— Я сделал все, что мог, — отрывисто выдавил он.
У нее даже не хватило сил сразу ответить. Стражники надели на нее кандалы, и, взяв за плечи, поволокли к двери. У девушки не было сил сопротивляться. В дверях она обернулась и встретилась с мрачным, полным сожаления взглядом:
— Мне жаль, что я вообще встретила тебя, — бросила она, позволяя стражнику утянуть себя за дверь, не увидев, как Арвил закрыл глаза, содрогаясь от внутреннего напряжения, и бессильно оперся о стену.
Ему потребовалось десять минут для того, чтобы взять себя в руки и сесть в карету отца. Та тронулась.
— Прощался с маленькой принцессой? — спросил он, вглядываясь в каменное выражение лица сына. Он уже видел такое лицо, когда у него с Кедрой родился ребенок. Откуда мальчику было знать, что они кровные брат с сестрой. От ребенка пришлось избавиться. Жаль, что вышло тогда не совсем удачно. Измеры использовали ситуацию себе во благо, заманив Арвила на ту планетку. Вернулся он оттуда совсем другим. Холодным, отчужденным, бесчувственным, таким, каким и должен быть настоящий король.
— Ты прав, — примирительно сообщил король. — Измеры обвинили нас в двоевластии. А вторжение объяснили ожидаемой с моей стороны агрессией. Будет собор на Сугве. Ты поедешь со мной.
— Ты собрал собор? — спросил Арвил, проявив хоть какие-то эмоции.
— Не я.
Король посмотрел на сына.
— Король Смерти.
— На соборе собираются пять представителей власти. Что мне там делать?
— Ты мой сын! — нежданно взорвался король, побагровев. — Ты следующий Зеница Единства и король Аравилата! Может, похороны еще устроишь этой девчонке?!
Арвил промолчал.
— Она опасна!!! И не только для нас с тобой! Пока она жива, всегда найдутся те, кто начнут вспоминать старые времена. Как застарелый гной, никогда не переводящийся в ране. Убьем ее, это неизбежно!
Арвил перевел на отца тяжелый взгляд.
— Неужели ты не понимаешь, что болезнь точит меня, — произнес король, немного успокаиваясь. — Я не знаю, хватит ли мне сил. Я хочу жить. Обряд проводился тысячелетия назад. Без нее Лиан удочерит девочку, ты женишься на принцессе и станешь Зеницей Единства. Этих лет хватит, чтобы овладеть всеми четырьмя видами магии, а затем избавиться от измеров.
Он назидательно поглядел на безучастного сына, добавив:
— Да и от ангелов тоже.
В карете повисла тишина.
Охранник вывел Марину во внутренний каменный двор таверны, за которым открывался бедный, за гранью нищеты, район. У входа ждала мрачная, закрытая со всех сторон, обшарпанная черная карета с решетками на окнах.
— Эй, Лай, сегодня что — обед отменен? — спросил сидящий на козлах возничий. — Никого
не видно.
— Сегодня вместо обеда постный день измерской ведьмы, — пошутил охранник, открывая дверь Марине, раздевая ее скользким взглядом. — Симпатичной ведьмы, — добавил он, пока мужчина на козлах хихикал.
Марина залезла внутрь и села на деревянную скамью, обтянутую кожей. Наверное, на ней возят в тюрьму аристократов, подумалось ей, когда карета тронулась.
Она прикрыла глаза, стараясь справиться с внутренним состоянием бессилия и паники Конечно, она знала, что так будет. Возможно. Но она так отчаянно надеялась на правосудие, на чудо. Не в силах сосредоточиться на какой-нибудь одной мысли. В голове молоточком стучало «Я умру!» И эта мысль парализовала и лишала рассудка. Через тридцать минут карета снизила скорость. Затем, проехав еще немного, карета остановилась совсем, дверь открыли. Она вышла, оглядываясь. Это был внутренний двор какой-то крепости.
— Эрватах, — сообщил охранник и, взяв цепь, завел ее в одну из внутренних дверей.
В помещении стояли стол и два стула. У самого потолка располагалось маленькое зарешеченное окошко. Ноги не держали ее. В комнату вошел среднего роста черноволосый человек, чем-то похожий на цыгана. Одет он был в черный камзол, бриджи, чулки и башмаки. В руках он держал папку и перо.
— Позвольте представиться, — сказал он садясь. — Меня зовут Лауке Фонтпа.
Видя, как Марина смотрит в пол и не реагирует, он деловито открыл папку и начал бойко
читать:
— «Я, король Аравилата Генуи Свираун Первый, повелеваю на рассвете казнить Виера Мар Квитворд, принцессу аравилатских земель и Северных атоллов, за государственную измену и попытку переворота в стране, а также за нарушение моего личного приказа и неявку ко двору в указанный срок, что рассматривается, как пренебрежение к королевской власти и воле. Король Аравилата, всех земель Овинги, главный сюзерен Подземелья народов Смерти и властитель океана Протеймы — зеница Единства и защитник всего живого и неживого на Овинге — Генуи Свираун Первый». Заверено лично подписью короля и королевской печатью.
Он перевел дух, затем продолжил:
— Вам не положено иметь свободные руки, потому что вы маг. Приказано заковать ваши пальцы в «железные перчатки ведьмы». К вам приставят человека, который будет помогать вам в ваших нуждах до свершения казни, пока вы будете находиться в Эрватах.
Он встал и вышел, в комнату вошел другой охранник, одетый в доспехи. Он взял цепь и потащил ее. Во внутренней части тюрьмы, темной, грязной, вонючей, царила антисанитария. Марину завели в относительно чистое помещение, где стояли кровать, стол и стул. На стуле сидела тюремщица, в сером платье, поверх которого грубой ткани передник. Она подошла, поклонилась, сняла цепи:
— Снимите накидку и жакет.
Марина подчинилась, не слушающимися руками стянула плащ и серебристо-синий жакет, оставшись в одной рубашке и штанах.
— Ваши руки.
Тюремщица взяла со стола металлическое приспособление, крепящееся на манер ремня на поясе, от которого в стороны отходили цепи с кольцами для каждого пальца таким образом, чтобы человек, растопырив их, не мог пошевелить ими. Она отрегулировала цепи по длине рук.
— Ведро там, — указала она в угол комнаты, поднимая вещи с пола. — Если что надо, зовите.
Она вышла, оставив Марину одну. Та присела на кровать, ссутулившись, положив руки на бедра и придирчиво рассматривая их. Маникюр на руках никакой. Почему такие мысли лезли в голову. В течение следующих нескольких часов на нее нашло оцепенение. Эмоции удивительным образом притупились, уступив место бесконечной апатии. Не хотелось ни есть, ни пить, только сидеть и смотреть в одну точку. Засов шаркнул, и в камеру вошла тюремщица.
— К вам посетитель.
В дверь вошла Лиан, на ней было черное платье с красной бисерной вышивкой, поверх которого наброшено роскошное коричневое манто. Золотистые волосы были собраны на затылке. Видя, что Марина не реагирует, она подвинула стул и села рядом. Тюремщица вышла.
— Моя дорогая, — произнесла она вкрадчивым мягким голосом. — Жаль, что все так обернулось.
Марина перевела взгляд на стену. Ей было неинтересно, зачем она пришла.
— Королевская жизнь весьма коварна. У меня для тебя хорошие новости. Вот.
Она достала из манто исписанный лист бумаги и перо. Марина безучастно посмотрела на нее.
— Короля Аравилата гарантирует, что если ты подпишешь отказ от дочери, он пощадит ее и воспитает, как свою собственную.
Марина прочла, перевела на нее угрюмый взгляд.
— Ты уйдешь в другой мир, зная, что есть, кому позаботиться о ней.
Лиан протянула бумагу и перо. Марина перечитала текст, смысл слов ускользал от нее, затем перевела взгляд на Лиан.
— Я надеюсь, — выговорила Марина, глядя тетке в глаза и разрывая бумагу на мелкие куски. — Измеры убьют его, и он сдохнет, как последний нищий где-нибудь в канаве.
— Не переживай, ты не одна об этом мечтаешь, — голос Лиан остался безмятежным, только в зеленом взгляде блеснула сталь.
— Это не вы, случайно, отравили мою мать? — зло спросила Марина. Историю смерти родителей ей рассказал лорд Ванка в последние дни пути. Она спросила просто так, желая ее задеть. Лиан улыбнулась, встала и подошла к дверям.
— Я, — произнесла она, продолжая улыбаться. — Ну, всего тебе хорошего.
Уже переступая порог, она едко добавила:
— И пусть все четыре стихии тебе благоволят.
Марина снова осталась одна, в окружении валяющихся кусков только что разорванной бумаги. Ближе к вечеру пришла Мара. Охранница не оставила их наедине. Едва войдя в камеру, она охнула и всплеснула руками.
— Бедная, на тебя страшно смотреть, — сказала она, присаживаясь рядом.
— Как тебя пропустили? — спросила Марина, удивляясь ее присутствию.
— Деньги. Все любят деньги, — она печально улыбнулась. — Что я могу для тебя сделать, Знародная?
— Если так получится, что моя дочь окажется в Аравилате, позаботься о ней, — попросила Марина, зная, что просит от простой целительницы слишком многого. Но других друзей у нее тут просто не было. — Прошу тебя.
Она обняла ее за плечи. Марина замученно склонила голову, не в силах даже плакать.
— Может, ты хочешь на ведро? — спросила Мара, многозначительно глядя в глаза. — Всяко, лучше я тебе подсоблю, чем она.
Марина кивнула. Они поднялись и отошли в угол. Мара принялась расстегивать ей штаны и, быстро достав пузырек из-за пазухи, сунула его в карман Марины, торопливо шепча.
— Это огненный яд. Попроси палача, он даст его тебе. Будет легче.
Марина благодарно кивнула, пока Мара застегивала ее. Когда она ушла, охранница покормила ее какой-то кашеобразной мазней и, заперев, ушла. А Марина осталась одна, не в состоянии заснуть в последние часы перед смертью. Перед глазами стоял Арвил, его странный взгляд, когда на нее надевали наручники. Юлька, играющая в песочнице во дворе. Виларрия и Ру на берегу океана и много чего другого, достаточного, чтобы провести бессонную ночь, встретить серый рассвет и хоть как-то принять мысль о смерти.
Утром сняли цепи, но «железные перчатки ведьмы» оставили. Ее усадили в ту же карету и в сопровождении тюремщицы повезли на городскую площадь. Марина нервно засмеялась. Тюремщица покосилась на нее, как на сумасшедшую.
— Простите, — обратилась она к женщине. — Я даже не знаю, как, собственно, меня будут казнить. Мне отрубят голову или повесят?
Почему-то мысль об этом показалось смешной, та ничего не ответила. Погода с утра портилась, собирался идти дождь, и в воздухе висел белый тумана. Но даже в этот утренний час на площади было не протолкнуться. Дорогу к месту казни оцепили.
Марина смотрела на людей, на их коричневые и черные плащи, смешные шляпы с перьями и без; встречались даже дети. Вспомнила, как однажды на море ей гадала цыганка, она тогда предсказала, что девушке суждено умереть от старости в теплой постели. Ага! По дороге встречались голые деревья, готовящиеся к зиме. Черные стволы выглядели, словно ободранные веники метлами вверх, и казались мрачным предречением скорой смерти.
Карета остановилась, Марине подали руку, она вышла. Перед глазами высился огромный голый помост примерно двенадцати квадратных метров, расположенный вплотную к высокой каменной городской стене. Не было на нем ни гильотины, ни виселицы, ни даже плахи. С двух сторон от помоста толпились люди. С третьей стороны к нему примыкала невысокая лестница. На помост взобрался Лаук Фонтпа. Охранники стали снимать с девушки «железные перчатки ведьмы». Марина подавила неуместный смешок. Один из них уставился на нее.
— Что смешного, Знародная? — спросил он, высматривая, пытаясь отыскать на бледном красивом лице признаки безумия.
— Представляете, я до сих пор не знаю, как меня казнят, — сообщила она, нервно улыбаясь.
Он странно посмотрел на нее, но все же решил ответить:
— За вами придет Смертник, Знародная.
Марине перестало быть смешно, сглотнув, она посмотрела на небо, висящее над головой тяжелыми дождливыми облаками, потом перевела взгляд на охранника.
— Спасибо, — ответила она, повернувшись к помосту и разминая затекшие пальцы, потерла лицо, поправила выбившиеся волосы и ступила на лестницу. Толпа, шумевшая до этого, стихла, и на площади улеглась неестественная тишина. Взойдя, Марина со страхом осмотрела толпу.
Взгляд наткнулся на Дэйва в первом ряду, рядом с ним стоял Арвил. Ее настоящие палачи. Ей не удалось заглянуть в глаза ни тому, ни другому. Лаук Фонтпа протянул руку.
— Встаньте здесь, ваше высочество, — произнес он, указывая на дальний правый от лестницы угол. — Лицом к народу.
На площади было так тихо, что были слышны крики птиц в облаках. Пока он зачитывал приказ короля, Марина глубоко вдыхала влажный морской воздух, кожей ощущая висевшую в нем мокрую туманную взвесь, и смотрела на двух мужчин. Лаук Фонтпа закончил читать и добавил:
— Вы можете сказать то, что считаете нужным.
Марина промолчала. Он кивнул и сошел с помоста. Раздались раскаты грома, обещая дождь. Она прикрыла глаза, чтобы не видеть людей, не думать о Смертнике, зная, что ее ждет. Толпа ахнула от зрелища, развернувшегося за ее спиной, женщины вскрикивали, дети кричали: — Смотри, мама!
Она почувствовала знакомое тепло на затылке и плечах, зная, что за ней последует боль. В какафонии звуков послышался громкий мужской выкрик: «Обмен!!!»
— Обмен!!!
То, что грело ее, отпустило, и она упала на колени. Перед глазами стоял Дэйв и смотрел на нее безумным взглядом.
Толпа заорала: «Нет! Смерть ведьме!», словно это было шоу, а не лишение человека жизни. Дэйв закричал, стараясь переорать толпу, и поднял правую руку, сжатую в кулак:
«Обмен!» Ничего не понимая, Марина обернулась и увидела за спиной огромное существо, парящее в воздухе в метре от помоста. Лицо у него было самым обыкновенным, только голубой блеск в глазах без зрачков.
Дэйв запрыгнул на помост и, пройдя мимо нее, так и стоящей на коленях, подошел к Смертнику.
— Я незаконнорожденный сын короля Аравилата, правителя всех земель Овинги, главного сюзерена Подземелья народов Смерти и властителя океана Протеймы — зеницы Единства и защитника всего живого и неживого на Овинге, Дэйв Вейси, всей душой желаю обмена.
Он поднял правый кулак, стукнул им по груди и снова поднял.
— Нет, Дэйв, — прошептала ошеломленная Марина, понимая весь ужас происходящего. В высшей степени несправедливого. Их убивали ни за что.
Толпа бесновалась, требуя смерти. Что-то заклинило в ее голове от этих криков, вызвав протест, перекрывающий разум и чувства, оставляя только злость. Сметрник провел рукой вдоль тела Дэйва и грозным басистым голосом изрек:
— Обмен равноценен.
Не помня себя, чувствуя дикую несправедливость и безумие всего происходящего, Марина посмотрела в небо. В тот момент она возненавидела весь мир, короля Аравилата, людей, кричащих о смерти, Смертника.
От внутреннего напряжения время вокруг нее сжалось. Она перестала слышать выкрики, не видела прорубающей себе дорогу королевской гвардии. Только черные волосы Дэйва, как ветер колышет их на вспотевшем лбу. Как он встает на колени и заводит руки за спину. Как Смертник склоняется над ним и заносит косу, вытягивая в сторону свободную руку ладонью вверх. Сидя на коленях, она сжала кулаки и, прижав руки к себе, стянула всю воду, до какой смогла дотянуться.
Смертник рассек воздух косой, и в его руке зажегся крошечный огонек жизненной энергии Дэйва. Тучи сгустились, вокруг потемнело, словно ночью. Где-то на краю сознания слышался голос Арвила: — Нельзя! Остановись!
Но она уже не могла этого сделать, вся несправедливость, боль потерь сконцентрировались в ее ладонях, и, с трудом преодолевая притяжение, она встала и ударила руками над головой. Широкая десятисантиметровая молния, взорвав небо оглушительным треском, обрушилась на Смертника, рассекая его пополам. Толпа в панике завизжала, с визгом разбегаясь в стороны, давя падающих людей. Те, кто остались, не помня себя от ужаса, не могли сдвинуться с места, глядя на них.
Вестника смерти покосило, раздирая надвое, он чуть не выронил белый огонь жизни Дэйва. Марина уже готовилась ко второму удару. Он стремительно срастался на глазах, только дымкой подернулся, и занес косу, чиркая в воздухе. Боль пронзила все ее тело, заставив упасть на колени, согнуться пополам. В этот момент синеватый энергетический образ Дэйва оторвался от его тела, и он замертво рухнул перед Мариной.