— Теперь до горки. Нам нужно тренироваться, — Марина деловито нахмурилась, — Если будет заминка, нас может схватить полиция. Утаскивать и прятать труп нужно быстро.
Опять молча Кирилл дотащил ее до детской горки. Она заметила капельки пота на лбу и сжалилась, отодвинув черную челку вбок.
— И подстричься тебе не мешало бы, очень заметная внешность…
— Нет.
— Что, нет? — притворно ласково спросила Марина, — Ты мне возражаешь?! Да как ты можешь? А ну, молчать! Я же главная…
— Если мы — отряд, — парень резко опустил ее на землю, — Значит, все равны. И решения нужно принимать взвешенно и совместно. А не как ты, я решила, я его и убью. Рассказывай, что не так с тем мужиком, от которого я оттащил тебя…
Они болтали до рассвета, и Марина несколько раз ловила себя на чувстве признательности к сидящему рядом с ней на лавочке человеку. Он прижался боком, также расположившись на спинке и нагло поставив ноги на сидение лавочки
— весна весной, а под утро подул пронизывающий ветер, и молча слушал ее сбивчивый эмоциональный рассказ, изредка вставляя наводящие вопросы.
Под конец, она чуть не расплакалась от нахлынувших чувств и зачем-то погладила его по руке.
— Что? — он смотрел прямо перед собой.
— Хорошо, что ты согласился.
Кирилл молча перехватил ее руку.
— Но мы не пара, — сказал он, — И можем встречаться с другими?
— Ну, — она попыталась вырваться, — У тебя есть кто-то на примете?
— А у тебя? — он отпустил ее руку, но выглядело это так, будто бросил.
Рука сиротливо ударилась о Маринино бедро.
— У меня никого нет, — быстро сказала она, но почему-то в памяти всплыли зеленые глаза.
Девушка сама удивилась, почему она вдруг вспомнила про зеленоглазого брата Валеры. Она ведь даже не знает, как его зовут. И они уехали, может быть, даже за границу, и у нее нет ни единого шанса встретиться, и вообще, он повел себя тогда очень странно, как будто знает что-то о лисах… И в то же время бросил ее, а мог все объяснить.
Вообще, все ее подозрения, что братья принадлежат к лисьему племени, если подумать отвлеченно, ни на чем не основаны. Ну, рыжеволосые оба и с зелеными глазами — сколько таких типчиков вокруг?! Не факт, что они обладают какими-то особенностями, и она…
— Почему тогда у тебя глаза бегают? — спросил Кирилл, и Марина пятым местом почувствовала, как он зол.
Но ведь парень-гот не умеет читать мысли?
— Тебе нужно одеваться по-обычному, — перевела разговор она, — Черная одежда очень примечательна. Все всегда обращают внимание на неформалов, и это не самый лучший прикид для нашей миссии…
Парень резко соскочил с лавки и развернулся к девушке лицом.
— Тебе хоть что-нибудь во мне нравится? — вспылил он.
И столько злости было внутри него, столько боли и какого-то сожаления, что Марина замерла. Невероятный коктейль эмоций, не каждый день такое встретишь. Кирилл… Вот же ты какой, импульсивный…
— Конечно, — она заставила смотреть себя прямо ему в глаза, — Ты — надежный друг и очень хорошо понимаешь меня, я никогда не думала, что смогу подружиться с таким классным парнем, как ты…
— Только друг? — уже спокойнее спросил Кирилл, сжав кулаки так, что костяшки пальцев побелели.
Марина молчала. Ей было неуютно и некомфортно от того, что прижали к стенке. Она сама не понимала, почему не хочет с ним встречаться. Ну не из-за призрачной же надежды однажды столкнуться с братом Валеры. Нет, конечно. Тем более, к тому времени он может быть глубоко и плотно женат, а она только безрассудно надеется на какие-то несбыточные фантазии…
— Тогда я буду встречаться с Полей, — не дождавшись ее ответа, сказал Кирилл, — Она звонила, плакала и умоляла дать ей шанс…
Марину передернуло, и она с ужасом посмотрела на парня. Он что, совсем свихнулся на сексуальной почве? Ему обязательно надо с кем-нибудь встречаться? Никогда бы не подумала, что парни бывают такими сентиментальными. Тем более, этот мальчик-гот. У него же и девушки постоянной никогда не было.
— У вас же не могло быть ничего такого, — протянула она.
Почему-то слышать про Полю было неприятно.
— Ага. Мы мало встречались. Но она стала такая… классная, — Кирилл явно поддел ее этим словом, и девушка поморщилась.
— Делай, как хочешь. Мне все равно.
— Спасибо, что благословила нас, — нарочито шутливо поклонился Кирилл, — Ну, что, гроза преступников, по домам?
Марина не понимала, почему Кирилл вдруг так резко развеселился. Неужели ждал специального момента, чтобы рассказать про сестру?
Она кивнула, и они побрели к ее дому. Марина даже не стала отговаривать его от сопровождения, мучительно соображая, что значит это его поведение. Кирилл рассказывал черные анекдоты, в которых обязательно кто-то умирал, и громко ржал, не стесняясь раннего часа.
— Я позвоню, — нейтрально сказала она у подъезда, но Кирилл вдруг обхватил ее за талию и притянул к себе.
— Ты что?! А как же моя сестра?!
Но не успела она договорить, как он пламенно заткнул рот поцелуем. Это было совсем не так, как на площадке. Он целовал ее страстно, неаккуратно, пламенно, и Марине понравилось. Она с удовольствием ответила и испытала сожаление, когда он отстранился.
— Ты хорошо целуешься, — сказал Кирилл, — Иногда можно…
— Ах, ты! — Марина подняла руку, пугая пощечиной.
— Пока, напарница, — насмешливо усмехнулся Кир, и сделал шаг назад, — Не разбуди родителей.
Она смотрела, как он удалялся, как что-то бубнил себе под нос — песню, что ли? и не понимала своей реакции. Она ревнует? Сожалеет? Да нет, ей на самом деле все равно. Но почему в ее жилах так сильно бурлит кровь?!
18
Он хмуро гипнотизировал мобильник, но потом все-таки набрал номер. Вызов приняли быстро, но к его большому удивлению, голос Полины слышался на несколько тонов ниже и казался старше.
— Поля? — неуверенно спросил парень.
— Полина не может подойти, она плохо себя чувствует, — ответил женский голос.
А, мать, наверное. Но разве ушибы не заросли? Странно, ведь он отчетливо помнит, Марина говорила, что сестра поправилась.
— Она разве не пришла в себя после… — он не нашел слов, чтобы заменить грубое «побои» на что-то более нейтральное.
— Это же Кирилл? Ты высвечиваешься как Кирилл, — голос родительницы не выражал никаких чувств, и Кирилл решил согласиться.
— Тогда приезжай, она спрашивала о тебе. Сегодня сможешь?
Когда бежал к соседнему дому, он нервничал. Дело не в том, что беспокоился за девушку — Марина сказала, что с ней все в порядке, а в том, что он чувствовал: здесь что-то не так. Слишком необычно вела себя ее шумная мать, и сам факт того, что разгульная девица сидит дома и не берет трубку…
Перед его внутренним взором встала новая, незнакомая Полина — красивая, высокая, развязная. В шокирующем ультрамини платье и с шаловливым блеском в глазах. Пожалуй, она стоит того, чтобы потратить на нее вечер.
Не успел он снять палец со знакомой кнопки звонка, как дверь распахнулась. Кирилл чуть не отпрянул назад — до того страшной показалась ему мать Полины: черные, въевшиеся синяки и спутанные волосы. Утративший жизнь взгляд и застиранное, коричневое платье.
— Заходи, — сказала она, и в этот же момент он услышал дикий плач.
— Полина? — его голос дрогнул, и он вгляделся в противоположную дверь — там, как он помнил, была комната девушки, и оттуда донесся странный вопль.
— Послушай, — на его плечо опустилась тяжелая рука, — Я не хочу, чтобы об этом кто-нибудь еще знал. Но вдруг, она послушается тебя. Мне не верит… Я столько раз ей объясняла!
— Объясняли что?
Донесшийся вопль был таким пронзительным, что мать сжала губы. Задержала дыхание, будто сдерживая внутри себя отчаяние, а потом снова выдохнула.
— Она не в себе. Ей мерещится всякое. Психиатры… Они не помогли… — подбородок мелко затрясся, но женщина чудовищным усилием все-таки взяла себя в руки, — Что мы только ей не давали. Она теперь специально действует нам на нервы… Мы с отцом не знаем, что делать…
— А где…?
— Он задерживается на работе допоздна, чтобы не видеть, — во взгляде матери Полины явно читалось осуждение, — А она, как слышит, что к нам кто-то пришел, начинает вопить…
— Понятно, — грустно сказал Кирилл и теперь уже с сомнением посмотрел на знакомую дверь в маленькую комнату.
— А я им говорю, что она — не помешенная. Мало ли что могло показаться в такой момент…Ты, главное, с ней не спорь. И на эти ее дурацкие стишки не обращай внимания. Попробуй как-нибудь повлиять, поговори с ней. Она в первые месяцы тебя звала, — следующий осуждающий взгляд достался Кириллу, и парню показалось, что в этом доме каждый мужчина, переступивший порог — заранее осужден.
— Попробую.
Он подошел к двери и прислушался. Никогда еще он не общался с психами, и сейчас усиленно вспоминал, перебирая в уме фильмы, как нужно себя с ними вести, чтобы не разозлить. Но, не смотря на то, что парень любил мистику и ужасы, почему-то ничего дельного не вспоминалось.
— Она связана? — шепотом спросил он у женщины, но та испуганно замахала руками, — Ладно, я пошутил. Все хорошо.
Дверь открылась сразу. Полина нашлась тоже сразу — она сидела на подоконнике, спиной к улице, чем сразу же заставила парня нервничать. Там окошко-то закрыто? Фуф, вроде, да.
Ее блондинистые волосы отрасли еще больше, не прокрашенные корни неприятно резали глаз, а застегнутый наглухо фиолетовый халат был сильно застиран.
— Все девчонки ходят дома в таком виде? — невольно подумал он, а вслух сказал: — Привет!
Полина не ответила. Она криво усмехнулась и склонила голову на бок, будто рассматривая его. Парень почувствовал себя не в своей тарелке. Девушка и вправду вела себя странно, и дело тут даже не в неряшливом виде, а в чем-то неуловимом, что он не мог пока еще засечь.
— Черная майка на черной душе, кем же ты будешь в лисьей норе? — вдруг сказала она.
Кирилл напрягся: это она о Марине? Насколько он успел понять, взаимоотношения у двоюродных сестер непростые. Но причем здесь, нора? Да нет, девчонка шутит, а он уже сразу себе навоображал… Нужно не отвлекаться, а двигаться к цели. Он здесь не просто так — его цель проучить Марину.
— О чем ты? — он огляделся, и сел за компьютерный стол.
— Знаешь, о чем я, но только молчишь. Веришь-не веришь, но ты — ее мышь, — зловеще проговорила девушка.
Кирилл пораженно замер: вот оно! Полное попадание в десяточку! Все его подозрения и смутное беспокойство нашли подтверждение в словах полоумной. Реально, с Полиной что-то не так. Почему она с такой издевкой на него смотрит? Ан нет, отвела взгляд.
Значит, Марина только играется с ним, а на самом деле… Да, вот именно это и мучило его всю ночь — она не хочет быть с ним, она держит подле себя, пока ей это выгодно.
— Что? — ему снова послали глумливую улыбку, — Не думал, ах, да, не гадал, вот только в ловушку ее ты попал…
— Не очень из тебя поэт, — Кирилл вытер внезапно вспотевший лоб, — Ты нарочно, что ли?
Полина замолчала, отвернувшись к окну. На улице уже сгущались сумерки. Кирилл подумал, что в последнее время сумерки все чаще сгущаются возле него, и он уже устал их освещать, потому что он парень и вообще, его эти девчачьи разборки и слезы достали.
— Ты придуриваешься или мстишь? — спросил он.
— И то, и другое, — послышался нормальный ответ.
Он подождал еще некоторое время, но Полина молчала. Спокойно и как-то умиротворенно даже, будто она была рада, что он разгадал ее секрет.
— Что тебя больше всего тревожит? — аккуратно спросил он, и сам мысленно поморщился: еще не хватало с этим домашними девочками нянчится. Он что, не мужик, что ли? Все что-то из себя там выдумывают, придумывают, обижаются на целый мир разом.
Но Полина молчала, видимо, не собираясь доверять тайны своего сердца ему. Кирилл разозлился.
— Какого черта ты мучишь мать?
— Я — ее не трогаю, пусть перестанет трогать меня, — был невозмутимый ответ.
— Слушай, если я буду стихами разговаривать, и меня в психушку упекут, — постарался нормально объяснить ей парень.
— Я это не контролирую. Оно само.
— Да ладно? — Кирилл едва сдерживался, чтобы не броситься к ней и не встряхнуть за плечи. Вот же, девчонка! Да что она тут из себя жертву-то изображает? — КАК оно само может возникать без твоего участия? Что за дичь?…
— Его ты встретишь этим маем, но знай, он майствует уже, пусть только в образе и в тайне, но постоянно на уме, — вдруг сказала Полина и как-то растеряно добавила: — Говорю же, оно само. Я не понимаю, как…
— Стоп! — Кирилл подошел к ней, — Что значит, само? Пушкин — он, может, и сам, все-таки гений, а ты — явно перенапрягаешь голову, расслабься…Помять тебе плечики?
Он хотел ее приобнять, но Полина внезапно резко сбросила его руки:
— Уйди. Ты не понимаешь. Это все из-за нее…
Он хотел сказать, что ее на самом деле избил мужик, но посчитал это неэтичным. Пусть думает, что хочет, главное, чтобы не переживала ту самую боль и не боялась людей.
— Ты на улицу выходишь?
— Мне нельзя, — грустно сказала Полина, — Я и там начинаю выдавать стихи направо и налево. Особенно, если впервые встречаюсь с человеком.
Кирилл представил, сколько на улице незнакомых людей, и промолчал. Да уж, нелегко девушке. Что же у нее так в голове замкнуло, что она стихами в незнакомцев кидается?!
— Но я хотела бы увидеть ее, — выражение лица девушки изменилось, оно стало как будто более заостренным и хищным, — Спросить пару вопросов.
— Марину?
— Майолару, — поправила его девушка, — Или Май Олу, я не расслышала.
Парню стало не по себе. О чем она вообще?!
— Ты уверена, что не хочешь показаться врачу? Медицина скакнула значительно вперед, и они умеют лечить многие…
— Кирилл! — девушка обхватила его лицо ладонями и потянула на себя, — Ты-то от меня не отворачивайся! Ты хоть мне поверь… Я — нормальная! Нор-маль-ная-я!
— Ага, — часто закивал парень, — Я к тебе еще раз приду, и мы обсудим…
Кажется, он выбрал неправильные слова, потому что ставшее доверчивым и спокойным лицо девушки вдруг сморщилось.
— Они все так говорят, — с отчаянием выкрикнула она, и отпихнула его в сторону, больно оцарапав обгрызанным ногтем, — Все. А ведь у меня было столько подруг, столько друзей! И все обещали прийти потом…
Она подняла голову вверх и завыла, как раненная волчица. Забыв обо всем и полностью предавшись отчаянию. Кириллу стало жутко не по себе, и он ретировался в коридор, даже забыв попрощаться.
В коридоре его никто не ждал, мать Полины готовила что-то на кухне, громко хлопая шкафчиками. Кирилл, злясь на себя за трусость и предрассудки, быстро нацепил куртку, и буквально скатился в лестницы на улицу. Только там он сумел отдышаться и прийти в себя.
Жуткая картина спятившей девушки преследовала его всю дорогу, и он долго не мог оправдать своего позорного побега. Он — мужик, а не кисейная барышня. Как он мог так быстро и не попрощавшись уйти?
У подъезда он выкурил три сигареты, и только после этого смог войти домой. Быстро сбегал в душ и бросил в микроволновку разогреваться покупные полуфабрикаты. Есть не хотелось, он сделал это на автомате.
Пока те готовились, растянулся на кровати, раскидав в стороны руки и ноги. Как же хорошо оказаться дома! Но настроение тут же скатилось вниз, стоило ему только подумать о девушке… Да, отец снова задерживается допоздна, и совсем не с кем обсудить увиденное. А ведь было во всем этом что-то странное, что-то цепляющее. Он еще раз прокрутил в голове их встречу, расстроился, что дело оказалось еще хуже, чем это могло быть, и неожиданно для себя, отключился.
19
Марина бесновалась. С одной стороны, ей нужно было наказать преступника, а с другой — не потерять дружбу Кирилла. А как это сделать, если у тебя нет весомых доказательств, кроме лисьего чутья?
Девушка выписала на листочек опорные пункты своего обвинения и даже зачитала их громко и выразительно перед зеркалом, будто репетируя речь в суде. Но все равно этого было бы недостаточно, если бы Кирилл запросил конкретные улики, явки и пароли, она бы только ловила губами воздух. То есть вряд ли бы она смогла продемонстрировать губную помаду на рубашке преподавателя или хотя бы снимок этой самой губной помады. Это огорчало ее еще больше.