— Что это за баба?
Генри мог бы состроить из себя идиота и спросить «какая баба?», но вместо этого лишь поморщился:
— Бертрам, ты же прекрасно знаешь, что это за баба. Подозреваю даже, что знаешь о ней больше, чем я.
— Но ходит она за тобой.
— Она не единственная, кто за мной ходит, верно, Бертрам?
Лорд дознания не смутился.
— Завязывай с этим, Теннесси. Я вижу, что королева недовольна. А мне нужно, чтобы она была довольна. И не отвлекалась. Я не знаю, что между вами происходит — и не хочу знать, — быстро добавил Бертрам, потому что Генри успел снова поморщиться. — Но ты был единственным, кого она слушалась. И меня такой расклад вполне устраивал. Так что будь добр, разберись со всем этим.
Генри украдкой вздохнул. Он и сам бы с удовольствием разобрался.
Но пока не придумал, как.
***
Генри возвращался вечером в свою комнату. Было уже довольно поздно, и, поскольку в тот день придворные вопреки своему обыкновению не устроили никакой пирушки, довольно тихо. Генри шел по коридорам в глубокой задумчивости, пытаясь (уже который вечер подряд) решить, не стоит ли с утра помириться с Джоан. Формально виновата была она, но, с другой стороны, он прекрасно понимал, что само имя Мэри Тойлер могло вызывать у Джоан неприятные воспоминания, не говоря уже о баронессе собственной персоной. В конечном итоге во всей этой истории изначально виноват был именно Генри, и в глубине души он знал это. Но пока не мог придумать ни одного способа признать это, не уязвив свое самолюбие слишком сильно.
С такими мыслями Генри подошел к двери в свою комнату. Та была приоткрыта, и это заставило его выйти из задумчивости и остановиться. Можно было бы предположить, что в комнату зашел Ленни, но тот, во-первых, никогда не приходил в такой поздний час, а во-вторых, никогда не оставлял дверь открытой. Поэтому Генри слегка — но только слегка — насторожился и вошел в комнату чуть осторожнее и осмотрел ее чуть внимательнее, чем сделал бы это, найдя дверь, как обычно, закрытой.
И именно потому, что Генри был внимательнее, он заметил подол светлого платья, видневшегося из-за кровати.
Сначала Генри решил, что Мэри уснула, дожидаясь его прихода — но не в характере Мэри было уснуть на полу. Он наклонился и приложил руку к ее шее, пытаясь нащупать пульс. Перекладывал и перекладывал пальцы, но пульса так и не нашел. Тогда Генри поднял Мэри, и она неожиданно оказалась очень тяжелой. Он стоял с ней на руках, пытаясь осмыслить происходящее, потому что она совершенно точно была мертвой, и было совершенно непонятно, что с этим делать. Наконец Генри осторожно положил Мэри на кровать. Кликнул Ленни. Тот пришел, посмотрел на тело, кивнул и выбежал, и через некоторое время в комнате оказалось очень много людей. Бертрам, явившийся среди прочих, взглянул на тело лишь мельком, зато и пристально посмотрел на Генри. Вопросительно поднял брови. Генри яростно покачал головой. Бертрам спокойно кивнул.
В комнату вошла королева. Она смотрела на тело долго, и совсем не смотрела на Генри, сидевшего в кресле с настолько растерянным видом, что он даже не попытался встать в ее присутствии. Потом королева повернулась к Бертраму и сказала: «Так», и все вздрогнули, потому что это «так» грозило перерасти в еще несколько трупов.
Первым соображать — и говорить — начал Бертрам.
— Генри, ты утверждаешь, что, когда пришел, баронесса уже была мертва?
Генри кивнул.
— И лежала на твоей кровати?
— Нет. Она лежала на полу за кроватью.
— И ты не знаешь, что она делала в твоей комнате?
— Нет.
Бертрам повернулся к королеве.
— Во сколько лорд Теннесси покинул ваш кабинет, моя королева?
— Только что, — отрезала она.
— А во сколько предположительно скончалась баронесса? — спросил Бертрам медика, изучавшего тело.
— Точно сказать не могу, но не позднее, чем несколько часов назад.
Бертрам хмыкнул и что-то пробормотал себе под нос. Генри протянул руку к столику, на котором стоял кувшин с вином и кубок, налил себе вина и поднес его к губам.
В следующий момент кубок вылетел из его руки, забрызгав вином всю стену. Он ошарашено смотрел на королеву, которая все еще держала его за руку и широко раскрытыми глазами смотрела на кувшин вина.
— Ленни, — спросила она очень тихо, — как это вино оказалось здесь?
— Я принес его, моя королева, — ответил Ленни внезапно охрипшим голосом.
— И где ты взял его? Из подвалов?
Ленни покачал головой.
— Смотритель винного погреба дал его мне. Сказал, что стоит попробовать.
— И ты не попробовал?
Ленни опять покачал головой, на этот раз сокрушенно.
— Я не пью вина. Живот не выносит.
Королева прикрыла глаза.
— Ты точно ни о чем не договаривался с баронессой, Генри? — спросил Бертрам.
— Нет. Я последний раз разговаривал с ней несколько дней назад.
— Значит, никто не мог знать, что она будет здесь.
— Если только она кому-нибудь не рассказала сама о своем намерении, — заметил начальник стражи.
— Вряд ли, — тихо сказала королева. — Я бы на ее месте не стала бы кому-нибудь рассказывать.
— Между вами и баронессой большая разница, моя королева, — усмехнулся Бертрам. — Но, скорее всего, вы правы. А это значит...
— А это значит, что кто-то пытался отравить лорда Теннесси, — глухо сказала королева.
Пыль и ветер
Генри ел. Это было тяжело, поскольку Джоан следила за каждым его движением, и любой кусок непременно застревал в горле всякий раз, когда он пытался его проглотить. Генри старался не смотреть на королеву, но иногда не выдерживал и поднимал на нее глаза, и каждый раз при этом чуть не давился.
После того, как Мэри Тойлер отравили в комнате Генри, он ел только в кабинете королевы и только в ее присутствии. Она сама настояла на этом — таким голосом, что даже Генри не пытался ей возразить. Королева же с тех пор перестала есть вообще. Говорили, что она сама боится быть отравленной, но Генри казалось, что причина в чем-то другом. Особенно когда она смотрела на него так, как смотрела сейчас.
Он безо всякого аппетита жевал кусок холодной говядины, когда краем глаза заметил, что королева пошевелилась, и снова невольно посмотрел на нее. Она подняла руки и устало провела по лицу. В последнее время Джоан часто так делала. Сейчас, вероятно, она почувствовала его взгляд, потому что, опустив руки, проговорила очень тихо:
— Я все время думаю о том, что было бы, если бы я тогда не поймала тебя за руку. Или если бы баронесса не решила прийти к тебе в комнату.
Генри заставил себя прожевать мясо и проглотить его, но нужные слова все равно не появились. Он никогда не видел королеву настолько растерянной. По правде говоря, он уже очень давно не видел Джоан настолько человечной. Генри мог бы обрадоваться — если бы не видел, чего ей это стоит.
Королева подошла к окну и стала машинально водить пальцами по губам. Потом неожиданно усмехнулась.
— Никогда бы не подумала, что буду благодарна за ее существование в твоей жизни, — пробормотала она, не глядя на него.
Генри долго следил за повторяющимся движением ее руки.
— Прости, — наконец сказал он. Джоан повернулась к нему.
— За что?
— Я не знаю, — пожал плечами Генри. — Просто иногда у меня возникает ощущение, что мне совершенно необходимо попросить у тебя прощения. Сейчас как раз такой момент.
Джоан невесело усмехнулась.
— Нужно заставить себя что-то делать, — пробормотала она, садясь за стол. Джоан посмотрела на бумаги перед собой, как будто не видя их, потом на мгновение прикрыла глаза — и когда королева открыла их, ее лицо было собранным, сосредоточенным и холодным.
***
Бертрам развернул бурную деятельность по расследованию убийства, не дожидаясь указаний со стороны королевы — при этом делал это настолько тихо, что стало понятно, насколько серьезно он отнесся к случившемуся. Не последнюю роль в этом, впрочем, играл старый барон, который тяжело переживал смерть жены и не желал мириться с вежливыми отговорками, которые ему поначалу приходилось выслушивать при дворе. Тойлер хотел даже добраться до Теннесси, чтобы потребовать у того объяснений — но этого, к счастью, Бертрам не допустил, взявшись за расследование лично и тем самым несколько успокоив барона. Поэтому, когда королева приказала начать расследование, оно уже шло полным ходом — и даже начало давать результаты. Бертрам знал толк в этом деле. С чем с чем, а с получением необходимых сведений у него никогда не было проблем.
Мужчина, которого они поймали, был среднего роста, худощав. В жестких светлых волосах уже блестела седина, но поджарое тело было упругим и сильным, а лицо — спокойным и вежливым. Аккуратным. Бертрам увидел арестованного в крепости Рокрот, тюрьме для особо опасных преступников, и невольно вздрогнул при виде него. Он достаточно давно общался с подобными людьми, чтобы сразу узнать характерную походку, движения, прищур глаз. Нет, он не ошибся. Это был убийца.
Бертрама очень смущало спокойствие этого человека. Он знал, за что его схватили, в чем его обвиняют, но не оказал ни малейшего сопротивления, а на первом же допросе сразу, безоговорочно признал свою вину. Да, это он под видом мелкого торговца продал вино во дворец. Нет, смотритель винного погреба попробовал вино сразу же. Просто сначала оно не было отравлено. Это была пробная партия, и только во вторую был влит яд, поскольку смотритель винного погреба и слуги уже не станут второй раз пробовать известное вино.
Убийцу спросили, собирался ли он убивать кого-то конкретного, потому что он же не мог знать, кому именно его нальют. Тогда он улыбнулся и сказал, что его вино сразу определили на стол к королеве. «Но ведь оно в результате попало к лорду Теннесси». Убийца снова улыбнулся. «Это почти одно и тоже». Он собирался убить королеву? «Возможно». Почему? Но тот лишь улыбался.
Бертраму все это очень не нравилось. Признания вины было недостаточно. И ему, и королеве нужны были мотивы. Или имя заказчика, потому что Бертрам с трудом верил в то, что за убийством никто не стоял. Заключенный не был похож на фанатика или сумасшедшего. Он был похож на убийцу экстра-класса. И Бертрама очень смущало, что этот убийца дал себя поймать. И устроил такое непродуманное покушение.
Бертрам написал королеве с просьбой разрешить ему все-таки применить к этому заключенному особые методы. Ответ королевы был устным и коротким, переданным через гонца:
«Ничего не делать. Я допрошу его лично».
Бертрам поморщился. Внутренний голос подсказывал ему, что этого не следовало делать ни в коем случае.
***
— Ты уверена?
Королева запрокинула голову и посмотрела на башню. Солнце, отраженное от белых камней, слепило глаза, ветер бешено трепал флаги, плащи, волосы.
— Я должна сама это сделать.
— Бертрам считает, что идти одной неразумно.
Джоан посмотрела на Генри и слегка прищурилась.
С каких пор тебя интересует, что говорит Бертрам?
С тех пор, как он совершенно прав.
— Пойдем вместе, — предложила она наконец. — Так даже лучше. Будет кому меня остановить... Если что.
Генри улыбнулся одними губами. Если что.
Они уже побывали у Бертрама, расположившегося в маленьком уютном домике коменданта крепости. В обычное время в нем было бы слишком шумно — жена и трое детей всегда плохо способствуют тишине и спокойствию, — но сейчас семья жила у каких-то родственников, и в доме коменданта царил покой. Бертрам был серьезен и мрачен, и это было настолько не похоже на него, что Генри насторожился. Лорд дознания не был склонен волноваться по пустякам. По правде сказать, раньше Генри вообще не подозревал, что Бертрам умеет волноваться.
Ветер налетал порывами, все время швыряя волосы в лицо. Джоан нетерпеливо их убирала, но новый порыв снова начинал трепать выбившиеся из прически пряди.
Рокрот был огромен. Постоянно разрастаясь вокруг главной башни, сейчас он представлял собой целый город. Говорили, что это самая укрепленная крепость в стране, и что в случае осады она может продержаться несколько месяцев, не получая никакой помощи извне. Однако крепость никогда не оборонялась от врагов снаружи. Она только охраняла тех, кто сидел внутри.
Они шли по узким проходам между каменных стен, через ряд тяжелых решеток, опускавшихся за их спиной. Шли по пустым коридорам, темным лестницам, все выше и выше — на верх башни. Наконец на одной из площадок винтовой лестницы комендант крепости, который лично вел их в сопровождении нескольких стражников, остановился. С площадки вела только одна дверь. Комендант снял с пояса связку ключей и начал медленно отпирать замки, один за другим. Прежде, чем отпереть последний замок, он замер и повернулся к королеве.
— Мне придется запереть вас там, ваше величество, — как будто извиняясь, пробормотал он.
— Конечно, — Джоан кивнула. Щелкнул последний замок, и комендант толкнул дверь, пропуская королеву и Генри вперед.
Они вошли в просторное помещение с высоким потолком. Свет из крошечных зарешеченных окон падал на каменный пол. В комнате не было ничего, кроме лежанки на полу, на которой сидел взъерошенный худой мужчина, прикованный к стене. При виде вошедших мужчина поднял голову и улыбнулся. Вежливо и аккуратно.
— Я буду ждать снаружи вместе со стражей, — снова как-то виновато сказал комендант. — Если что нужно будет — стучите.
Королева только кивнула.
Генри вздрогнул, когда услышал лязганье ключа в скважине. Это был неприятный звук.
— Добро пожаловать в мою скромную обитель, — не переставая улыбаться, поприветствовал их мужчина. Королева слегка прищурилась. — Прошу прощения, что не могу предложить вам сесть.
Королева долго смотрела на него. Затем вдруг резко подошла и присела на одно колено, так, что теперь ее глаза были на одном уровне с глазами заключенного. Генри скрестил руки на груди. Ему не нравилось, что она сидит так близко к этому человеку.
— Я должна была догадаться, что это снова будешь ты, — сказала она тихо и неожиданно мягко. — Как тебя зовут?
— Вайль.
— И кто же теперь тебя послал, Вайль?
Вайль улыбнулся еще чуть шире.
— Правда, увлекательно? — спросил он вместо ответа. — Сама королева летит на встречу со мной, потому что только я могу ответить ей на вопрос, который ее так мучает.
Лицо Джоан стало жестким.
— Не наглей. Я ведь могу заставить тебя ответить.
— Не думаю.
— Не провоцируй. Я очень вспыльчивая.
— Ну так вперед. Убей меня. Сразу все станет ясно, не правда ли?
— Я могу недоубить.
— Не можешь. Я знаю тебя, королева.
Джоан сверкнула глазами. Потом неожиданно, одним из своих неуловимых движений, вскинула руку, схватила Вайля за горло и придавила к лежанке. Вайль перестал улыбаться и тщетно хватал ртом воздух. Генри вздрогнул. Он видел, как напряжены пальцы королевы, и догадывался, с какой силой они при этом могли давить.
— Джоан, — позвал он осторожно.
— Я в порядке, Генри. Все под контролем.
Она отпустила мужчину, он громко, судорожно вздохнул.
— Надо было прибить тебя тогда, — презрительно сказала Джоан
Вайль закашлялся и прохрипел:
— Безусловно.
— Джоан, — снова позвал Генри. Она обернулась к нему. — Это бесполезно. Он ничего не скажет.
Вайль вежливо улыбнулся, потирая шею.
— Ты прав, — Джоан пружинисто встала. — Но я уже узнала достаточно, увидев его.
Она прошла мимо Генри, внимательно наблюдающим за Вайлем, к двери и громко постучала.
Повисла тишина, изредка прерываемая кашлем заключенного.
Джоан постучала еще раз, громче и настойчивее.
Генри не спускал глаз с Вайля, который улыбался все шире. Королева тоже обернулась к заключенному.
— Что происходит? — прошипела она.
— Неужели ты думаешь, что я опять все тебе расскажу? — он склонил голову набок.
— Где комендант?
— Заботится о судьбе жены и детей, — пожал плечами Вайль.
Джоан и Генри переглянулись. Внезапно королева громко вздохнула. Медленно повернулась к Вайлю.
— Ты не собирался убивать Теннесси.
Тот снова пожал плечами.
— Это была комбинация с различными вариантами событий. Но, даже если бы Теннесси умер, ты бы все равно оказалась здесь.
— Но ведь ты тоже здесь, с нами, — заметила королева. — Чтобы ни случилось с нами в этой комнате, это же произойдет и с тобой.
Вайль улыбнулся. Почти грустно.
— Неужели ты думаешь, что меня простили после того, как я упустил вас обоих? Мне лишь дали шанс закончить жизнь красиво. И ведь получилось, — задумчиво добавил он.