Ивана видно не было и нельзя было сказать погребен ли он под каменными обломками, или сумел уползти раньше, чем его пришибло.
Побитые, тяжело дышащие змеи, с натугой прижимали к полу Кощея. Тому тоже досталось, но выворачивался он с молчаливой, устрашающей решительностью, в любое мгновение готовый вырваться из крепкого захвата.
— Не сдюжим, — простонал Горыныч.
— Должны, — отозвался Аспид, темная кровь его лениво вытекала из глубокой раны на плече, мерно капая на спину придавленного к полу Кощея.
— В прошлый раз легче было, — отдуваясь заметил Тугарин.
— То первая смерть была, сейчас вторая. — напомнил Аспид пока царь его молча пытался вернуть себе свободу.
— А я… — язык не слушался, я сипела, будто голос сорвала, очень хотелось свернуться клубком и немного поплакать, но я упрямо откашлялась и немного увереннее даже чуточку громче спросила: — Я могу как-то помочь?
— Можешь, — согласился Тугарин, — не путайся под ногами.
И я осталась сидеть на ступенях, покорная и тихая все еще переживающая страшный момент Кощеевой смерти. Совсем нереальной сейчас, когда он рычал в бессильной злости, вырываясь из крепких тисков змеиной хватки.
Как царя утащили из зала я не видела…или видела, но не запомнила. Было сложно понять, где я нахожусь и что вокруг происходит — осознание случившегося настигло меня и не жалеючи приложило о суровую реальность.
Там, на ступенях, меня и нашел Вой, что вместе со своими волками пришел разбираться с разрухой учиненной Змеями и Кощеем.
— Эй, царевна, — когтистая лапа осторожно похлопала меня по плечу, — живая?
— Я-то да, — ответила рассеянно.
Кажется Вой задавал еще какие-то вопросы, тряс за плечо, заглядывал в глаза. Я…сидела.
Сначала на ступенях в разрушенном зале, потом на лавке в доме Еловы, кажется, меня даже отпаивали чем-то горьким и остропахнущим.
Потом наступило утро.
Ворвалось далеким зычным рыком, обиженным поскуливанием и звоном металла. И еще тихим, задушенным шепотом, которым переговаривались надо мной взбешенная знахарка и неуступчивый Тугарин.
— Девочка должна отдыхать, — шипела Елова не хуже Змея.
— Я всего-то верну Василису в замок, в ее комнату, где ей ничего не угрожает, — отвечал Тугарин, и мне казалось, в моем вязком полубреду, что это под кроватью возятся ужи.
— Ей и здесь ничего не угрожает.
— Царевич, чтоб его карачун побрал, ей угрожает. Не нашли мы его тела под завалами, сбежал, бесово отродье.
Это была невероятная новость, заставившая меня сообщить о своем пробуждении.
— А оборотни? Почему не ищут? — прохрипела я, силясь открыть глаза. Глаза не открывались, я была отвратительно слаба и подавлена. Вот уж с чем с чем, а с потрясениями, что вчера приключились, справляться дядька меня не учил. Стрелять учил, верхом ездить учил, драться…пытался учить, а с чужой смертью мириться, да после оживлению не удивляться — не учил.
— Не могут найти. Заговорен он получше тебя, Горыныч его вчера и приметил только потому, что бежал, дурак, не прячась. — тут отозвался Тугарин. — Вставай, царевна, укрывать от ворога тебя будем.
— Княжна, — напомнила я, с кряхтеньем, все еще с закрытыми глазами, трудно поднявшись с жесткой лежанки, — вчера же выяснили уже.
— Да хоть кикиморой назовись, только Коша от проклятия избавь, — отмахнулся Змей.
— Я б помогла, — огрызнулась, несмело возвращая себе зрение — ресницы слиплись и болели, кажется я плакала ночью, — если бы знала как.
— Узнаешь, — пообещал Тугарин, — нет у нас больше права все откладывать. Расскажу тебе, только собирайся, не для чужих это ушей.
Елова даже не обиделась, она и сама не очень хотела знать все подробности, здраво рассуждая, что многие знания — многие проблемы. И судя по взгляду, которым она мой уход провожала, мои скорые проблемы виделись ей совсем уж непосильными.
Глава 9. О посильной помощи и щедрых дарах
Проблемы мои и впрямь оказались просто неизмеримы, а героический поступок, которого от меня ждали Змеи походил на самоубийственную глупость…
В библиотеке, куда меня привел хмурый Тугарин звенела напряженная тишина, пока я пыталась осмыслить услышанное, нервно раскачиваясь на стуле. Осмысление было трагичным.
— А теперь, пожалуйста, медленно, четко и простыми словами, — в конце концов попросила я, отчаянно надеясь, что скомканные объяснения Аспида поняты были мною превратно, — это была вторая смерть Кощея и после третьей он…что?
— Необратимо изменится. Ты видела, что стало с Кошем вчера, после смерти. Со временем он придет в себя…в этот раз. — послушно повторил Змей. — Марья прокляла его бессмертие и снять проклятие можно лишь одним способом: ты должна разделить свою жизнь с Кощеем.
Надежды не сбылись, все я правильно поняла с первого раза. А значит и не послышалось мне, что беда Кощеева заключается в этих смертях. Что первая смерть, Марьей принесенная, выпила из него тепло, остудила его чувства и вытравила из тела былую силу.
Что сделает с ним вторая смерть было страшно даже представить…но Змеи точно знали — третья смерть окончательно уничтожить их царя. Извратит его бессмертие, расколет его и изранит этими осколками Кощея, подменит монстром, что призвала своим проклятием Моревна.
И вся работа по спасению государя лежала на моих плечах…
— Это сложно, мы понимаем, — негромко признался Горыныч, он сидел на краю стола и на меня старался не смотреть.
Жалко ему меня было что ли?
— Но все равно хотите, чтобы я сделала что-то такое, чего сами не понимаете, да?
Тугарин, расхаживающий позади меня и очень этим напрягающий, устало проворчал:
— Потому мы не хотели рассказывать тебе все так скоро.
— Угу, вдруг бы все без вашего вмешательства как-нибудь получилось и я бы сама того не осознавая, с Кощеем жизнью своей поделилась да проклятие сняла. — язвительный мой выпад был встречен искренним:
— Я на это и надеялся. — Горыныч пожал плечами. — Вы неплохо ладили, рядом с тобой он оживал…
— Оживал… а я хотя бы выживу? — да, это было грубо с моей стороны, но я не хотела знать, какие грандиозные планы они строили за моей спиной, пока я их голодного царя пирожками подкармливала.
— Для тебя это не опасно, — уверенно сказал Аспид, посмотрел на меня, призадумался на мгновение и решил все же быть честным, — не должно быть опасным.
Тугарин добил меня искренним:
— Мы лишь знаем, что царевна должна разделить свою жизнь с проклятым, как это свершить нам не ведомо.
Удивительно просто…
— Итак, если я правильно поняла: злобная ведьма, не получив желаемого бессмертия, в сердцах прокляла Кощея и теперь после каждой своей смерти он все больше теряет себя. И чтобы снять проклятие и спасти его от участи, что страшнее смерти, мне нужно как-то разделить с ним свою жизнь, но как это сделать никто не знает, так? И никто не знает безопасно ли это для меня, верно? — я внимательно обвела взглядом закивавших Змеев, добавить что-то они не посчитали нужным. — Но я все равно должна это сделать.
— Мы тебя не заставляем. — поспешил заверить меня Аспид.
— Просим, — поддержал отца Тугарин.
Мне почему-то казалось, что именно таки заставляют и выбора не дают. Да и какой у меня мог быть выбор? Кощей был нечистью, я плохо его знала, но…просто так пройти мимо его беды уже не могла. И ощущение такое было, будто я сама себя по рукам связала.
— Это из-за меня его убили, — мрачно напомнила я, — за мной должок.
— Ты не виновата…
Горыныч был искренен в своем желании меня оправдать, но я не позволила:
— Виновата. Если бы я не сбежала из дому, ничего бы этого не случилось.
— Василиса, — мягко позвал меня Аспид, но я не хотела слушать о том, что они не видят во мне виновницы.
— Где Кощей сейчас?
Вопрос мой застал Змеев врасплох, они переглянулись и легко сошлись во мнении, что знать мне об этом сейчас нужды нет.
— Не стоит тебе его пока навещать. Кош…нестабилен. — высказался Тугарин, встав позади меня, даже руки на спинку стула положил, придавая весомость своим словам и прекращая мои нервные покачивания.
— Но проклятие я же с него должна как-то снять.
— Позже, когда он успокоится и придет в себя, — пообещал Аспид.
— Но…
Слушать меня никто не стал, Змеи подтверждая свою гадскую сущность, послали меня отдыхать и набираться сил, которые мне непременно понадобятся.
И я пошла. К холодной постели, остывшей от переживаний саламандре, чувствовавшей что-то неладное, и несколько линялому Мышу.
— Василиса, спасай! — выпалил он, нервно подергиваясь всем телом. Стол, некогда совсем новый и красивый, был истерзан мелкими царапинами — Мыш в порыве нервических припадков изрезал столешицу неожиданно острыми и крепкими когтями. Про смерть царя он уже знал.
Оборотни завалы разгребавшие ничего не знали, иначе точно не тренировались бы спокойно сейчас на полигоне, а этот уже все знал и успел извести себя этим знанием до непроизвольной линьки. Несколько…оплешивевший, он смотрел на меня горящими угольками красных глаз.
— Эм…мне казалось, я только Кощея спасти должна.
— Издеваешься? — разозлился он.
— Искренне пытаюсь понять, про чье еще спасение успела забыть, — раздраженно соврала я. Когда у меня нужда была, этот грызун рассказывать ничего не хотел, а теперь голосит, как петухом клюнутый.
— Кощея спасай, — вредно уточнил Мыш, — других не надо как бы не просили. Тугарин же тебе все рассказал.
Ничуть не вопрос, уверенное замечание по поводу уже случившегося. Я знаю про проклятие, значит я должна спасать.
Вот только, как именно проклятие снимается я так до сих пор и не знала, но отказываться спасать царя не собиралась. Как и не собиралась сейчас объясняться или оправдываться.
— А ты знаешь где он сейчас? — спросила устало, рассчитывая хотя бы с помощью Мыша отыскать Кощея.
Ответом мне была гордо задранная мордочка.
— В темнице своей, где бы Кощею еще быть.
— Отведешь меня? — казалось бы, ну что такого я спросила? Но нет, Мыша всего сплющило, он скривился и доверительно сообщил, перебирая нервными лапками собственный хвост:
— Видал я его, не время тебе проклятие снимать.
— Это еще почему?
— С того что сейчас под землей лежит ты проклятие не снимешь. Лучше будет подождать, пока он в себя придет и…немного оживится.
— Нет для меня разницы в каком он сейчас состоянии. С проклятием все равно помочь постараюсь, я решила. — честно призналась ему, умолчав лишь о том, что Кощея я сейчас не спасать собираюсь, а вопросами пытать.
— И все равно нет.
— Мыш…
— Даже не проси. Не умоляй, на коленях не стой и не рыдай надрывно, — решительно отрезал он, словно я бы додумалась свершить что-то из перечисленного.
Ответ Мыша был ясен и однозначен, как, собственно, и ответ Змеев. У нечисти вообще как-то туго было с адекватной реакцией на проблемы. Вот хотят они, чтобы я их царя спасла, прям хотят не могут, но ничуть не помогают мне этого сделать. Сначала суть проклятия не открывали, теперь вот к проклятому не допускают.
…как добро творить в таких условиях, интересно мне?
— Ну и ладно тогда. — я была решительно настроена поговорить с царем, и не желала оттягивать неминуемое. Ибо верила очень, что хотя бы Кощей о своем проклятии больше других знает, а именно знания мне сейчас и не хватало. Может скажет, что именно я для него сделать могу… и совсем не важно, что он сейчас страшный, как смерть, все одно помогу, я решила уже. И совсем не понимала с чего это все вокруг не желают меня к государю пускать, я ж его уже вчера видела, и ничего, умом не повредилась. — Саламандра, взбодрись. Мыш не психуй. Я пошла спасать заблудшие души.
И меня сейчас совсем не волновало, что у нечисти души нет, а уж у Кощея Бессмертного дважды убиенного, и подавно. Найду, если понадобится из полумертвого тела силой вытряхну пусть и то что царю душу заменяет, и героически это спасу.
Саламандра неуверенно вспыхнула робким огоньком, слабо потрескивая угольками, Мыш навострил уши, учуяв мою сумасшедшую решительность.
— Ты что это задумала, непутевая?
— Беру все в свои руки.
Я ушла раньше, чем Мыш нашелся с ответом, до того, как сама засомневалась в своих силах. Просто ушла на поиски Кощея, которого, я была в этом уверена, прятали от меня преднамеренно.
Змеи боялись, что я откажусь помогать, увидев то, что это проклятие сотворило с их государем и это было даже обидно. Я вроде не впечатлительная и уж им-то стоило это понять…
Гнало меня вперед не одно лишь сумасбродное желание помочь, я хотела увидеть Кощея и убедиться, что он на самом деле жив. Все, что произошло вчера не казалось мне настоящим — просто подмененные кем-то воспоминания, которые нужно было подтвердить, чтобы в них поверить.
И я шла в них верить.
Как именно добраться до подземелий я до сих пор не знала, не бывала там ни разу с того самого первого дня, как в замке этом оказалась е Кощей определил меня к себе на службу. Да и тогда, выбравшись из темницы я не особо следила за тем, какими именно путями Мыш вывел меня из темницы к кухне. Зато очень хорошо помнила как до этого Тугарин нес меня из тронного зала, а я отсчитывала повороты и шаги…и ведь до сих пор помнила все вплоть до количества ступеней, что спускали с первого этажа в подвалы.
В тронном зале было пусто, тихо и печально. Самые страшные следы сражения уже были убраны, но стены все еще хранили следы недавней битвы, а пол взрытый сокрушительной магией, выглядел жалко.
Аспид ждал какого-то дюже талантливого зодчего, способного исправить это безобразие, сотворенное его семейством и до момента прибытия мастера зал просто закрыли.
И я не стала здесь задерживаться, не желая вновь переживать самые страшные мгновения своей жизни…и Кощеевой смерти, если быть совсем уж откровенной.
Из зала вело три коридора. Один — тот, по которому пришла я. Другой — на двор, к воротам, ведущий сквозь самые мрачные и зловещие галереи и переходы — специальный проход для всех званых и незваных гостей. И последний, третий — тот который я ни единожды не посещала. Туда и пошла.
Никогда я не думала, что придет день и мне по доброй воле придется спускаться под землю, в темницы; однако же, день этот настал и я упрямо искала ход в самое неуютное и злое место этого замка. Добровольно искала.
И нашла.
Не с первого раза, конечно, все ж в прошлом счет я вела с закрытыми глазами и на руках у Тугарина, а в этот раз шла сама и шаг мой ничуть не походил на шаг Змея. Но сдаваться я не спешила и даже уперевшись в дверь — по состоянию намертво запертого замка и густому слою пыли можно было с уверенностью утверждать, что данная часть замка закрыта уже давно. А значит темницы точно не за ней. Настолько проржавелый замок я видела впервые и очень сомневалась, что ключ сумеет его вскрыть.
Не желая сдаваться, я вернулась в точке отсчета и прошась уже медленнее, куда внимательнее относясь к каждому повороту. Наградой мне стала лестница и плохознакомая дверь, которую видела я всего раз да и то изнутри.
Широкие железные полосы скрепляющие массивные, деревянные доски, пусть и были изъедены ржавчиной, но все еще казались крепкими, как и запор надежно закрытый сейчас, отсекавший от меня сырой сквозняк подземелий.
— Ну, Василиса, давай, — растерев ладони, глупо себя подбадривая ничего не значащими словами, я не без труда отперла дверь и на ощупь, держась за шершавую, неровную стену, спустилась вниз. На лестнице света не было, зато он был в коридоре, ряд редких факелов, один из которых находился напротив решетчатой двери и освещал скудную обстановку царской тенмицы. На жесткой и даже на вид неудобной койке, недвижимый лежал Кощей. Опутанный цепями, он казался неживым.
— Вашество? — робко позвала я.
Ответа не последовало.
— Кощей?
Бессмертный лежал с закрытыми глазами и, казалось, даже не дышал, скованный, чуть ли не вросший в свою лежанку, он слишком походил на труп…
Ключи висели на стене, ровно в том месте, где и раньше. И я не долго думала, прежде чем взялась за них, собираясь добровольно ступить в темницу и удостовериться, что мне все просто кажется, и Кощей на самом деле жив и просто спит. А я глупая паникерша и мне должно быть стыдно.