— И поэтому вы ее убили.
Я прикусила язык, но было поздно — глаза, в которых появились проблески эмоций, снова потемнели:
— Не тебе об этом судить.
Между нами повисла тишина. И опять первым ее нарушил Глава:
— Что будешь делать дальше?
Вот что ответить? Что планирую убить его и, если получится, разнести этот клан ко всем чертям, чтобы и памяти о нем не осталось? Так ведь не успею.
— Сама не знаешь? — он понял молчание по-своему. — Тогда, может, выслушаешь мое предложение?
Я отставила чашку, что было принято за согласие.
— После официального признания тебя наследницей Первого Клана ты выйдешь замуж и постараешься как можно скорее родить.
— Зачем мне это делать?
— Ты последняя в семье. Если с тобой что-то случиться… Клан погибнет.
— Почему вы не подумали об этом раньше? Когда отдали приказ убить свою дочь?
Темные глаза потемнели еще сильнее. Я нарывалась, но отступать было некуда. Смерти уже не боялась, тем более что она станет началом конца для тех, кого я ненавижу?
— Не тебе судить, — повторил он. И после небольшой паузы добавил: — Ты же согласилась стать женой наследника Второго Клана! Почему же отказываешься от моего предложения.
— Может быть, потому, что там меня хотя бы спросили?
— Спрашиваю сейчас: ты согласна?
— Нет! — резко, как удар нагинаты.
— Тогда объясни! Ты готова была пойти в чужой клан бесправной женой, но стать хозяйкой родного не желаешь?
— Первый Клан мне неродной! — еще один взмах клинка. — Просто приданное обещали хорошее — ваш крах.
Тишина повисла такая, что уши заложило. Ее расколол хриплый, как крик ворона, смех:
— Ты слишком низко себя ценишь, дитя! Хочешь мести? Изволь! — Глава наклонился над столом и его глаза оказались напротив моих: — Стань хозяйкой Первого Клана! Отомсти сама, не полагаясь на других.
Я подалась навстречу:
— И как же это сделать? Ты сам только что грозился выдать меня замуж.
Дед даже не заметил, что я перешла на ты. Уселся обратно и довольно прищурился:
— Видимо, твои друзья не рассказали, чем отличается жена наследника от самой наследницы?
— Лишь тем, что во втором случае девушка остается в своей семье?
В этот раз я даже не вздрогнула, когда снова раздалось карканье.
— Не знаю, послушаешь или нет, но мой тебе совет: не позволяй ненависти застить глаза. Собралась мстить — мсти. Но делай это достойно, не разрешай другим манипулировать твоими чувствами.
— Я запомню, — кивнула серьезно.
Тонкие, бескровные губы тронула тень улыбки.
— Ступай, внучка. Я рад, что сумел поговорить с тобой вот так… без лишних свидетелей.
Грациозно подняться с колен, когда затекли ноги непросто. Но я справилась. Но на выходе не обернулась, хотя чувствовала взгляд Главы.
Прошуршала закрываемая дверь, отрезая меня от деда, Кен протянул руку, приглашая вернуться в комнату в подвале. Но когда он захотел уйти, остановила: — Нам нужно поговорить, Кен Отани, правая рука Главы Первого Клана.
70
В ответ он снова опустился на колени. Не покаянно, не покорно, а соблюдая древний ритуал; даже интересно стало, зачем.
Ждала чего угодно, но не такого:
— Госпожа, вы только что сильно обидели Главу.
— И что с того? — мне действительно было плевать, но официальный вид Кена заставил насторожиться.
— Он Глава. Он хозяин Клана. С ним нельзя так себя вести.
— Мне плевать, — ответила сущую правду.
— Господин снес все оскорбления, но больше такого не будет. Прошу, если вы злитесь, выместите свой гнев на мне. Мстите мне, а не господину.
— Ты уже признал, что мой должник, что снесешь любое наказание, что готов на все… Хочешь под эту же лавочку и Главу прикрыть? Не выйдет! Я не успокоюсь, пока Первый Клан не забудут.
— Вы не знаете всей правды…
Меня как ледяной водой обдало, даже дыхание перехватило. Медленно, потому как кимоно не позволяло делать широкие шаги, приблизилась к Отани. Присела так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Он тут же склонил голову, но я вздернула ее, схватив Кена за подбородок:
— Какой правды? Той, что по приказу Главы убита моя мать? Той, что мой отец оказался для нее неподходящей партией, и поэтому тоже убит? Ты забываешь: я собственными ушами слышала, как твой Глава назвал меня помехой.
— Господин передумал. Он сделал вас наследницей!
— Плевать’ — я сорвалась на крик. Выпрямилась и повторила: — Плевать.
Злости не было. Вместо пришло какое-то ледяное равнодушие.
И усталость.
Не обращая внимания на Кена, улеглась в кровать. И что с того, что в кимоно неудобно. Зато, наверное, со стороны красиво. Эти чертовы эстеты саро недаром были частыми посетителями аукционов, которые проводил господин Би. Не трущобных, а других, с картинами.
— Госпожа?
Голос Кена звучал тихо, словно он сомневался в своем праве говорить. Отвечать не хотелось. Я просто закрыла глаза. Вот бы все прекратилось. Как угодно, любой ценой. Только бы меня оставили в покое.
Здесь, в подвальной комнате время остановило свой бег. Лишь менялись цифры на табло электронных часов. Я не смотрела на них — жалела себя.
Тоска, затмевающая само отчаяние. И нежелание.
Я не хотела ничего: ни есть, ни пить, даже жажда мести отступила.
Вместо нее пришли слезы. Беззвучные, тихие, они скатывались по вискам и впитывались в подушку, и было все равно, заметит ли их Отани.
Даже то, что он не двинулся с места, не имело значения.
Я просто лежала, но напряжение и усталость взяли верх, и сон ненадолго заставил отступить горе.
Казалось, я только моргнула, но цифры на экране сообщили, что прошло больше двух часов. Высохшие слезы неприятно стягивали кожу лица, глаза словно песком припорошили, пришлось даже потереть.
— Госпожа?
Отани не сдвинулся с места. Стоял на коленях, опустив руки на бедра — традиционная поза саро. Мелькнула мысль о затекших ногах, но я ее отогнала: какая разница, что он чувствует?
— Почему ты не ушел?
— Вы не отпускали.
От удивления я даже привстала: кажется, наши отношения перешли на следующий уровень.
— Почему?
— Господин велел позаботиться о наследнице.
Я снова откинулась на подушку: надоело. Как же это все надоело!
— Сколько можно повторять, что не желаю даже слышать такое!
— Госпожа, — голос Отани звучал ровно, а на лице читалось бесконечное терпение: — Позвольте все-таки объяснит разницу в статусах жены наследника, и наследницы.
— А она есть? Что там, что там женщина — придаток мужа.
— Не всегда. Госпожа, если вы станете супругой наследника, вам придется стремиться быть идеалом. Ваша судьба будет зависеть от мужа, от его желаний и возможностей. Он — глава семьи.
— И?
Усталость никуда не делась. Хотелось выгнать Кена и продолжать себя алеть. Слушала я его лишь по давно укоренившейся привычке собирать всю доступную информацию.
— Муж наследницы становится Главой Клана, это закон. Но хозяйка в семье — она. Именно ее дети, в свою очередь, станут наследниками.
Скучно. Хотя и необычно.
— А если ребенок не от мужа?
— Без разницы. Важна только кровь. Госпожа может иметь столько мужчин, сколько захочет, но ее супругу нельзя даже взглянуть на другую женщину — он глава только пока состоит в браке.
Я не ответила. Подождав немного, Кен осторожно спросил:
— Во Втором Клане вам этого не сказали?
В груди начала закипать злость. Ведь я чуть не попалась! Если бы не похищение… Чтобы отвлечься, поинтересовалась:
— Значит, выйдя замуж за того, кого мне укажет дед, я останусь свободной в своих желаниях?
— Именно. Господин выберет того, кто сможет вывести нас из кризиса. Вы же останетесь свободны в своих предпочтениях. Ни один саро, будь он высших или низший, не посмеет взглянуть на вас косо. Вы — Госпожа.
Я смотрела на застывшего Кена и представляла, как напряжены его мышцы. Идеально сидящий костюм скрывал все, кроме потрясающей фигуры. Не выдержав, встала с кровати:
— Значит, моему мужу без надобности целомудрие жены?
Отани сглотнул. Кадык дернулся, приковывая взгляд к шее. Из-под расстегнутого ворота рубашки виднелся край татуировки. Сейчас она напоминала яркий леденец, из тех, что покупают детям на праздники. Мне покупали обязательно.
Мысль о родителях обожгла:
— Моя мама не была дурой. Скажи, — я присела перед Кеном и почувствовала, что все это уже было, — почему она все-таки сбежала? И почему мой дед приказал ее убить, если для продолжения рода все равно, кто отец ребенка?
71
Он отвернулся. Немного. Чуть-чуть. Не проявляя неуважения, но мешая смотреть в глаза. И напомнил:
— Вы готовы к переезду?
Ах да. Он же говорил, что я буду жить в другом месте. Встреча с дедом заставила забыть обо всем.
— Почему ты вспомнил об этом только сейчас?
— Господин должен был покинуть этот дом первым. Да и вы выглядели потерянной. Вам требовалось время успокоиться.
Какой заботливый! Захотелось с размаху влепить ему пощечину: вечно прикрывается моими нуждами!
Остановило лишь то, что Кен примет этот удар со смирением. Еще и поблагодарит, зараза! Облегчать ему муки совести? Да ни за что!
В этот раз глаза не завязывали. Только окружили плотно-плотно, так, что из-за мужских спин невозможно было разглядеть даже дорожку, по которой шли. А они еще и зонты раскрыли — большие, черные.
Под их заслоном я нырнула в машину, а когда отъезжали заметила, как в дом завели девушку, одетую в точно такое же кимоно.
Авто рвануло вперед, и подробностей увидеть не удалось.
— Куда мы едем? — Кен сидел рядом, то и дело поглядывая на свой коммуникатор.
— На побережье. Там есть участок, принадлежащий Первому Клану.
От неожиданности я даже задохнулась. Нетерпение отдалось дрожью, я металась от окна к окну, стараясь скорее разглядеть море.
О нем не говорил разве что ленивый. Об огромном количестве воды, набегающем на сушу. О его красоте и величии.
Правда, купаться в море было опасно, заражение не прошло бесследно даже для это стихии. Но поэты по-прежнему воспевали океан в стихах, а художники изображали на картинах. Только в отличие от древних, вдохновляли их визоры и панорамы, то и дело транслирующиеся с камер облетавших окрестности дронов.
А у кланов, оказывается, дома на побережье!
— Участки скрыты от камер, они под «зонтом» — так называлась специальная маскирующая система. — Вы будете в полной безопасности.
Мы ехали и ехали, а моря все не было. И я перегорела. Скучно!
— Кен, мы можем продолжить разговор?
Вместо ответа, он нажал на кнопку, и салон автомобиля от водителя отрезала глухая непроницаемая стена:
— Теперь можем. Но мне бы хотелось отложить.
— Нет.
Я начинала закипать. Вечно стоит на коленях, готов снести любое унижение, согласен на все… но только не отвечать на вопросы!
— В чем подвох? Почему мама предпочла сбежать? Ведь если ты говоришь правду, деду было все равно, с кем она спит.
Отани отвернулся к окну. Кажется, он решил уйти от ответа.
Не получится!
Ладонь царапнула щетина — Кен не успел побриться. Я за подбородок развернула его к себе.
Лицо ничего не выражало, словно Отани смотрел на пустое место.
— Так почему?
Попытка освободиться разозлила. Пульс зачастил, эхом отзываясь в ушах.
— Я. Тебя. Спросила.
Медленно, проговаривая каждое слово. Лицом к лицу. Глаза в глаза.
В этот раз он не отвернулся.
В темных зрачках загоралась ярость. Если бы взгляд мог убивать, вместо меня на кожаном диване уже давно лежала бы кучка пепла.
Но я злилась не меньше!
Воздух уплотнился. Пейзаж за окном застыл, словно остановилось само время. В ушах бухало, но кроме своего сердца, я слышала удары, доносящиеся из груди Кена. Им в такт пульсировала синяя жилка на его виске.
В машине стало жарко настолько, что я почувствовала, как по шее стекает капля пота.
Кен поднял руку, не торопясь, словно на замедленном воспроизведении и рванул ворот рубашки. Мелкие пуговицы полетели вниз, белыми шариками отскочили от сиденья и усыпали пол. Из-под тонкой ткани рубашки выглянул оскаливший пасть дракон.
Нервы на пределе. Звук удара слишком громкий. Кен вздрагивает, переводя взгляд на плечо.
— Лара?
Почему… он назвал меня по имени? Не госпожа, не наследница, а — Лара?
— Я не разрешала…
— Прости, — губы изгибаются в улыбке. — Чем тебе помешала тату?
— Нечего тут пасть разевать!
Смех заполнил салон.
— О да, строгая госпожа, в этом мире никто не смеет относиться к тебе неуважительно!
От пощечины горит рука. Зато заткнулся! И улыбка превращается в гримасу.
Наверное, я ударила слишком сильно — нижняя губа кровит.
Кен замирает, ледяной глыбой:
— Простите, госпожа. Я забылся.
И, поняв что-то, сползает на пол.
В деревянных гэта неудобно ходить. Зато очень приятно вдавить твердые подошвы в подставленную спину. Тихий стон заставляет дрожать в предвкушении, но удовольствия не доставляет: я не добилась желаемого.
— Хватит придуряться, — жестом велю Кену занять свое место. — Отвечай!
— Может, мне лучше обратно?
Он явно издевается. Или нарывается, стараясь отвлечь.
Не выйдет!
Вдох. Выдох. Снова вдох. Раз, два, три…
Считаю до десяти и поворачиваюсь к своему врагу:
— Думаешь, у тебя получиться?
— Саро умеют терпеть боль, госпожа.
— И предавать.
Что? В глазах, где только что плескалась насмешка, теперь горит ненависть? Я… права?
Среагировать не успеваю — резкий писк заставляет Кена вскинуть руку. Сейчас коммуникатор для него важнее целого мира.
Миг, другой. Отани бледнеет так, что впервые пугаюсь за его здоровье. Палец, которым он давит на кнопку, дрожит и срывается.
— Что случилось? — мне страшно. До тошноты, до визга.
Кен не отвечает. Он просто игнорирует меня. И отдает приказ кортежу остановиться.
72
Что происходит?
Меня игнорируют. Кен просто вышел, и на его место тут же уселся другой телохранитель. А Кен — я видела — нырнул в машину сопровождения. Через мгновения она развернулась и помчала в обратную сторону.
Это уже не шутки. Кажется, случилось что-то по-настоящему серьезное. Может, с дедом беда?
Но телохранитель, хотя и держался почтительно, на вопросы не отвечал. Только кивал, как болванчик. Даже старался улыбнуться — выходило плохо, и эти потуги лишь усиливали тревогу.
— Что, так и будешь в молчанку играть? — спросила, уже почти сдавшись. Дождусь Кена и спаси его боги, если он решит отмолчаться.
Телохранитель продолжал улыбаться. А потом резко вздернул руку с платком к носу. Мне же в лицо ударила вонючая струя.
Очнулась в небольшой комнате. Голова болела, словно я пила всю ночь, во рту тоже — как будто после попойки. Что произошло?
Попытка вспомнить отозвалась тошнотой, но встать, чтобы добраться до туалета, не получилось. Зато появился тазик. Я с трудом посмотрела на помощника: лицо незнакомого саро не выражало никаких эмоций.
— Где Кен?
Это мой голос? Как гвоздем по стеклу.
Вместо ответа, мне сунули стакан воды. Какой же она оказалась вкусной!
Напившись, я откинулась на подушку и переспросила:
— Где Кен?
Саро не ответил. Отошел к двери и замер живой статуей. Снова пленница? Ну, только появись, Кен Отани! Я тебе устрою!
Что делать, решить не успела. Коммуникатор саро пискнул и в комнату вошли двое.
Вот только бывшего жениха с его отцом и не хватало!
Стоп! Почему Менети здесь? Или…
Меня снова похитили!
Чувствовать себя переходящим кубком было неприятно. Но сил на истерику не осталось.
— Рад, что с вами все в порядке, — Джун придвинул стул вплотную к кровати. Рокано остался стоять.
Отвечать не хотелось. Хотелось умереть. Но эти двое считали по другому:
— Признаться, я огорчился, — продолжил Глава Второго Клана, — когда пришла весть о том, что моя невестка погибла. Что касается Рокано, то он был в отчаянии!