Дорогу я запомнила, наши с Элин комнаты находились на втором этаже, в левой части дворца. Наверное, я бы полюбовалась им, но было ни до чего. Проходя полутемный пролет лестницы, освещенные желтым светом огней, добралась до своих покоев, взявшись за холодную ручку, остановилась прикрыв глаза, сделала вдох и выдох.
«Зачем ему знать, что делал со мной Джерт? Что это изменит?»
Так или иначе, я хочу вырваться из этой ямы, в которую угодила, быть может, граф поможет мне в этом.
«Чушь» — усмехаюсь самой себе, навряд ли он сжалится над бедствующей вдовой и пойдет наперекор герцогу. Паника накатывает на меня новой волной, вынуждая метаться мыслям. Все же, зря убежала. Нужно было попросить помощи, рассказать, хотя бы попытаться. Ведь как мне было известно Айелий имел влияние не только с подачи Араса, он был носителем и Огненной Жилы. В этом я успела убедить, ощутив на себе его силу и мощь, вихрь в который граф ненароком, а может быть и намеренно утянул меня, едва не заставил потерять волю.
Поворачиваю с усилием ручку, щелчок и я спокойно вхожу в покои, прогоняя все мысли и расслабляюсь, чтобы лишний раз не беспокоить Элин. Но, как оказалось камеристки внутри не было. Я прохожу вглубь замечая, что пастель была уже разобрана, приготовлена сорочка и вещи все разложены — как сказал граф: задержимся на некоторое время. И нужно его использовать. И снова жар к щекам — жгучий стыд раздавливает меня. Я зло одергиваю рукав и смотрю на синяки. Айелий заметил следы. Дышу часто глубоко, пытаясь прийти в себя. Но перед глазами красные вспышки и он: стройный, слепленный из тугих мышц, волосы красивые, густые золотистого отлива, граненые скулы, выдавали в нем пароду, чувственная улыбка. Закрываю глаза и тру виски. Я, конечно, могла оценить мужскую красоту, но всегда делала это с точки зрения художника и мастера. Граф въедался в мои мысли вновь и вновь, на языке все еще прикус терпкой еловой смолы что источала его кожа, наполняя собой карету, даже, казалось, в волосах остался его аромат, длинные прямые пальцы мужественные сильные сжимающие салфетку… Я отмечала буквально все, как он сочно пережевывает пищу, как под короткой щетиной ходили желваки. Трясу головой и прихожу к туалетному столику, опускаюсь на мягкий стул, пытаясь безнадежно выкинуть этот чертов ужин из головы. Отстегиваю и снимаю венец, скидываю шаль. Вытаскиваю из волос гребень, и встряхнув волосами, что пряди мягко падают по плечам и спине покровом, окутывая лицо, сморю в зеркало пристально и каменею: глаза горят так страстно, губы неприлично багрового цвета, на щеках румянец будто их долго щипали. Да на моем лице было видно, как я возбуждена вся! Стыд с новой силой нахлынул на меня. Я провожу рукой по волне темных волос и вдыхая их запах, голова поплыла, когда улавливаю еловый запах.
Щелчок замка, вынудил вздрогнуть. Вошла Элин.
— Вы вернулись, миледи, — обрадовалась моему появлению.
Хотя, конечно, незнакомые мужчины не каждый день приглашает меня на ужин, да еще такой. Прячу свою рассеянность, беру со столика расческу и принимаюсь укладывать на ночь волосы.
— Что там у тебя, — киваю в отражение Элин.
— А, — очнулась она. — Я вам тут приготовила ягодного чая с медом, чтобы крепче и сладко спалось, — поставила поднос на столик.
Ее забота меня трогает до глубины.
— Спасибо, Элин.
Я отложила расческу, и пока камеристка наливала из чайничка в фарфоровую белую чашечку ароматного взвара, стянула с себя тесное платье и нырнула в прохладный шелк сорочки. Усевшись обратно на стул, приняла напитка из рук Элин.
— Спасибо, ты можешь идти, отдыхать сегодня был трудный день.
— Вы не собираетесь писать письмо своим родителям? — вдруг задает мне вопрос.
Я посмотрела на Элин вскользь и отпила горячего сладкого отвара.
— Нет, Элин. Напишу, когда прибудем на место.
Служанка хотела было возразить, но вдруг передумала.
— Доброй ночи, миледи.
— Доброй ночи, Элин.
Я остаюсь одна в комнате. Делая маленькие глотки, обвожу взглядом стены, на которых висели в дубовых резных рамках картины в основном пейзажей: озера, луга, леса, окутанные туманом веющие глубокой осенью. От их вида я зябко поежилась, ведь погода за окном соответствовала. Исследую комнату дальше, понимая, что здесь явно жила женщина или девушка я это вижу по цвету стен — нежно-зеленых, по белой драпировке софы и стульев. Изящная светлая кровать, кажется, из дерева яблони, застеленная изумрудной шелковой простыней. Чьи эти покои: его сестры? Матери? А быть может, жены? Интересно, женат ли он? Кажется, об это ничего не слышала. В любом случае, дворец был пуст и единственные его жители — это слуги.
Допив остатки отвара, который немного, но успокоил внутреннюю дрожь, поднимаюсь со стула и опускаюсь на кровать, такую огромную, что буквально тону в ней. Спать мне не хотелось отчасти совсем, и некоторое время наблюдала, как мягко колышутся языки пламени свечей. Мысли мельтешили как назойливая мошка.
«Что ждет меня на Крионе? Зачем я нужна Арасу?»
Несмотря на неизвестность давящее грядущее я все же умудрилась заснуть. Сначала мне ничего не снилось я будто попала в какую-то полутемную комнату — также горели свечи, озаряя комнату густым медовым светом. Я ощущаю чье-то прикосновение, требовательное и в то же время ласковое. Не удивляюсь и не сопротивляюсь, будто знаю кто рядом. Так же меня не смущало что я была совершенно голая, а рядом со ноги, мужчина, лица которого не видела, а только блуждающие по моему стану руки, что приносят мне небывалое наслаждение. Я слышу, как он хрипло вышучивает мое имя, нависая сверху, разводит шире мои колени, устраиваясь между ними. Пылаю вся, вожделея его, жажду чтобы он поскорее проник, взял. сама поддаюсь бедрами навстречу, он заполняет меня до глубины я выгибаюсь и впиваюсь в упоительном поцелуе в его чувственные губы, ощущая, как он двигается во мне сначала медленно и чувственно, а потом все быстрее…
Я проснулась в тот миг, когда волна вожделения накрыла с головой. Дыша глубоко и часто, приподнимаюсь оглядывая комнату. Свечи все еще горели, тишина кругом, Элин в соседней комнате. Между ног ощущаю томительную негу. Пробудившись окончательно, я ясно осознаю, что мужчина из моего сна — это хозяин этого дворца. Откинувшись на спину, закрыла глаза, пытаясь отогнать липкое наваждение, но такое сладкое и желанное, что я все еще чувствую его скольжение губы на своей коже, его твердую плоть внутри себя, мое тело дрожит и требует чего-то — продолжение того сна.
Я, не зная, что делаю, провожу рукой по своей шее, груди, опускаю руку вниз живота и замираю. Нет, это просто безумство какое-то. Даже ласки Дарфа не пробудили во мне такого глубоко желания и на фоне которых даже терзания Джерта стерлись в смазанные очертания, хоть до сих пор на моей коже остались болезненные синяки.
Откидываю одеяло и сажусь в постели. Спасть мне уже перехотелось, да и, судя по всему, еще не было и полночи. Сама не своя я поднялась. Потребности в одиночестве, впервые за долгое время были мне чужды. Хотелось с кем-то поговорить, просто, не оставаться одной, чтобы кто-то вырвал меня из этого возбуждения. Как недурно было признаться, но я даже готова была поговорить с Айелием — неважно о чем, просто, чувствовать его присутствие.
— Безумие, — укоряю себя. Я ведь вижу его всего лишь один раз! Но ощущение что знаю его уже дано поселилось во мне с того мгновения как мы вышли из кареты. И знание это было не как человека, а какое-то древнее, на уровни интуиции. Знание его тела…
Встряхиваю волосами и накидываю на плечи шаль. Элин должно быть еще тоже не спит.
Я, выхожу из покоев стараясь сильно не шуметь. Элин поселилась недалеко, в комнате за углом. Поздно берет волнение, что меня могут увидеть, да верно слуги уже все разошлись. В густой темноте я не сразу заметила мужской силуэт, я вросла в землю как вкопанная.
— Айелий, — выдыхаю, — что вы здесь делаете?
Хотя задавать хозяину дворца, который вправе посетить любой уголок своей резиденции в любое угодное ему время, было глупо с моей стороны.
Он выходит из тени, а я, невольно кутаясь в шаль плотнее, делаю шаг назад.
— Похоже, вам не спиться так же, как и мне, — ухмыляется он, и глаза цвета дикой мяты, густо темнеют под тяжелыми веками. Только теперь замечаю, что он был одет в простую рубаху навыпуск, ворот нараспашку и из нее виднеется твердая загорелая грудь, простые штаны облегающие мускулистые икры, с босыми ногами. Мне никогда не доводилось созерцать таких совершенных пропорций: широкие плечи, узкие бедра, длинные ноги — эталон мужественности, силы, эротичности. Невольно постыдные мысли совсем некстати полезли в голову, побуждая во мне отнюдь не благочестивые желания. Вязкая тишина разлилась между нами, я не успела опомниться как граф приблизился так близко что мне следовало немедленно отпрянуть, но мое тело не слушалось, повинуясь иному желанию.
— Вы тоже это чувствуете? — выдыхает он.
— Что именно, граф? — едва ворочаю языком, смотря в хищный прищур его глаз.
— Безудержное влечение, миледи.
— Я не понимаю о чем вы говорите, — делаю безнадежную попытку отступить. Бежать. Но с каждым ударом сердца приятная тяжесть сгущается внизу живота, равномерно растекаясь по бедрам, обессилевая, не позволяя шевелиться. Под ногами качнулся пол, когда Айелий навис надо мной грозовой тучей, сковал мой подбородок своими красивыми пальцами и так низко склонился, что его горячее дыхание мазнуло по моим щекам. Я робею моментально, когда вижу в широких зрачках свое бледное отражение. Тону. Ноги будто вязнут в трясине — едва стою.
— Что это? — спрашиваю я.
Граф суживает глаза, они как два куска изумрудного турмалина, пылают и пленят, сжигают: чувствую, как осыпаюсь пеплом.
— Значит вы признаете? — в его голосе победа.
Только тут нахожу силы отстраниться, но напрасно я это сделала — тяжелая ладонь мужчины протестующе легла мне на поясницу горячим клеймом. Он мягко, но настойчиво притянул меня к себе плотнее. Я чувствую, как через ткань в живот упирается твердая плоть, выразительно выказывая свое желание. К щекам прилила кровь. С ужасом понимаю, что мне не хотелось его оттолкнуть, более того, мне были приятны его касания. Опускаю взгляд на его губы: сухие с тонкими бороздками, с чувственным изгибом, едва заметно приподнятые в ухмылке, обрамленные темной щетиной, высокие скулы, твердый подбородок. Его шелестящее дыхание продолжает гладить мне щеку. Не успела я прийти в себя, как граф накрыл мои губы своими, притесняя к себе еще плотнее. Горячие, твердые губы ласкали упоительно. Мое дыхание быстро сбилось, когда он вдруг, выдохнув с каким-то глухим стоном, обхватал мой затылок, жадно впился, углубляя поцелуй и я… Я подчиняюсь ему, отвечаю, забывая, что я перед ним в одной сорочке, тонкая хрупкая ткань для него совсем не помеха.
— Вы слишком далеко зашли… — все же делаю попытку остудить его пыл, призвать к разумности, хотя напрасно — я его совсем не знаю. Мои слова остались без ответа, этот ураган уже не остановить, да и кого, собственно, пытаюсь остановить — дракона?
— Зря вы вышли из комнаты, миледи, — шепчет. Его руки уже блуждают по всему телу, оглаживая спину, сжимают талию, ложатся на грудь приподнимая и сочно сжимая их. От грубых и одновременно страстных прикосновений мне становится нечем дышать. Беспомощно смотрю на дверь Элин. Я бы могла закричать поднять всех слуг на уши и прекратить все это безумие. Но этот сон и охватившее, как пожар, желание, уже не удержать. Руки Айелия, такие сильные настойчивые, губы, ласкающие кожу, не давали мне пути назад. К тому же граф не вызывал у меня такого отторжения как Джерт…
Внезапно приходит отчаянная мысль: пусть лучше он. Ведь кто знает, что ждет меня в замке герцога, судя по такой спешке, навряд ли меня ожидало что-то утешительное.
Граф подхватывает меня на руки, а к моему лицу приливает жар. Айелий направился по сумрачному коридору, с легкостью понес меня еще на этаж выше — снова коридор, но уже совсем темный — как только разбирал дорогу? Но вскоре мы оказались возле высоких дверей. Айелий открывает створку плечом и врывается внутрь. Только мельком, в свете нескольких языков пламени, различаю огромный посменный стол, тяжелые драпировки за массивным резным креслом, верно скрывающие потайную дверь. Граф посадил меня прямо на стол, вновь жадно впиваясь в мои губы, не позволяя думать о чем-либо. Я кладу ладони на его грудь провожу по рельефу мышц, ощущая как они упруго перекатываются под гладкой кожей, еще больше захожусь смущением: в любовных ласках я не искусна и не опытна, обе мои попытки постичь плотское удовольствие закончились прискорбно.
Граф отстранился, сдергивая с себя рубашку, взъерошив волосы. Некоторое время, я рассматриваю его бронзовое литое тело: широкие плечи, сильные руки, рельефная грудь, узкая золотисто-русая полоска волос, терялась за тканью низко посаженных штанов. Отвожу взгляд, но Айелий не позволяет мне отвернуться, пронизывая пальцами мои волосы.
— Он тебя трогал, Урана? — вновь задает тот же вопрос, что и на ужине.
Аейлий, не дожидается моего ответа, собирает шелковый подол моей тонкой сорочки, сдирает с меня — шаль я потеряла еще в коридоре.
Прохлада что царит в комнате, скользит по моему обнаженному телу вынуждая стянуться соскам в комочки. Взгляд графа голодно задерживается на них, я чувствую его дикое напряжение. И жар. Казалось, воздух вокруг него дрожит, как от костра.
— Он удовлетворял свою похоть, оставляя меня целой, — признаюсь, едва выдавливая из себя постыдные слова.
Взгляд Айелия вонзился в меня гарпуном — потянули душу наружу. Желваки на его скулах напряженно дрогнули.
— Ты девственница?
Кровь прихлынула к моим щекам с новой силой: разговаривать с едва знакомым мужчиной о своей невинности мне крайне трудно, а тем более, говорить об унижениях, причиняемые Джертом, случившиеся со мной за эти три долгих дня. После того меня должно воротить от мужчин.
— Он хотел… — я замолкаю, осмысливая все за один миг, начиная с моей радости, что стану женой Дарфа. "Как же я была наивна, когда решила связаться себя с этой семьей"
— …Тебя продать, — закончил за меня Айелий, — догадываясь для чего все-таки Джерт сохранил меня.
Горько поджимаю губы, мне становится тесно под взглядом графа, что дышать перестала. Айелий вдруг делает шаг, сокращая расстояние. Я опираюсь ладонями о прохладную гладкую столешницу. Его горячие ладони ощутимой тяжестью ложатся на мои бедра, скользят вниз, оглаживает колени, обхватывают икры, он разводит мои ноги в стороны, устраиваясь между ними. Я лихорадочно тяну в себя воздух, чувствуя, как сильные мужские пальцы вдавливаются теперь в бедра. Через туман в голове осознаю, что граф безотвратно намерен утвердить себя во мне.
— Не бойся меня, Урана, — голос графа вырывается из губ глуше, от его звучания я плавлюсь, как сливочное масло. Сжимаю ногами его узкие бедра. — Будет больно, но я постараюсь, чтобы ты об этом быстро забыла, — он склоняется, вбирая мочку уха. Волна жара, как пролитая из жерла лава, раскатывается по телу будоража каждую клеточку моей кожи, отяжеляя и увлажняя плоть. — Ты необыкновенно красива… Урана… — льется голос Айелия, просачивается через сгусток тумана, задурманивая и без того потяжелевшую от его близости голову. Все мысли рассыпаются каскадом брызг, когда он принялся тереться бедрами о мои бедра, позволяя больше ощутить его вожделение. Я вся горю, жажду, чтобы он быстрее оказался внутри меня.
Айелий развязывает пояс, высвобождая из оков ткани восставшую плоть, в обрамлении темных волос. Меня пронимает дрожь — он был настолько большой, что я теряю волю разом — как он может поместиться во мне целиком? Айелий не позволяет мне погрязнуть в собственном смятении — сжимает меня в объятиях, укладывая на стол, прильнув губами к шее. Высокий потолок, погруженный в тень, поплыл, когда его губы прошлись между грудей вниз, к животу. Граф раздвинул мои колени шире, а я задерживаю дыхание в ожидании, внутри плещется лютое волнение.