Мы с Лэндоном Ридом никогда не пересекали границу бизнеса. Мы не были игривыми, мы не флиртовали, и мы определенно не говорили друг другу «займись сексом». Я слишком серьезно относилась к своей работе, а он — к своей девушке. Не то чтобы эта мысль не приходила мне в голову, хотя бы на мгновение. Миллиардер, сделавший себя сам, был достаточно привлекателен, но, кроме того, что это было бы совершенно неуместно, он просто был не в моем вкусе.
Тем не менее, я не смогла удержаться от смешка из-за дискомфорта, вызванного его словесной ошибкой.
— Я заберу их домой. Но я ничего не обещаю, — легкая улыбка тронула уголки моих губ, когда я выключила компьютер на весь оставшийся день.
— Это все, о чем я прошу, — сказал он, пятясь из кабинета. — И спасибо за это, — он постучал по книге в подарочной упаковке. — Я уверен, что Касс влюбиться в нее.
— Так и будет, — сказала я и вышла вслед за ним, заперев на ключ кабинет.
В ту секунду, когда я вышла на улицу, крошечная снежинка упала мне на нос. Я потуже затянула шарф и побежала, насколько могла на четырехдюймовых каблуках, к ближайшей станции метро. Кроме лыжной прогулки, снег был хорош только на открытках. Это могло привести к хаосу на дорогах, особенно в час пик. К счастью, ехать было недалеко, от финансового района до Гринвич-Виллидж было всего несколько остановок. К сожалению, к тому времени, когда я добралась до своей остановки, на земле был целый дюйм снега, и я, проверив погоду перед работой, как я всегда делала, не захватила никакой другой обуви, потому что не предвещали каких-либо осадков. Я тащилась на каблуках по грязной слякоти, надеясь, что они не испортятся и пальцы не отморозятся.
Вот почему снег хорош только на открытках.
Соседка, с которой я не разговаривала, сметала снег со ступенек, когда я подошла.
— Эй, мы устраиваем праздничную вечеринку в общей комнате. Ты должна прийти.
Проходя мимо нее, я даже не взглянула на нее, сделала вид, что не заметила, что она заговорила. Я вошла в здание и в свою квартиру.
Это было грубо. Я знаю. Но если я не буду говорить, она не услышит моего акцента. А если она не услышит, то не спросит, откуда я. Безобидный вопрос для большинства, но когда вы скрываете, кто вы, все вопросы кажутся плохими.
Я пыталась его скрыть. Я попыталась смягчить твердые буквы «Т» и «Д «и сделать твердой букву «Р». Но мне никогда не удавалось сделать это убедительно.
Мне не нужно было беспокоиться о том, что люди на работе будут задавать вопросы. Я не работала в тесном контакте ни с кем, кроме мистера Рида, а он был слишком занят управлением своей компанией, чтобы заметить, что я англичанка.
Я повесила пальто, бросила билеты и ключи на кофейный столик и уже собиралась осмотреть свои туфли и пальцы ног, когда раздался звонок в дверь. Я проигнорировала его, предполагая, что это была соседка, являющаяся чрезмерно добрососедской.
Стук. Стук. Стук.
— Эй, Серена, открой. Это твой любимый кузен.
— Ной! — вскрикнула я, подбежала к двери, распахнула ее и бросилась на кузена. Ной Мерсер был моим ближайшим родственником. У нас обоих было запутанное детство. Его немного больше, чем у меня. Он и его брат-близнец Ник всегда были так добры ко мне, когда я приезжала в гости, но у нас с Ноем всегда была особая связь.
Он усмехнулся, когда я обняла его.
— Слишком крепко, Серена. Ты убьешь меня.
Я засмеялась и потянула его внутрь.
— Чем обязана такому удовольствию? — спросила я, ведя его на кухню пить чай.
— Черт. Я всегда забываю, в какой дыре ты живешь, — он обвел взглядом квартиру, принимая во внимание отколовшуюся, облупившаяся краску, желтые пятна на потолке из-за затопления водой и мою слишком маленькую, чтобы в ней развернуться, кухню.
Я поджала губы и занялась чаем.
— Ты здесь по определенной причине или просто для того, чтобы выразить неодобрение моим выбором? — спросила я, переходя на оборонительный тон. Я знаю, он ничего такого не имел в виду, но он чертовски хорошо знал, почему я осталась здесь.
Повернувшись, чтобы поставить чашки и сахар на крошечный обеденный стол, я встретила скорбный взгляд Ноя.
— Когда ты перестанешь прятаться, Серена? — тихо спросил он.
Я вздохнула, собираясь с духом под пристальным взглядом кузена, и сменила тему.
— Как проходят твои занятия? — спросила я и схватила со стойки коробку с чаем.
Ной закатил глаза и вздохнул.
— Господи, Серена. Ты чертова титулованная наследница. Я понимаю, почему ты работаешь, это невесело сидеть в своем замке весь день и считать деньги, которые ты не заработала. Но почему ты так упорно прячешься в дешевом студенческом общежитии?
Я улыбнулась, нервно надеясь, что мой доброжелательный, но раздражающий кузен отпустит эту тему.
— Ной, ты же знаешь, что у меня нет замка.
— Не в этом дело, Серена.
— Пожалуйста, оставим это.
— Нет, на этот раз я не собираюсь этого делать. В чем дело, Серена? Ты можешь владеть этим зданием, черт возьми, ты можешь владеть Гринвич-Виллидж, если захочешь. Но вот она ты, в дерьмовой квартире, пьешь чай из кружек со сколами. Что за мыслительный процесс стоит за тем, что ты притворяешься бедной?
Я со стуком поставила молоко на стол.
— Я не притворяюсь бедной, Ной.
— Что же тогда?
Я вздохнула, очень не желая продолжать этот разговор. Но, тем не менее, продолжила.
— Ты знаешь, как я упорно трудилась, чтобы создать себе имя? Ты знаешь, сколько времени мне потребовалось, чтобы развить все эти отношения, чтобы в любой момент я могла сделать что угодно? Свидание, которое ты просил меня спланировать в прошлом месяце? Для этого потребовалось пять разных клиентов. Пять человек, которые доверяют мне не потому, кто я, или кто мой отец, или сколько у меня денег, а потому, что я заслужила их доверие. Трудный путь — годы самоутверждения снова и снова перед этими людьми. Ты хоть представляешь, как тяжело, когда все считают, что твой папа купил тебе работу? Ты знаешь, каково это, когда никто не слушает твои идеи, потому что ясно, что ты просто девка с трастовым фондом без мыслей в голове? Ты знаешь?
— Я… Я…
— Нет, не знаешь. Так что не суди, где я живу. Не суди о выборе, который я сделала. Я люблю свою работу, но только потому, что я знаю, что я заработала каждый бит уважения и престижа, и каждый доллар, который приходит на мой счет. Понял?
Ной поднял руки.
— Мне очень жаль. Я не хотел тебя так заводить, — он шагнул ко мне, но я попятилась. — Серена, я просто верю в то, что ты получишь все, что захочешь. Я думаю, ты можешь иметь своих клиентов и уважение и не скрывать, кто ты.
Я знала, что это не так. Моя первая работа после школы научила меня этому. Только один человек не догадался, кто мой отец, и что я принадлежу к британской аристократии, потому что пошли слухи. Это было за два месяца до того, как истории вышли из-под контроля, отдел кадров попросил меня прийти на встречу с ними. Они сообщили мне, что выкуп секретов у их конкурентов не только не одобряется, но и считается корпоративным шпионажем. Они дали мне щедрое выходное пособие и уволили меня на месте. Они не стали спрашивать, сделала ли это я. Точно так же, как им никогда не приходила в голову мысль, что я хороша в своей работе, и мне не нужно обманывать, чтобы делать ее отлично. Я не пыталась изменить их мнение, но я ушла с клятвой учиться на этой ошибке.
— Пей свой чай, — сказала я, случайно положив слишком много сахара в свой.
Потребовалось несколько минут, чтобы напряжение покинуло комнату и Ной двинулся дальше, но, в конце концов, он сделал это, как всегда.
— Ты же знаешь, что свидание ее покорило, верно?
Я улыбнулась.
— Конечно, так и было. Хотя, из того, что Ник мне говорил…
— Ладно, давай не будем об этом.
Я ухмыльнулась его смущению. Мне было все равно, как они с Ником живут. То, что они делили одну женщину, должно было поднять несколько бровей, но меня волновало только то, что я заставила Ноя чувствовать себя так же неловко, как он только что заставил меня.
Теперь мы квиты.
— В любом случае, я здесь, чтобы поблагодарить тебя как следует, — Ной вытащил из кармана пиджака конверт и положил его на стол. Я открыла его, ожидая увидеть билеты на что-то, на что я не пойду.
— Хм, — сказала я, удивляясь, что у меня нет пары билетов. Вместо этого я держала в руках фотографию заснеженной хижины на склоне горы, низкая луна едва видна сквозь полосы облаков.
— Что это? — спросила я.
— Я заказал тебе рождественскую поездку в Аспен, — довольный собой Ной ухмыльнулся от уха до уха.
Я поджала губы. Это был билет, просто не похожий на него.
— Это очень заботливо с твоей стороны, Ной, но совершенно излишне, — я засунула фотографию обратно в конверт и подумала о людях, которые могли бы лучше им воспользоваться.
— Обо всем позаботились: жилье, трансфер, питание, даже прокат лыж.
Я усмехнулась над кузеном.
— У меня свои лыжи, Ной.
Он улыбнулся мне.
— Значит, ты поедешь?
Я вздохнула.
— Я не могу уйти с работы. Но спасибо. Я действительно ценю этот жест.
Ной скрестил руки на груди.
— Ты ужасная лгунья.
Я так и знала. Но я не отступлю. Я никуда не поеду. Мне нравится работать.
Ной закатил глаза и подошел к двери. К моему удивлению, он вернулся с билетами на самолет, которые дал мне мистер Рид, и бросил их на стол.
— Джинни и Касс друзья, — объяснил он.
Черт побери. Подружка мистера Рида, должно быть, рассказала подружке Ноя, Джинни, что он подарил мне в качестве бонуса. Я ломала голову, пытаясь придумать предлог, любой предлог, чтобы отказаться от их подарков.
Ной покачал головой.
— Как хорошо, когда ты можешь достать именно то, о чем кто-то просил? Это риторический вопрос, — сказал он, когда я попыталась ответить. — А что ты получаешь за теплоту и внимание, когда даришь одному из своих клиентов что-то действительно экстравагантное в качестве благодарности?
— Ну, это другое дело.
— Все еще риторический вопрос, Серена. Слушай, все, что я хочу сказать, это довольно дерьмово, что ты отказываешься подарить нам те же самые чувства, потому что — что? Ты слишком много трудишься? Ты боишься, что кто-нибудь узнает, кто ты? Просто езжай, хорошо. Повеселись. Слепи чертова снеговика. Ты это заслужила.
Я вздохнула, зная, что Ной победил. Я поеду в Аспен. Я покатаюсь на лыжах. Но это не значит, что мне это должно нравиться.
Глава 4
Джеффри
Поездка с работы не была долгой для снежной пятницы перед праздником, и я добрался до Ист-Виллидж с достаточным количеством времени для того, чтобы упаковать вещи и заказать пиццу, прежде чем мне пришлось бы ехать в аэропорт. Я схватил два ломтика и проверил, приехало ли мое такси.
Это был мой первый отпуск с тех пор, как я стал работать в Нью-Йоркском университете. До сих пор я не мог позволить себе дополнительные расходы на проезд и проживание с почти двадцатью тысячами долга в медицинских счетах, нависших над моей головой, но я внес последний платеж несколько месяцев назад, и эта поездка была своего рода рождественским подарком для меня.
Наташа заставила меня пообещать, что я продолжу путешествовать после ее отъезда.
Так мы встретились.
Меня заставили отправиться в поход по Южной Америке в качестве требования к курсу международных исследований. Я пошел на занятия по прихоти, нуждаясь в дополнении в своем расписании, но если бы я знал, что путешествия были частью курса, я бы никогда не подписался на это. Я ненавидел каждую минуту. Жуки и жара, постоянная бдительность по отношению к воде и страх поскользнуться и оказаться прикованным к постели или, что еще хуже, к ванной комнате, заставляли меня беспокоиться. Но потом, во время экскурсии по Мачу-Пикчу, я увидел ее. Темные волосы, развевающиеся на ветру, бронзовая кожа и большие темные глаза — я не мог отвести взгляд. Она была миражом для моей иссохшей души, сиреной, зовущей меня к себе, и я сразу же пошел поговорить с ней — в середине ее тура.
Через год мы поженились.
В то время меня убивало это обещание, видеть ее в хосписе, худую, пустую версию женщины, на которой я женился, но я все равно обещал. Она также заставила меня пообещать продолжать пробовать новые вещи.
— Не просто попробовать новый вид хлеба для сэндвичей, Джеффри. Я имею в виду большие страшилки. То, от чего хочется обделаться. То, что я хотела бы сделать.
Это было самое трудное. Предоставленный самому себе, я оставался довольно надежно погребенным в своей зоне комфорта — работе, студентах и случайном фильме в кинотеатре. Но Наташа была моей самой большой болельщицей, соблазняя меня попробовать новые продукты и заняться новыми хобби. Она показала мне, каким большим может быть мир, и я сделал все возможное, чтобы сдержать это обещание.
Каждый год с тех пор, как она умерла, я делаю одну вещь, которая пугает меня до смерти. Это был пятый год безумного дерьма без нее. Семь лет прошло с тех пор, как я потерял ее. И я собираюсь сделать самую безумную вещь, которую я когда-либо делал.
Катание на лыжах.
Вы знаете, сколько людей погибло в лыжных авариях? Их больше, чем гонщиков. Я знаю, потому что в прошлом году страшной вещью было научиться водить гоночный автомобиль, и этот маленький факт был частью речи инструктора по вождению «ты будешь в порядке, посмотри на все эти средства безопасности». Поправка — то, как я водил, вероятно, не считалось вождением гоночного автомобиля, так как я едва превышал отметку спидометра восемьдесят, но это считалось новой вещью. Но вернемся к тому, насколько сумасшедшим было катание на лыжах, потому что число людей, которые умирают, меркнет по сравнению с людьми, которые парализуют себя или загоняют себя в вегетативные состояния. Катание на лыжах, по-моему, было придумано для людей, которые желали смерти.
Но я все равно собирался попробовать. Я должен был сдержать обещание.
Я еще раз выглянул в окно в поисках такси, еще раз проверил записку, которую оставил домработнице, и погладил своего толстого серого полосатого кота по голове. Она умоляюще смотрела на меня, прося больше домашних животных, и я с радостью подчинился. Честер принадлежал Наташе и принял ее смерть так же тяжело, как и я. Прошло несколько недель, прежде чем я смог заставить его съесть что-то большее, чем несколько кусочков, месяцы, прежде чем он перестал ждать ее у двери, и, по крайней мере, год, прежде чем он вернулся к перееданию и лежанию на подоконниках.
Люди говорят, что, в конце концов, боль проходит. Они ошибаются. Дыра, которую Наташа оставила в моем сердце, болит каждый день. Я скучаю по ней каждый день и хочу, чтобы она была здесь каждый день. Но я больше не поглощен этим. Боль не удушающая. Я не чувствую, что это может убить меня. Но это больно. И меня это устраивает.
Мой телефон зазвонил, давая мне знать, что мое такси здесь. Я в последний раз почесал Честеру подбородок, схватил свою единственную сумку, набитую всеми свитерами и парой флисовых носков, которые у меня были, и направился выполнять свое обещание.
К счастью, таксист не был болтуном. Мы добрались до аэропорта за приличное время. Я дал ему чаевые, пожелал приятного отдыха и отправился на поиски своего терминала.
Я устроился на жестком пластиковом стуле у ворот и стал ждать посадки. Я не смог сдержать улыбки. Терминал был полон украшений, и спешащие люди, казалось, были счастливы путешествовать, чтобы увидеть близких.
— Это для тебя, Нат, — пробормотал я, поднимаясь на борт.
Эконом был хуже, чем я помнил. При росте более шести футов у меня не было места для ног. Мои колени уперлись в спинку переднего сиденья. Я не помню, что летать «экономом» было так ужасно с Нат. Но с ней все было лучше.
В следующий раз я полечу в бизнес-классе.
Глава 5
Серена
Здесь было очень красиво.
Я так поздно приехала вчера вечером, что у меня едва хватило сил взглянуть на хижину. Я плюхнулась на кровать и сразу же заснула, но теперь, когда я огляделась, стало ясно, что мой кузен не пожалел денег.