Мысли теснились в голове. То вспоминались сегодняшние сложные переговоры, то вдруг снова на ум приходило содержание письма, и Власт хватал его, а затем перечитывал снова и снова. Он не помнил, когда заснул. Но проснулся, по-прежнему сжимая в руке самый обыкновенный тетрадный листок.
Глава 6. Дела давно минувших дней
Даниэль Гринвич
— Всё зло от вина и от женщин! — горько усмехнувшись, произнес Даниэль, ожидая возвращения блудной жены домой. Раскрасневшаяся, слегка навеселе, она выглядела прекрасно. И в другое бы время Даниэль непременно затащил бы собственную жену в спальню, нарушив все свои правила и принципы. Но не сегодня.
— Дан, ты пьешь, в одиночестве? — проворковала удивленно жена, слегка похлопав по его плечу. — И камин растоплен летом? Что ты с ним делаешь?
— Смотрю на огонь, — нехотя отозвался Гринвич.
Два часа назад у Кати́ снова поднялась температура и, как ни странно, но успокоилась девочка только на руках отца. И что за новые ощущения возникли у него в тот момент! Зная, что ни златовласый сын, ни милая малышка дочь не имели общей с ним крови, тем не менее, оттолкнуть плачущую девочку мужчина не смог. Передав успокоившуюся Кати няньке, Даниэль отправился к сыну, заглянув в его учебный класс. Тетради, исписанные аккуратным мелким убористым почерком, стопочкой лежали на парте, как и обычно. Но боль в груди, она просто не хотела проходить.
Расстегнув ворот белоснежной шелковой рубашки, Гринвич распахнул окна и выглянул на улицу. Свежий ветер приятно холодил лицо, но он, словно этого не замечал этого. В легких не хватало воздуха, и мужчина никак не мог надышаться. Мысли о детях вызывали боль и тоску, но ни капли ненависти и отторжения. Это чувство вкупе с гневом предназначалось только Герде. А после был сломан стул и разбит цветочный горшок с веткой орхидеи, за которой всегда с заботой и нежностью ухаживала жена. Перестав крушить все, что попадалось под руку, Дан решил отыграться на вине.
И вот теперь он сидел и пил, ощущая, как страсти, кипевшие в груди, утихают, и удивлялся сам себе.
— Не знала, что мой муж домосед! — рассмеялась Герда и налив себе бокал вина, уселась в кресло рядом с мужем. — Хотя с твоей-то занятостью и неудивительно, мой дорогой. А вокруг столько жизни!
— А что происходит вокруг? — Дан поставил свой опустевший бокал на низкий столик, который стоял между его креслом и Гердой. — Наводнение, буран? Может быть, кто-то женился или умер?
— Что с тобой? Ты заболел или тебя что-то расстроило? — жена внимательно посмотрела на него.
И в этот момент Даниэль почувствовал, что есть одно маленькое желание, требующее срочного осуществления. Придушить супругу. И чтобы этого не совершить (по причине- дети не поймут), он сжал руки в кулаки.
— Ни наводнений, ни буранов, — продолжила она.
— Так что же тогда у нас за новости? — холодно поинтересовался Дан.
— К Белтоничам прибыла дочь. Помнишь, ты с ней встречался в юности? Так вот, говорят около дома герцога море охраны. И всё исключительно ради безопасности Ярославы и её детей. Алекс совсем на старость лет свихнулся, — презрительно усмехнулась Герда.
Гринвич посмотрел на жену. Прямой нос, уголки губ слегка опущены вниз. Но это не от старости, а от желчи, вызванной бесконечным промыванием чужих костей. Кривить губы в брезгливой усмешке супруга очень даже умела. Он никогда не задумывался, ревновала ли Герда его к прошлому. Особенно в той его части, где важное месте занимала Ярослава.
— Чего же странного? — отозвался Даниэль, а его самого прострелила простая, но весьма важная мысль. Ярослава и девочка, ЕГО дочь, находятся здесь, в Тарсмании. И не нужно ничего выдумывать, стоит лишь приехать, настоять, потребовать, наконец. И увидеться с ней! С родной дочерью. С той, что когда-то как последний индюк отверг. — Вполне обычное дело, когда герцог имеет охрану для такой особы. Она же не только его дочь, но и княгиня Видар..
— Фи, какой ты сегодня скучный! — заметила Герда и расхохоталась.
— Твой рыжий веселее? — вставил свое слово Даниэль и внимательно посмотрел на жену. Он точно видел, как дернулся правый глаз Герды, как медленно сползла её наигранная улыбка.
— О ком это ты, Дан? — нахмурилась Герда, в то же время пытаясь улыбаться. Но не выходило, потому что тревога и понимание отражалось в глазах. Она умная женщина, а слова это так, привычка, игра.
— Как ты думаешь? — спокойно продолжил Дан. — Отгадай с трёх попыток.
— Не играй со мной, Даниэль Гринвич. Рассказывай, о чём ты.
— Про того, с кем ты сегодня провела весь день. Я всё знаю, отпираться бесполезно, Герда.
— Знаешь, я никогда не питала иллюзий на твой счет, — неспешно начала женщина, спустя несколько затянувшихся минут. — Когда-то на одном из балов я видела, как ты смотрел на мою однокурсницу, Ярославу. Но потом произошла эта некрасивая история с арестом её отца и обвинение его в шпионаже. Думаешь, я не понимала, что ты меня ни капли не любишь?
— А разве в тебе горела хоть искра любви ко мне? — язвительно заметил Дан, поморщившись от подобных откровение Герды. — Что-то я не заметил.
— Да, я не любила тебя. Но первое время пыталась стать хорошей женой.
— Я тоже, если ты помнишь, — с болью отозвался Гринвич.
— Помню. Только мне всегда казалось, что ты не любишь меня, понимаешь?
— Это пустой разговор, — сделал заключение Даниэль. — Ты не любила меня и любить не собиралась, но отчего-то хотела, что я должен испытывать подобные чувства к тебе.
— Сейчас это уже не так и важно, — вдруг отмахнулась женщина. — Сам-то ты разве не имел все эти годы любовниц? Двенадцать лет мы в браке, а у меня, кажется, пальцев рук не хватит, чтобы их всех перечесть.
— Ты знала? — с удивлением произнёс Гринвич, — и все эти годы молчала?
— Знала, — Герда гордо вскинула голову.
— Впрочем, меня это момент не особо интересует, — вдруг скривился Дан, — гораздо важнее, чьи дети сейчас спят в нашем доме.
— Ты, о чем? — нахмурилась женщина, а её лицо побелело. И холеные изящные пальчики впились в обивку кресла.
— Думала, что я никогда не узнаю, что Кати и Люк не от меня? — Даниэль хотел произнести эти слова с сарказмом, но вышло очень зло. Боль и обида прорывались, да он их уже и не скрывал.
— Как ты думаешь, почему это все произошло? — с какой-то усталостью в голосе, смешанной с язвительностью, отозвалась супруга. — Я ведь столько лет пыталась от тебя забеременеть, а результата все не было! Да и твои бесконечные любовницы не добавляли в нашу жизнь романтики. Затем я сходила к доктору, потому что думала, что причина во мне. Оказалось, у меня все в порядке, — после последних слов Герда с вызовом взглянула на мужа. — И не считаешь ли ты, что я должна была сидеть и ждать у моря погоды? Годы шли, мой возраст все прибавлялся, а детей все не было и не было…
— И ты решила, что бесплоден я, — заключил Дан, не зная, как реагировать на это. Но что-то подсказывало- это отговорка. Лишний повод оправдать подлог. Ведь сам Гринвич теперь-то стопроцентно был уверен- он не бесплоден и может иметь детей.
— Конечно! Это так и есть, — совершенно серьезно заявила Герда. — Сам посуди, за эти годы у тебя в постели перебывала куча любовниц. Не смотри так на меня, Дан, думаешь мне это неизвестно? Но дело не в этом. Ни одна из них не забеременела, хотя бы затем, чтобы ты выделял ей средства на содержание ребенка, о женитьбе речи, понятно не идет. Что мне оставалось делать? Ты бесплоден, моё время уходит. И я придумала замечательный выход.
— Замечательный? — Гринвич гневно сверкнул глазами. Он-то точно знал, что не бесплоден, но рассказывать Герде о своей единственной дочери, о той, которая занимает его мысли последние несколько часок он не стал. Обиженной женщине, за какую сейчас пыталась выдать себя Герда, ничего не стоило принести вред Яре и их совместной дочери. Физический вред-вряд ли. А вот сплетни и грязь…Хотя бы от этого Даниэль их постарается защитить.
Еще несколько часов назад Даниэлю ужасно хотелось ударить свою жену, накричать, обзывая последними словами и непременно добиться развода. Но после того, как подержал на руках хнычущую Кати, боль немного утихла. Тот, рыжий, он никогда не узнает счастье держать на руках собственное чудное дитя. Подавать ему бесконечное число раз ложку, которую ребенок опять со смехом снова и снова бросает на пол. Следить за первыми шагами, слышать впервые произнесённое слово: "Папа". Незнакомец не ощутит ту гордость за Люка, делающего успехи в учебе. А Герда….что же, от неё не убудет.
— Вот что, Герда, — произнёс Гринвич, решительно поднявшись с кресла. — Половина из того, что ты сейчас мне наплела — полная ерунда. И ты это прекрасно знаешь и понимаешь сама. Вспомни, дорогая, еще до брака, у тебя была весьма фривольная репутация, я бы сказал, весьма подмоченная… Да и досталась ты мне отнюдь не девственницей. Но, как водится, в нашем мире — деньги, связи и выгодность положений решают всё. Будь ты тогда хоть на десять лет меня старше, я все равно бы на тебе женился. Так что нет смысла тебе говорить о моих любовницах.
Даниэль с особым упоением наблюдал, как меняется выражение лица супруги с скорбного на уязвленное и даже порадовался этому факту. Но разуверять её в обратном не стал, ведь, это действительно так. Он и в самом деле бы на ней тогда женился при тех обстоятельствах, что назвал. Благополучие стояло для семьи Гринвичей на первом месте. Тогда, но не сейчас. Он успокаивал себя мыслью, что женщины были до Ярославы, будут и после….Но та, которую он действительно безумно любил тогда и которая любила в те годы его, уехала, пропала.
Он сам, по сути, прогнал Ярославу, а все прочее-лишь расплата за это.
— Что будем делать, Даниэль? — спросила женщина, остановив собравшегося уходить Гринвича своим вопросом.
— А что ты предлагаешь? — мужчина с интересом посмотрел на свою жену. Для себя Дан уже решил. Он не допустит, чтобы дети узнали, что он не отец им. А какой-то рыжий самозванец стал причиной их рождения. Герда дура, если так свободно позволила детям не знать их отца. Хотя нет, их отец это он, Даниэль Гринвич и никто другой. И он никогда не позволит отобрать из у себя. А этот-чистой воды самозванец, что пользует жену раз от раза, никогда не был и никогда не станет отцом Люка и Кати.
— Я заберу детей. Но не сейчас, чуть позже. Нам нужно придумать достойную причину для развода. Это должно быть что-то грандиозное! В то, что поводом к расставанию стали твои многочисленные любовницы- на это никто всерьез и не купится. Затем, после развода, когда дети не будут тебя видеть регулярно, они остынут и, возможно, забудут о тебе. Но пока, прошу- не говори им ничего. Ты согласен? — Герда с надеждой посмотрела на супруга.
— Хм,…-усмехнулся Гринвич развернувшись лицом к жене и с нагловатой улыбкой рассматривал её. Это верх цинизма- сделать во всем виноватым его, а самой…Непонятная семья, непонятное будущее. Но чего ему действительно было жаль, так это годы, что он потратил на создание собственного семейного гнезда. Постоянно улучшая что-то, выбираясь из дерьма, в которое его толкнул когда-то отец. Не последнюю роль в этом падении семьи Гринвичей сыграл герцог Белтонич. Надменный, слишком правильный, порой безжалостный. Отец Ярославы до сих пор не видел его, Гринвича в упор, несмотря на то, что сам Дан всегда признавал его ум и талант дипломата. Он делал все, чтобы помириться с герцогом. Но да все дела минувших дней, да не о них, не о Белтоничах пока шел разговор.
— Не молчи, Дан! — потребовала капризно Герда, но в её голосе проскользнули панические нотки- что ты решил?
— Я подумаю, — отозвался Гринвич, с удовольствием отмечая дернувшийся глаз жены. Супруга нервничала, но ему на это было глубоко наплевать. Требовал разъяснения другой вопрос, — скажи, раз ты считала меня бесплодным, то почему не с связала свою жизнь с этим…рыжим?
Назвать наглого незнакомца отцом Кати и Люка у Даниэля язык не повернулся.
— Он женат и не может развестись, — равнодушно произнесла Герда, но мужчине показалось, что все это напускное. — Всё слишком запутано. И поверь, если бы была возможность, то я непременно освободила бы тебя от таких обязанностей.
— Не может развестись? — усмехнулся Гринвич, — это что-то новенькое, ты не находишь?
— Не тяни, скажи, что надумал, — попыталась огрызнуться Герда, но выглядела она в этот момент как-то жалко.
И мужчина решился, не стал откладывать то, на что и без того уже знал ответ. Заложив руки за спину, Дан еще раз окинул внимательным взглядом жену и произнёс:
— Я готов сохранить наш брак. Но есть одно условие, при котором это возможно.
— Что? — женщина с непониманием уставилась на мужа, — ты допускаешь…Какое?
— Этот рыжий. Ты все рассказываешь мне о нём. Кто он, откуда. В общем, все, что меня заинтересует.
— Зачем? — с подозрением спросила Герда, теребя белоснежный носовой платок. — Ты его убьёшь?
— Вот ещё! И не подумаю, — усмехнулся Гринвич в ответ на подобное предположение жены, взятое, вероятно, из дешевых женских романов. — Мне важно знать, кто все это время считал себя отцом моих детей. Но самое главное и основное — ни Люк, ни Кати и вообще никто и никогда не узнает, что мать нагуляла их, подсунув мне, как собственных детей, — Даниэль нарочно говорил жестко, обидно. — Пока я согласен только на таких условиях. А ты?
— Я согласна, — произнесла Герда, но в этих её словах была какая-то затаённая радость.
— Даже можешь встречаться со своим рыжим, если захочешь, — разрешил Гринвич. — Моей жизни так же и впредь прошу не касаться. Всё должно выглядеть так, чтобы ни в коем случае на детей не бросить и тени от этой грязи.
— Это правильно, — согласилась женщина. — Дети тут не причём.
Дан усмехнулся. Мысль о собственной дочери, которая непременно должна быть именно его, не выходила из головы Гринвича. И он очень хотел её увидеть, несмотря ни на что. Но это очень важное событие было отложено из-за торговых дел семейства. Управляющий одного из семейных предприятий подозревался в мошенничестве. В связи с этим Гринвичу пришлось уехать на несколько недель, чтобы разобраться со всем лично и вывести вора на чистую воду. И как Даниэль не порывался до отъезда, но увидеться с Ярославой он не смог. Понимал и боялся, что она может уехать, забрав с собой ребенка, но семейные обстоятельства были против него..
Как только с делами все было утрясено, а мошенник передан в руки правосудия, Даниэль вернулся. Он с радостью узнал, что у герцога всё ещё гостит дочь. А потому на другой день после прибытия, Гринвич отправился с визитом к Белтоничам.
* * *
Столичный особняк Белтоничей утопал в зелени, вокруг цвели чудные цветы. И вся эта благодать весьма сочеталась с кладкой самого дома. " Хороший садовник у герцога", — отметил про себя Даниэль, окинув взглядом ухоженный особняк. Но тут словно из-под земли показался пожилой дворецкий и Дан как не пытался, так и не смог вспомнить, как его зовут.
— Герцог Алекс дома? — обратился Даниэль к пожилому мужчине.
— Дома, как изволите доложить?
— Граф Гринвич, — отозвался Дан и прошел мимо старика внутрь здания, чтобы подождать Алекса внизу.
Дворецкий, несмотря на свой преклонный возраст, довольно резво поднялся по широкой лестнице, а Дан остался стоять внизу. Всё было знакомым и вместе с тем немного изменилось. И граф силился вспомнить, что именно ему показалось незнакомым, как вдруг сверху раздался голос герцога. И если бы этой фразой можно было бы заморозить, то Белтонич наверняка бы это сделал. Но у Даниэля была очень важная цель, а значит, даже колкие обидные слова он готов потерпеть.
— Вы что-то тут забыли, граф Гринвич? Не припомню, чтобы я хотел Вас видеть, — произнёс герцог.
— Мне необходимо с вами обсудить один очень важный вопрос, — Дан старался держать себя в руках, ведь на кону гораздо больше, чем эта попытка Белтонича выпроводить гостя за двери.