Нюша Тихуша: Твоя очередь объяснить.
Антон Морозов: Примерно так: общаясь с ней, я точно знаю, что мне стоит чего-то ожидать, но вот чего именно – не знаю. Точнее, я готов к ее второй стороне.
Нюша Тихуша: Знаешь, есть вещи хуже, чем разочарование. В конце концов, ты можешь оказаться не прав. Ты можешь простить, помириться, дать симпатичному человеку второй шанс. Все еще можно изменить! Но все обнуляется, когда ты сталкиваешься с безразличием. Вот этого я по-настоящему боюсь. Когда тот, о ком ты думаешь, вовсе не думает о тебе. Не разочаровывается, не обижается, а ровным счетом ничего не чувствует. И если ты умрешь, он еще одну ночь проспит спокойно, словно на планете ничего не изменилось.
Антон Морозов: Неужели тебе настолько важно чье-то мнение?
Нюша Тихуша: Очень! Если это мнение и чувства конкретного парня, который мне необходим. Представляешь, как это страшно, когда жизнь теряет смысл?
Антон Морозов: Хм-м, Нюша, я считаю такое положение вещей не совсем справедливым. Это неправильно, что кто-то для кого-то становится смыслом жизни. У человека должна быть цель. Дело, ради которого он живет!
Нюша Тихуша: Я с тобой и согласна, и нет.
Антон Морозов: ?
Нюша Тихуша: Ничего не нужно, если и ты никому не нужен. Все равно в конечном счете тебе захочется свое главное дело жизни посвятить кому-то живому, а не абстрактной массе. Сделать что-то важное для того, кто будет искренне рад твоему успеху и каждой твоей маленькой, личной победе. Кто ляжет с тобой в постель, обнимет и шепнет на ухо: «Я тобой горжусь!». Только тебе, и не потому, что ты самый умный или самый красивый, а потому что ты для него важен.
Извини, Антон, я люблю ночью синтезировать бредовые мысли)
Антон Морозов: Ну, не такие уж они и бредовые. Что-то в этом есть.
Нюша Тихуша: Как ты думаешь, та девушка, о который ты говорил (ведь это была девушка?), боялась тебя разочаровать?
Антон Морозов: Думаю, что ей было все равно. Спасибо за разговор, Нюша. Я не переживаю, просто захотел спросить.
Знаешь, у меня были удивительные выходные)
Нюша Тихуша: У меня тоже)
Антон Морозов: Спокойной ночи?
Нюша Тихуша: Спокойной.
***
Во вторник у группы по расписанию стоял день самостоятельной подготовки, занятий в университете не было, и я остался дома. Целый день посвятил своему проекту и сумел заметно продвинулся в работе. Так увлекся, рассматривая матрицу плотности чистых состояний, записывая в файл формулы, думая над вероятностями, что даже не отреагировал, когда Кристина устроила вечернюю фотосессию. Только повел голыми плечами, отмахиваясь от младшей сестры, как от мухи. А после того, как закончил, вновь отправился на школьный стадион.
После возвращения домой принял душ и лег в постель с книгой, но читать не смог. В мысли привычно вернулась Корсак – сознание легко воспроизвело ее улыбку, темный взгляд и смех. Стройные колени под желтым сарафаном, развевающиеся волосы, и руки, обнимающие меня на мосту. Уверенный голос, которому хочется верить.
Я не видел и не слышал о девушке уже полтора дня, я не собирался о ней думать, но когда на телефон пришло сообщение, я тут же его открыл.
«Привет, Кудряшка! Скучаю – жуть! Представляешь, мне тебя не хватает»
«Привет, Корсак. Не знаю, чем тебе помочь. Давай встретимся завтра?»
«Ты мне поможешь, если будешь обо мне думать. Не завтра думать, а прямо сейчас!»
«Прямо сейчас я сплю»
«Тогда я согласна тебе присниться!»
Агния
Антон не ответил, я подождала еще минут пять, после чего убрала телефон в сторону и повернулась в постели, – в конце концов, Морозко не виноват, что мне не спится. Вдруг я, и правда, его разбудила?
Долго лежала, глядя в окно, вспоминая наши с ним встречи – свои глупые выходки и его светло-карие удивленные глаза. Слова о том, что он согласен быть моим парнем, руку на талии и… теплые губы. Еще несмелые, но как бы я хотела, чтобы они поцеловали меня снова.
Мы не виделись два дня, а словно неделя пролетела – еще никогда время не тянулось так медленно, и никогда не связывали руки собственные обещания. И все-таки не удержалась, написала ему.
Вздохнув, я вновь потянулась к телефону, включила экран и в который раз стала рассматривать присланные Кристиной фотографии брата, удивляясь таланту Жабки выбирать интересные моменты и показывать Антона настоящим. Сейчас я бы с удовольствием оказалась с ним рядом – глупый, подумаешь, раскладушка! Эх, знал бы мой упрямый ботаник, как он мне необходим, и кто такая Нюша Тихуша – скорее всего уже сегодня бы сбежал от нее в свою Канаду!
Я улыбнулась, выключила телефон и с этой мыслью уснула, пообещав себе обязательно присниться Морозову. И совсем не ожидала, что Антон, совсем как в жизни, сам всю ночь будет водить меня за нос.
В среду первой парой была история, лекцию для двух групп читал один преподаватель, и мне не терпелось увидеть Морозко.
Встав пораньше, я не поленилась выгладить волосы и завязала их в высокий хвост, тщательно нанесла на лицо макияж, надела узкий брючный костюм и тонкие босоножки на каблуке. Никаких украшений надевать не стала. Когда вошла в заполненную студентами аудиторию, историк, конечно же, не оставил мое появление без внимания.
- Корсак, вы как всегда почти опоздали! – произнес он с легким укором.
Я ожидаемо широко улыбнулась мужчине.
- Нет, Василий Юрьевич, я, как всегда, пришла вовремя! Не возражаете? – спросила, прикрыв за собой дверь, и проследила за рукой преподавателя, которой он махнул в сторону «галёрки».
- Да садитесь уже, Агния! – Удивился вслух, но так, что все услышали: - И почему ваш парень заметно пунктуальнее вас? Может, вам стоит взять с него пример?
Это был вопрос, и мне пришлось на него ответить:
- Это обязательно изменится, как только мы станем жить вместе!
Студенты притихли, а я направилась к последнему ряду парт, где сидел Антон – конечно, уже с легким румянцем на щеках. Сегодня он был один, смотрел на меня, и я удивилась – обычно Клюквина не упускала возможность мне досадить и вертелась поблизости.
- Привет, - я села с Морозовым за один стол и спросила негромко, повернув голову: – Что случилось? Клюквина внезапно выучила историю? Нас не ждет контрольная? Вы поссорились?
- Нет, - ответил Антон так же негромко. – Я просто сказал Элле, что здесь сидишь ты.
Да, я знала о договоре и обо всем помнила, но все равно слова согрели, и я спросила еще тише:
- Неужели ты соскучился по мне, Морозов? Хоть немного?
Кудряшка на миг застыл, а затем поспешно отвел глаза. Староста уже успел всем раздать листы для контрольной, он взял свой и написал в углу число и фамилию.
- Не придумывай. Я просто выполняю условия.
- Тогда, может, ты меня поцелуешь? Согласно условиям. Мы ведь давно не виделись.
Карандаш в руке Морозко дал крен, зато красиво напряглись мышцы на предплечье парня и обозначилось крепкое запястье – я засмотрелась. Кудряшка точно был куда сильнее меня.
- М-мы на занятиях, Корсак, - не очень уверенно ответил.
- С контрольной поможешь? – в отличие от него я ужасно соскучилась и его «уникальный» запах мне определенно нравился – здесь научная теория, о которой он рассказал на свидание Юльке, точно работала!
- Да, конечно.
Я и себе достала ручку, подписала рабочий лист и подняла голову.
- Тогда у меня есть вопрос.
- Какой?
- Когда люди впервые поняли значение поцелуя? Неужели еще когда были неандертальцами? – мы сидели близко, и я смотрела на Антона.
Морозко поправил очки и почесал нос.
- Судя по тому, что у австралопитеков нашли специфический набор генов, отвечающий за увеличение длины нейронов и их активность, то, думаю, что подобие поцелуя сыграло в этом не последнюю роль.
- Австралопитеки? Ты серьезно? – я удивилась, что Антон копнул так глубоко. - Но ведь они жили черт знает когда!
Морозов поменял карандаш на ручку.
- Они вымерли два миллиона лет назад, - сказал, кивнув, - но это точно не то, что ты имеешь в виду. До этого не додумались даже неандертальцы, а они жили значительно позже. Просто доисторические люди кормили своих детенышей, принося им пищу и воду во рту – у них не было фляг и блендеров, но был контакт и память. Ну и обоняние здесь сыграло не последнюю роль. Ученые полагают, что эта практика позже перешла в процесс ухаживания и привязанность. Что именно отсюда растут ноги у моногамных отношений.
- А удовольствие? Когда появился поцелуй, как удовольствие? Вот тот, который я имею в виду? Ведь губы – одна из самых чувствительных частей тела. И если мы способны ощущать губами горячее и холодное, то, Кудряшка, когда люди додумались чувствовать ими другого человека? Я сейчас имею в виду не привязанность, а любовь!
Странно, вроде бы вопрос задала я, а у самой аж волоски на руках встали.
Антон натужно вздохнул. Впрочем, возмутился тихо:
- Корсак, ну у тебя и вопросы!
- Уж какие есть.
Помолчав, он ответил:
- Думаю, что в исторической перспективе не так давно. Несколько тысяч лет.
- Тысяча лет – это так много!
- Не так уж и много. Для Вселенной – это один миг.
С таким утверждением было сложно не согласиться, и все же…
- Я бы рискнула попробовать этот миг продлить, а ты?
Утро, полная аудитория студентов, и что на меня нашло? Теплые карие глаза взглянули словно с мольбой.
- Агния, пожалуйста, давай напишем эту чертову контрольную!
Мы сидели рядом, плечом к плечу, больше не говорили, но мне казалось, что Морозко замирал всякий раз, когда мы случайно касались друг друга локтями.
Он закончил работу раньше и откинулся на спинку скамейки. Запросто мог уйти, но не ушел.
Я повернулась и поймала на себе его взгляд – немного растерянный и задумчивый. По-настоящему глубокий, потому что Антон не сразу понял, что я смотрю на него. А когда понял, то опустил голову. Протянув руку, подвинул к себе мой лист с вопросами, прочитал последние два, над которыми я сидела какое-то время, и стал в конце своего конспекта набрасывать ответ.
- Здесь речь идет о семилетней войне между Англией и Францией тысяча семьсот пятьдесят шестого года, – шепнул он, уже не глядя на меня. - Самое крупное вооруженное противостояние восемнадцатого века.
- В ней принимали участие Филиппины? – я заглянула в конспект.
- Не только. Северная Америка, Индия и страны Карибского бассейна. В 1757 году в нее так же вступила и Российская империя – вот здесь по датам.
- Кто победил?
- Считается, что война закончилась в результате полного истощения сил воюющих сторон. Но больше всего убитыми потеряла Пруссия – четыреста тысяч человек. Англия лишилась около двадцати тысяч солдат, Российская империя – почти ста сорока тысяч, а французы и того больше. Напиши, что война окончилась победой англо-прусской коалиции. Что Франция лишилась почти всех своих колоний, а Великобритания напротив приобрела статус доминирующей колониальной державы. - Кудряшка вырвал лист из своего конспекта и подвинул его ко мне. – Вот, держи. А я пока напишу, что именно изменила эпоха реформации в Европе – у тебя здесь неполный ответ. И не улыбайся так широко, Корсак, до конца пары осталось десять минут.
М-да, не мудрено, что Клюквиной так хотелось сидеть с Морозовым, мне вот тоже очень нравится!
- Спасибо, Ромашка! А давай отменим мое условие в договоре, а? Так хочется тебя укусить нежно!
- Нет.
- Но ты подумаешь над этим?
Антон придвинул к себе конспект и стал писать в нем ответ.
- Корсак, ты всегда такая невозможная? Лучше сосредоточься и закончи работу!
Когда мы с Антоном после звонка об окончании пары выходили из аудитории, я заметила в коридоре у окна Трущобина. Родион вышел первым и сейчас стоял, оглядывался по сторонам, и странно смотрел на меня, закрыв один глаз – словно недобитый шпион, рискующий провалить явку. Увидев, что я прохожу мимо, он задергал веком, изображая нервный тик.
Это было что-то новое, и я остановилась напротив одногруппника, озадаченно вскинув бровь.
- Трущобин, с тобой все в порядке? – спросила. - Ты давно проверялся у врача?
С глазом тут же все нормализовалось.
- Да, а что? – удивился парень. – Разве нужна справка?
Я окинула его критичным взглядом.
- Ну, глядя на тебя – желательно.
- Будет! А от кого?
Или Родик шутил так искусно, или я не могла словить волну его юмора.
- От невролога и психиатра! – раздраженно ответила, собираясь уйти, но парень уже шагнул навстречу, прикрыв рот ладонью.
- А от уролога не нужна? – спросил заговорщицким шепотом. - Ну, я на всякий случай интересуюсь, чтобы сразу всех врачей пройти.
Я не выдержала.
- Тогда уже и к проктологу загляни, гланды проверить!
- Что? - возмутился парень, забыв об игре в конспирацию. – Это без меня! Я в извращениях не участвую!.. Эй, Агнешка, я же серьезно!
- А придется!
Я сверкнула глазами, отвернулась и простучала по паркету каблуками к Морозову – Антон не ушел, он остался ждать, и это приятно удивило. Едва взглянув на Кудряшку, я тут же забыла о Трущобине.
- Морозов, пойдем в буфет, а? Кофе хочу ужасно! Утром не позавтракала.
Перерыв был коротким, всего двадцать минут, после чего нам с Антоном предстояло расстаться – у каждого были свои занятия. А так не хотелось.
- Хорошо, идем, - Антон забросил рюкзак на плечо, сунул руки в карманы джинсов и зашагал рядом. Придержал передо мной двери, когда мы выходили в небольшой холл.
- Какой ты сговорчивый сегодня, - я оглянулась с улыбкой, - а на спине покатаешь?
- В другой раз.
- Смотри, Кудряшка, я ведь запомню!
Антон не отреагировал, когда на лестнице кто-то из парней-выпускников, заметив нас, перебросился с друзьями фразами:
- И что она в нем нашла? С какого он курса?
- Забей. Я все равно не верю, что у них это надолго. Это же Корсак! Привет, солнце!
- Исчезни, Локи!
Мне было все равно. Я ни у кого не собиралась спрашивать разрешения. Покосилась на Морозова, но он остался спокоен, и настроение поднялось. Оно могло быть еще лучше, если бы по пути в кафе еще у двух кретинов не случился глазной тик, и они так явно не лезли со своей «проблемой» под ноги.
Мы вошли в кафешку и расположились за столиком. Оставив свой рюкзак на стуле, Антон принес нам две чашки кофе и пиццу для меня. Время бежало быстро, студентов прибавлялось, любопытные таращились на нас, а мне не терпелось посидеть со «своим» парнем и поговорить.
Как хорошо, что столики в студенческой кафешке стояли маленькие и можно было касаться друг друга коленями – что я и сделала, мгновенно вогнав Кудряшку в краску. Оказывается, не так уж и легко давалось Антону видимое спокойствие. Однако он не отодвинулся, хотя и напрягся.
Я разорвала стик с сахаром и высыпала в стаканчик с горячим напитком. Взяла деревянную шпажку, чтобы размешать.
- Морозов, я обожаю, когда ты смущаешься, но пора бы ко мне привыкнуть. Ты меня уже целовал, помнишь? И, кажется, тебе понравилось.
Морозов проделал со своим стиком то же самое. Сказал хмуро:
- Тебе кажется, Корсак.
- Почему же ты на меня не смотришь?
- Вот сейчас высыплю сахар и посмотрю.
Я сидела, смотрела на своего ботаника и совершенно по-глупому улыбалась. И плевать, если кто-нибудь это видел. Сейчас самое интересное происходило под столом, в том месте, где наши колени соприкасались, но вряд ли такой пустяк мог впечатлить кого-то еще, кроме нас.
Наконец Антон взял в руки стаканчик, поднял голову и отпил кофе. Я как раз откусывала кусок от пиццы, когда он сглотнул и сжал рот в уже знакомом мне упрямом протесте.