Чувствую, как с сердца каменная плита упала. Только сейчас, когда напряжение стало постепенно отпускать, понимаю, насколько сильно переживал. Полина послушно кивает, благодарит Крис и делает то, что велели.
— Полежи пока, отдохни, — говорю, когда Крис уходит.
— Да я не устала, — Поля хмурится и садится. — Ты бледный…
— Не бери в голову, это всё нервы, — сажусь рядом, и Полина кладёт голову мне на плечо. Обнимаю её, притягиваю к себе, а она тихо смеётся. — Только со мной это могло произойти.
— Что именно?
— Ну, появиться в незнакомой компании с разбитым носом.
— Поверь, их этим не напугаешь, — глажу Полю по голове, с удовольствием отмечая про себя, что она совсем перестала дрожать. — Они крепкие ребята.
— Это хорошо.
— Расскажешь мне о них?
Несколько мгновений молчу, разглядывая смеющихся Арчи и Филина, а Птичка и Крис в дальнем углу о чём-то беседуют, накрывая на стол. Понимаю, что эта возня с нарезкой и сервировкой исключительно для Полины — эдакие ненавязчивые смотрины в виде спонтанной вечеринки.
— Знаешь, долго рассказывать, но поступим так: сейчас барышни соорудят ангарный пикничок, вернётся Роджер и, пока будем набивать животы и заливать глотки они тебе всё сами расскажут. Поверь, каждый из них — огромный мир, о котором так просто и не поведаешь. Пусть они сами.
Полина согласно кивает, а дверь ангара распахивается, впуская в помещение Роджера — раскрасневшегося, с всклокоченной бородой и горящим от возбуждения глазом.
— Чтобы я хоть раз ещё повёлся на уговоры всяких идиотов и пустил непроверенного человека на трассу… Пристрелите меня в таком случае сразу, чем потом дерьмо возить!
Роджер — шумный и деятельный, горящий энергией стоит в центре комнаты, размахивая руками и концентрируя вокруг себя внимание.
— Сильно покалечился? — спрашиваю, уже осведомлённый о том, что кто-то проломил себе голову на повороте.
— Прилично, — почти рычит Роджер и чуть не сплёвывает на пол. — Фельдшер залатал, конечно, но отныне только испытанные кадры, а то, гляди на них, повадились всякие недоноски на своих пижонских мопедах разукрашеных ветер гонять. Пошли они все на хрен, мне нужно выпить.
Потом вдруг спохватывается, весь как-то подбирается, даже в лице меняется и через пару секунд расплывается в улыбке.
— У нас гости? А что же вы меня не предупредили?! Дамы, от вас такого точно не ожидал! — он делано хмурится и чуть не кулаком потрясает в сторону Птички и Крис, которые разражаются дружным хохотом. — Значит, у нас девушка в гостях, а я тут всякую похабщину ору, словно мозги расплавились.
— Ничего страшного, — заверяет Поля, а я крепче прижимаю её к себе. Всё-таки Роджер способен сбить с ног своей энергией.
— Да? — недоверчиво щурится, пряча улыбку в бороде. — Точно не испугались? Я, на самом деле, мирный товарищ, просто сегодня неудачный день по всем параметрам.
— Ну, что-то в этом есть, — смеётся Поля и отдаёт мне пакет с порядком подтаившим льдом. — Как-то всё наперекосяк.
— Давайте ужинать, — кричит Птичка и указывает рукой на накрытый стол. — Надо получше познакомиться, да и отдохнуть не мешает.
23 Полина
Нос ещё побаливает, а пакет со льдом кожу холодит так, что зубы чуть не стучат. Но, надеюсь, хоть не распухнет лицо и гематомы не почернеют под глазами. Даже представить не могу, что скажут родственники, заявись я домой с синяками на пол-лица. Не хватало ещё оправдываться и убеждать, что меня не избивают — с них станется напридумать себе непонятной ерунды, от которой их никакая сила не сможет избавить. Упёртые они и свои выводы менять не любят.
Родители… Я снова отключила телефон, потому что совершенно не хочу, чтобы мне кто-то мешал. Знаю, что волнуются, но не хочу их посвящать в детали своей, неожиданно заигравшей новыми красками, личной жизни. Хватит того, что Брэйн познакомился с Жанночкой и близнецами, обо всём остальном потом буду думать..
— Ну, вы идёте? — Арчи машет нам рукой, чтобы поторапливались. — Всё же остынет скоро!
— Арч, чему там стыть? — смеётся Брэйн, но подниматься с дивана не торопится. — Борщей, вроде, никто не варил.
— Виски греется. — Роджер подходит к столу, берёт с тарелки продолговатый ломтик ветчины, и он исчезает в недрах организма. — Но вообще, дамы, неплохо постарались, хвалю.
— И тут, между прочим, и кроме виски есть чему остывать, потому поднимай свою ленивую задницу и веди свою девушку к столу, — призывает Арчи, — жратвы тут на целый легион.
Птичка улыбается, а Кристина, которая была так добра ко мне, бьёт Роджера по плечу полотенцем, тот уворачивается и смеётся.
— Арчи, твоя девушка меня избивает, кстати. Сделай с ней что-нибудь.
Роджер изображает чуть не жертву катастрофы: кривится, уворачивается от карающей длани. Невозможно устоять и не рассмеяться. Клоуны, самые настоящие паяцы. Арчи, тем временем, стоит чуть в сторонке, сложив могучие, щедро покрытые татуировками, руки на груди и ухмыляется, рассматривая Кристину. В глазах читается такое обожание, что, кажется, можно факелы разжигать, такой огонь таится в глубине ярко-зелёных глаз.
— Если я с ней что-то сейчас сделаю, боюсь, вам придётся вывалить кругленькую сумму за просмотр порнографического кино.
— Арчи, ты придурок. — Кристина щурит глаза и переключает внимание на своего парня. В один прыжок преодолевает разделяющее их расстояние и лупит уже его узорчатым полотенцем.
— Ай, женщина, совсем от рук отбилась! — вопит Арчи и, смешно подпрыгивая, убегает от Кристины прочь. Она кажется взбешённой, если не присматриваться и не замечать, каким весельем наполнены серые глаза с поразительным стальным отливом.
Она очень красивая: невысокая, но стройная, с тонкой талией, небольшой грудью, обтянутой трикотажной красной майкой. И движения такие плавные, точно по воздуху плывёт. Джинсы облегают стройные ноги, и я понимаю, что Арчи, наверное, приходится несладко — уверена, вслед такой красотке сворачивается не одна шея.
— Как ты? — Брэйн наклоняется ко мне и целует шею чуть пониже затылка. — Если плохо себя чувствуешь, уедем.
Ага, сейчас! Размечтался.
— Не надо, — отрицательно мотаю головой, потому что мне на самом деле, во первых, почти не больно, а, во-вторых, очень хочется познакомиться с его друзьями поближе. Не терпится даже, честно говоря. — Не хочу домой, совсем не хочу.
— А что ты хочешь? — спрашивает и смотрит невинно так, окидывает ясным взором. Вот есть у Брэйна одна поразительная черта: он постоянно провоцирует на честность. Кажется, никогда не смогу от него правду утаить. — Ну, скажи, детка. Я же вижу, какие мысли в голове бродят. Я всё вижу.
Чёртов лысый провокатор!
— С тобой остаться хочу, — выдыхаю и поднимаюсь на ноги. Не хочу, чтобы видел, как покраснела, потому что я в принципе никогда рядом с парнями не краснела, мне непривычно и — чего греха таить? — немного боязно.
— Умница, — улыбается, точно сытый кот и плавно встаёт. Никогда не перестану удивляться, насколько он гибкий при своих-то габаритах. Однако о том, какая крепкая его грудина нужно будет запомнить навсегда, чтобы больше не рисковать красотой и здоровьем.
Мы идём к столу, на котором не заметно что-то особенно деликатесное, вычурное, но всё это выглядит так душевно, что невольно улыбаюсь. Нет, здесь не шедевры высокой кухни или молекулярная стряпня — всего лишь разнообразные нарезки, пара запечёных румяных куриц из соседнего ресторана, несколько бутылок спиртного, ранние овощи, — но от одного вида слюна усиленно выделяется, а животе протяжно урчит. Только сейчас осознаю, насколько проголодалась.
— Присаживайся. — Брэйн отодвигает назад стул, помогая умостить зад. По правую руку от меня садится Птичка, Паша свободное место слева
— Удобно? — интересуется Агния и улыбается. Киваю в ответ, а Птичка продолжает: — Если что, ничего не бойся и не теряйся. Они немного чокнутые, но точно никогда не обидят.
— Да я вроде не очень пугливая.
— Вот и замечательно. — Птичка наклоняется, заговорщически подмигивает, и прядь цвета горячего шоколада щекочет мою щёку. — А у вас давно с Брэйном отношения?
А тут, я смотрю, не привыкли тянуть кота за хвост. Мне нравится простота и прямота этих ребят. Никто не пытается казаться лучше, чем он есть — это подкупает.
— Меньше недели, — решаю не юлить. — Совсем немного.
Птичка улыбается и накладывает мне в тарелку горку вареного молодого картофеля, присыпанного свежим укропом.
— У нас с Филином тоже всё быстро произошло, — замечает и тянется за блюдом с курицей. Фил помогает ей удержать тяжёлую ношу, и Птичка целует его в знак благодарности в висок. Когда на моей тарелке громоздится зажаристая ножка, истекающая прозрачным соком и сводит с ума ароматом, Агния снова наклоняется к моему уху и шепчет: — Брэйн никогда никого с нами не знакомил. Ну, это так, к сведению, вдруг ты сомневаешься в серьёзности его отношения к тебе. Ну, и нужно было, конечно, его глаза видеть, когда внёс тебя сюда на руках… Это что-то!
— В самом деле? Не заметила…
— Ещё бы ты заметила, — смеётся Птичка, — когда чуть без носа не осталась. А вообще… знаешь, мы с Крис очень рады, что в нашем полку прибыло. Так, гляди, и из Брэйна человек получится.
Она снова подмигивает и ставит блюдо на место. В голове настоящий ураган: то есть я на самом деле первая девушка, которую Паша решил познакомить со своими друзьями? Или Агния просто сказала это, чтобы успокоить и приободрить, чтобы в панику не впадала? Не знаю, не знаю, но когда справа сидит Брэйн и сжимает под столом мою руку так легко поверить.
Да и чёрт с ним, если честно. Не хочу ни о чём переживать и не буду.
— Так, ладно, что-то вы слишком на еду налегли, — говорит Роджер и откупоривает бутылку виски. — Дамам вискарь не предлагаю, для них шампанское приготовили. Но нам обязательно нужно выпить за что-то хорошее, вы не находите?
В ответ раздаются бравурные восклицания, хлопки и не всегда пристойные шутки.
— Ровно лей, одноглазый, — смеётся Брэйн, когда дно его бокала наполняет янтарная жидкость.
— Ровнее других буду, — шутливо огрызается «тамада», когда все бокалы окроплены алкоголем. — Разливать научился ещё в то время, когда тебе слюнявчик в кастрюле кипятили.
— А, я же забыл! — Брэйн хлопает себя по лбу, точно сообразил что-то. — Ты же у нас человек, который Ленину лысину канифолил, извини, совсем из головы вылетело.
Роджер берёт с блюда тёмно-красную, с глянцевым бочком редиску и бросает, целясь Паше в голову. Тот уворачивается, а все хохочут.
— Так! Закончили трепаться! — Роджер стучит кулаком по столу, призывая к тишине. — В общем, братья, я вот за что хочу выпить. Мы часто собираемся, иногда сутками не расстаёмся, но сегодня особенный день…
Кровь приливает к лицу: уверена, что сейчас он двинет тост за знакомство, и все примутся таращиться на меня, рассматривать. Умом понимаю, что это смотрины — я же не дурочка, — но так не хочется чувствовать себя экспонатом под стеклом. Но Роджер воистину удивительный человек.
— В этот день, ровно шестнадцать лет назад два тонкошеих парнишки пришли в наш с Викингом гараж и принялись слёзно умолять дать им заработать.
За столом повисает пауза, а я пытаюсь понять, о ком именно говорит Роджер, прячущий улыбку в густой бороде.
— Мать моя, — сидящий рядом Брэйн сильнее сжимает мою руку под столом и улыбается.
— Роджер, чёрт ты рыжий! — выкрикивает Арчи и вскакивает на ноги. — Ты помнишь! Фил, ты слышал?! Он помнит!
— Я не глухой, — неожиданно севшим голосом произносит Филин, а Птичка обнимает его за шею и укладывает голову на плечо.
Кристина улыбается, а потом и вовсе начинает хохотать, когда Арчи принимается тискать Роджера в объятиях, повторяя «Ты помнишь, чертяка, а у нас с Филом из башки вылетело», приподнимая над землёй. Тот проливает виски себе на майку, чертыхается, но тоже смеётся. Это кажется безумно трогательным, что ком подступает к горлу. Никогда раньше не видела, чтобы мужчины так преданы были друг другу, так радовались. В моём окружении были сплошь сухари — спокойные, уравновешенные молодые люди в очках на носу и с полным арсеналом плоских шуток на тему работы банковской системы. А тут…
И сейчас, сидя в этом запертом изнутри ангаре, понимаю, что счастье — оно в мелочах. И моё счастье — рядом с Брэйном. И ради этого готова многое стерпеть, потому что ощущение свободы и, текущей по венам любви, — к миру, себе и друзьям — ни за какие деньги не купишь.
Как только захожу во двор и запираю за собой ворота, до слуха доносится приглушённое шипение:
— Поля, пс-с! Иди сюда!
Верчу головой, чтобы понять, откуда именно идёт звук. После бессонной ночи, когда веселье переливалось через край, чувствую эйфорию, от которой, кажется, готова взлететь, да только гравитация — бессердечная стерва.
— Я тут, в кустах, — брат выглядывает из ярко-изумрудной зелени и настойчиво машет рукой, привлекая внимание. — Надо поговорить.
— Стас, чего тебе?
Меньше всего мне сейчас хочется разговаривать с кем-то из родственников, но и не реагировать на столь настойчивый призыв не получается. Что-то стряслось, по всей видимости, серьёзное, раз Стас решил перехватить меня на подступах к дому. Внутри, на самом дне сердца противно копошится нехорошее предчувствие, липкой змейкой шипит, укусить пытается.
Стас снова высовывает голову, и смоляные локоны падают на лоб. Брат нервно поправляет причёску широкой ладонью и хмурит брови. Делать нечего, иду на зов, потому что он всё равно не отстанет, ещё и Влада подключит, а с ними двумя, когда они решают устроить массированную атаку на мой потрёпанный мозг, мне, боюсь, не справиться.
Ныряю в кусты, а Стас, напоследок проверив, не подслушивает ли нас кто-то, присаживается на корточки. Эти шпионские игрища раздражают до чёртиков, но брат тянет за руку вниз, призывая последовать своему примеру. Ладно, всё равно нет никакого выбора: близнецы и по отдельности мёртвого способны достать, привыкла уже, что иногда лучше не спорить.
— Что на этот раз? Нашествие инопланетян? Маньяк с бензопилой? Революция грядёт? Чего загадочный такой? — спрашиваю, а брат прикладывает палец к моим губам, требуя тишины. В глазах, синих, словно июльское небо, мраморной плитой застыла тревога. — Слушай, не пугай меня так.
Стас наклоняется ко мне и шипит на ухо:
— И в мыслях не было. Но домой пока лучше не иди, там полная задница.
Вот, я знала! Чувствовала, что рано или поздно прогремит взрыв, волной которого нас всех пришибёт. Просто думала, что есть ещё немного времени приготовиться. Расслабилась слишком, и за это готова стукнуться о стену головой, чтобы дурой легкомысленной быть перестать. А лучше, наверное, вообще быть перестать.
Тьфу, что за ерунда по утру в голову лезет?!
— Поля! Ты меня слышишь?! — теребит брат за плечо со всей дурью, присущей подростку, в котором почти метр восемьдесят росту. — Там зад-ни-ца!
— Снова рот мыть тебе с мылом, как в детстве? Что это за слова такие?
— Поля, прекрати, нам уже по пятнадцать, — фыркает Стас и смотрит на меня снисходительно, будто я дитя неразумное. — Так, ладно, это же неважно всё! Я о другом! Отец в ярости, потому лучше пока не показывайся ему на глаза.
Вот, так и знала. Чёрт, чёрт!
— С чего это вдруг я прятаться должна? — придаю голосу как можно больше уверенности, призвав на помощь все скрытые резервы организма. Я не должна раскисать, паниковать не имею права. Я взрослый человек, самодостаточная женщина, начальник крупного отдела — мне же горы по плечу, правильно? Правильно!
— С того, что он узнал, с кем ты там прогуливаешься ночами, — отвечает Стас и нервно потирает ладони. — В общем, сама понимаешь: папа не обрадовался.
Конечно, не обрадовался. Папа наш вообще узкому кругу вещей радоваться способен, и татуированный детина явно не мечтаемый принц для любимой дочки.