Он смерил меня неприязненным взглядом. «Всё о тебе знаю», — говорил этот взгляд. Я скрестила на груди руки, испытывая дикое желанье ударить Раскела подсвечником по голове.
Слуги поставили ванну и удалились. Две девушки разложили на столе скатерть и поставили ужин — холодное мясо, порезанное толстыми ломтями, хлеб, паштет из рябчика, и красное вино пополам с водой, и это возмутило меня еще больше.
— Что это? — я ткнула пальцем в сторону стола. — Что вы мне принесли? Девушки испуганно замерли, а сэр Раскел нахмурился еще больше.
— Вам не нравится?
— Конечно, не нравится! — отрезала я. — Кто ест красное мясо перед сном? Если только варвары. Прикажите подать сметаны, зелени, вареных всмятку яиц и кипятка с травами.
Раскел пожал плечами и кивнул девушкам. Те сгребли тарелки и кувшины и почти бегом юркнули в коридор.
— Примите ванну, а ужин сейчас принесут, — посоветовал мне сэр Раскел.
— Вы будете указывать, что мне делать? — осведомилась я ледяным тоном.
— Как хотите, — он пожал плечами. — Но имейте в виду, через час из ванны вычерпают воду.
Он поклонился, повернулся спиной, чтобы покинуть комнату, и неосторожно звякнул ключом.
— Вы не посмеете снова закрыть меня, — сказала я с угрозой и вцепилась в его рукав. — Только попробуйте…
— Это нужно для вашей же безопасности, — сказал сэр Раскел, без особого почтения выдернув рукав из моих пальцев. — Отдыхайте, миледи.
Он вышел, и на этот раз я расслышала, как стукнул засов и повернулся в замке ключ.
— Что мне здесь угрожает?! — крикнула я, но ответом было молчание.
Некоторое время я не могла успокоиться. Хотелось сделать что-то неприличное и мерзкое. Распороть подушки ножом для писем. Перевернуть кресла и столик вместе с канделябрами и шахматными досками.
Я перевела дух, призвав на помощь здравомыслие. Как можно исправить данную ситуацию?
В настоящее время — никак.
Я посмотрела в сторону спальни. Можно принять ванну.
Сбросив плащ, я кое-как расшнуровала платье, злясь на горничных — могли хотя бы помочь мне раздеться, если теперь я должна носить платья со шнуровкой на спине!
И могли бы причесать меня!
Усевшись на пушистую банкетку, я принялась расплетать косу, продирая пряди щеткой. Моя мачеха никогда не купалась одна, но в Баллиштейне, похоже, королеве приходится делать все самой. И наливать холодную воду в ванну тоже. Я кипела от злости, и немного успокоилась только когда забралась в воду, окунувшись по шею, а потом нырнув несколько раз по макушку.
Вода была восхитительно горячей. Я блаженно растянулась в ванне, закрывая глаза. В Санлисе у меня не было такой роскоши, как личная ванна, и я могла помыться лишь в общей бане, вместе со служанками, либо ополоснуться в тазу в комнате сестер. Правда, став невестой короля, я познала удоволствие настоящего купания. Но эта ванна была больше и удобнее, чем ванна в Санлисе, и немного примирила меня с необходимостью сидеть под замком.
Запах лаванды от воды успокаивал и навевал сон. Я стряхнула сладкое оцепенение, намылила и ополоснула волосы, потом поднялась на колени, потянувшись за простыней, и увидела в зеркале отражение сэра Эдэйла — он стоял за порогом ванной комнаты, чуть сдвинув в сторону занавес, отделявший ванную от спальни, и смотрел на меня.
Рыцарь стоял, наполовину скрывшись за косяком, и лишь немного отодвинул занавес — были видны темный глаз, насупленная бровь и уголок крепко сжатых губ. Но и этого оказалось достаточно, чтобы меня снова охватило колдовское безумие — я не догадалась хотя бы прикрыться руками. Хотя… зачем прикрываться, если он уже видел меня всю?
Я продолжала стоять на коленях, открытая от макушки до пояса, а Рэндел продолжал смотреть. Мне казалось, даже воздух между нами зазвенел от напряжения. Но это продолжалось всего лишь несколько секунд. Потом сэр Эдейл медленно опустил занавес, а я словно обрела ум и сознание, и тут же опустилась в воду по самое горло. Сердце билось неровными толчками, я никак не могла вздохнуть полной грудью, и задыхалась, хватая воздух ртом.
Да что же это?!
— Миледи, — услышала я голос Эдит. — Мы накрыли на стол. Вы желаете кушать?
Облизнув пересохшие губы, я попыталась ответить — и не смогла, горло перехватила судорога.
— Миледи? — позвала Эдит уже от порога, по ту строну занавеси.
— Сейчас… иду… — наконец-то смогла вымолвить я.
Но прошло еще достаточно времени, прежде чем я выбралась из воды, чувствуя, как досадно дрожат колени, и завернулась в простынь.
— Вам помочь? — послышался встревоженный голос Эдит.
Ее помощь запоздала, и я обошлась сама, надев нижнюю рубашку и набросив бархатный халат — длинный, до самого пола, обнимавший тело нежно и тепло, как… как кое-кто, о ком я предпочла бы не думать.
Когда я вышла из ванной, стол был накрыт заново, и теперь здесь стояли блюда, которые были мне больше по душе. Я села ужинать, и три горничные услужливо встали рядом. Но я уже не верила их услужливости. Как не верила учтивым словам северян и их… клятвам.
Хорош рыцарь чести! Убивший невесту за нарушение клятвы верности!
А сейчас — что это было?! Что, как не нарушение клятвы, данной своему сюзерену? Или подглядывать за женой короля — не значит приподнимать край покрывала на его брачном ложе?
Я кипела от злости, но до времени сдерживалась, чтобы не сделать себе еще хуже. Пока они посадили меня под замок в приличные комнаты и кормят сносно, но кто знает — не окажусь ли я завтра в подвальной клетке, на хлебе, воде и костях?
— Мне показалось, я слышала голос сэра Эдэйла, — сказала я, добавляя в сметану нарезанную зелень.
— Да, это он принес ваши вещи, — с готовностью потвердила Эдит, указывая на мои дорожные сумки, сваленные у стены. — Если вам угодно, пока вы кушаете, мы разберем ваши вещи.
— Угодно, — кивнула я.
Пока они занялись сумками, Я взглянула на дверь. Заперта ли она? И неужели слуги будут вот так входить, когда им вздумается? Ведь изнутри не было даже задвижки, даже самого маленького крючка. И кто знает, когда сэру Эдейлу или кому-то еще вздумается полюбоваться на меня во время купания.
— Я положила ваши личные вещи в сундук, возле кровати, — Эдит появилась из спальни и встала передо мной, чинно глядя в пол. — Если что-то угодно — зовите. С вашего позволения, мы вычерпаем воду, уберем со стола и удалимся. Дорога была долгой, девушки устали.
Молча кивнув, я потягивала горячий травяной чай, пока горничные суетились. Судя по всему, ни одна не собиралась ночевать в комнате со мной. И никто не предложил мне розовой воды, чтобы обтереть кожу, или мускусного масла, чтобы надушить волосы…. Значит… значит, я не увижу мужа этой ночью?
Неизвестно, хорошо это было или не очень, но похоже, что я получила ночь передышки. Горничные ушли, негромко щелкнул замок, и я осталась одна. Взаперти. Как пойманная в клетку.
Я приоткрыла ставень и выглянула в окно. Из моей комнаты просматривался внутренний двор — вымощенный камнем, с колодцем посредине. Была видна и часть северной стены — ни в одном окне свет не горел.
Подумав, я подтащила к двери столик и поставила на край подсвечник — если кому-то вздумается войти ко мне ночью, он наделает шуму, уронив подсвечник. Так я почувствовала себя хоть немного защищенной и отправилась спать, утешая себя, что завтра утром все разъяснится.
Постель оказалась удивительно мягкой и удобной. Я укрылась пуховым одеялом и уснула так быстро, будто выпила вина с травами, подаренными Донованом.
Я спала без сновидений, но проснулась посреди ночи, словно меня толкнули. Нет, подсвечник не загремел, но сев на перине, я явственно расслышала тихий, но назойливый скрип и шорох. Этот противный шум вползал в уши и, казалось, пробирался до самой печени. Как будто кто-то ощупывал двери снаружи, легко царапая их. Я мгновенно покрылась испариной и замерла в ужасе, а шорох усилился, и к нему добавилось чье-то недовольное бормотанье. Откинув одеяло, я на цыпочках подошла к двери.
Столик стоял по прежнему, и подсвечник был на месте. Я прислушалась, но тот, кто был снаружи, словно затаился, и теперь я не слышала ничего. В замке Флёр стояла могильная тишина.
Может, мне показалось?
Я вздохнула, потерев лоб, но тут же услышала тихий смешок и снова бормотанье. На этот раз — просительное, успокаивающее. Будто кто-то умолял впустить его.
— Кто здесь? — спросила я, дрогнув. Опять тишина.
Ночь увеличивает все страхи, вот и я сейчас едва дышала, боясь пошевелиться. Но бормотанье и шорохи прекратились, хотя я простояла у дверей около четверти часа.
Почудилось… мне это просто почудилось…
И все же я взяла со стола перочинный ножик — он придал мне уверенности. Вернувшись в постель, я поправила свечу, чтобы она не погасла, и положила ножик возле подушки. На всякий случай.
Постепенно напряжение схлынуло, и усталость взяла свое, но стоило мне задремать, как в ставни тихо стукнули, и снова послышалось уже знакомое бормотанье. Я глубже и глубже зарывалась в перину и подушку, но бормотанье все равно достигало мозга — и мучило, мучило… Вкрадчивый голос что-то нашептывал в оба уха. Что нашептывал, я не могла понять, да и не хотела. Ясно было одно — это зло, стремящееся погубить.
Я припомнила все молитвы, какие знала, но только лишь когда закричали третьи петухи, шепот стих, и только когда начало светать, я провалилась в короткий тревожный сон, где меня преследовали косматые чудовища, угрожая зубами и когтями, и проснулась от чудовищного грохота.
Вскочив, как встрепанная, я не сразу поняла, что это стучали в двери. Позабыв набросить халат, я метнулась в гостиную. У порога стоял Эрик и стучал костяшками по деревянной панели. Увидев меня, он замер, открыв рот, а я метнулась обратно, чтобы одеться.
— Что случилось? — спросила я холодно, трясущимися руками надевая платье. — Что за переполох вы устроили с утра?!
— Простите, миледи, — смущенно ответил он. — Но отец приказал разбудить вас…
— Вы и разбудили! — тут я дала волю гневу. — Я чуть не умерла от страха! Думала — пожар! Мы переговаривались из разных комнат, но я услышала, как Эрик хмыкнул.
— Дело почище пожара, миледи, — сказал он, но не таким тоном, как сообщают о бедствии. — Скоро у нас будут гости.
Я повязывала пояс и забыла затянуть узел, узнав такую новость.
— Приедет… милорд? — спросила я, невольно посмотрев на сундук, где была припрятана шкатулка с травами.
— Нет, приедет его величество король Альфред, — объявил Эрик. — Оказывается, он решил проведать нашего милорда, поздравить его со свадьбой. И выехал без предупреждения — вы только подумайте! Сейчас весь замок будет вверх дном! Отец зовет вас, ведь вам придется изображать хозяйку.
Изображать хозяйку…
Я вышла из спальни, подозрительно посмотрев на юношу, но лицо у него было таким бесхитростным, что я засомневалась — понял ли он сам, что сказал. Зачем мне изображать хозяйку, если я — настоящая хозяйка?
— Подожду вас за дверью, — Эрик, наконец-то, догадался о своей бестактности, покраснел и выскочил в коридор.
— Король приезжает! — слуги повторяли это на разные лады, когда я в сопровождении Эрика спустилась в большой зал, где стояло пустое кресло с коронами.
Все сомнения, страхи и события последних дней исчезли, словно их и не было. Я почувствовала, как сердцу стало тесно в груди. Король! Сам король прибывает в замок!.. Будет торжественный прием, пир, может быть, охота… И это так увлекательно! Пусть милорд Сомарец прячется где-то, а я — я прятаться не стану. Ни за что.
Сэр Раскел стоял, скрестив на груди руки, и хмуро оглядывая всех собравшихся. Заметив меня, он кивнул Эрику и заговорил веско, рубленными фразами:
— Так, трое немедленно отправляются в деревню. Нам нужны гуси, куры, барашки не старше года, два или три быка. Скажите охотникам, пусть отправляются за дичью. Рябчики, тетерева, вальдшнепы — подойдет все. Гонец сказал, что король прибудет с небольшой свитой, всего сто человек…
Сто!
Я всплеснула руками. Ничего себе — небольшая свита! Где же разместить всю эту ораву? И как накормить? И как развлечь?..
Но сэру Раскелу, видимо, все это было известно.
— Нам понадобится дополнительная прислуга, — он указал на кого-то и велел: — Объявишь, что все девушки и женщины, желающие послужить королю и его свите, получат по десять монет серебром, по штуке полотна на простыни, а если через девять месяцев родят, то приданное будет выделено из нашей казны. Еще нужны пекари. Собирайте всех, кого только найдете, и гоните сюда. И немедленно отправьте людей на мельницу — пусть пускают жернова, к обеду подвезем мешки с зерном.
Внезапно я поняла, что происходит. Сэр Раскел раздавал приказы с такой легкостью и уверенностью, словно это он был хозяином замка. А я… я будто была одной из служанок, что толпились в зале, ожидая приказаний. Мне не нужно помогать в кухне или ублажать придворных. Мне нужно будет изобразить хозяйку…
Старый рыцарь отдавал распоряжения, и людей в зале становилось меньше и меньше — все разбегались выполнять приказы. Наконец, остались лишь мы с Эриком, сэр Раскел и несколько рыцарей. За камином, в тени, я заметила сэра Рэндела — он словно бы прятался, и хмуро смотрел прямо перед собой.
— Миледи, — сэр Раскел соизволил подойти ко мне. — Его величество король Альфред решил посетить нас, он будет через неделю, самое большое. Я хотел показать вам замок и окрестности, но сейчас для этого нет времени, прошу меня извинить.
— Охотно извиняю, — щедро пообещала я. — И чего же нам ждать от приезда короля?
— Много хлопот, как бывает всегда, когда приезжает король, — скупо улыбнулся сэр Раскел. — Но вам не стоит волноваться. Это не в первый раз, и мы знаем, что делать. От вас же требуется…
— Да? — спросила я с преувеличенной готовностью.
— …требуется сохранять спокойствие и благоразумие, — закончил рыцарь совсем не любезным тоном. — Ваш муж задержался в пути, и не успеет к приезду короля. Поэтому нам надо принять его величество со всем усердием, чтобы милорд был нами доволен, когда вернется.
снова не знала — радоваться или огорчаться, что не увижу мужа еще неделю. Но вслух не сказала ничего, потому что сэр Раскел еще не закончил свою речь.
— К вам будут приставлены сэр Эрик и сэр Рэндел. Они позаботятся о вас, проследят, чтобы вы ни в чем не знали недостатка…
— Простите, но я предпочла бы горничную, а не сэра Годвинсона в помощники, — заметила я сладко. Сэр Раскел осекся, посмотрев на меня пристально, и строго возразил:
— Пока вам придется обойтись без горничных, миледи. Все женщины в этом замке заняты, а господа рыцари…
— Не умеют ощипывать кур и потрошить индюшек, — закончила я за него. — Я прекрасно поняла вас, добрый сэр, не тратьте красноречия. В свою очередь хочу сказать, что не желаю видеть рядом с собой сэра Эдейла, — краем глаза я заметила, как рыцарь у камина резко вскинул голову, и закончила с мстительной радостью: — ни в качестве горничной, ни в качестве камеристки. Мне хватит и сэра Годвинсона, с вашего позволения.
— Хорошо, — тут же согласился Раскел. — Вот и решили.
— Почти решили, — сказала я, и он, уже собиравшийся уходить, нехотя остановился и оглянулся.
— Я не желаю больше быть запертой, — произнесла я негромко, глядя в глаза старому рыцарю. — Не желаю, чтобы меня держали в клетке. Не смейте больше запирать меня, и позаботьтесь, чтобы изнутри моей комнаты появилась хотя бы задвижка. Я не желаю, чтобы каждый слуга в этом замке мог зайти в мою спальню, когда ему вздумается.
Сэр Эдэйл промолчал, но я и не ждала от него ответа.
— Хорошо, — медленно сказал сэр Раскел во второй раз. — Все будет сделано, как вы пожелаете, миледи. Но пообещайте, что с полуночи до четырех утра вы не станете открывать двери и не покинете своей спальни.
— Могу даже поклясться, — легко пообещала я.
Этим же утром дверь моей спальни обзавелась внутренним крюком и крепким засовом, и я мысленно поздравила себя с первой победой.