— Причина только в этом? — желчно произнес сэр Раскел.
— Следи лучше за своим сыном, — Рэндел продолжал неторопливо гладить коня, но я, даже не видя лица рыцаря, поняла, что он едва сдерживает гнев.
— Я уже не знаю, за кем мне следить, — ответил в сердцах старый рыцарь. — Эта девка и правда ведьма, раз вас всех накрыло с головой! Когда-то я молился, чтобы ты поскорее забыл Летицию, но теперь вижу, что промахнулся с молитвами. Лучше бы ты продолжал любить ту, чем свихнулся по этой!..
Я замерла после этих слов. Они поразили меня сильнее, чем когда я подслушала, что мой муж — чудовище. Я страстно желала услышать что-нибудь еще, и особенно — про эту неизвестную мне Летицию, но сэр Эдейл поправил на коне попону и произнес сквозь зубы:
— Ты становишься болтливым на старости лет. Теперь понятно, почему твой сын тоже болтлив. Есть у кого поучиться.
— Влюбленный дурак! — бросил сэр Раскел и вернулся к костру, а следом пошел и сэр Эдейл.
Я простояла возле лошадей с полчаса, но все зря — больше мне не удалось узнать ничего. Рыцари лениво болтали, собираясь укладываться спать, а сэр Раскел и сэр Эдейл и вовсе сидели молча — такие мрачные, словно собирались хоронить своего короля, а не везли ему жену. Я убеждала себя, что всего лишь хочу разузнать что-нибудь еще, и продолжала стоять, хотя сырой ветерок, тянувший из леса, пробирался под плащ. Но пусть и дрожа от прохлады, я стояла, прижавшись к теплому боку Бальди, и смотрела на сэра Эдейла. Огонь освещал его лицо с одной стороны, глубже обозначив складку между бровей. Интересно, разгладится ли она, если провести по ней пальцем — снизу вверх?..
Бальди переступила копытами, и я встряхнула головой, прогоняя глупые мысли. Похоже, помешательство, охватившее меня возле алтаря, приняло затяжной характер.
А вот сэр Эдейл не поддался безумию…
Я вспомнила, как он защищал меня во время венчания.
Защищал, потому что сам — бастард? Пожалел меня? Наверное, пожалел.
Гнедой конь всхрапнул, и сэр Эдейл резко поднял голову, всматриваясь в темноту. Наши взгляды встретились, но он не знал этого, а меня снова охватило то безумие, что в церкви, когда мы венчались по доверенности. И захотелось так же, как тогда, нетерпеливо сказать: целуй меня скорее!..
Наверное, я сказала это вслух — сказала и не заметила, потому что Рэндел привстал на колено и спросил у сидевшего рядом Бренна:
— Ты слышал?..
— Что? — завертел тот головой.
Я отступила на шаг, потом еще на шаг, а потом бросилась в шатер. Зубы стучали, и меня трясло, как в ознобе. Служанки не проснулись, и я нырнула в постель, укрывшись с головой.
Настоящее безумие!.. Или… колдовство?..
Он любил эту Летицию. А теперь свихнулся… из-за меня…
Я уснула незаметно и без сновидений, а проснулась оттого, что солнце светило прямо в глаза. Краешек занавеси на входе был подвернут, и луч падал прямо на мою подушку. В шатре было пусто — мои служанки куда-то ушли, не опустив занавеску до конца.
После последних дождливых дней наконец-то небо разъяснилось, обещая хорошую погоду. Выглянув из шатра, я увидела, что рыцари запрягают коней, перебрасываясь шутками.
Эрик стоял возле Бальди, ласково поглаживая ее по атласной морде, и тут я поняла, чего хочу больше всего — хочу проехать верхом. Сколько можно валяться в карете, изнывая от безделья? Пусть Эдит едет в карете. А я хочу размяться, ощутить, как ветер и солнце ласкают лицо.
— Сэр Годвинсон! — крикнула я, и он обернулся, а за ним — и все баллиштейнцы. — Оседлайте мою лошадь!
— Вы собираетесь ехать в седле? — спросил Эрик неуверенно.
— Собираюсь! — весело подтвердила я, и мне стало весело по-настоящему. Впервые после турнира. А может, впервые в жизни.
Надевая юбку для верховой езды, я слышала, как ворчит сэр Раскел, рассуждая о том, что даме ехать в седле неразумно. Мне казалось, он нарочно говорил достаточно громко, чтобы дошло и до меня, но я пропустила его нравоучения мимо ушей. Пусть болтает. Старый болтун. Когда Эдит и ее помощницы вернулись в шатер, я уже оделась.
— Миледи, — произнесла Эдит с неодобрением, — неужели вы собираетесь ехать верхом?
— Неужели вы хотите мне помешать? — ответила я ей в тон и вышла вон, потеснив Хайди или Бет — для меня они до сих пор были на одно лицо.
Эрик подвел ко мне мою кобылу, и я вздохнула, скрестив на груди руки:
— А это зачем? Сэр Годвинсон? — спросила я, кивнув на дамское седло.
— Что — зачем? — не понял он.
Рыцари оглядывались на нас украдкой и норовили подойти поближе — как будто невзначай. И только сэр Эдейл подошел открыто, ведя в поводьях гнедого Ружа.
— Вам не нравится, как он взнуздал лошадь? — спросил рыцарь, хмурясь. — Я проверю, если желаете.
— Желаю седло, — отрезала я, — а не это кресло для убийства. Теперь оба рыцаря уставились на меня удивленно.
— Что, простите? — пролепетал Эрик, краснея до самых ушей.
— Вы оглохли невзначай? — любезно осведомилась я. — Сколько раз мне надо повторить, чтобы вы избавили мою лошадь от этого уродства?
— Мужское седло? — сказал Рэндел.
Я посмотрела ему в глаза, чуть усмехнувшись, и сказала:
— Верно.
Он окинул меня таким взглядом, что теперь мне впору было покраснеть, как Эрику, но я не подала виду, что смущена. Ночные безумства оставим ночи. А сейчас светило солнце, и птицы пели, и трава росла, и я не собиралась поддаваться чарам сэра Эдейла, будь он хоть главным колдуном севера.
Рыцари приглушенно зароптали, а из шатра тут же появилась Эдит.
— Еще чего не хватало! — возмутилась она. — Миледи!..
— Надо позвать сэра Раскела, — сказал кто-то за моей спиной, но я не оглянулась.
— Я жена вашего короля — или кто? — спросила я с вызовом, по-прежнему глядя на Рэндела. — Неужели вы побоитесь сделать такую малость? Если боитесь, я справлюсь сама… — я уже взялась за отворот перчаток, намереваясь снять их и переседлать Бальди, но тут сэр Эдейл бросил поводья Ружа Эрику и схватил Бальди под уздцы.
— Добро, — сказал он глухо. — Вы — наша госпожа, пусть будет по-вашему.
Когда он надевал на Бальди мужское седло, я снова смотрела со смешанным чувством восторга и злости. Сэр Эдейл безо всяких усилий поменял седла, затянул подпруги — и все это красивыми, широкими движениями. Лошадь слушалась его, как заколдованная. Да что там — я и сама заворожено следила, как его ладони поглаживают Бальди по холке — лаская, успокаивая.
Дамское седло, обтянутое алым бархатом, сняли за минуту, а вместо него надели мужское. Рэндел приподнял стремена и встал на колено, чтобы помочь мне сесть в седло, но я только усмехнулась его почтительности.
— Оставьте свои колени при себе, сэр Эдейл, — сказала я, заткнула подол платья за пояс, схватилась за луку и взлетела в седло без чьей-либо помощи.
Наградой мне были потрясенные лица баллиштейнцев, а что касается Эдит — она и вовсе потеряла дар речи, и только широко разевала рот, силясь что-то сказать. Рэндел поспешно поднялся и отступил, потому что я взбодрила Бальди, и та заплясала на месте, высоко поднимая передние ноги. Я чувствовала, что лошадь застоялась, и ей тоже требовалась скачка, чтобы кости не ныли от безделья.
Потом я заметила Эрика — он хлопал глазами, глядя на мои вязаные гетры, какие носят вилланки. Но надевать шелковые чулки, когда желаешь прокатиться в мужском седле — это верх глупости. К тому же, приятнее сидеть в седле, когда между ним и тобой — хотя бы вязаное подобие штанов, а не шелковое белье. Этому приему я научилась у девушек-простолюдинок, и ничуть не пожалела, когда стала носить красно-белые полосатые гетры — такие простые, совсем не изящные. Я снова взбодрила лошадь, и она радостно всхрапнула. Наслаждаясь всеобщим замешательством, я созорничала и поставила Бальди на дыбы. Служанки завопили, и даже подбежавший сэр Раскел утратил свою обычную невозмутимость.
— Разрешите сопровождать вас, миледи? — воскликнул Эрик, и глаза у него заблестели.
— Разрешаю, — я наградила юного рыцаря улыбкой и направила Бальди по лесной дороге, по которой каравану предстояло двигаться в Баллиштейн.
Эрик догнал меня почти сразу же, понукая своего коня — серого, в яблоках, и поехал стремя в стремя рядом со мной.
— Не отъезжайте далеко! — крикнул нам вслед сэр Раскел.
Эрик рассеянно кивнул через плечо, а я и вовсе не оглянулась.
— У вас неплохой конь, — сказала я. — Ноги коротковаты, но, верно, куда как вынослив?
— Вы правы, — засмеялся юноша. — Может, Сэр Густав не так красив, как ваша кобыла или Руж сэра Эдейла, но — готов поспорить! — он обгонит вашу Бальди через четверть мили и хвоста понюхать не даст!
— Тогда — до большой сосны! — я махнула рукой в сторону ближайшего перелеска и ударила Бальди пятками.
— Задержите ее! — завопил сэр Раскел не своим голосом.
Бальди не успела взять разгон, потому что прямо ей под копыта бросился Рэндел и схватил за узду, пригибая голову лошади к земле, отчего я едва не вылетела из седла. Мне удалось удержаться, но при этом я распласталась по холке лошади, как раздавленная лягушка — не самая достойная поза. Хорошо, что не завизжала — позора было бы больше.
— Вы что себе позволяете? — спросила я, едва сдерживая гнев.
— Вам не следует удаляться от каравана, — сказал он, забирая у меня поводья и разворачивая лошадь.
Я испытала огромное желание пнуть его в голову прямо из седла, и с трудом сдержалась. И опять меня охватили досада и восторг — даже останавливая Бальди сэр Эдейл был выше всех похвал. Какое безрассудство — пытаться остановить лошадь в галопе, но… какое смелое безрассудство.
Моя кобыла дрожала, тяжело дыша, и Рэндел поглаживал ее по атласной шее. И я задрожала тоже и поспешно отвела взгляд, приказав себе держаться подальше от соблазна.
Передо мной мелькнули красное от гнева лицо сэра Раскела, и бледное и растерянное лицо Эрика. Остальные рыцари бежали с мечами наперевес — будто из чащи уже рычали десять медведей и сто рысей.
— Как все переполошились, — заметила я сквозь зубы. — Можно подумать, я — пленница, которая пыталась сбежать.
Рэндел не ответил, и его молчание взбесило меня еще сильнее. Я прикрикнула на него:
— Пленница?! Отвечайте!
— Вы — королева, — он чуть повернул голову в мою сторону. — Мы обязаны охранять вас. Не удаляйтесь от каравана, очень вас прошу. Не добавляйте моим рыцарям работы.
Он передал поводья сэру Раскелу, который сразу принялся уговаривать меня пересесть в карету, приводя тысячи доводов, почему мне лучше не ехать в седле — начиная от возможного дождя, заканчивая нападением головорезов. Но я наотрез отказалась оставлять Бальди, и после сдержанного спора, во время которого мы оба старались сохранить спокойствие и скрыть раздражение друг другом (что не особенно удавалось), мы пришли к решению, удовлетворившему нас обоих. Я поеду в седле, но в середине каравана.
Это означало, что скачки не будет, но означало так же и некоторую свободу, и возможность поговорить хоть с кем-то, а не таращиться в окно, пересчитывая бесконечные деревья.
Слева от меня поехал Эрик, и это уже никого не удивило, а справа пристроил коня сэр Йорген.
— Отец очень строг, — сказал тихо Эрик, пытаясь меня утешить, — но он старается ради вашего блага.
— Я вижу, что у короля нет вассала вернее, — кисло ответила я.
Будь я ведьмой — вслед за мачехой полег бы сэр Раскел. Но он преспокойно ехал впереди каравана, и ничего ему не делалось. Сэр Рэндел ехал в хвосте, и мне страшно хотелось оглянуться, но я сдерживала себя, постаравшись отвлечься на разговор с Эриком.
— Когда вы узнаете его больше, то поймете, какой он чудесный человек, — убеждал меня юный рыцарь. Сэру Йоргену нечего было сказать, и он лишь кивал, поддерживая Эрика.
— Ценю благородные слова об отце, — произнесла я сквозь зубы. — Но мне не хочется узнавать его… больше. Эрик виновато покосился на меня и сдул челку с глаз.
— Верно, вам все здесь не по душе? — сказал он с сочувствием. — Вы привыкли к изысканному обществу, красивым людям, красивым вещам… А тут даже солнце редко бывает жарким…
Я не стала разубеждать его, объясняя, насколько он ошибается, и предпочла промолчать, вздохнув. Сэр Йорген, извинившись, придержал коня, зачем-то остановившись, и дальше мы с Эриком поехали вдвоем.
— Зачем вы согласились на этот брак? — спросил Эрик тоскливо и еле слышно.
— Разве у меня был выбор? — ответила я так же тихо. — Женщине не часто достается то, что нравится, — я сказала это, и вдруг в груди все перевернулось от желания уткнуться лицом в крепкое молодое плечо и зареветь, словно какая-нибудь кухарка.
Лес кончился, и караван оказался на берегу реки. Здесь сделали короткую передышку для лошадей, а мы с Эриком прогулялись по берегу. Я смотрела на реку, кутаясь в плащ. Вода текла спокойно, почти неуловимо для глаза, от серой поверхности поднимались лоскуты тумана. Красивая, но мрачная река. Бальди тоже было не по себе. Она испуганно дергала ушами, и мне стоило больших усилий, чтобы удержать ее в поводу.
— Река называется Хладноструй, — пояснил Эрик, останавливая Сэра Густава. — Отсюда до замка не больше двух дней пути. Скоро вы будете ночевать в настоящей постели, миледи. Вы, верно, очень утомились в дороге…
Что-то словно подтолкнуло меня в печень, подсказывая: сейчас.
Я попыталась придать лицу максимально доброе выражение и наивно спросила:
— Милорд выедет нам навстречу?
Замешательство Эрика было очевидным, хотя он и пытался его скрыть, закашлявшись. Кашлял он очень уж долго, и я сжалилась:
— Ах, понятно, у него много дел. Эрик облегченно перевел дух:
— О да, королевство такое большое, требует столько сил и внимания…
— Что ж, встретимся с милордом позже, — сказала я.
Эрик чуть заметно скривился, глядя в землю, а за ним скривилась и я. Изображать дурочку — занятие точно не для меня. С этим без труда справилась бы Стелла. Ей и притворяться не надо. Но воспоминание о сестре отозвалось в сердце болью. Раньше я и не подозревала, как привязана к сестрам. Даже к Ольрун. Поговорить бы сейчас со Стеллой о книгах, или посмеяться над тем, как Ольрун мечтает о рыцаре на гнедом коне. Я даже почти забыла, как она пыталась опозорить меня на венчании и пыталась ткнуть шпилькой. Пусть та жизнь была не слишком сладкой, но она была привычной. А здесь… Ольрун — дурочка еще почище Стеллы, хотя намного хитрее. Но ей, так мечтавшей о великолепной свадьбе, было страшно обидно, что все досталось мне — незаконнорожденной. Как бы я повела себя на ее месте? Если бы не знала правды…
А я ее знаю?
Я быстро взглянула на Эрика. Он как раз со смешком рассказывал мне. какое впечатление на рыцарей произвел мой выезд.
— Сэр Бриенн сказал, что вы скачете, как дьявол в юбке, — сказал он добродушно и тут же густо покраснел. — О, простите, миледи…
— За что вы просите прощения, сэр Годвинсон? — мягко произнесла я. — Мне давно известно, что ваш сэр Бриенн… да и некоторые другие сэры, не отличаются деликатностью. В то время как вы…
— Признаться, я тоже не подарочек, — смущенно засмеялся Эрик.
— Но в присутствии дамы вы ведете себя, как истинный рыцарь, а это самое важное, — продолжала я льстить. — Ловлю себя на мысли, что лишь с вами могу быть откровенной и чувствовать себя в безопасности.
Мы шли рядом, держа лошадей в поводу, а за нами уныло тащился сэр Йорген. Наверное, ему приказали не оставлять нас с юношей наедине, а мне ничего так не хотелось, как поговорить с ним без свидетелей, и я мысленно желала сэру Йоргену уснуть на месте или оглохнуть на пару часов. Разумеется, ни то, ни другое пожелание не исполнилось.
Я коснулась плеча Эрика, постаравшись сделать это незаметно для сэра Йоргена и для тех, кто расположился в лагере.
— Вы такой честный, открытый, приятный человек, — рассыпалась я соловьем, нахваливая юношу. — Могу ли я просить вас быть моим другом? Я совсем одна, и если бы могла рассчитывать на ваше доброе отношение, мне было бы не так грустно и страшно…
— Конечно, миледи, — прошептал он, останавливаясь, как вкопанный, и с преданностью глядя на меня. — Можете рассчитывать на меня во всем.