Она была намного выше меня.
Ее волосы были гораздо лучше, чем у меня.
Она была одета гораздо лучше, чем я когда-либо.
Она была намного, намного красивее меня.
И улыбка в ответ на улыбку Микки — самый сильный удар из всех…
Она была на свидании с Микки.
Я резко перевела взгляд на экран, чувствуя, как меня тошнит, и, надеясь, надеясь, надеясь, что он не увидит меня в кинотеатре совсем одну за просмотром фильма.
Вскоре после этого зал погрузился в темноту, и я стала ждать. Я действительно считала секунды.
Когда я поняла, что время пришло, я осторожно, тихо поставила свои угощения на пол (хотя звуковая система могла бы заглушить взрыв бомбы). Я схватила сумочку, затем согнулась пополам (хотя зал и не был переполнен, и я никому не мешала смотреть, но все равно старалась выглядеть как можно незаметнее) и бросилась к лестнице, обогнула ее, пробежала по боковому коридору и вышла из зала.
Я заставила себя сбавить скорость и пойти быстрым шагом, который вывел меня через вестибюль из кинотеатра и сразу же привел к моей машине.
Я села в машину.
Бросила сумочку на пассажирское сиденье.
Завела мотор.
И убралась оттуда нахрен.
Я отправилась домой, а мне не следовало этого делать. Мне следовало бы глубоко вдохнуть. Мне следовало бы собраться с мыслями. Мне следовало бы успокоиться.
Я этого не сделала.
Но каким-то чудом я благополучно добралась домой.
А когда я вернулась домой, то уже не хотела там находиться. Я хотела сбежать. Мое пребывание в доме было последнее, чего мне хотелось, учитывая мою внутреннюю неустойчивость.
Но, как это уже вошло у них в привычку, мои ноги решили за меня.
Итак, я оказалась в своей ванной комнате, включила свет и встала перед зеркалом.
Я посмотрела на себя. Я должна была. Я не могла этого избежать.
Но я сделала это, будучи абсолютно уверенной, что на самом деле не видела себя.
В этот момент мои глаза отказывались меня видеть.
И все оказалось гораздо хуже, чем я ожидала.
Не хуже, чем могло бы. Моя мать вдалбливала мне правила ухода за собой с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать, и мне разрешили наносить легкий макияж.
Так что я снимала макияж. Увлажняла кожу (ежедневно и ежевечерне). Делала пилинг, а дважды в неделю делала глубокую чистку, прежде чем получила пощечину.
Но кроме этого… я не заботилась о себе.
В моих блестящих темных волосах появились седые пряди. Серебристо-серый цвет, который, когда захватит власть, возможно, будет ошеломляющим.
В тот момент я выглядела так, будто мне все равно.
У меня на лбу были морщины, но немного.
Но кожа была желтоватой. Щеки ввалились. Глаза выглядели огромными и не в приятном смысле этого слова. Макияж присутствовал, но он был не вдохновляющим, абсолютно никак меня не украшая.
И я уже знала, что моя одежда была консервативной, высокого качества, но как у женщины старше моих лет. Я не была бойкой двадцатилетней девчонкой, но все же она была не для моего возраста.
Я осмотрела себя.
У меня был такой вид, будто мне… было… плевать.
Потому что это не так.
С тех пор как я переехала в Магдалену, я ни разу не ходила в приличный косметический салон. Не делала ни маникюра, ни педикюра. Я не стриглась даже до того, как приехала сюда. И ни разу не красила волосы, седина начала появляться, когда Конрад ушел от меня (и, кстати, я винила его за каждый новый волосок, несмотря на то, что в моем возрасте это было нормально), и я оставила все как есть.
Робин говорила мне об этом, осторожно, деликатно. Мама тоже, но без осторожности, ее слова обижали.
Я вела себя так, будто они ничего мне не говорили.
Я запустила себя.
У Микки явно были другие вкусы: высокий рост, возможно, моложе, модная одежда, красивые рыжие волосы (хотя у его женщины была большая грудь, и у меня тоже, но это было единственное, что нас объединяло).
Но глядя на катастрофу, которую я из себя представляла, было неудивительно, что Джейк Спир даже не взглянул на мои волосы. И неудивительно, что боксер в спортзале не обращал на меня никакого внимания.
Я уже была не молода.
— Но я еще не умерла, — прошептала я своему отражению.
На этом я сбросила сумочку с плеча, и она упала на тумбу. Я достала телефон. И сделала тот звонок, который должна была сделать.
— Привет, Амелия, как твой вечер? — ответила Джози.
— Мне нужно пообедать.
Последовала тяжелая пауза, а затем:
— Прости, что?
— Ты. Я. Алисса. Завтра в обед. Чрезвычайная ситуация, — только и смогла выдавить я, не отрывая глаз от зеркала.
— Ты в порядке? — спросила она с сильным беспокойством в голосе.
— Нет. Нет, я далеко не в порядке, — сказала я ей.
— Тебе нужно, чтобы прямо сейчас я приехала? — продолжала она.
— Обед, — это прозвучало как писк. Я просто терялась. Я чувствовала, как это происходит. — Завтра. Можешь позвонить Алиссе?
Я крепко зажмурилась, борясь со своими мыслями, говорящими мне, что я драматизирую, веду себя эгоистично, бездумно, требовательно, как слабачка. Говоря себе, что это хорошие женщины, они поймут. Если я им позволю. Я открыла глаза и прошептала:
— Пожалуйста, Джози.
— Все, что угодно, Амелия. Все, что тебе нужно, — прошептала Джози в ответ. Да, хорошая женщина. — Я позвоню Алиссе. А до тех пор ты будешь в порядке?
— Да. — Ответ вышел хриплым. Я прочистила горло. — Да. Со мной все будет в порядке.
— Хорошо, — сказала она, как будто не веря мне. — Я напишу тебе, где и когда.
— Хорошо, Джози, — ответила я.
— Ты уверена, что с тобой все будет в порядке?
Нет.
Но я была уверена, что должна продолжать попытки.
По крайней мере, какое-то время.
— Да, будет, и Джози…?
— Да?
— Спасибо, — тихо сказала я.
— Как я уже сказала, когда угодно, Амелия. Что угодно.
Да, она мне очень нравилась.
Я просто надеялась, что я буду продолжать нравиться ей.
— Увидимся завтра за обедом, — продолжила она.
— Увидимся за обедом, Джози.
Мы попрощались и отключились.
Затем я направилась прямиком в гараж, взяла несколько коробок, пошла на кухню, взяла упаковочную ленту и вернулась в ванную.
Если только не было абсолютной необходимости, чтобы одеть это в течение следующих двух дней, я упаковала всё.
Всё.
Одежду. Обувь. Ремни. Сумки.
Я также бросила туда всю свою косметику.
Я перетащила всё это в гараж, приняла душ, надела единственную ночную рубашку, что осталась, и легла в постель.
Было еще очень рано.
Чтобы заснуть, потребовалась целая вечность.
Но, в конце концов, мне это удалось, и я пожалела об этом.
Потому что мне приснилось, как Микки женится на высокой красивой рыжеволосой девушке, которая не была мной.
*****
Выскочив на следующее утро за дверь еще до того, как мебельный фургон отъехал после доставки, я рванула в Магдалену, будто за мной гнались черти.
Я припарковалась на Кросс-стрит.
И потащилась в закусочную «Уэзерби».
Я сразу же заметила Джози и Алиссу, сидящих в кабинке и ждущих меня. Я поняла это, по трем стаканам воды со льдом перед ними.
И я проигнорировала их потрясенные взгляды, когда они увидели, что я вошла без макияжа, с волосами, собранными в конский хвост, и я знала, что выгляжу бледной и безумной.
— О Боже, дорогая, ты выглядишь так… — выдохнула Алисса, когда я села напротив них.
— Мне нужно преобразиться, — объявила я.
Алисса крепко сжала губы.
Они уставились на меня.
Потом я подпрыгнула, когда Джози вдруг вылетела из кабинки.
А все потому, что Алисса вытолкнула ее вон.
Джози выпрямилась и резко обернулась, ее глаза сузились, лицо было полно возмущения, тон ледяным.
— Да что же это такое?
Алисса без колебаний вышла из кабинки, из которой вытолкнула Джози, махнув на нее рукой.
— Нет времени, — пробормотала она и посмотрела в сторону кассы. — Марджори. Три сэндвича с говядиной и сыром. Через двадцать минут я пришлю кого-нибудь из салона их забрать.
— Я не хочу сэндвич с говядиной и сыром, — отрезала Джози.
Алисса даже на нее не взглянула.
— Два сэндвича с говядиной и сыром и один Рубен. (Прим. переводчика: Рубен — американский сэндвич на гриле, состоящий из солонины, швейцарского сыра, квашеной капусты и русской заправки, зажаренной между ломтиками ржаного хлеба.)
Джози подошла к ней поближе.
— Мне не нужен Рубен. Я хочу салат Кобба.
— О, ради бога! — отрезала Алисса. — Два сэндвича с говядиной и сыром и салат Кобба.
После этого я тоже вышла из кабинки и неуверенно добавила:
— Вообще-то я хотел салат Цезарь с цыпленком.
Алисса всплеснула руками, но спросила официантку, которую, очевидно, звали Марджори.
— Запомнила?
— Запомнила, детка, — ответила Марджори.
— И три диетические колы, — продолжила Алисса, хватая меня за руку и таща к двери.
Мы оказались на тротуаре, и Алисса тащила меня по нему в направлении своего салона красоты, «Дома красоты Мод» (Алисса была парикмахером, у которой был свой собственный салон, плюс Джози, сделала карьеру в мире моды, поэтому я заручилась их поддержкой), когда Джози потребовала:
— Можешь объяснить, почему ведешь себя как сумасшедшая?
Алисса резко остановилась, заставив меня врезаться в нее, но она этого не заметила.
Она смотрела только на Джози.
— Потому что наша девочка очень красивая, — заявила она.
Я шумно втянула воздух.
Но она еще не закончила.
— Но она сломлена.
Я уставилась на ее профиль, и затаила дыхание.
— Не знаю, почему, — продолжала Алисса. — Просто знаю, что это дерьмо реально. И каждая девушка знает, что преображение — это начало сбора осколков. И я все это уже пережила.
Она повернулась ко мне, и тут я заметила, что мое зрение затуманилось.
— Если хочешь поделиться, то сделай это, — предложила она. — Если не хочешь, пусть это останется при тебе. Но я сделаю это, и Джози тоже. Я возьмусь за твои волосы. Джози — за макияж. И мы обе выберем тебе одежду.
Внезапно она резко подняла руку, протянув ладонь к Джози, и посмотрела в ее сторону.
Она сделала это, все еще продолжая говорить.
— Я знаю, что хожу одетая как шлюха. Мне это нравится. В этом вся я. Моему малышу это нравится. Держит его таким, каким я хочу его видеть. Но с нашей Амелией мне виднее. Ты вносишь свой высший класс, но то, что я играю свою роль, еще не значит, что я привнесу лишь отбросы. Я беру на себя эффект Ба-Ба-Бум, потому что с ее сиськами и задницей она может быть всюду Ба-Ба-Бум.
Она снова повернулась ко мне.
— Только вот ты слишком худая. Сестренка, ты должна поесть.
И с этими словами, не говоря больше ни слова, она бросилась к «Дому красоты Мод», таща меня за собой.
Я уже сидела на кресле в накидке, когда осознала, что происходит, а Алисса еще не закончила командовать.
Она сунула в руки Джози планшет и объявила:
— У меня клиент в час тридцать. У нас не так много времени, но я собираюсь над ней поработать. Ты будешь заниматься поиском. Воспользуйся Wi-Fi салона. Пароль написан на клочке бумаги в верхнем ящике. Покажи ей, что найдешь. Покажи мне. Отправь ей ссылки по электронной почте. Все, что мы захотим купить в магазине, мы купим завтра. — Она положила руку мне на плечо. — По возвращении домой, детка, ты откроешь эти ссылки, и сойдешь с ума, покупая всё, что тебе захочется. А теперь! — взволнованно воскликнула она. — Мне нужно пойти сварить немного магического зелья. Скоро вернусь.
И она ушла.
Я сидела в кресле в накидке и смотрела ей вслед.
Я медленно перевела взгляд на Джози.
Она стояла рядом с моим креслом, держа в руках забытый планшет, и ее взгляд были там, где до этого стояла Алисса.
— Если у тебя есть другие дела… — начала я.
Я остановилась, когда ее взгляд упал на меня.
— Сейчас нет ничего важнее того, что нужно тебе.
Мое зрение снова затуманилось.
— Это… — начала я снова.
— Ты собираешь осколки, — закончила она за меня. — А мы, рядом с тобой, помогаем.
Я почувствовала, как по моей щеке скатилась слеза.
— Я эгоистка, — прошептала я.
Ее голова склонилась набок, глаза наполнились замешательством.
— То есть?
— Вы обе бросили всё, чтобы я могла сделать новую прическу, — объяснила я и покачала головой. — Да, я такая. По крайней мере, часть меня. Эгоистка.
— Могу я спросить, если бы мы с тобой встретились, и я вела бы себя так же, как ты, с момента нашего знакомства, и вдруг я бы тебе позвонила, дав понять, что ты мне нужна, как бы ты себя чувствовала?
Боже.
— Я была бы польщена, что ты ко мне обратилась, — тихо сказала я.
— Вот именно, — твердо ответила она.
— Я испортила всю свою жизнь, — поделилась я.
— Присоединяйся к клубу, Амелия, — тут же ответила она.
Я моргнула, и еще одна слеза скатилась по моей щеке.
О чем это она говорит?
Она была великолепна. Она была самой модной женщиной, которую я когда-либо видела. Всегда безупречно одета. У нее был Джейк, милый, добрый и почти такой же красивый, как Микки, и он был так увлечен ею, что это было даже не смешно. У нее был приемный сын, но он явно обожал ее сверх всякой меры. И двое других детей Джейка любили ее точно так же.
У нее было всё.
Как же ее жизнь могла превратиться в хаос?
— У меня не всегда был Джейк и всё, что он мне подарил, — объявила она, словно услышав мои мысли. — У меня не всегда были Коннер, Эмбер и Итан. У меня не всегда были Алисса и Джуниор. Раньше у меня почти ничего не было. А потом, — она наклонилась ко мне, не отрывая взгляда от моих глаз, — наконец-то, с оказанным мне содействием, и, говоря это, я имею в виду, что для меня это длилось десятилетия, я собрала осколки. — Она потянулась ко мне и схватила за руку. — Отметь себе, что когда я это делала, то была не одна.
Еще одна слеза скатилась по моей щеке.
Джози посмотрела на нее, потом снова на меня.
— Не окажешь ли мне честь, позволить помочь тебе?
Не имея возможности сделать что-либо еще, я кивнула.
Она сжала мою руку.
— Спасибо, — прошептала она.
— Не стоит благодарности, — прошептала я в ответ, только так я могла говорить.
Она хихикнула.
— Назад! — воскликнула Алисса, и мы с Джози обе подскочили, Джози отстранилась от меня, а я перевел взгляд на Алиссу в зеркале. — Так, вернем тебя к твоей первоначальной красоте с помощью осветленных прядей, создав захватывающий вид, только местами во всей массе этого великолепия, — заявила она, сваливая на стол передо мной две миски, что у нее были, и осторожно вытаскивая заколку, мои волосы упали на плечи. — Но вокруг твоего лица, — она откинула мои волосы вперед, на плечи, затем дернула несколько прядей у висков, — больше светлого, чтобы подчеркнуть твое красивое лицо. Хорошо звучит?
Я и понятия не имела. Я никогда не делала мелирования. Мама считала, что мелирование — слишком обыденно.
Но мне было все равно.
Алисса могла делать все, что угодно.
Лишь бы она помогла мне обрести новое «я».
— Звучит здорово, — тихо сказала я.
Она радостно улыбнулась моему отражению в зеркале, выпрямилась и крикнула на всю комнату:
— Руби! У нас есть задание, и нам нужно его выполнить, так что мы должны получить наш заказ у «Уэзерби». Скажи им, чтобы записали его на счет салона.
— У салона есть счет? — переспросил женский голос, который, как я подозревала, принадлежал Руби.
В этот момент Алисса натягивала перчатки.
— Скажи им, чтобы они его открыли.
— С тебя текила, полагаю, «Patrón», — заявила невидимая Руби.
— Как скажешь. Поторапливайся. Мои сучки голодны, — ответила Алисса, протягивая руку, чтобы открыть ящик, наполненный фольгой.
— Бегу, — ответила Руби.
Алисса начала разделять мне пряди.
— Что думаешь вот об этом? — спросила Джози, и я перевела взгляд на экран планшета.
На нем была пара просто необыкновенных серебристых лодочек.