Тон, которым Клавдия Ивановна говорила про игры руководителей, насторожил девушку. Скрытая боль, все еще давящая сердце, теребила не заросшую рану.
— В смысле?
— Не важно, — вдруг резко отмахнулась мать, — Я оттуда ушла и ни разу не пожалела. Вышла замуж за твоего отца…Думаешь, по любви?
— М?
— Он предлагал дом, кров и заботу мне, когда я разочаровалась в жизни и в себе, когда я потеряла надежду найти свой островок счастья…
— Разве это не любовь? — пораженно прошептала Марина.
Никогда еще мама не разговаривала с ней так откровенно о своей личной жизни. И девушка чувствовала, что впереди- какая-то тщательно скрываемая тайна, какое-то событие, потрясающее и ужасное, и которое она совсем не горела желанием узнать…
— Нет, это дружба, — усмехнулась мать, — Любовь — это когда горит от его взгляда все твое существо, когда мысли путаются, стоит лишь ему прикоснуться к твоей руке, ну а уж если дальше… — многозначительно замолчала мать.
— У тебя это было? — прошептала Марина онемевшими губами.
Ей показалось, что мир рушится. Да, пусть она никогда не замечала за родителями
— Я не изменяла твоему отцу, — тут же отвергла все подозрения Клавдия Ивановна, — Но и любовь не повторяется дважды. Так вот, я не жалею, что любила, и не жалею, что все сложилось именно так. Я поступила так, как мне нужно было в тот момент, и не собираюсь думать, что прожила несчастливую жизнь.
— К чему ты?…
— Возможно, скоро моя жизнь оборвется. И вроде как нужно оставить тебе напутствие, — Клавдия Ивановна была очень серьезна. Но на лбу, там, где испещрили пространство мелкие морщинки, пульсировала жилка, — Не жалей. Ни о чем и никого. Даже себя. Особенно себя. Да, мой муж не блещет интеллектом и не свершает подвиги, не рвется к небу, чтобы подарить мне звезду. Даже подозреваю, что он меня боится. Но…мы привязаны друг к другу невидимыми нитьями, которые называются — мои решения, и это тоже хорошо. Я не жалею себя и свои решения. Не горюю об упущенных возможностях. Теперь уже.
— Мама, не говори такие страшные вещи! — девушка повисла у нее на шее, заливаясь тяжелыми слезами, — Все будет хорошо. Я что-нибудь придумаю!
— Не нужно, — ровно сказала Клавдия Ивановна, — Всё так, как это и должно быть.
— Нет, ты не права, мама! — она резко отодвинулась и сквозь зубы проговорила: — Мир несправедлив, и в нем нет должествования. Никто никому ничего не должен. Да об этом кричат по всем углам. Неужели ты не слышала? Я — королева, мне должны устилать ковром подъезд. Или нет! Я — императрица, а все мои друзья и возлюбленные — верные слуги. Слышала о таком? Как же так получилось, мамочка, что ты стала полагаться на Бога? Ты же всегда была неверующая, а теперь говоришь, как какая-нибудь тетя Маша с пятого подъезда.
— Я не такая ханжа, — не сдержалась мама и всхлипнула, — На самом деле, у меня нет полного понимания, чего же я добилась в жизни, и можно ли назвать твое рождение и воспитание — целью. С общественной точки зрения — ничего, но мне было хорошо жить с вами все эти годы. Я часто радовалась и умилялась, думаю, это и есть счастье. А, значит, я была счастлива.
— Мамочка, не говори так, — рыдала Марина, — Ты еще должна увидеть внуков, выдать их замуж, понянчить правнуков. У тебя много чего есть в жизни, например, я…
Они рыдали, прижавшись плечом друг к другу. Клавдия Ивановна переживала странные минуты того самого призрачного счастья, о котором грезила все эти годы: ее влекло к неведомому, далекому, глубоко закопавшемуся в прошлом чувстве. Сейчас же она понимала, что единственные, кто стоит ее чувств — это дочь и муж, какие есть и какие посланы ей судьбой. А от того, что желаемое не где-то за холмом, а совсем рядом, обнимает ее теплыми, ласковыми руками — от этого женщине становилось особенно хорошо и как-то спокойно.
— Все исправится, — бормотала Марина, — Я исправлю. Придумаю, как…
Когда папа вошел на кухню, он застал опухших, но очень довольных женщин, которые гладили друг друга по волосам и счастливо улыбались, изредка прерываясь на всхлипывания.
— Давайте завтракать, — первой очнулась Клавдия Ивановна и бросилась ставить чайник.
— Что это у вас? — папа переводил взгляд с одной на другую и не понимал.
— Все уже закончилось, — Марина достала из холодильника любимое вишневое варенье и трясущимися руками вылила его в блюдце, — Угощайся, папочка.
Целый день она провела с родителями. Папа взял отгул, потому что покалывало в области сердца, и они втроем отправились на прогулку в парк. Весна в этом году явно запаздывала, но уже угадывалась по теплым лучам и громкой капели — потеплело буквально в одну ночь, и они изгваздали обувь, пытаясь пробраться по дорожке сквозь парк.
— Сегодня был отличный день. Так бы всегда, — подумала Марина, умиротворенно глядя в потолок.
Потрескавшаяся штукатурка выглядела родной, ведь она знала рисунок наизусть, и, даже если бы ей сейчас предложили бесплатно организовать ремонт, отказалась бы. За последнее время многое произошло в ее жизни, а вот эти потрескавшиеся узоры, они как будто возвращали ее в привычное, знакомое с детства пространство.
— Когда мы последний раз делали ремонт? — Марина посмотрела на потолок сквозь импровизированные очки — всего то и нужно прижать указательные пальцы к большим и получится еще одна знакомая вещь из детства, — Лет десять назад?
Мобильник завибрировал неожиданно, и девушка вздрогнула, заехав себе пальцем в глаз. Удивленно посмотрела на экран и сглотнула ставшую вязкой слюну: звонил Кирилл.
— Как ты? — без приветствия спросил он, — Пришла в себя?
— Немного, — она ответила тихо, и подошла к окну, — Ты на прогулке? Что за шум?
— Тебе интересно? — равнодушно спросил парень, но Марина хитро улыбнулась: он лжет, ведь на самом деле сам ей позвонил и теперь не понятно кого пытается обмануть, изображая индифферентность.
— Нет. Как Лена?
Кирилл молчал. Сердце девушки сделало кульбит вниз от нехорошего предчувствия. Неужели ее возвращение стоило кому-то жизни?!
— С ней все хорошо, — спокойно сказал Кирилл, — Мы вчера разговаривали.
— Да? — еще больше удивилась Марина, — О чем?
— Она прошла обследование, раз уж тут, в Москве. И ничего не обнаружено.
— Как так? — опешила девушка, прижавшись лбом к оконной раме.
Слишком невероятным казалось то, что она услышала. Полностью выздороветь даже без жемчужины? Но разве такое возможно?
— Я думаю, дело в самовнушении, — сказал Кирилл, — Пока эта вещь была внутри и Лена чувствовала себя хорошо, организм убедил себя, что так будет всегда, и выздоровел.
— Звучит фантастически, — заметила девушка.
— Это ты — фантастическая, — как-то грустно усмехнулся Кирилл, — А все остальное меркнет перед твоими ушками.
— Прикалываешься?! — тут же взвилась она, — Чем тебе не нравятся мои ушки?
— Твои новые ушки? — подчеркнул Кирилл, — Они прекрасны, детка.
— Опять ты за свое?! — Марина испытывала такое сильное чувство негодования наравне с радостью, что он говорит об ее ушках, и сама не понимала своих чувств.
— Может, встретимся? — парень помолчал, — Расскажешь подробнее, как ты, как мама.
— Когда? — Марина посмотрела на часы, — Если не боишься гулять по ночам, давай в 2 часа у моего метро
— Я — боюсь?! — рассмеялся парень, — Вообще-то я — мужчина. Это тебе стоит бояться…
— Интересно, чего? — хмыкнула она, — Что где-то в темноте могут оказаться такие, как я?…
17
Марина решила скоротать путь до метро и теперь неслась по крошечным дворикам, перепрыгивая бордюры и игнорируя препятствия. Настроение стремительно неслось вверх, девушке почему-то стало радостно и легко, и она даже мурлыкала себе под нос веселую песенку. Правда, слова видоизменялись сами собой: "Кабы не было лисы, ни в селах, ни в городе, никогда б не знали вы, что зря по свету ходите…" Девушка распушила хвост и навострила высокие ушки. Ей казалось, что мир вокруг — это вязкая жидкость, состоящая из звуков и запахов, и если она слегка сбавит темп своего бега, то он поглотит ее.
— Бум, — она завернула за угол и наткнулась на неположенное препятствие.
Теплое и состоящее из ткани. Препятствие отлетело в противоположную сторону и упало на карачки.
— Извините, — звонко прокричала Марина, забыв, что она невидима.
Но вот мужчина, ругаясь откровенно нехорошими словами, поднялся на ноги и с отвращением попытался протереть грязь на коленях.
— Как много в жизни совпадений чудных, — пробормотала она.
Те же высокие брови и вечно недовольное выражение лица.
— Это он, — сразу же узнала Марина, и ее ушки дрогнули.
От мужчины исходила такая волна ненависти и тяжелых вибраций, что долетело даже до нее.
Внутренняя Лиска облизнулась. Ее лисье сущности, как выяснилось, было все равно, какую энергию кушать. А вот именно мужская, насыщенная злостью и негативными эмоциями, заводили ее. Хотелось поглотить, съесть… Облизнуться.
— Нет, я не хочу, — она испугалась этого желания и уперлась спиной о холодную стену дома, забыв, что еще недавно желала смерти этому существу. Она не могла бы назвать его человеком после того, что тот совершил.
— Но преступник должен быть наказан, — нашептывала ей древняя лиса, так не вовремя проснувшаяся и завладевшая частичкой сознания.
— Я спешу к Кириллу, — убеждала она себя, насильно переползая по стенке в сторону, — Мне нельзя отвлекаться.
— Но так ты совершишь возмездие, — нашептывала вторая сущность, и она была сильнее Марины.
Мужчина не видел ее и, проклиная вслух весь мир, уже отошел на несколько метров. Марина сделала несколько шагов, но зацепилась ногой за камушек и споткнулась.
— Остановись, — вслух сказала она, и жертва впереди вздрогнула. Он беспомощно обернулся, стараясь разглядеть источник звука, но девушка все еще была невидимой.
— Не делай этого, — проговорила она и сделала два шага вперед.
Ее вторая ипостась приготовилась к прыжку и руки дрогнули. Она налетела, как вихрь или ураган и мужчина упал. Она мучительно пыталась остановить свои руки, но они все тянулись к нему и не могли остановиться. Мужчина задыхался от страха и пытался что-то выкрикнуть, но только беспомощно раскрывал рот.
— Марина! — неожиданно раздался голос позади, и она смогла разжать сцепившиеся на плече мужчины пальцы.
— Ты тут? Отвечай, — взволнованный голос приближался, и, обернувшись, Марина заметила черную тень Кирилла.
Внизу жертва зашевелилась и попыталась отмахнуться от невидимой опасности.
— Помогите, — все-таки подал голос мужчина, и Марина сделала шаг назад.
Теперь она могла контролировать себя, и даже мысли как будто прояснились.
— Ты тут? — парень подбежал к жертве и мог подняться с земли, но зорко оглядывался, выискивая Марину.
— Как ты узнал, что это я?
Она приказала хвосту спрятаться и теперь стояла совсем рядом, игнорируя вновь потерявшего слова мужчину. Марина пристально рассматривала Кирилла и задавалась вопросом, не следил ли он за ней.
— Почему ты оказался здесь?
— Пришел раньше. Устал ждать.
— Понятно, — Марина расслабилась, но пережитый эмоциональный всплеск все еще стучал в крови, и хотелось присесть.
— Ну, что, очнулся? — Кирилл встряхнул за шкирку онемевшего мужика и получил быстрые утвердительные кивки, — Шуруй, давай, домой. Что стоишь?
Мужчина что-то забормотал в ответ, какие-то кривые слова благодарности, но Кирилл уже не слушал: он несся за Мариной, наступая в грязь и совершенно не смотря под ноги.
Девушка плакала. Отходняк, который навалился на нее, теперь заставлял мчаться вперед, сквозь дворы и улицы, в то единственное место, где ей всегда было хорошо
— площадка у парка, рядом с любимой рощицей и…
— Да подожди ты, — Кирилл умудрился догнать ее и перехватить руку, — Куда несешься?
— Хочу сесть, — упрямо дернулась девушка.
— Вот же лавка, — он кивнул на соседний двор, но Марина отрицательно качнула головой.
— Мне нужна другая.
— Окей.
Они молча добежали до площадки, и Марина с размаху взобралась на детскую горку. Единственный, тускло освещающий пространство, фонарь на тонком проводе покачнулся — девушка выпустила ушки и хвост, и, взбираясь на крышу горки, задела его ненароком.
— С тобой все в порядке? — спросил Кирилл, перекрестив на груди руки.
Раньше Марина не бросалась на прохожих, и ее поведение было из ряда вон вызывающим, но он тщательно прятал удивление. Не нужно, чтобы она подумала, что он осуждает. Наверняка были причины. Поэтому он хмуро наблюдал за ее лазаниями и напряженно ждал ответ.
— Он преступник, и его нужно убить, — прямо сказала она, не заботясь, что кто-нибудь услышит.
И вправду, ну кто в половине третьего ночи будет гулять на полуразрушенной площадке у самого леса?
— Ты не имеешь права судить людей, — все-таки сказал Кирилл.
У него на этот счет была другая версия, но, учитывая обстоятельства, решил не озвучивать ее.
— Почему? У меня есть механизм для осуждения. Почему не могу? — она сейчас подтянулась на передних руках и сделала солнышко на турнике.
Кирилл опешил. Надо же, какая у нее подготовка. А ведь хрупкая девушка, да еще не совсем восстановившаяся после болезни.
— Потому что ты не знаешь, какое будет за это наказание. Тебе. Ничто не проходит даром.
— Ты уверен? — Лиска хитро сощурилась, — Или решил почитать нотации, будто умник?
— Я так думаю.
— И я должна позволить ему жить? — она слезла с турника и теперь, покачивая бедрами, направлялась к нему.
— Я против линчевания, — упрямо сказал Кирилл.
— А если мы найдем доказательства? — Марина подошла совсем близко и подняла лицо, — Если ты мне поможешь провести собственное расследование?
— Я не полицейский, — усмехнулся Кирилл, но не отвернулся.
Ему было приятно ее присутствие, жар и тепло, которые он чувствовал.
— Тогда давай замутим собственное подразделение. Отряд. Как тебе? Назовем: лисий отряд.
— Слишком притянуто за уши, — улыбнулся Кирилл, — Но идея мне нравится.
— Если мы найдем улики, стопроцентно доказывающие, что подозреваемый совершил преступление, покараем его, — горячо прошептала Лиска.
— Вряд ли получится стопроцентно доказать.
— А мы постараемся.
— Нужен знакомый из органов, — возразил Кирилл, — Как узнаем детали дела?
— А на что мои особенности? — Марина сложила руки у парня на груди, — Ты меня видишь?
Он кивнул, но картинка перед ним сразу растворилась. Он еще ощущал ее теплые пальцы, но не видел Марину — это слегка нервировало.
— Вот так, — она снова появилась, — Будем получать все необходимые данные и улики. Мы выведем их на чистую воду.
— Ну, раз ты так считаешь, — он внезапно наклонился и поцеловал ее в губы.
Марина не отпрянула. Наоборот, поцелуй — это правильно и приятно, и она с удовольствием ответила на настойчивый вопрос его губ.
Время остановилось. Было столько неприятностей и злых событий, что теперь, в эту секунду, им хотелось отвлечься и забыть. Так — делала Марина. И меньше всего об этом задумывался Кирилл.
— Мы будем напарниками, — все-таки прояснила она, выдохнув это прямо ему в лицо.
Кирилл выглядел расслабленным и слегка томным. Марина даже удивилась, заметив осоловелый взгляд карих глаз — неужели она так ему нравится?
— Хорошо, — тихо ответил он, все еще боясь вспугнуть Лиску, — Как хочешь.
— И ты не будешь от меня отворачиваться, если я кого-нибудь убью? — она внимательно наблюдала за его реакцией, но парень не дрогнул. Марине понравилось. Это же хорошо, что у нее появился все понимающий друг. Причем, не легкомысленная Алиска, а сильный и выносливый парень. Кстати, про выносливость…
— А если я промахнусь и попаду не в того, ты можешь закопать мне труп?
— Если нужно…
— Нет, серьезно, ты дотащишь до уединенного места в лесу, чтобы закопать, или не сможешь? А ну, давай, тащи меня вон да тех качель, — девушка махнула в сторону, — Метров десять хотя бы протащишь?
Вместо ответа он подхватил ее на руки. Лицо напряглось, но парень молча дотащил ее до качель.