Оставшееся время я просидела, сжавшись в комок и стараясь не глядеть на хозяйский стол. Наконец гости наелись и цветастым потоком направились в соседнюю комнату. Там наверняка уже расставили столы для игр в карты и кости, разожгли камины и подготовили закуски. Я радовалась, что смогу затеряться в толпе, быть может, удастся поговорить с кем-нибудь. Хотелось узнать, как живут эти люди, что занимает их мысли — наверняка в мире многое изменилось.
Но не успели мы подняться из-за стола, как брат велел мне отправляться в свою комнату. Я даже не поверила — нельзя уходить сейчас. Мне необходимо присутствовать, как же иначе?
— Это не ярмарка, Елена, я не могу предлагать тебя всем подряд, как товар, — строго сказал Тарваль.
Он нахмурился и поджал губы, словно удерживая ругательства — все-таки вышел из себя. Я в страхе ждала этого момента с тех пор, как Тон-Тон привел меня в комнату с большим окном. Стало неуютно, как в мокрой одежде на ветру; если и брат рассердится, здесь станет невыносимо находиться. Пусть он был ненамного старше меня, но что-то заставляло доверять ему, как отцу.
Неожиданно лорд выдохнул и стал прежним, взгляд смягчился, а на лице появилось виноватое выражение.
— Пойми, так не делается, — сказал он, — камеристок берут по рекомендации, поэтому твое присутствие может вызвать вопросы. Тебя все видели — этого достаточно. Найди Ловиз, и идите в свою комнату, договорились?
Тарваль улыбнулся, и с моих плеч будто упал груз. Боги, каким он был красивым: не огромный рубака в доспехах, про каких складывали песни, но этим и привлекательный — необычный, как белый замок среди полуразвалившихся крепостей. Не знаю, что я к нему чувствовала. Уж точно не привязанность, вроде той, что была у нас с Ласвеном. Скорее, лорд дарил мне поддержку, как старший брат.
Ласвен… не думала, что буду так тосковать. Как бы хотелось снова прижаться лбом к его лицу. Наверняка он укусил бы меня за нос — это всегда злило, а сейчас показалось милым. Идя по коридору за Ловиз, я взглянула на свой наряд и любовно поправила пояс. Пряжка сияла, как и ткань, наверняка делая меня похожей на королеву. Жаль, что Ласвен этого не видел. Вряд ли он был искренне ко мне привязан, скорее уж хотел похвастаться перед друзьями, что затащил в темный угол высокородную. Сейчас бы он изменил свое мнение.
Вдруг я поняла, что слишком долго иду. Перед входом в зал была комната для камеристок, где они могли бы поправить хозяйкам прически и платья. Странно, мы втроем поднялись по лестнице и прошли не более десяти шагов, прежде чем оказались у громоздких дверей, за которыми проходило торжество. Сейчас вокруг были только бугристые каменные блоки и факелы на них. Голоса и музыка уже терялись в гулком эхо моих шагов.
Я повернулась и увидела, что за спиной погасли все факелы. Коридор заполняла чернота, она же поглотила звуки веселья, и слышалось только мое дыхание — тяжелое и громкое, как у умирающей старухи. Сердце тревожно забилось, но стоило повернуться обратно, как взгляд снова уткнулся в темноту. Горели только два факела, остальные исчезли. Я обомлела, ощущая себя запертой в холодном склепе. И это кошмарное, старушечье дыхание — оно будто принадлежало кому-то другому и забирало последние крохи спокойствия. Мысли исчезли, осталось только желание найти выход.
Его не было. Все исчезло, все. Я крутилась из стороны в сторону и трогала стены, пыталась нащупать скрытую дверь или ручку — должно быть хоть что-то! Наряд шелестел, и это напоминало злобный смех. Факелы трещали, огонь стал казаться живым, он будто разговаривал.
Темнота приближалась, как крышка гроба. Или нет… не знаю, она тоже казалась живой и твердой. Пальцы заболели, ногти ломались о твердый камень, и под ними собралась кровь. Боль пугала, но остановиться не получалось, и я продолжала скрести стену, хотя уже не понимала, что делаю. Движения стали суматошными — нужно торопиться, ведь огонь загорелся ярче, его словно подпитывал мой испуг.
Воздух сгустился и едва проходил в легкие. Нет, это был страх, мне просто страшно. Разум твердил одно, но хотелось плакать и звать маму, как во сне. Дышать становилось все труднее, и голова закружилась. Вдруг пальцы погрузились во что-то холодное и вязкое, а рядом промелькнула тень — здесь был кто-то еще!
Я рванула назад и с силой налетела на противоположную стену. Острые камни впились в спину, мне чудилось, будто горло сжимают ледяные пальцы. Воздуха не хватало, хотелось разодрать кожу на шее и вздохнуть. Меня колотило, огонь резал глаза, и все вокруг расплывалось. Я крутила головой, но никого не замечала, кроме собственной тени. Неровные стены сделали ее уродливой и скрюченной. Тело кренило вбок, а руки выглядели неестественно длинными. Высокая прическа и вовсе напоминала подвижный клубок из змей — было ужасно видеть себя такой, но отвернуться не получалось.
И тут что-то появилось рядом. Я видела, как вырастает новая тень с округлой головой и широкими плечами. Ужас сковал тело, я медленно отходила в сторону, а тень становилась все чернее и выше. Мне было так страшно, хотелось орать во все горло, до боли, чтобы заложило уши, чтобы появилось хоть что-то, кроме чувства безысходности.
Ледяное дыхание коснулось затылка, и по щеке скатилась слеза. Это ветер, всего лишь ветер из какого-нибудь окна. Он пошевелил мои волосы, затем спустился к шее и поднялся обратно. Только ветер, пожалуйста, боги. Пальцы сами собой сжимались, впивались в твердые выступы, и от боли темнело в глазах. Остановиться не получалось, нужно было что-то делать.
Голова кружилась, тело будто кололо иголками. Я хотела бы потерять сознание, но тут услышала звуки. «Тук-тук-тук», — раздавалось из темноты. Они казались до того реальными, что перетянули на себя все внимание. Напоминало капающую воду.
«Тук-тук».
Звуки стали громче. Я напряглась, стараясь впитать в себя услышанное, понять. Это были шаги, кто-то приближался и стучал каблуками об пол.
Меня трясло, слезы катились по щекам и шее, их не получалось остановить, а руки одеревенели. Удалось только повернуться в сторону шагов. Казалось, что сама темнота направлялась сюда; от этого стало легче, ведь скоро все закончится. Плевать, как, лишь бы скорее.
Вдруг темнота собралась в мужской силуэт. Незнакомец медленно приближался, и факелы озарили кровь, алыми потоками стекавшую по коже.
«Помогите!» — Я была уверена, что кричала, но услышала только скрежет ногтей о камень.
Скоро удалось понять, что на нем была не кровь, а алая накидка. Точно — длинная, с вертикальными прорезями для рук. Неясный силуэт вдруг показался обычным мужчиной, с большими черными глазами, аккуратной бородой и ореховыми волосами, зачесанными назад.
Калсан!
Он подошел и нахмурился, глядя на меня сверху вниз. Настоящий, теплый — так приятно было видеть кого-то осязаемого, я едва не бросилась ему на шею.
Чародей рассматривал меня с беспокойством, наверняка заметив отпечаток ужаса на лице. Еще бы, после всего этого кожа явно побелела, а глаза чуть-чуть не выкатывались из орбит. Плавным, но быстрым движением он достал из рукава платок и аккуратно вытер мои слезы. Я поворачивала голову вслед за его рукой, желая ощутить тепло.
— Испугалась? Прости, — виновато сказал маг, — мне нужно было поговорить с тобой наедине.
Он резко взглянул на что-то за моей спиной. Проклятье, вторая тень все-таки была, мне не показалось. Нет, нельзя об этом думать. Снова почувствовался холодок, и я почти вцепилась в браслет с бубенчиками, спрятанный под рукавом. Исанна должна была помочь и разогнать злых духов.
«Должна, должна, должна», — крутилось в голове, как заклинание.
Браслет приятно ласкал ладонь, как вдруг соскользнул и с тихим звоном ударился об пол. Как так? Он же был крепко завязан.
Калсан не смутился и быстро поднял украшение. Он взял его двумя руками и растянул, глядя на изношенную красную ткань и бронзовые бубенчики на ней.
— Исанна любит тебя, — сказал маг и улыбнулся.
Под глазами у него легли тени, и лицо стало зловещим. Я вспоминала, что стояла перед древним колдуном, который не старел, в отличие от остальных. Представилось, как он прижимал руки к своим щекам, тянул кожу, и та рвалась со склизким звуком. Текла кровь, а маг продолжал счищать ее ногтями, обнажая новую, молодую плоть.
Странно, но это не пугало. Наверное, потому, что я сама рисовала картинку, пусть и зловещую.
— Могу я оставить его себе? — Чародей кивнул на браслет. — Я пришлю тебе новый, еще лучше.
От удивления у меня открылся рот. Зачем ему этот потрепанный шнурок? Что-то было не так, и меня вновь затрясло от предчувствия беды. Это он заворожил меня, хотел поговорить — зачем, боги?
Колдун прищурился, и я отступила назад. Вдруг темнота за его спиной рассеялась, появились факелы и коридор. Свобода! Бросив невнятные извинения, я обогнула чародея и кинулась прочь. Скоро коридор повернул, и стали заметены двери торжественного зала, комната камеристок и черный прямоугольник перед ней — проход, ведущий на лестницу.
Тело размякло от волнения, было страшно, что за мной гонятся. Повсюду трещали факелы, а огонь источал неприятный жар. Тени на стенах будто ожили и гнались за мной.
Ловиз не было в комнате, и я помчалась к брату, принимаясь барабанить в дверь. Никто не открывал. Проклятье, снова ворожба? Оглядеться не хватала духу, руки двигались уже непроизвольно, и громкий стук отвлекал от бешенной пляски теней.
Как только дверь чуть приоткрылась, я толкнула ее и ворвалась в комнату, к мягкому свету. Здесь горели только свечи, пламя тихонько извивалось и совсем не трещало. Передо мной оказалось окно, наполовину закрытое темно-зеленой шторой. За ним словно открывался проход в другой мир: ночное небо, холодное — я ощущала его свежесть, а звезды выглядели гладкими. Подумалось, что если коснуться их, то на коже останется блестящая роса.
— Маленькая леди, что случилось? — раздалось за спиной.
Это был голос Тон-Тона. Боги, я же только что ворвалась в мужскую спальню и застыла посередине, как умалишенная. Стыд прокатился по телу горячей волной, когда слуга встал неподалеку и уперся руками в бока. Он выглядел таким худым, что напоминал стебель с листьями вместо конечностей.
— Брат еще не пришел? — спросила я, озираясь.
В маленькой комнате лорду негде было спрятаться, сюда поместилась только кровать без балдахина, матрас для Тон-Тона, а дорожные сумки валялись прямо на полу.
— Нет, не пришел. Что с вами? — резко спросил слуга.
Привычная беззаботность исчезла, и он хмурился, требуя ответа. Я не решилась говорить о тенях и Калсане, который стащил браслет, поэтому залепетала:
— В коридоре было темно, стало страшно.
Тон-Тон засмеялся, помогая успокоиться и забыть о кошмарах.
— А мне подумалось, что вы от женихов убегали, — весело сказал он и наклонился к одной из сумок.
— Каких еще женихов?
Я присела на край кровати и взяла яблоко, протянутое слугой.
— Таких, с которыми вы по коридору гуляли. — Он подмигнул и сел рядом.
— Гуляла? Ты, случаем, не родственник Ласвена? Он тоже прогуляться любит.
— Ласвен? — Тон-Тон откусил от своего яблока и задумчиво пожевал. — А, это тот рыжий мальчишка, который у нашего булочника всех дочек перепортил?
Я тоже собиралась откусить, но застыла с приоткрытым ртом. Мне было ясно, что из себя представлял Ласвен, просто не хотелось, чтобы другие знали о нас. Боги, мне и в голову не пришло, что слуга вспомнит какого-то рыжего юношу из низов общества?
— Ну да, — буркнула я.
— Вы покраснели, — хитро произнес он.
— Не правда!
— Покраснели… Боги! Так вы с ним?..
Тон-Тон ахнул и демонстративно закрыл рот ладонью.
— Нет!
Он молчал и только качал головой.
— Не вздумай никому говорить, слышишь, не смей!
Вновь молчание. Я видела, что он шутил, и не могла злиться, но тревога так и клокотала в груди. Не хватало только сплетен обо мне и местном гуляке.
— Не смей никому говорить! Никогда!
Кончилось тем, что я схватила Тон-Тона за одежду и начала трясти, пытаясь заставить говорить. Бедняга чуть не подавился яблоком, но еще долго глумился надо мной. Мы смеялись, когда дверь распахнулась, и в комнату нетвердо зашел мужчина. Я не сразу узнала брата — его глаза были полузакрыты и блестели, а оранжевый дублет висел на локте. Странно, обычно он тщательно следил за одеждой, а тут разгуливал по замку в одной нижней рубашке.
— Ты здесь, — вздохнул Тарваль, глядя на меня, — Ловиз бегает по коридорам, плачет и говорит, что потеряла тебя.
Я забыла о бедняжке, но рассердиться на себя не получилось — от брата так и веяло недовольством. Мы с Тон-Тоном вскочили на ноги и вжались в стену, стараясь не мешаться. Лорд тяжело сел на кровать и вздохнул, обдавая нас винным запахом. Молчание давило, я ощущала себя виноватой, но никто не двигался, и было страшно прерывать эту идиллию.
— Иди спать, — велел брат.
Думаю, он обращался ко мне. Опыт подсказывал, что мужчин в таком состоянии лучше не трогать, но почему-то же Тарваль напился и рассердился. Или наоборот — не важно, главное, что-то случилось.
— Все хорошо? — спросила я.
— Иди. Спать, — отчеканил лорд и поднял на меня затуманенный взгляд.
Пришлось уйти, но в голове еще долго крутились дурные мысли: здесь были только друзья, кто и зачем расстроил брата? А вдруг это связано со мной? Вдруг кто-то видел нас с чародеем и наговорил всякого?
Глава 7. Снова безнадежность
Я так вымоталась за вечер, что заснула, едва коснувшись головой подушки. Наутро Ловиз пришлось чуть ли не стаскивать меня с кровати: сил не было, а тело потяжелело, как во время болезни. Очнуться помогли только жалящие лучи восходящего солнца, которые освещали нашу крохотную комнатку, заваленную дорожными сумками. Она мало отличалась от комнаты брата, разве что матраса не было, и мы с Ловиз спали на одной кровати, окруженные голыми стенами.
Голова гудела, и воспоминания о тенях показались вымыслом. Чародеи жили повсюду, но я еще не сталкивалась с подобным. Да и о чем нам разговаривать с главой магистрата?
Ловиз крутила меня, как марионетку, одевая нижнее платье из бежевого шелка. На манжетах красовалась золотая вышивка, а сверху я надела оливковый котарди до колен и без рукавов — еще один подарок сестры, ведь портнихи не успели бы сшить наряды так быстро.
Суета отвлекала, но реальность быстро напомнила о себе. Все началось со стука в дверь, от которого ёкнуло сердце. Ловиз пошла открывать, а вернулась с маленьким мешочком из черного бархата, сказала, что это передал для меня глава магистрата. Я не могла оторвать глаз от подарка, он напоминал о темноте в коридоре и холодном дыхании; чудилось, что если отвернуться, эта чернота затянет меня и снова появится окровавленный силуэт.
Хотелось взять мешочек и выкинуть в окно. Мне ничего не нужно от колдуна, мало ли какое проклятье там скрывается. Видя нерешительность, Ловиз нагло залезла в мешочек и достала из него полоску красной ткани, к которой крепились серебряные бубенчики. Они противно блестели и звенели, напоминая ехидные смешки.
— Спрячь это! Убери! — крикнула я и бросилась к сумкам.
Руки тряслись, и ничего не получалось удержать. Деревянные шкатулки, кошельки, свертки — все оказалось на полу, но так и не удалось найти свой старый браслет. Выходит, колдун и впрямь забрал его, мне не приснилось.
Он что-то задумал. По спине побежали мурашки. Оставаясь на корточках, я обняла себя руками, вдруг ощутив тяжесть стен, их холод и враждебность. Пальцы заболели — это все колдун, он снова заворожил меня! Не выйдет, пусть не думает, что купил мое расположение.
Сначала угнетающая, разодетая толпа, потом дева, от вида которой сводило зубы, теперь колдун; мое терпение лопнуло, и вспыхнул гнев. Щеки жгло, я выпрямилась и несколько раз топнула ногой. Со всей силы, так, что ступню пронзила боль. Не знаю, что меня так изводило, наверное, беспомощность, ведь приходилось просто ждать. Брат сделает все возможное, чтобы избавиться от меня, но хотелось и самой принести пользу.