Чуть позже, когда спецы уехали, Аниана вызвали в резиденцию старшего Дома. Виэль (слишком впечатлительная барышня) перепугалась, расплакалась в который раз, пришлось девочкам ее утешать и заваривать чай на успокоительных травах. А я все думала, насколько же подлыми и мерзкими могут быть некоторые высшие семейства. Я не говорю за всех, но с Домом Флемора меня однажды свела судьба, и не самым приятным образом. Впрочем, сначала все казалось довольно милым и невинным.
Мне было тринадцать, почти четырнадцать, и четыре года до этого я провела в закрытой школе для девочек из высших Домов. В то время я успела подзабыть, что такое подлость и предательство, а самым страшным чудовищем для меня был дед. Как же я тогда не хотела возвращаться в его дом, так сильно, что приняла предложение одной из своих высокородных подружек погостить в замке ее родителей.
Не помню, почему я никому не сказала, что еду в загородный дом Флемора. Теи не было, они уехали с Инаром в Арвитан с дипломатическим визитом, впервые оставив меня предоставленной самой себе. И мне почудился вдруг вкус свободы, ведь я впервые могла решать все сама, именно так, как хотела только я, без Теи. Тогда мне в первый раз пришла в голову мысль, что ее присутствие в моей жизни меня подавляет, словно с ней я лишаюсь возможности решать все сама, слепо подчиняюсь ее выдумкам, иногда не слишком безопасным, как сегодня, например.
Впрочем, тогда, мне просто хотелось быть как все. Ведь все девочки ездили в гости друг к другу, а некоторые мечтали, чтобы сверхпопулярная Мариэль Флемор назвала их подругой и пригласила на каникулы погостить. А она пригласила почему-то меня, хотя мы не очень общались, но и не враждовали. Просто я все время была с Теей, и с другими девочками дружить было трудно. Тея в то время мало кого к себе подпускала, да и сейчас она не отличалась дружелюбием.
Но последней каплей и окончательным решением поехать с Мариэль, стал разговор, который она неожиданно затеяла.
Я была в своей комнате, собирала многочисленные наряды, когда появилась она.
Дед Агеэра никогда мне ничего не покупал, и денег не давал. Все, что я носила, было куплено на средства Теи. И мне даже в голову никогда не приходило стыдиться этого, а Мариэль, вдруг сказала, рассматривая мою одежду:
— Наверное, тяжело быть подругой принцессы? Она словно тебя покупает.
— Что? — изумилась я тогда ее словам.
— Мама как-то упоминала, что повелительнице не слишком нравится, что приходится оплачивать помимо гардероба принцессы и твой тоже, — беззлобно и равнодушно пояснила Мариэль. — Ты же им никто, а Тея словно тебя покупает. Покупает твою дружбу за тряпки.
Меня в тот момент словно ледяной водой окатили, и я совсем по-другому взглянула на наши отношения. Тогда я и согласилась поехать с ней, чтобы доказать самой себе, что чего-то стою и без Теи, а оказалась в подстроенной, тщательно спланированной ловушке.
* * *
Замок Флемора поразил меня своей масштабностью, красотой и элегантностью. Да, у Далиан вкуса было не отнять, как и у ее детишек. Они всегда выбирали лучшее, и как я попала в эту категорию, до сих пор понять не могу.
В первый же день Мариэль познакомила меня со своим старшим братом, который, якобы случайно, прервал свое путешествие с родителями по многочисленным владениям Флемора, чтобы побыть с любимой сестрой.
Он мне понравился своей галантностью, предупредительностью, каким-то невероятно трепетным отношением ко мне.
Леонэль Флемор — когда-то я произносила это имя с придыханием, когда-то я верила, что влюблена в него, лежа в чужой кровати. Теи рядом не было, никого не было. А меня пригласили на первый в жизни бал…
Какой же идиоткой я тогда была. Помню, с каким трепетом собиралась, перемеряла наряды Мариэль, так любезно мне одолженные, мечтала, как и все девочки в моем возрасте, о какой-то нереальной, возвышенной любви. Тем более что он позволял себе только руки коснуться. Я считала его робость милой, и даже хотела позволить на балу себя поцеловать. Мой первый в жизни поцелуй, я боялась его и все же мечтала.
И сначала все было как в этих самых мечтах. Он танцевал со мной весь вечер, говорил комплименты, шептал романтические глупости, и я таяла, таяла в его руках, чувствуя себя самой красивой и любимой на свете. А потом мне стало плохо.
Внезапно закружилась голова, сознание затуманилось, словно я выпила. Но в том то и дело, что я не пила. Хотела запомнить чудесный вечер, да и знала, благодаря стараниям Теи, что от алкоголя меня почти всегда клонило в сон. А мне так не хотелось уснуть в самый ответственный момент или предстать глупой, хихикающей, пьяной идиоткой перед тем, кто так сильно нравился.
Леонэль встревожился, галантно повел меня на воздух, ему даже пришлось подхватить меня на руки, я совсем не могла идти. Меня словно парализовало. Не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, даже голову повернуть не могла.
Потом не помню, я отключилась, а пришла в себя в чужой комнате. Она была красной, шелковые простыни на кровати, алые занавески, и он… улыбался, победно, словно знал, что так и будет. Но тогда я еще ничего не поняла.
— Маленькая, чистенькая, невинная Клементина. Ты даже представить себе не можешь, как давно я ждал этого момента.
Он провел рукой по моей щеке, посмотрел в перепуганные глаза, улыбнулся так, как никогда до этого не улыбался и поцеловал. И не было в этом поцелуе ничего приятного, только страх — мой, жестокость и боль. А ему, видимо, это понравилось.
— Братик, ты начал играться с нашей птичкой без меня? — послышался из глубины комнаты голос Мариэль. Я поначалу обрадовалась, попыталась дернуться даже, но эти двое быстро меня отрезвили. Он поманил ее к себе и на моих глазах поцеловал и ее, прямо в губы. Меня чуть не стошнило, особенно когда и она потянулась ко мне.
— Ты не представляешь, как сложно было ее сюда заманить. Но, правда, она красавица, самый ценный приз? Мы будем долго с тобой играть, — с улыбкой говорила Мариэль, став невероятно похожей на своего брата, и тоже погладила мое лицо. Слава богине, не поцеловала. — Ли, она мне такой не нравится. Слишком безучастная. Я люблю, когда они кричат. Ослабь контроль.
Видимо он подчинился, потому что я почувствовала собственные руки, а еще то, что меня начали раздевать. Паника затопила сознание. Я испуганно дернулась и получила в отместку хлесткий удар по лицу от Мариэль.
— Запомни, моя дорогая, одно простое правило, ты будешь делать только то, что мы тебе позволим делать. Иначе это будет уже не рука, а вот эта интересная штучка.
И дэйва показала мне то, чем собиралась меня бить в случае неповиновения. Хлыстом, какими бьют скотину или приручают скакунов люди.
— Леонэль очень любит обучать необъезженных кобылок, вроде тебя. Ты поняла? Поняла?
Мне пришлось кивнуть, иначе бы она снова ударила. А дальше начался ужас. Эти двое меня раздели, да и себя тоже. На моих глазах происходила такая мерзость, что меня вырвало прямо на шелковые простыни. Видимо, девушку, только что выплюнувшую свой ужин им целовать не хотелось, поэтому Леонэль стащил меня с кровати, бросил на пол, поднял за волосы и прошипел:
— Ты решила испортить нам веселье, Клементина? Не получится, дорогая. Я все равно попробую тебя, и эту ночь ты никогда не забудешь.
Я плюнула в его самодовольное лицо, а он меня ударил наотмашь, а затем закрыл в каком-то чулане, приковав ногу цепью к стене, словно я какая-то рабыня. Тогда-то я и поняла, что если ничего не сделаю, то эта ночь станет для меня последней.
Я начала действовать. Хорошо, что Мариэль настояла на высокой прическе, и горничная вколола в волосы кучу шпилек. Многие разлетелись, когда этот гад меня хватал, но пара осталась. Вот ими-то я и воспользовалась, а пока ковырялась в замке цепи, впервые в жизни благодарила деда за его чудовищные тренировки. Однажды он устроил мне подобную экзекуцию в темном подвале, правда замок был еще и магически зачарован. Тогда я справилась за два часа, сейчас хватило пары минут.
Когда я освободилась, тщательно осмотрела помещение на предмет оружия. Нашла только вешалки и пару крючков, которые выковыривала из стены, сломав все ногти на руках. С помощью крючков мне удалось отодрать цепь от стены, привязать к ней распрямленные вешалки и сделать своеобразное оружие. И когда я услышала их голоса, приготовилась к настоящей схватке не на жизнь, а на смерть.
Открыла Мариэль, в нее и полетела цепь. Искореженные вешалки вонзились в лицо, и она испуганно закричала. Леонэль дернулся к ней, а я напала на него. Промахнулась, все же он был сильнее и проворнее меня, но он просчитался. Чтобы меня остановить, он ударил боевой магией, которая на меня не действовала, я только отлетела к стене, изрядно приложившись к ней затылком, но магия прошла сквозь тело, ничего не повредив. Судя по ощущениям, это было обездвиживающее заклятье.
Леонэль бросился к сестре, и пока все его внимание было обращено на нее, я кинулась к двери, распахнула ее и побежала. Сама не знала, куда бегу, полуголая, в одной нижней рубашке, но в свою комнату я бежать не рискнула. Сбежала вниз, но заметила слугу и испуганно отпрянула. Развернулась и побежала наверх, по пути лихорадочно соображая, как же выбраться из всего этого кошмара.
Только теперь я начала понимать, что замок Флемора — это крепость, хорошо защищенная и укрепленная крепость, и я здесь в ловушке. И если эти двое меня найдут, то отыграются за все, что я сделала, мало не покажется. Значит, надо сделать так, чтобы меня не нашли. Продержаться пару дней, до того момента, когда нам с Мариэль нужно будет возвращаться в школу. Только пару дней, использовать все, чему учил меня дед и выжить, выжить любой ценой. И я выжила.
Магия Леонэля, как и магия дома меня не обнаружила. Я отлично приспособилась к окружающему пространству, использовала их магические потоки, пропуская их через себя, словно я не живая, словно я предмет мебели, тумбочка или ваза. Пару раз он был очень близко, но не достаточно, чтобы обнаружить полукровку с уникальным даром восстанавливать и менять окружающее пространство.
Тогда я использовала свой дар на полную мощность, такому научилась, что деду и не снилось. Что ни говори, а чувство страха и жажда жизни способны творить настоящие чудеса. А я очень-очень хотела жить.
А потом я заболела. Видимо холод, нервное перенапряжение, постоянное использование магии не прошли даром. Меня нашли с осколком стекла в разодранных им же руках, без сознания, в сильной горячке. Твари испугались, что я сдохну в их замке и вызвали родителей. А те впечатлились масштабом подставы, которую устроили им их чокнутые детки и придумали сказочку о том, что я была не в себе, и сама себя порезала, заодно и побила.
По их словам, у меня случился нервный припадок, и я два дня бегала ото всех по замку практически в чем мать родила. Они даже лекаря мне не поленились вызвать, который попытался воздействовать магией, чтобы стереть все мои воспоминания. Так я поняла, почему о художествах семейства Флемора никто до сих пор не знал. Но, благодаря моей врожденной способности не воспринимать любую вредящую мне магию, у них ничего не вышло. Впрочем, тогда ничего этого и не требовалось. Я была слишком напугана, чувствовала стыд, грязь, отвращение к самой себе. При всем желании, я бы ничего не сказала. Мне было тринадцать и очень-очень стыдно.
Да и дед, забрав меня, тоже сделал свое черное дело. Я никогда не забуду его слов:
«А ты на что надеялась, глупая девчонка? Для них ты никто, всего лишь полукровка, которую можно напоить айрегоном и попользовать».
Помню, я тогда спросила, накажет ли его дед, а он в ответ громко рассмеялся и жестоко сказал:
— Ты сама во всем виновата. Надо было думать, кому доверяешь.
Плакала я долго и злилась — не на них, я злилась на себя, на то, что не заметила очевидного. Ведь были, были признаки.
Карин — еще одна наша с Теей подружка-полукровка. Ведь она тоже побывала в доме Флемора. Мариэль так тесно с ней дружила, но после совместных каникул Карин замкнулась, а Мариэль в ее сторону больше не смотрела, словно ее и не существовало вовсе. И ведь именно Карин в последний день перед отъездом просила меня о встрече, хотела сказать что-то важное, но Мариэль так спешила, так хотела увидеть родной дом, что я не пошла. Я проигнорировала все знаки и поплатилась за свою глупость.
Я никогда не говорила Тее, что Мариэль тоже была там, что ей нравилось смотреть, как ее брат развлекается в постели с очередной жертвой и участвовать во всей этой мерзости. Я никому ничего не говорила, например, того, что, прячась там — в темноте, пропуская через себя все магические потоки замка, я видела такое… столько мерзостей, столько девочек, с которыми развлекались не только детишки, но и их папаша. Даже сейчас меня передергивало от того, что творили с теми полукровками Леонэль и его чокнутая сестрица, от того, что они хотели сделать со мной. Радовало только одно, я заблевала им там все от кровати до идеального камзола этого гада. Да и после этой истории дед отправил меня в Академию драконов.
Тогда же у меня возникло странное чувство, впервые, наверное, за всю мою жизнь, что дед обо мне заботится. Говорит гадости, обвиняет, и всячески показывает мне, какое я ничтожество, но если бы ему было все равно, то я бы осталась обучаться в школе благородных девиц, а он перевел меня в академию.
Так что да, я прекрасно представляла, что за семейство эти Флеморы. Впрочем, и Леонэль меня запомнил. Я осталась единственной полукровкой, побывавшей в его постели, которую он не поимел.
Когда-то я боялась, что если встречусь с ним снова, то испугаюсь, не смогу ему противостоять, буду вести себя, как та маленькая испуганная девочка, которая выжила просто чудом и навсегда получила глубокий, страшный шрам в воспоминаниях. Но все оказалось иначе.
Когда я его увидела, то не почувствовала ничего кроме гнева. Этот гнев питал меня во все встречи с ним и его семейством. И он меня ненавидел не меньше за то, что я не боялась, что твердо и с величайшим презрением на него смотрела, что на каждую колкость отвечала не меньшей колкостью, за то, что знала, какой он на самом деле, и со мной он не мог притворяться хорошим и благородным, как притворялся перед другими.
За то, что я портила ему все веселье, и каждый раз, что он появлялся в обществе, я говорила всем девочкам, на которых он обращал внимание, что Леонэль Флемор предпочитает мальчиков. Ложь, конечно, но не могла же я сказать, что он извращенец, предпочитающий развлекаться с собственной сестрой. Впрочем, девушки и так обходили его стороной, а меня за клевету никто не наказывал.
Флеморы предпочитали не связываться, а дед почему-то помалкивал, давая мне полную свободу в моей бесконечной ему мести. И я никогда не устану это делать — презирать и портить его существование.
Тея правильно поняла мой взгляд, не обещающий Флеморам ничего хорошего. Пришло время воздать им всем по заслугам, и, кажется, я знаю, кто и как мне сможет в этом помочь.
«Ну, держитесь, Флеморы. Этот бал дебютанток вы никогда не забудете».
ГЛАВА 13 Труп
После того, как мы с Дивией и Виэль придумали, как будем мстить клану Флемора, встал вопрос о том, куда спрятать девушек. Не во дворец же их было везти, но и на пепелище оставлять было нельзя.
— Да, вопрос сложный, — выразила нашу общую мысль Тея.
— Я могла бы поговорить с дедом, — с большим нежеланием предложила я.
— Да твой дед за подобное одолжение такую плату затребует, век не расплатишься, — напомнила Тея. Да я и без нее все знаю. Вот только что делать, ума не приложу.
— Мы могли бы остаться здесь, — начали было девушки, но Тея их быстро перебила.
— Не вариант. Этим Флеморам только того и надо, чтобы вы остались одни, без защиты, без крыши над головой и без надежды на будущее.