется Иванке. Этот непрерывный легкий шум не дает снова заснуть.
…Звук настораживает. Ясно слышно, как что-то незнакомое, инородное вторглось в утреннюю гармонию и тишину. Иванка подхватывается, садится на кровати.
Да, уже видно, как пробивается в уголке окна солнечный свет. Артур еще крепко спит.
Кто-то явно скребется в коридоре. Она осторожно встает, накидывает халат, и осторожно, как кошка, которая собирается напасть на скребущуюся в коридоре мышку, медленно начинает двигаться вдоль стены спальни к двери, ведущей в коридор.
В коридоре никого… Но вот во входную дверь извне кто-то явно скребется.
Иванка распахивает двери. …И даже не удивляется.
Конечно же, это Гуруджи. С весело поблескивающими глазками, вполне живой и здоровый. Правда, с двумя пластырями — на лбу и чуть выше правого виска.
— Ну слава богу! — улыбнулась Иванка. — Тебя уже отпустили из больницы?
— Да. Вчера. — Гуруджи был рад жизни и вполне готов ко вниманию всех желающих к своей особе.
— Ну, заходи, — Иванка проводила Валдиса, естественно, первым делом, на кухню. Она была рада, что этот вполне тихий день с утра складывается наилучшим образом. — Я пока оденусь, а ты намажь бутерброды и включи чайник.
Иванка знала, что Гуруджи справится и без нее.
Вместе с тем ей было совестно, что за своими личными, хоть и довольно неотложными делами она совсем забыла о многострадальном друге, лежавшем в больнице в полном одиночестве без должного ухода и внимания друзей.
Ах да, она ведь отключила телефон, и поэтому словно выпала из потока событий, потеряв ощущение времени. Да, пора возвращаться в эту привычную жизнь, как бы тебе ни было хорошо в нирване.
Когда она вышла из ванной, квартира уже была наполнена запахом кофе, а из комнаты слышался разговор
В гостиной Иванка застала Гуруджи с уже успевшим одеться Артуром.
— А где Валентин? — невинно спросил Гуруджи у Иванки.
— А почему ты решил, что утром он должен быть у меня? — парировала она.
Артур сидел в глубоком кресле. Вокруг него, как охотник, ходил кругами Гуруджи, а у Артура впервые за то время, что она его знала, был вид загнанной в угол добычи.
«Бедный охотник, — подумала Иванка, — легко переносит те трудности, к которым привык: опасности поиска, находки, открытия. Горы, траншеи раскопок, кропотливый труд, авиасъемки, карты древних государств, клады, захоронения. Но с нашей богемной братвой не всегда бывает так же просто и легко.
Она присела на ручку кресла Артура, обняла его за плечи.
— Это мой старинный друг и коллега Гуру… э-э-э, просто Валдис, — представила она Артуру Гуруджи. — Его только что выписали из больницы после ужас-с-сной травмы головы… почти несовместимой с жизнью.
Иванка надеялась, что этого вполне хватит, чтобы объяснить странную манеру поведения Гуруджи и его привычку вторгаться в чужие дома, да и вообще в жизнь своих ближних, как к себе домой. Но она явно ошибалась.
Гуруджи хитренько хихикнув и подмигнув Иванке обоим глазами по очереди, парировал:
— Ну, моя травма, все же оказалась не смертельной, слава богу. Думаю, нападавшим тоже досталось от меня на орехи. А у Валентина ведь есть ключ от твоей квартиры, я знаю… Я сначала думал, что это он там, в спальной.
Гуруджи трудно было сбить с выбранной им темы.
Иванка многозначительно кашлянула, сделав Валдису страшные глаза. Но до того все доходило как до жирафа.
— Хочешь перекусить? — спросила Иванка у Артура. — Пойдем, — не дожидаясь ответа, потащила его за руку на кухню. — Могу тебе сделать яичницу, или что-то посущественнее. Не обращай внимания на Валдиса, он всегда такой странный. Хотя, в общем-то, добрый и забавный человечек. У него была такая тяжелая судьба!
— Оно и видно, — вяло отозвался Артур.
Иванка заботливо соорудила ему пару бутербродов с колбасой, случайно оказавшейся вхолодильнике. Оглянулась на дверь кухни: как правило, почуяв запах колбасы, Гуруджи тут же появлялся на пороге. Но тот подозрительно затих в комнате. Иванка уже решила, что Гуруджи по своему обыкновению бесследно испарился, не прощаясь, но он вскоре нарисовался в дверях.
— А я слышал, что на тебя тут тоже было нападение… кто-то влез в твою квартиру, — Валдис произнес это с ударением, почему-то выразительно глянув на Артура, — и украл мою картину.
— Да уж. Выходит, не только тебе одному досталось на орехи из-за нее. Кстати, у «твоей» картины очень странная судьба, заметила Иванка. — Почему-то у всех, к кому она попадает, начинаются проблемы
— Постой-ка, — Гуруджи быстро вышел из кухни.
Не успели они опомниться, как он появился снова, а в руках у него была… та самая картина Николая Мая «Око Дракона»! Все тот же размытый полукруг, похожий на странное животное, присыпанное разноцветными листьями. Да, это была та самая картина, которую Гуруджи несколько дней назад подарил Иванке.
— Где ты ее откопал?
— Да у тебя за шкафом… — Гуруджи хитро усмехнулся.
Иванка по-прежнему ничего не понимала.
Гуруджи был счастлив их вниманию, и загадочно улыбался.
Иванка слегка шлепнула его ладошкой по затылку, чтоб направить его мысль в нужное русло и активировать речь.
— Это я… — вставил Гуруджи.
— Что «ты»? Это ты ее украл у меня?
— Почему украл? — обиделся Гуруджи. — просто позавчера, когда я принес тебе эту картину, — вы собирались уходить. И поэтому бросили ее, где попало, даже на стену не повесили. Вот я, уходя, и засунул ее за шкаф. Меня еще мама учила: особо ценные вещи нужно прятать за шкаф, потому что там никто не догадается искать. Выходит, это и в самом деле помогло?
— Похоже, вы тут не скучаете. Если не секрет, о чем речь? — спросил Артур.
— Речь о… картине, — пояснил Гуруджи, провожая глазами последний кусок бутерброда, который исчез во рту гостя Иванки, — …со странной, как выразилась Иванка, судьбой. Это я подарил ей эту картину.
Артур внимательно вгляделся на картину.
— Действительно, похоже на дракона, — отозвался наконец. — Она похожа на дракона, закрученного в спираль.
Артур говорил медленно, невыразительно, и сейчас производил впечатление медиума, находящегося в фазе активного сна.
— Да, спираль… Она тут четко различима, — продолжал он. — Кстати, спираль символизирует то же, что и лабиринт. Может являться изображением вращающегося небосвода, движения Солнца, смены времен года, вращения земли…означает плодородие и динамический аспект бытия. Как вихрь или водоворот, спираль отождествляет великие созидающие силы… это символ энергии в природе!
Иванке не доводилось еще видеть Артура в таком состоянии. Он явно сел на какой-то свой конек. Может, он еще и медиум?
— Этот символ — спираль — связан с solve et coagula в алхимии. Может также быть символом пламени и огня, как в символике кельтов. … Похоже, у этого шедевра действительно интересная судьба, — задумчиво заключил он.
Что видит Око Дракона
Во входную дверь уже должно быть минут с десять кто-то настойчиво звонил. Но присутствовавшие на кухне были настолько увлечены созерцанием и обсуждением загадочной картины, что эти настойчивые звонки долго не доходили до их сознания.
Наконец до Иванки дошло, что, возможно, к ней рвется еще один непрошенный посетитель, и она пошла открывать двери.
На пороге стоял Валентин. А с ним еще двое молодых людей с одинаковыми выражениями лукавства, озорства и любопытства на лицах. Это были «варяги», «литпацаны», о которых вспоминал пару дней назад Валентин. Начинающие писатели Аменхотеп и Иракли.
Были ли это их настоящие имена — Иванка не знала. Возможно, это были псевдонимы. Но по большому счету это никого не интересовало, так как ни их имена, ни псевдонимы пока еще не были известны на вершине литературного Олимпа.
Этих ребят им когда-то порекомендовали в издательстве, которое уже три года работало с Иванной Панчовски. Литпацаны там выполняли разные мелкие задания — от подбора нужной информации по теме, — до дописывания эпизодов, если писателю самому по какой-то причине влом было это делать.
Как догадалась Иванка, Валентин притащил пацанов, чтобы вместе с ней подвигнуть и настроить их на создание концовки романа, который она задолжала издательству.
— Ну, рад, что всё в порядке и все живы, — воскликнул Валентин с порога. — А то я уже начал волноваться. Твой телефон не отвечает, наверно, забыла зарядить?
— А у нее гости, — как всегда невпопад встрял в разговор Гуруджи.
— Да я уже вижу… — парировал Валентин, но вдруг, заметив посреди кухни стоящую на стуле картину, замер на полуслове.
— Ни фига се!… — только и смог произнести он. — Пока меня тут не было, у вас каким-то чудом эта картина нарисовалась снова? Что за чудеса?
— Да это все Гуруджи. В тот день, когда он ее притащил, — мы собирались в город. И Гуруджи перед уходом, никому ничего не говоря, засунул ее за шкаф, чтоб, как он выразился, — «она не пропала»…
— Как в воду смотрел! — засмеялся Валентин. — Не зря говорят, что у первобытных людей интуиция развита гораздо сильнее, чем у цивилизованного человека.
Гуруджи засопел, пытаясь уловить скрытый смысл комментария Валентина, но такое напряжение сил мысли оказалось для него слишком утомительным, и он вскоре оттаял и, как ни в чем не бывало, улыбнулся.
— Вот так вот я и спас ценное произведение искусства, — с гордостью провозгласил он.
Валентину нечем было крыть.
Иванка краем глаза заметила, как вдруг застыл Артур, по-прежнему продолжая сидеть спиной к присутствующим. Он один оставался неподвижным, словно всецело погрузившись в созерцание картины
— Класс! Отпад! — воскликнули по очереди Аменхотеп и Иракли, разглядывая картину и комментируя свои впечатления от нее.