— Как поэтично! — восхитилась я. — Наверное, сэр Эдейл в восторге, что он является примером верности и чести.
— Поэтично? Хм… — казалось, Эрик был озадачен. — Да, можно и так сказать, леди. Тогда же милорд Чедфлер прозвал сэра Эдейла «Рука-в-несчастье», в знак того, что в беде он всегда приходит на помощь.
— Какой чудесный и самоотверженный человек, — продолжила я восторги и не удержалась, чтобы не посмотреть на сэра Эдейла. Тот, словно чувствуя, что разговор коснулся его персоны, посматривал в нашу сторону искоса и с подозрением.
— Рэндел такой, — признал Эрик, почесав припухшую скулу.
— Именно этот замечательный человек наградил вас этим украшением? — спросила я, понизив голос и коснувшись указательным пальцем уголка своего левого глаза.
Эрик покраснел так отчаянно, что мне стало его жалко.
— Просто недоразумение, — пробормотал он.
— Вы уверены, что это — именно оно? — спросила я с вежливым участием.
Наши взгляды встретились, и я увидела в глазах юного рыцаря неприкрытое восхищение — так смотрел на меня только Вильям. Лицо Эрика дрогнуло, и он произнес — хрипло, как будто не своим голосом:
— Знаете, миледи…
— Годвинсон! — крикнул вдруг через весь зал сэр Эдейл, хлопнув по столешнице ладонью — будто грозил собаке. Эрик вздрогнул, потупился и поспешно вскочил.
— Лучше я вернусь к отцу, — сказал он таким тоном, словно испытывал немыслимые страдания, и метнулся к столу баллиштейнцев.
— Сэр Эдейл такой грозный, — сказала Стелла, взяв меня за руку. — Я не рассказала тебе про вторую книгу, Кирия. Там описывается…
Я слушала Стеллу вполуха. Вернее, совсем не слушала. Потому что все мое внимание было обращено на северных рыцарей. Эрик и в самом деле подбежал к столу понурясь, как провинившийся пес, знающий, что сейчас его ждет заслуженное наказание. Он сел рядом с отцом, и сэр Раскел тут же придвинулся к нему, что-то строго выговаривая.
Рэндел Эдейл не сказал Эрику ни слова, и когда слуга хотел подлить вина в его бокал, только мрачно мотнул головой, отказываясь.
«Похоже, господин рыцарь вчера и в самом деле перебрал фалернского, — подумала я со злорадством. — Чем же так разозлил его Эрик?».
К нам подплыла мачеха — она самолично разносила сладости, угощая гостей. На ней были новые украшения — я не видела их раньше. Плоское ожерелье в три ряда, с тремя крупными рубинами — ограненными «розой», и в самом большом внутри виднелась синяя шестилучевая звезда. Очень красивые и редкие камни. Почти бесценные.
— Завтра состоится оглашение о вашем замужестве, леди Кирия, — сказала леди Готшем, предлагая мне взять с блюда сладкий пирожок. — Сегодня вам надо лечь пораньше, чтобы завтра в церкви не было девушки красивее вас. Сэр Эдейл уже написал письмо королю, что ваше согласие получено, и скоро в Баллиштейне появится королева. Завтра ваш отец подпишет брачный договор, и мы сразу же отправим письмо по назначению. И вы будете почти королевой.
— Благодарю, — я взяла пирожок, но не смогла откусить ни кусочка.
Вроде бы, мачеха в кои-то времена сказала мне что-то хорошее, но от ее слов на душе стало гадко. Я с трудом дождалась, пока отец позволил нам уйти. Мачеха на прощанье нежно расцеловала меня и посоветовала сразу же лечь спать, чтобы цвет лица был нежнее, я кивнула, но про себя решила, что спать сейчас же точно не лягу. Больше всего мне хотелось остаться одной, но Стелла прилипла, как конфетка из патоки. Я потратила полчаса, чтобы отделаться от нее, а потом обманула бдительную Эдит, что собираюсь сбегать в конюшню, проведать Бальди.
Горничная отпустила меня, скрепя сердце, и я, лишь оказавшись в коридоре, припустила до большого зала. Остановившись у дверей, я прислушалась. Мужчины, оставшись без женской компании, чувствовали себя превосходно. Менестрель пел какую-то пошлую песенку — всю из намеков, из которых я поняла только половину, а мои сестры не поняли бы и вовсе ничего. Отец хохотал во все горло, и к его смеху присоединился смех сэра Ёргена. Смех этого господина рыцаря, как я уже успела заметить, можно было легко спутать с ржанием жеребца.
Значит, баллиштейнцы еще пируют. Вот и пусть развлекаются.
Теперь я поспешила в то крыло, где отец приказал разместить гостей. Ведь сэр Эдейл уже написал письмо своему брату…
Что получил ту невесту, которую нагадала фея Флёр-де-Фарин. Хотелось бы мне взглянуть на это письмо.
Баллиштейнцев поселили в тех комнатах, что располагались рядом с библиотекой, и я мигом придумала план. Конечно, никто не позволит мне зайти в комнату, где поселились мужчины, но никто не может помешать королевской дочери взять книгу, чтобы развлечься чтением.
Честно говоря, я бывала в замковой библиотеке всего пару раз — когда помогала Стелле доставать какие-то замшелые фолианты с верхних полок. Сестра боялась высоты, а может не хотела утруждать себя.
Занырнув в библиотеку, я наугад схватила книжку поменьше и спрятала ее в складках платья.
У комнаты, где поселились наши северные гости, не было даже слуг. Очень беспечно. Я хотела уже войти, когда услышала изнутри голос сэра Эдейла, и замерла, разом растеряв всю прыть. Потом раздался голос Эрика, и он ясно упомянул мое имя.
Воровато оглянувшись, я почти приникла к щели между дверью и косяком, задержав дыхание. Нет, ошибки не было — Эрик снова назвал мое имя.
— Не могу поверить! — говорил он взволнованно. — Она такая красивая, нежная… как солнышко… Что она может сделать с этим чудовищем?!
— Эрик! — строго одернул его Раскел. Вот как. И этот старикан там.
Я обратилась в слух, боясь пропустить хоть слово.
— Варла сказала, что нужна только она, — глухо сказал сэр Эдейл. — Не делай глупостей. Раскел шикнул на него:
— Не следует упоминать имен!
Я повторила про себя: Варла… Странное имя. Такого имени нет в святцах. Кто это? Еще одна фея?
— Варла — сумасшедшая! — взмолился Эрик, и сэр Раскел и сэр Эдейл уже хором прикрикнули на него, чтобы не называл имен.
— Если не прекратишь болтать, я тебе шею сверну в следующий раз, — услышала я голос сэра Эдейла, и звучал этот голос весьма угрожающе. Я, стоявшая за дверью, и то поежилась.
— Но милорду уже ничто не поможет! — упорствовал Эрик.
— Мы должны защищать нашего лорда всеми средствами, — сказал Раскел. — Даже если это кажется нам невозможным.
Сэр Эдейл промолчал, и его молчание взбесило меня, хотя я уже решила, что забыла о том, что произошло в черной палатке с красной полосой.
— А кто защитит ее?! — Эрик никак не желал угомониться. — Она даже представить не может, что ее ожидает! Какая девушка согласится на подобное?!
— Поэтому никто из нас не должен говорить ничего лишнего, — отрезал сэр Раскел. — И особенно это касается тебя, Эрик. Прежде всего — ты вассал короля. К тому же, мы будем защищать леди Кирию, когда она станет нашей королевой.
— Защищать?! Вы как себе это представляете, отец?!
— Я запру его здесь, к чертям, — почти прорычал сэр Эдейл. — Пока этот дурак все не испортил.
— Запрешь? Попробуй! — голос Эрика зазвенел.
Легкий перестук каблуков в конце коридора заставил меня отшатнуться от двери. Еще не хватало, чтобы кто- нибудь увидел, как я околачиваюсь под дверями мужской комнаты. И не хватало еще, чтобы баллиштейнцы узнали, что я подслушала их разговор…
Я метнулась к библиотечной двери и остановилась, положив руку на щеколду. Из полутьмы в светлое пятно от факела вышла Стелла. При виде меня глаза ее изумленно распахнулись.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она, приоткрыв рот.
— Да вот, не могла заснуть, — ответила я небрежно. — Думала, может, чтение мне поможет. Стелла перевела взгляд на книгу, которую я держала, и засмеялась.
— Не совсем удачный выбор! — сказала она.
Я прочитала название и едва не выронила книгу: «Тысяча способов попасть в ад, или жизнеописание вампиров».
— Хочешь, подыщу что-нибудь более подходящее? — спросила Стелла.
— Благодарю, не надо, — пробормотала я, постаравшись сохранить остатки достоинства. — Я и хотела почитать про вампиров — детские сказки, от них так и тянет в сон.
— Да?.. — с сомнением протянула Стелла, но я уже поцеловала ее в щеку, пожелав спокойной ночи, и быстро пошла по коридору.
Требовалось поразмышлять о том, что я услышала. Что же грозило лорду Сомарецу, если его люди готовы были на все? И какую роль в этом предстояло сыграть мне? От чего так упорно пытался оградить меня Эрик?..
Я припомнила разговор рыцарей от первого до последнего слова.
Король — чудовище… как она с ним справится… какая девушка согласится на подобное…
Вдоль позвоночника словно кто-то провел ледяными пальцами. Я поежилась. Может, король болен какой-нибудь заразной болезнью? Но разве я могу помочь? Я не лекарь…
Ночь я провела крайне дурно, а наутро решила поговорить с отцом.
Пусть он никогда не проявлял ко мне излишней отцовской любви (да что там! и вовсе ее не проявлял!), но все же я была одной из Санлисов. И приносить меня в жертву какому-то чудовищу…
С отцом я смогла поговорить только к обеду. Подкараулила, когда отец торопился из туалетной комнаты к столу, оглаживая на себе новенький камзол, расшитый золотом. Я застала моего венценосного папашу одного, без свиты, и он сначала даже шарахнулся, когда я вышла из полутьмы ему навстречу.
— Бог мой, Кирия! — воскликнул он с облегчением, узнав меня. — Ты меня до смерти перепугала! Лазаешь по углам, как летучая мышь! Пропусти-ка, я опаздываю к столу. И тебе тоже надо поторопиться, мы решили сделать обручение сегодня, баллиштейнцы торопятся оповестить милорда Сомареца, что договор между нашими королевствами заключен.
Он попытался обойти меня, но я сделала шаг в сторону, снова становясь у него на пути.
— Меня ждут в трапезной, — напомнил отец и перестал улыбаться, нахмурившись.
— Мы должны поговорить, — сказала я угрюмо.
— М-м… Не думаю, что сейчас для этого есть время. Поговорим вечером, после обручения. Будет невежливо, если я опоздаю к обеду. Гости могут принять это, как оскорбление. Пропусти.
Но я не сдвинулась с места:
— Они могут отобедать и без вашего участия. Сегодня не первый день сватовства, этикет вы не нарушите. К тому же… я не слишком часто обращаюсь к вам. Если припомнить, то ни разу.
Я поняла, что слова попали в цель. Отец заметно сник, а потом почти просительно сказал:
— Зачем тебе эти разговоры?
— Затем, что вы не слишком утруждаете себя ими, — процедила я сквозь зубы. — И мне кажется, вы очень задолжали мне… папа.
Я впервые назвала его так, и отец обреченно махнул рукой в сторону кабинета.
Когда мы зашли в кабинет, я плотно прикрыла за собой двери, отрезая отцу все пути к отступлению. Он понял это и тяжело вздохнул, рухнув в кресло и подперев голову рукой, не глядя на меня.
Я пыталась поймать его взгляд, но отец смотрел куда угодно, только не на меня.
— Ваше величество, — позвала я.
— Что?! — вскинулся он, будто позабыв о моем присутствии.
— Потрудитесь все объяснить.
— Не понимаю, о чем ты.
Я призвала себя к спокойствию, переплела пальцы, собираясь с мыслями и начала перечислять:
— Король Норсдейла платит вам безумные деньги, чтобы получить в жены вашу дочь. Ничем не примечательную, незаконнорожденную, бедную, как храмовая крыса. Это не кажется вам странным?
— Нет, — тут же возразил отец. — Ты недооцениваешь себя.
— Неужели? — я не сводила с него пристального взгляда, и он поежился. — Конечно, о своем уме и красоте я каждый день слышу от придворных менестрелей. И все рыцари от края света и до края примчались на наш турнир, чтобы заполучить мою руку и завоевать сердце. Отец, к чему ложь? — я говорила тихо, но настойчиво, и чем дольше говорила, тем больше мой папочка вертелся, как угорь на раскаленной сковороде. — Я никогда нигде не бывала, меня не представляли гостям, никто кроме вас и нескольких джентри, которые, впрочем, никогда не обращали на меня внимания, меня не видели. И вы говорите, что слух о моей неземной красоте долетел до северных земель? Я удивляюсь, откуда вообще король Сомарец узнал о моем существовании. Скорее всего, тут что-то другое.
— Что за бредовые речи, — почти простонал отец. — Я плохо себя чувствую, избавь меня от бестолковой болтовни…
Но я не стала его жалеть и вкратце передала отцу подслушанный мною разговор баллиштейнцев, чем привела его в ужас.
— Боже, Кирия! — вскричал отец, вцепившись в собственные волосы. — Ты подслушивала! Как недостойно!
На мгновение я потеряла дар речи. Я рассказываю ему, что меня прочат в жены чудовищу, а он переживает, что я… подслушивала?
— Вы издеваетесь надо мной? — спросила я, недоверчиво. — Вы ничего не поняли? Они зарежут меня и принесут в жертву своим варварским богам!
— Ты несешь бред, — отрезал отец и решительно встал. — Не желаю больше говорить об этом.
— Но сэр Раскел сам сказал…
— Ты подслушивала! Это недостойно! Как ты могла?! Ты же — Санлис!
— Ах, вы вспомнили об этом? — меня постепенно переполняли злость и ненависть. — Что я — тоже Санлис? Вспомнили, когда за меня дали цену большую, чем за ваших замечательных законных дочерей? Если я Санлис, то требую ответа…
Ответом мне была крепкая пощечина, которую любящий папочка влепил мне коротко, почти без замаха. Не слишком сильно, чтобы не осталось следа, но и не слишком слабо, чтобы вспомнила свое место.
— Ты заткнешься, Кирия, — сказал он жестко, тыча в меня указательным пальцем. — Заткнешься и выйдешь замуж за Сомареца.
— Неужели вам меня совсем не жаль? — прошептала я, сглатывая слезы, которые так и потекли из глаз. Это были не слезы боли, это были слезы обиды, и они жгли сильнее. — Ведь вы когда-то любили мою мать… Ради ее памяти…
Что-то в лице моего отца дрогнуло, он побледнел и достал янтарные четки, которых у него раньше не было.
— Именно в твоей матери все дело, — сказал он, наконец. — Они захотели тебя не потому что ты — моя дочь, а потому что ты — дочь Кандиды.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить услышанное, но и тогда я не смогла в это поверить.
— Дело в моей матери? — спросила я недоверчиво. — Причем здесь моя мать? Вы ведь говорили, что она была простолюдинкой и…
— Она не была простолюдинкой, — ответил отец с раздражением и почему-то оглянулся. — Все, Кирия, закончим этот разговор. Ты станешь женой милорда Сомареца, и капризов я не потерплю.
Он все повышал голос и уже почти кричал:
— Ты — принцесса! Ты — Санлис! Долг принцессы — выйти замуж по воле отца. Ольрун была готова занять твое место, и Готшем чуть не на коленях стояла, умоляя, чтобы ее дочь удостоилась такой чести! А ты закрутила носом в самый последний момент? Чего тебе не хватает? Подарков? Золота? Драгоценных камней?
Я смотрела на него, как на умалишенного, потому что сейчас он и в самом деле был словно не в себе.
— Меня не интересуют подарки, — ответила я медленно и тихо, и отец замолчал, тяжело дыша и отирая вспотевший лоб. — Достаточно того, что вам их хватило. Но вы должны объяснить, кем была моя мать, если ее дочь так ценна, как жена короля.
— Она была из очень знатного и древнего рода, — быстро ответил отец, перебирая желтые зерна четок. — Ее семья откуда-то с юга, я не слишком вдавался в подробности.
— Зато баллиштейнцы, похоже, разузнали все подробности, — заметила я. — И почему-то я вам не верю…
— Можешь не верить, — отрезал он. — Но расстроить помолвку я тебе не позволю. Это участь любой королевской дочери — своим браком поспособствовать политическому укреплению и только молиться, чтобы муж был не слишком старым. А твой будущий муж, смею заметить, молод. Считай, что тебе повезло. Твоим сестрам может повезти еще меньше. И этот союз — лучше, чем свадьба с тем голозадым идиотом, который просил тебя в прошлом месяце!
— Сэр Вильям, папа, — поправила я его очень спокойно, — он не идиот.
— Зато голозадый, — не сдавался отец. — А Сомарецы — одна из богатейших семей, к тому же, милорд Сомарец — друг и родственник нашего короля. Представь, как Санлис укрепится после этого. Все, я пошел, — он решительно взял меня за плечи, отодвигая в сторону, но я снова заступила ему путь.