Аур же в эти секунды наслаждался безнаказанностью, крайне болезненно, но без увечий избивая пусть подкованных в драках, но всё-таки подростков. У одного из них, щуплого и невысокого в сравнении со своим крупным товарищем, даже обнаружились зачатки боевых искусств, которые, впрочем, были бесполезны против одержимого охотницей на демонов Аура.
В очередной раз повалив обоих оппонентов на землю, Аур отметил, что они даже не пытаются подняться, дрожа от боли, которая должна была пропасть спустя десяток-другой секунд. И если суть Гевеликт была довольна, то Аур её радости не разделял. Ведь это ему, а не ей предстояло объясняться с чуть раньше ожидаемого прибывшими стражами порядка — тройки из мага-преподавателя и двоих, видимо, студентов, почему-то тут оказавшихся. Из общей серой массы их выделяли красные отметки на форме, в то время как их «руководитель» был полностью облачен в алое.
— Мистер Золан, опустите концентратор. Хлоя, прекратите формирование щита. Вам более ничего не угрожает. — Маг в алом, ещё в момент приближения в лоскуты разорвавший заклинание блондина, но не провёдший той же довольно-таки болезненной для цели операции в отношении девушки, перевёл взгляд на убравшего руки за спину Аура, у ног которого распластались физически более крепкие третьекурсники. — Авель Бессонов, потрудитесь объяснить, что здесь произошло.
— Драка, сэр. — Аур театрально посмотрел на пытающихся подняться оппонентов и, добавив в голос капельку гордости, продолжил: — С моей закономерной победой, сэр.
Но правоохранитель шутить был не настроен, о чём тут же и заявил, вынудив Аура изложить максимально сухую версию событий с его стороны. Далее была выслушана Хлоя, а после — блондин, оказавшийся наследником главной ветви польского клана Золан. Невнятное бормотание его «товарищей» маг во внимание привлекать не стал, так как те противоречили друг другу, чем явно вызвали недовольство своего хозяина. Словно два оплошавших пса, они молча следовали за Золаном, пока всех участников вечерних событий конвоировали к кабинету директора. Произошедшее, судя по всему, из-за участия Василия Золана выходило за рамки полномочий рядовых правоохранителей, и потому требовало вмешательства лиц вышестоящих.
Что мог сказать Аур сейчас, после того, как произошедшее было им со всех сторон осмыслено? Со стороны рациональности он допустил только одну ошибку: влез в дело, которое его касалось постольку-поскольку. С могущественными кланами лучше было дружить, а не враждовать, но он пошёл вопреки этому простому правилу. Но считал ли он, Аур из Сиктимы, а ныне Авель Бессонов, произошедшее ошибкой? Совершенно точно — нет. Разве что слишком многое было позволено аспекту охотницы на демонов, но это всего лишь следствие неожиданно вскрывшегося обстоятельства. Маг проверил, что его аспекты откликаются на зов, но полноценно их не призывал, из-за чего не заметил роста возможностей оных. Самым неприятным оказалось соответственно увеличившееся влияние черт характера аспектов на его психику, но с этим можно бороться — просто нужно время, чтобы привыкнуть.
Но, возвращаясь к изначальному вопросу, Аур ничего не переиграл бы, даже представься такая возможность. На это решение повлиял как пересмотр известных фактов, так и вскрывшиеся по дороге обстоятельства вроде нескольких дронов, ведущих трансляцию «для своих». Золан принадлежал к группе своеобразных отморозков, детей богатых и влиятельных родителей, которым в академии от вседозволенности снесло крышу. Очень немногие были способны дать отпор, зная, что за этим последуют теневые санкции не только в отношении самого студента, но и его родственников. Далеко не все обучающиеся здесь подростки были сиротами или отобранными у государства детьми — больше девяноста пяти процентов студентов поступали в академию, будучи самыми обычными одарёнными со своими проблемами, стремлениями и приоритетами. И вполне естественно, что наличие рычагов давления играло на руку кому-то вроде Василия Золана. Руководство академии выполняло свои функции, но камеры были не везде, а жаловаться на того, кто может лишить любого простого человека работы и перспектив, страшно.
Судя по тому, что правоохранитель в алом связался с родителями девушки, сиротой она не была, и терпела унижения только из-за угроз. В этом плане вмешательство Аура могло стать, своего рода, медвежьей услугой, но он был уверен в том, что всё внимание наследника клана перетянуто на него. А уж о том, как раздуть скандал из ничего, Аур знал очень многое…
— Можете нас оставить, Игорь. — Правоохранитель уважительно кивнул и скрылся за дверью, оставив в кабинете только хмурую директрису, вымученно улыбающегося Долана Греттиха и его коллегу, видимо, отвечающего за группу Золана. — Ждите, пока я ознакомлюсь с ситуацией.
И всё-таки, как ответственное за академию лицо директриса Ауру импонировала. Сначала — подробный ответ на его вопросы, а сейчас хладнокровное стремление вынести честный и справедливый вердикт, требующий ознакомления с делом. Многие другие взрослые на её месте ограничились бы чтением по диагонали и собственным видением произошедшего, но женщина с говорящей фамилией не торопилась. Она просмотрела изъятые со всех дронов записи, с глазу на глаз допросила всех участников, кроме Аура и Золана, и только лишь после этой процедуры, растянувшейся на сорок минут, вынесла вердикт.
— Хлоя, вы можете быть свободны. Вашей вины в произошедшем нет. — Девочка встала, смущенно поблагодарила директрису и под надзором оказавшегося за дверью правоохранителя направилась в общежитие. Учитывая тот факт, что «шоу» умудрилось расползтись чуть ли не по всей академии, к утру быть ей знаменитой. — Что до вас, Авель, Василий… Вы, прекрасно отдавая себе отчёт в совершаемых действиях, нарушили правила академии. В отношении Василия ведётся проверка с привлечением сторонних специалистов. Если хотя бы десятая часть описанного Хлоей подтвердится, то вас, юноша, ждёт исключение. И академия немногое потеряет, если из её стен пропадёт слишком многое себе позволяющий студент.
— Я не буду ждать окончания расследования. Прошу исключить меня из академии…
— Это решение в праве принять только ваши родители, но никак не вы. До следующего распоряжения вам запрещается покидать территорию общежития. Сергей, будьте так добры… — Ответственный за Золана преподаватель поднялся со своего места и молча вывел своего подопечного из кабинета. Директриса, в кабинете которой из студентов остался лишь Авель, молчала, как молчал и Долан, бегло читающий некий текст, проецирующийся на стол. Ему явно не повезло получить группу, в числе которых оказался студент, нашедший себе неприятности ещё до начала занятий. — Для начала, спрошу: чувствуете ли вы, Авель, раскаяние за содеянное?
— Нет, миледи.
— Почему?
— Я считаю, что мои действия были единственно верными в той ситуации.
Пересказывать во второй раз, что и как он делал, Аур не посчитал нужным. Директриса даже лучше самих участников знала, что происходило вокруг лавки перед главным корпусом академии. И на основе имеющейся у неё информации, Аура не будут исключать. Потенциально сильными магами не разбрасываются, тем более что он поступил честно и справедливо. Освободил девушку, сообщил обо всём сотрудникам академии… Да, оскорбил, но лишь в ответ на предложение, за которое среди членов благородных фамилий последовала бы дуэль до смерти. А напавших на него здоровяков он специально не избивал — только защищался, задействуя простейшие приёмы. Болезненные, но не травмоопасные.
— Как давно вы освоили использование неоформленной магии?
— Не больше пары недель назад. Я как мог незаметно практиковался, надеясь никому более не навредить после того случая с Александром. — Поймав вопросительный взгляд Долана, Аур пояснил: — Он пострадал из-за моей силы и неспособности эту силу контролировать. Неожиданный физический контакт и попытка меня удержать на месте, направленный стихийный выброс, закончившийся обморожением ладони.
— Формально вы ничего не нарушили, Авель, но на деле подобные эксперименты могли обернуться для вас весьма плачевно. Почему вы не обратились к сотрудникам… санатория?
— Я уточнял у медбрата возможность контролировать стихию, получил подтверждение существования оной и приступил к практике, не обнаружив прямых запретов. Всё-таки заклинаний я не использовал ввиду своего незнания.
Директриса вздохнула, но вступать в полемику со студентом не стала, просто признав, что тот весьма грамотно воспользовался отсутствием запретов на такие эксперименты. Мало кто из одарённых может воздействовать на свою ману напрямую, и ещё меньшему числу такие мысли приходят в голову. Запретить — значит сообщить всем детям о такой возможности, и тогда… Последствия себе представить достаточно легко.
— Кто обучал вас драться?
— Отец. — Соврал Аур, не моргнув и глазом. Труп неодарённого нельзя допросить даже спустя пару месяцев, а у отца и сына вполне могли иметься определённые секреты, в которые никого более не посвящали. — Он… понимал кое-что в рукопашном бое.
Напустить легкой печали, осунуться — и нужный эффект произведён. Директриса ослабила «хватку», а Долан, судя по его виду, и вовсе посчитал заданный вопрос лишним. Установилось молчание, растянувшееся на все десять минут. Директриса использовала свой коммуникатор, а Долан знакомился с подробным личным делом подопечного. Всё указывало на то, что об исключении или серьезном наказании не шло даже речи, и Аур в своём понимании ситуации нисколько не ошибся.
— Вы можете идти, Авель. Сегодня к вам не будут применено дисциплинарное взыскание, но впредь я рекомендую вам задумываться перед тем, как переводить словесный конфликт в драку. Долан, проводи юношу до его комнаты в общежитии.
— Коррекция расписания?
— Не стоит. — Женщина продемонстрировала Долану зависшую в воздухе выписку из личного дела Аура. — Судя по имеющимся у нас записям, Авелю для сна хватает и пяти часов.
В ответ на эту реплику чернокнижник лишь ухмыльнулся понимающе: даже не окажись у него такой «способности», то корёжить расписание всё равно никто не стал бы. Первый урок начинался в семь часов утра, так что время отдохнуть всё равно оставалось. Ведь сейчас, после всей этой суматохи, стрелки часов почти вплотную приблизились к полуночной отметке…
От учебного крыла, где и располагался кабинет директора, до общежития в спокойном темпе дойти можно было за пятнадцать минут. Бежать же ни Ауру, ни уж тем более Долану было не с руки, так что последний решил поближе познакомиться со столь оригинальным учеником.
— Что ж, Авель… Не против, если мы опустим излишние формальности?
— Я и сам не большой их сторонник, профессор. — С удовольствием согласился Аур, которому местные «сэр» и «миледи» казались несколько топорными.
— Как много тебе известно об устоях академии?
— То, что можно найти в официальных источниках. Кое-что о, так скажем, избранности детей кланов, но без подробностей. — Аур сразу смекнул, в какую сторону направился разговор, и потому решил продемонстрировать заинтересованность. Ему ведь на самом деле требовалось увидеть иные точки зрения, кроме тех, что ему удалось найти в голонете. — Предполагаю, что на самом деле всё обстоит куда как сложнее.
— На самом деле ничего сложного здесь нет. — Долан собрался с мыслями и, убрав руки за спину, начал «урок», к пониманию которого обычно приходят самостоятельно. Но «обычно» было плохо совместимо со студентом, привлёкшим к себе внимание доброй половины всей академии. В особенности проблемными должны были стать отпрыски влиятельных кланов, одного из которых Аур унизил и, фактически, изгнал из академии, не испугавшись возможной мести. Такое внимание изменит окружение Аура, и у того просто не будет возможности разглядеть реальное положение вещей, что Долан, подойдя к своему делу со всей ответственностью, собирался исправить. — На словах все студенты равны, но на деле вас можно разделить на четыре группы. Первая, самая многочисленная, это обычные дети, в жизни которых просто появился дар, требующий соответствующего обучения. Вторая, меньшая по численности группа, это такие, как ты. Сироты или те, от кого отказалась родня. И первая, и вторая группы для кланов являются своеобразными витринами, на которых выставлены талантливые и не очень студенты, которых можно забрать себе под крыло. Служба взамен на покровительство — пользующийся популярностью обмен. — Преподаватель замолчал, отслеживая реакцию подростка, но Аур не демонстрировал непонимания или удивления, что позволило Долану продолжить. — К третьей группе относятся все студенты, принадлежащие к кланам. Среди них есть как и не слишком влиятельные личности, так и те, по слову чьих родителей в нашей стране принимаются законы. Золан, с которым ты так неразумно повздорил, относится скорее к первой категории, так как его род происходит из Польши. Особого влияния у них в России нет, но деньги способны на многое. Ты это понимаешь?
— Да, профессор. Отлично понимаю. Но так же понимаю и то, что отказываются от своих идеалов только слабые, лицемерные люди. Если вы считаете, будто я поступил неправильно, вмешавшись сегодня, то скажу сразу: моё мнение останется при мне.
Долан улыбнулся.
— Ты мог просто не оскорблять его столь явно, и этого было бы достаточно, Авель. Слова… Вы ещё дети, и за драки с дуэлями вас особо не наказывают. Но открытое оскорбление — это нечто иное. Ты можешь смешать сына императора на арене с грязью и продолжить спокойно жить, но недоброе слово в его адрес упечёт тебя за решётку. Так, думаю, будет немного понятнее. Но я перечислил только три группы. Как думаешь, кто относится к четвёртой?
Ауру не нужно было много времени для того, чтобы припомнить собственную систему обучения. Там границы были очерчены куда жёстче: простолюдины, приближенные к благородным, сами благородные и, наконец, изгои.
— Изгои. Те, с кем брезгуют общаться.
— Не то, чтобы брезгуют, но, в целом… — Мужчина фыркнул. — В целом ты прав. Изгоем можно стать, перейдя дорогу кому-то влиятельному, или сделав что-то совсем нехорошее. Тот же Золан, останься он в академии, всенепременно угодил бы в эту категорию. От него отвернулись бы все друзья, а вчерашние товарищи начали бы изживать уже его самого.
— Разве вы, да и другие преподаватели, не должны такое предотвращать?
— Законы не всесильны, а глаза не способны объять необъятное. Например, никто особо не переполошился, когда одна из камер рядом с учебным крылом вышла из строя. И именно там издевались над бедной девочкой, которой ты помог. Помимо этого, тебя могут вполне официально избивать во время тренировочных боёв под надзором преподавателя, если ты недостаточно хорош. А, начиная со второго курса, могут свободно вызывать на тренировочные дуэли. Формально, ты не обязан соглашаться, но… сам понимаешь.
— Не совсем. Что я теряю, кроме уважения тех, кто считает, будто я обязан драться с каждым желающим?
— На этот вопрос ты, Авель, должен ответить для себя сам. Ничего официального в списке нет, по крайней мере. — Младший преподаватель выдержал небольшую паузу. — Я сам учился здесь два года назад, и потому прекрасно знаю, о чём говорю. Здесь, в стенах этой академии, ты получаешь карт-бланш. Ты можешь как сделать себе имя и завоевать авторитет, так и попасть в чёрные списки лучших работодателей, будь то кланы или государство. Здесь тебя оценивают, смотрят, каков ты есть и чего от тебя можно ожидать. Потому ни тебе, ни кому либо ещё не стоит поступать необдуманно. Сразу реши, кем ты хочешь стать, и иди к своей цели. Ну… — Долан усмехнулся. — Думаю, для первой мотивирующей речи я справился неплохо. Как считаешь?
— Вы смогли донести до меня свою мысль, профессор. Но у меня есть один вопрос…
— Задавай. Если смогу, то обязательно отвечу.
— Согласно каким правилам проводится вызов на дуэль и, собственно, сама дуэль? Существует ли регламент, описывающий права и обязанности преподавателей?
— Опасаешься травли? Не стоит: преподавательский состав строго нейтрален и беспристрастен. За этим следит специальная комиссия.
— Это снимает второй вопрос, но первый всё ещё актуален.