— Приведите себя в порядок, миледи, — небрежно бросает, скомкав белое кружево в кулаке. — А это оставлю себе в память нашему славному знакомству.
Горло перехватывает и я всхлипываю.
«Не смей!» — приказываю себе, заставляю подняться. Мне удается сделать это с великим трудом и не сразу, ноги онемели, колени дрожат и воспаленная боль пульсирует, жжет там, где только что Джерт так нещадно брал меня. Потирая запястья, осторожно сажусь на край софы. Затуманенным взором, замечаю пролившийся стакан на полу — даже не заметила как выронила его. Трясущимися белыми пальцами поправляю платья, прикрывая голую с ярко-багровыми следами и ссадинами на сосках грудь. Джерт подбирает с пола стакан, отходит. Пока я смахивала с лица слезы, дыша глубоко, пытаясь прийти в себя, передо мной появляется тот злосчастный станка с водой.
— Пейте.
Я не смотрю на этого выродка, принимаю питье и делаю большие глотки давясь и поперхаясь, мои зубы стучат о стекло. Из ослабевших пальцев едва не выскальзывает стакан. Граф раздраженно выхватывает его у меня, а следом ладонь его бесцеремонно хлопает меня по щеки. Жесткие пальцы сковывают подбородок, дергают вверх, моя голова откидывается.
Сытые глаза хищника смеются.
— Вы настоящая молодец, — царапает слух его дробящий голос, влажные губы Джерта кривятся в знакомой ухмылке, слова словно яд, разливаются по моей груди вытравляя душу. — Вы все правильно поняли и считайте, что заслужили мою благосклонность.
Я стискиваю челюсти, отчаяние и боль клокочет где-то в горле, но я молчу, подавляя в себе все чувства.
— Герцогиня не придет, не ждите ее. Это была уловка, чтобы вы пришли сюда.
Я сжимаю кулаки, так что ногти впиваются в ладони, смотрю ненавистным взглядом на этого ублюдка.
— Уберите от меня руки, граф — шепчу я гневно, дрожа от пронявшей меня ненависти и отвращения. Наверное, это была моей ошибкой.
Джерт скалит зубы еще шире. Внезапно выпускает подбородок. Тяжелая ладонь увесисто обрушивается на мою щеку с приложенной силой, так что голова откидывается в сторону, я, хватаясь за опаленную ударом щеку, которая вмиг онемела, застываю на месте. В глазах разливается чернота, голова затрезвонила.
— Следи за языком, — заявляет жестким приказным тоном он. — А теперь пошла вон и жди, когда я вновь пошлю за тобой.
Я вся горю от жгучего стыда и позора, а душа просто канула в лед пропасти. Я не знаю, как я нашла в себе силы подняться. Мое тело не слушалось. Пальцы заплетались, когда я пыталась поправить прическу, кажется, мне удалось их привести в приличный вид. Джерт выругался, пронаблюдав за моими безуспешными попытками, завязать на спине тесьму. Он топорно стянул шнуровку и грубо толкает меня к двери, словно безродную служанку, даже хуже. Гаже я себя еще никогда не испытывала. Я выползла из кабинета растерзанная и растоптанная, хотела броситься в бег, оказаться как можно дальше от этого чудовища, от этого ставшим проклятым для меня местом, от унижения, в когти которого угодила, мутно сознавая весь крах своего положения, но не смогла, едва переставляла ногами — все силы покинули разом. Равнодушный бесцветный взгляд камердинера его сиятельства проводил меня до самого конца коридора.
Элин встретила меня на лестничной площадке.
— Госпожа, — выдохнула она испуганно, задержав за руку, но тут же утянула в покои от посторонних глаз служанок, что сновали по этажу.
Притворив плотно двери, провела бережно внутрь, на кровать заставила лечь. Что- то спрашивала и безутешно гладила по моим щекам и волосам.
— Что они с вами сделали? На вас лица нет. Да что же такое. Я сообщу об этом вашей матери. Миледи, Урана вы слышите меня?
— Не нужно ничего сообщать, — отвечаю бесцветно и тут же затихаю от подступивших к горлу слез. — Оставь меня одну.
— Да как же.
— Оставь, прошу. Лучше, — я морщусь, от ощущения, что он только что побывал во мне, — приготовь мне ванну.
Женщина, бросив всякие потуги добиться каких-то вразумительных ответов, выпрямилась и отступила, молча прошла к двери. Я слышу, как зашуршало ее платье, затем тихо прикрывается дверь. Ушла, наконец. А я даю волю слезам и уже не могу остановиться, вдавливая лицом в подушку заглушая рыдания. Через туман в голове я думала о том, как сбежать отсюда, содрогаясь от слов графа. Как он посмел? Как он мог, так поступить? Я была не готова к такому совершенно. Я не ждала что все обернется для меня так скверно.
«Продать»— полоснуло словно ножом по сердцу. Я задыхаюсь, когда осознаю в полней мере что со мной станет дальше и что задумал этот выродок. В еще больше прихожу оцепенение, когда понимаю, что в ловушке, повязана по рукам и ногам. Куда я бы не отправилась он меня найдет, достанет из-под земли, мне некуда теперь бежать. Разве только к родителям?
«Нет» — стискиваю челюсти. Их я не могу подставлять под такой удар, угрозу, они и так слишком много натерпелись. Я все больше сокрушаюсь, слезы не переставали течь из моих глаз.
Элин, вернулась быстро. Мне пришлось собрать всю волю и подняться с постели. Мы в полном молчании прошли через несколько комнат к ванной. Я стянула с себя платье, высвободила волосы. Взгляду Элин открылись ссадины и покраснения на шеи, груди, но камеристка молчала, хоть и давалось ей это, видно, с немалым усилием воли. Мылась я тщательно, но все равно следы его прикосновений жгли кожу, а ощущение, что он внутри меня, не покидало, изредка напоминала о том и тянущей резью, ниже пояса. После принятия ванны стало намного легче. На сегодня граф больше не побеспокоит. Хотя кто знает. Я уже не в чем не была уверенна.
Вернулась в комнату, попросив Элин заварить трав и запереть двери. Подсушив немного волосы полотенцем, завернулась в одеяло, поклявшись себе, что не выйду отсюда до завтрашнего утра. Такого скверного дня не было еще никогда в моей жизни. Счастливая семейная судьба обернулась сущим пеклом. Если бы знала, что попаду в такой капкан, но смерти графа Дарфия Роесс ни ждал никто. Сердце все еще вздрагивало от воспоминаний встречи с графом, болело не только тело, но и душа от жгучей обиды. Вечер затянулся и казалось, концу ему не будет. Меня все еще трясло и уснуть не получалось, хоть и выпила сонных трав. Иногда я поднималась с постели и выглядывала в окно, наблюдая за расходившимися гостями, слышались за фасадом стук колес о каменную мостовую, гвалт голосов. Обмениваясь соболезнованиями с хозяйкой дома, господа покидали дворец Хард- Роесс. Лиатта верно не знает о том, что затеял ее сынок, но я четко поняла, что герцогине глубоко наплевать на меня, на мою судьбу. Даже если она бы узнала, что случилось в кабинете покойного еще в обед, ее бы это нисколько не тронуло.
Сумраки опускались медленно, разгоняя длинные глубокие тени по саду, наполняя комнату холодными тонами. Элин, зажгла свечи, и стены озарил мягкий золотистый свет, погружая в сонливость. Вскоре и звуки внизу утихли. Камеристка внимательно наблюдала за мной, не уставая предлагать послать за лекарем. Я категорически отказывалась. Конечно, Элин догадалась обо все, но говорить с ней об этом я не желаю. Вспоминать все заново.
В тот миг, когда камеристка вышла из комнаты чтобы принести свежей воды на ночь, я стянула с себя сорочку, принялась рассматривать тело. Ничего утешительного, конечно, не увидела, следы от укусов в свете огней багряными ссадинами пестрили на груди, возле сосков, на бердах уже проступили синяки, поясницу до сих пор тянуло, колени дрожали. Смахнув с лица пряди волос, я подняла подбородок, осознавая, свое нерадостное будущее.
«Кто эти господа, о которых говорил Джерт? Кому я так понадобилась?» — я моргнула и подбирав тонкую шелковую сорочку, прошла к кровати. Голова была тяжелой, чтобы думать о чем-то, как и мысли неповоротливые сбивчивые, свинцовые. Оделась. Прохладная ткань скользнула по коже, облегая. Я прерывисто выдыхаю, прохожу к кровати, резко оборачиваюсь, когда дверь внезапно приоткрылась. Внутрь скользнула Элин принося в руках наполненные графины.
— Во дворце так тихо стало, — проговорила тихо камеристка, ставя на стол поднос.
— Оставайся сегодня со мной, — прошу ее.
Стоило лечь в холодную чужую постель, как вновь задушили слезы. Усилием воли заставляю себя смолкнуть. Нужно искать выход. Он точно есть, должен быть. Иначе…Я зажмуриваюсь. Не понимаю, чем так прогневала высшие силы. Оставшись вдовой и изнасилованная братом своего мужа. А теперь еще грозят продать, как какую-то вещь!
Истерзанная безутешными мыслями, я все же проваливаюсь в сон. Но, казалось, стоило прикрыть веки, как из спасительного забытья меня беспощадно выдергивает резкий, будто бы дробящий звон в колокол, голос Элин. Мой кошмар продолжился. Я прищуриваюсь от дневного света различая сквозь дремоту голубые полные тревоги глаза Элин.
— Госпожа, просыпайтесь. Сюда идет граф, — шепчет она испуганно.
Я мгновенно отрываю голову от подушки, ничего не понимая, но тяжесть нового дня, обрушивается на меня, каменной плитой. Не успела толком сообразить, что предпринять, как дверь распахивается и в нее словно коршун врывается Джерт.
— Пошла вон, — рыкнул он на служанку.
Элин выпятила грудь, глыбой непреклонной встав между мной и графом.
Я вскидываюсь в кровати, спросонья еще ничего не понимаю.
— Что вы себе позволяете, граф?! — слетает с языка.
«Совершенно в одной сорочке» — в испуге диком, тут же тянусь к халату, настолько взятая в врасплох что не чувствую, как ломит все тело, а сердце едва не выскакивает из груди, колотится где-то в горле болезненном спазме.
— Я разве не понятно изъяснился? — подступает он к Элин несокрушимой каменной стеной, мое сердце невольно сжимается, ударит бедную и дух вон. — Или вы забыли, где находитесь?! — рычит он, расходясь гневом.
— Элин! — окрикиваю я камеристку, — оставь нас.
— Но госпожа…
— Иди, — твердо говорю я, торопливо накидываю на себя халат.
Не переживу, если граф и ее вышвырнет, тогда я останусь здесь совершенно одна.
Лицо служанки побелело все, она растерянно посмотрела пред собой, и твердо сжав губы, пошла прочь.
Я смотрю на высокую крупную фигуру Джерта, ощущая, как меня трясет, обхватываю плечи, прикрываясь. Джерт, проводив служанку долгим взглядом убеждаясь, что та закроет за собой двери, поворачивается ко мне. Потемневший возбужденный взгляд, буквально приковывает меня к кровати, обездвиживая. Я вся немею от холода. Граф, в два шага оказывается возле меня, а я отшатываюсь, вдавливаясь в мягкую обивку спинки, подбирая ноги. Джерт, прищуривается хищно, ощупывает голодным возбужденным взглядом.
— Я говорил вам, Урана, вы очень соблазнительны. Вспоминая вас не могу удержаться, — голос глубокий протискивается в меня, камнем падает на дно, отяжеляя все тело разом.
В ушах шумит кровь, голова туманится. Я все же пытаюсь держаться стойко.
— Что вам нужно?
— Немного расслабиться.
— A как же ваша жена? Она ведь здесь. Если супруга узнает о прихоти своего мужа как к тому отнесется? — так или иначе, попыталась я защититься, находя хоть какую-то надежду на свободу, выставить преграду, пусть хотя бы на время.
— Даже не пытайте, дорогуша. Не усугубляйте своего положения, — Джерт нарочито вздыхает. — Вы не выходите из моей головы. Признаться, вы меня вчера впечатлили, — улыбается.
Меня взяло нестерпимое омерзение. Он играет со мной, со своей пойманной добычей, мучает.
Джерт внезапно садится на кровать, и ухватил меня за лодыжки, подтягивает к себе. Я сопротивляюсь хотя смысла в том не было, если граф возжелал, то ничего его не остановит, и я не могу даже позвать на помощь никого, да и Элин пугать тоже не хочу, она все одно ничего не сможет сделать. Он силой стаскивает меня с кровати, попутно ощупывая, где ему вздумается, ставит на колени перед собой. Глаза его в обрамлении темных ресниц сощуриваются довольно, когда он оглаживает мою грудь, сжимая и потирая. Во мне возникает необоримое желание отодрать его настойчивые руки от себя, но не могу.
— Я ненавижу вас, — шиплю сквозь зубы, когда он слегка покручивает соски под шелком сорочки.
Глаза Джерта вспыхивают каким-то адским огнем, он склоняется, нависая скалой, впиваясь в губы, тревожа только затянувшиеся ранки. Крупная ладонь твердо обхватывает затылок, его влажный язык врывается мне в рот, заключая в стальные тиски.
— Ненавидьте, Урана, — его свободная рука скользит по плечам, спине, он сжимает мою ягодицу так больно, что из горла едва не вырвался вскрик. Внутри все колышется, от воспоминания, еще недавнего не успевшего улечься соития. Джерт довольно ухмыляется мне в губы, кажет его это возбуждает.
— Не волнуетесь так моя Урана, я не такой изверг, как вы думаете. Всего лишь доставьте мне удовольствие, и я, быть может, пощажу вас, — он опускает взгляд вниз к груди и бедрам.
Мерзавец. Просто мерзавец, моему возмущению нет предела. Оно подпирает горло, стягивает его не позволяя дышать. Граф ослабевает хватку и одним движением вынуждает сесть на пол, сам расставляет широко ноги, откидывается на постель, упирая локти в матрац. Его липкий взгляд и вальяжная поза, вынуждают полыхнуть гневом. Волна отвращение поглощает меня с головой. Впервые, внутри меня возникает желание убить.
Зеленоватые глаза графа, горят, как у аспида, а губы кривятся в усмешке, открывая ряд былых зубов.
— Чего вы ждете, миледи, ну же, я теряю терпение, а вы так соблазнительны и так пахните, что я рискую потерять свое состояние.
Я сжимаю зубы меня трясет и в глазах мутнеет. Бешенство с примесью отчаяния, закручивается водоворотом, утягивая на самое дно.
— Иначе я раздумаю и вам будет опять очень больно.
Не сдвинулась и с места, пристыв к полу.
— Хорошо, я помогу вам, — вдруг приподнимается он, — спишу на вашу неопытность, — он расстегивает бляшки на ремне, я отворачиваюсь. Опускаю ресницы, чтобы не видеть этого всего, голова закружилась от дурноты, и кровь отхлынула от лица. Рывок принудил меня очнуться разом. Попадаю между его коленей. Запах его оголенного естества ударил в нос. Я сжимаю губы непроизвольно отстраняюсь, за что зарабатываю пощечину, несильную, но щека зажглась.
— Ну, миледи, я очень спешу.
Он перехватывает мою руку, сжатую в кулак, и кладет между своих бедер. Чувствую под пальцами горячую стальную плоть и жесткие волосы. Джерт лишается терпение, грубо обхватывает мой затылок, тыча мне в рот восставшую плоть, заставляет обхватить губами. Граф испускает выдох.
— Только очень ласково, — предупреждает с тенью угрозы.
Я ощущаю солоноватый вкус на языке, и ком тошноты подходит к горлу. Джерт запускает пальцы в мои волосы, собирая их в кулак, понуждая скользить по каменному стволу. Слышу, как дыхание его сбивается, он заставляет меня ускорить движения, вводя его еще глубже, заполняя, но я не могу принять его во всю длину, мне приходится обхватить плоть рукой, чтобы выставить какую-то преграду. Быстрее с этим все покончить. Граф выпускает проклятия из своих губ, следом запрокидывает голову и издает протяжный придушенный стон, он подобрался к вершине очень скоро, начинает двигаться в такт заталкивая плоть глубже и резче. Наконец, он дает свободу мне вдохнуть, но не выпускает, отстраняется немного, и следом я ощущаю, как что-то горячее брызнуло мне на шею, потекло тягуче по груди, между ложбинки на живот. И заново его запах, забивает дыхание. Не знаю как мне получается все это терпеть и пережить, будто внутри все очерствело и только камнем колотиться сердце. Излившись до капли, Джерт, вяло убирает свои руки от меня. Пользуюсь свободой, немедленно отползаю, сжимая губы, лишь бы не слышать его запаха и сбившегося дыхание. Отдышавшись, Джерт поднялся наконец. Он чуть пошатываясь, заправил пояс, не выпуская меня из-под затуманенного взгляда.
— Кажется, я к вам начинаю пристращаться, — вновь на щеках приторные до отвращения ямочки. Он наклоняется, сковывает подбородок и твердо приникает к моим губам.
— У вас очень чувственные губы Урана, тугие, податливые, полагаю еще несколько раз и вам не станет равных. Пожалуй, я подниму цену.