— Ваше величество… — слишком спешно поклонился тот, на лице его застыла маска пренебрежения.
Алонцо устало провел пальцами по векам, Рикардо повторил этот жест. Для пущей уверенности отравителя он поднес бокал к губам и сделал глоток. Очень небольшой, но неприятная ночь теперь была ему гарантирована; впрочем, головную боль и тошноту он мог и потерпеть.
— Желаете вина, герцог? — спросил он.
— О нет. Я пришел лишь засвидетельствовать… почтение.
— И убедиться, — губы Алонцо сложились в тонкую линию, а лицо казалось маской. Король устало откинулся на спинку кресла.
— Да… почему бы и нет, — усмехнулся Бенедикт. Кажется, в игру он поверил.
— Тем лучше, — согласился Рикардо, слегка ослабляя шейный платок. Он сидел неподвижно, рука, лежавшая на подлокотнике кресла, слегка подрагивала, словно он силился ее поднять, но не мог. — Не боитесь?
— Чего именно?
Король казался напряжен чуть больше, чем следует, Рикардо же злился. Рамель, старший сын Алонцо, вполне мог сесть на трон и царствовать, но править — вряд ли. Вместо него этим займутся жаждущие власти сановники, наверняка не из числа сурэйцев. Родичи станут защищать молодого Рейеса, но не поддерживать советом.
— Причина… какова причина?.. — прошипел Алонцо, подражая голосу ослабевшего человека.
«Осторожнее, ваше величество, только осторожнее! — мысленно попросил Рикардо. — Сейчас герцог нам все расскажет. Сам. Без утайки. И допросов не понадобится. Надо лишь немного потерпеть».
— Вы опозорили мою дочь! — возвысил тон Бенедикт.
— Разве… я вам… обещал? — парировал король. В его интонации смешался зимний холод и звон сходящихся в последнем смертельном бою клинков.
— Нет! — ответил Бенедикт. — Вы ничего не обещали, но и не опровергали! Сколько раз я перехватывал взгляды, обращенные к Урсуле… Ваши взгляды!
— Она весьма привлекательна, — отстраненно заметил Рикардо и прикрыл глаза.
— Привлекательна?! Вы и пальцем не повели, чтобы прекратить сплетни! — воскликнул Бенедикт, отворачиваясь от короля: — Весь двор говорил о близкой свадьбе! А ведь в ваших силах заставить кого-либо умолкнуть, герцог Рикардо, именно вы у нас непревзойденный разоблачитель всех и вся.
— Вот и мне досталось, — усмехнулся тот, с показным трудом открывая веки. — Полно вам. Двор всегда судачит, трепещет, обсуждает и предвкушает. Кто я такой, чтобы мешать невинным развлечениям?
— Невинным?! — покраснев от возмущения, воскликнул Бенедикт.
— Так это месть? — перебил его Алонцо.
Бенедикт буравил их донельзя неприятным взглядом: таким же смотрит подранок кабана, опьяневший от собственной крови и желания убивать. Он уже завалил лошадь и нацелился на всадника.
— Месть?! — рассмеялся он. — Не только! Еще и расчет. Вы ведь, ваше величество… пока величество, не прислушиваетесь к подданным, все сами и сами, а они уверены в неверности королевы Эльвиры, да и взяли вы ее в довольно щекотливом положении. Как думаете, сколько она продержится у трона после вашей кончины? Нисколько. А юного короля и принцев всегда можно удачно женить: на Урсуле, дочери кесаря или племяннице короля Париса.
«Плохого же ты мнения о Рамеле и прочих принцах», — улыбнулся про себя Рикардо. Он уже приготовился убить, только раздумывал над вариантами. Ударить отравителя кинжалом в горло или в глаз? Нет. Хорошо бы этой твари помучиться. Клинком вспороть живот, и смерть станет подступать невыносимо долго.
— Гнусно, неоригинально, банально, пошло. А особенно вас не красит желание приписать себе чужие планы, герцог, — заметил он, опасно сощурившись. Так в горло, в глаз или в живот?.. Все происходящее изначально напоминало сценку из незамысловатой оперетки, разыгрываемую паяцами дешевого балагана для не слишком изысканной публики: оскорбленный отец пришел покарать обидчиков дочери. Возможно, простолюдинов подобный сюжетец мог пленить, но у Рикардо вызывал лишь скуку. Впрочем, судя по всему, герцог сам по себе являлся человеком невеликого ума.
— Мой! — выкрикнул Бенедикт. — Идея маркиза Артольда, но я все сделал по-своему!
— У маркиза зять не кто иной, как посол Намита. К слову, кто бы сомневался, откуда ветер дует, — заметил Рикардо. Его губы растянулись в тонкую линию, чуть скривился уголок рта, с этой улыбкой он обычно убивал. Он мотнул головой, откидывая назад закрывающие лицо волосы, и поднялся. Сидеть неподвижно ему донельзя надоело. — Я передумал, сударь. Эй, кто там за дверью! Верните герцогу шпагу, пусть сопротивляется, сколько сможет…
— Жестоко, — заметил Алонцо, когда тело унесли и даже кровь вытерли.
Рикардо повел плечом и усмехнулся почти по-доброму:
— Не в этот раз.
Голова у него слегка кружилась: пусть и в разы слабее, но яд действовал.
В коридоре снова возник шум, но неопасный, кто-то со всей дури налетел на пустые латы в углу. Легкие шаги добежали до двери, медленно приоткрылась тяжелая створка. В щель просунулась русоволосая голова с невыносимо светлыми, учитывая семью, в которой он родился, волосами. Мальчишка улыбнулся, огромные глазищи цвета пасмурного неба радостно заблестели. Младший принц — отражение своей матери — даже отдаленно не походил на южанина.
— Ох… силы небесные и кровь Творцова, — тихо выругался Рикардо.
— Беда моя… — Алонцо сокрушенно качнул головой и ласково улыбнулся. — Иди сюда, неугомонное создание.
Мальчишка ворвался в кабинет словно маленькая стремительная молния, пробежал сломя голову, запнулся о ковер и упал в отцовские объятия.
— У Эльви серые глаза, — сказал Алонцо. — Да и у меня среди предков два-три северянина отыщется, — и в ответ на красноречивое молчание добавил: — Он потемнеет. Немного. К семи годам.
— И все равно останется неприлично светлым, — нахмурился Рикардо. — Отправь его в Рей. Хотя бы еще на два года.
Пятилетний принц Амари вскинулся и яростно заблестел глазами — скорее от слез, не смеющих пролиться, чем от гнева.
— Я не делал ничего дурного!.. — воскликнул он. — Отец, не слушай его! Не надо меня отсылать!..
…Неистово заржали кони, и Рикардо сморгнул непрошеные воспоминания. Он то ли задремал в седле, то ли слишком сильно задумался, неуместно расслабился и проглядел опасность. Посреди дороги лежал древесный ствол — довольно удобно для засады. Когда отряд приблизился к нему, в темноте мелькнули темные силуэты воинов. Они стояли, обнажив оружие, но пока не нападали, а один из них, неприятно знакомый, выступил вперед.
— Ваша светлость! — Свет факела выхватил решительное бледное лицо. Рикардо прекрасно знал этого юношу и сейчас жалел, пожалуй, только о том, что не научил сына выбирать себе друзей.
— Зачем вы здесь, виконт?
— Привел подкрепление.
В неурочную ночь? Рикардо и сам не знал, что возвратится столь скоро.
— И кому же?..
Время, как и всегда в таких случаях, растянулось, сгустилось и потекло неспешно: не вертлявой горной речкой и не полноводной Мирросой — проточным прудом, который, вроде и питает соседние, но кажется недвижимым. Зато заметить удается больше и даже скомандовать своим людям.
Прогремел выстрел, пошатнулся и стал заваливаться на бок конь, но Рикардо успел бросить стремена. Он спрыгнул на землю, в одной руке сжимая обнаженную шпагу, во второй — длинный кривой кинжал. Первого противника пощадил, заколов быстро — в сердце. Счастливчик и не заметил, как умер. Второму выпустил кишки, уже не думая о мучениях, предстоящих сопляку.
Керво для северян — не люди. Керво — дикари. Их сподручнее убивать из засады, подстерегать в темных переулках или травить! Вот только алчущие праведной мести, справедливости или чего-то еще убийцы так и норовили зайти со спины, а привел их лучший друг родного сына. Где, кстати, этот Валэ? Убить бы подлеца, с него станется поскакать домой, поднять Бласко посреди ночи и потащить сюда, под клинки убийц. На все про все — час или чуть больше. А протянет ли столько старый герцог? Ох, неизвестно…
Вначале мерзавцев было три десятка против дюжины. Затем — пятнадцать против девятерых. Потом… Рикардо не видел, живы ли до сих пор его люди: если еще в силах стоять, то дерутся, если нет… он отомстит за них.
Время тянулось, и никак не наступал рассвет, кровь под ногами стала грязью, а шпага многократно потяжелела. Он старался следить за дыханием, а его не хватало. Слишком быстро, очень уж много противников. Он не успевал убивать всех, устал и уже пропустил несколько ударов. На черном камзоле крови не видно, но белоснежная рубашка под ним окрасилась алым. Он уже знал, что умрет, как только остановится.
Против него пятеро, стояли молча, присматривались. Конечно же, такого сопротивления они не ожидали. Шаг вперед…
Выстрел!
Осталось четверо. Трое как по команде обернулись к Бласко, а Рикардо и одного противника достаточно. Сын растрепан, без камзола, словно действительно только выбрался из постели, переминающийся за его спиной конь весь в мыле. Движения яростные, точные, ненавидящие, убийцам нечего ему противопоставить. Он, не спросив разрешения, вклинивается между Рикардо и последним ублюдком, наносит молниеносный удар в шею и успевает обернуться, чтобы подхватить.
— Кто?! — он бледен, губы подрагивают, волосы рассыпались по плечам, а глаза страшные, словно у безумца: не золотистые, а какого-то странного зеленоватого оттенка. Он закусывает губу и не замечает, как скатывается по подбородку капля крови.
— Подумай. Кто тебя позвал?
— Дар… — Бласко не договорил, замер, не опустил взгляда, даже не моргнул. — Он поспорил о чем-то с комендантом, отряд задержался из-за него. Я поскакал один…
Рикардо кивнул.
— Не спеши с расправой. Разузнай и допроси, а решение принимай потом.
— Бесспорно. Я отвезу тебя в город…
— Пустое. В Нозароке хотя бы благополучно? В мое отсутствие ты не устроил персонального конца света для его жителей? — голос у него все еще сильный и дыхания достаточно даже для столь длинных фраз. То ли он уже бредит, то ли…
— Как можно? — Бласко растянул губы в улыбке, выстраданной и очень нехорошей. Если Валэ не идиот, ему следует бежать из Нидоса, и чем быстрее, тем лучше.
— Герцог теперь ты… — и в завершение, лопнувшей струной моревийской гитары, ее последним аккордом: — Не смей плакать обо мне…
***
— Предаваться грезам удобнее в постели, — заметил Керво, и Амари вздрогнул. То ли сон, то ли видение или украденное чужое воспоминание исчезло. — По вине этого кресла к утру у вас начнет ломить спину, а я не хочу ваших страданий сверх необходимого. Я самолично вытрясу из вас душу, но посредством шпаги, а не мебели.
— Я не сплю, — Амари открыл глаза. Керво стоял напротив портрета Рикардо, своего отца, руки он сцепил в замок за спиной, бокал забыл на каминной полке. Раньше этого полотна Амари в кабинете не замечал и теперь поразился, насколько нынешний герцог Нидоса и предыдущий похожи: те же черные волосы, узкое лицо и черты. У Рикардо хитрый прищур и едва заметные морщинки у губ, он более мягок и смешлив; Веласко — резок, все в нем словно вопреки. — Что вы сделали?
— Я? — недоуменно переспросил герцог. — Ничего особенного: предаюсь меланхолии, только и всего.
— Я видел странный сон.
— Поздравляю, — без тени насмешки проронил Керво. — Сны бывают всякие, особенно, если подпадают под наименование странных. Они способны предостеречь от будущих ошибок или приоткрыть тайны прошлого, — и усмехнулся, переменив скучающе-задумчивый тон на сухой и безразличный: — Так говорят. Сам же я не верю в подобную чушь. В конце концов только вам по плечу решиться поверить в очередную грезу, и ответственность за это ляжет на вас одного.
— Или не поверить, — заметил Амари.
— Верно. И в данном случае снова окажетесь ответственным за последствия.
Амари вздохнул. Керво ничего не стремился объяснять и, тем паче, давать советы, он лишь запутывал еще сильнее. Увиденное разительно отличалось от рассказанного Дарзи Валэ, и стоило ли ему верить оставалось совершенно неясным.
— Во сне виконт Валэ подстроил…
Керво резко обернулся и пронзил Амари взглядом.
— Зачем же я стану настраивать вас против собственных людей? — не столько сказал, сколько прошипел он.
— Мой капитан сопровождал герцога Рикардо, — напомнил Амари.
— Это он вам сказал?
— Да.
— С тем и оставайтесь.
Амари вскочил на ноги.
— Послушайте… Я должен знать! Герцог… Керво… Веласко!.. — Он чуть Бласко его не назвал… Пожалуй, это было бы уже слишком для них обоих. Выходцы с юга постоянно путали звуки «В» и «Б», северяне приходили от этого в недоумение. Алонцо говорил правильно, потому и Амари тоже, но герцог Рикардо был подвержен подобному речевому недугу.
Откуда взялся посетивший его бред или сон, Амари не знал, он казался очень реальным, но неправильным. Потому что королева Эльвира, мать Амари, умерла родами. По крайней мере, так ему рассказывали. Во время бунта не происходило покушений. И граф Бенедикт был не заколот, а неудачно упал с лошади. Керво не приезжал ко двору или все же…
— Чего вам еще? — Керво устало потер глаза. — Хотите найти ответы на все вопросы? Не выйдет.
— Вы ненавидите нас именно поэтому? То есть Рейесов… Если бы Рикардо не ездил в Кастеллу…
— Да с чего бы вдруг?! — Керво вернулся к бокалу, но, так и не коснувшись его, уставился в огонь: то ли не хотел смотреть, то ли не желал, чтобы видели его. — Когда-то отец предупреждал меня, я не поверил и ошибся. Но лучше совершить ошибку и казнить себя за последствия, чем не совершать и жалеть об этом. Несмотря ни на что.
Он хотел остаться в одиночестве — Амари кожей чувствовал, но как же безумно ему хотелось остаться. Он только повода не мог найти.
— Знаете, герцог, вы в очередной раз лишили меня опоры. Я снова не знаю, кому и чему верить.
— Отвратительно, — процедил сквозь зубы Керво. — Вера — самое отвратительное чувство, приводящее к разочарованию.
— И все же…
— Предсказать, что именно вы станете причиной моей смерти? — зло рассмеялся Керво. — Я вам не оракул! Можете убираться или оставаться здесь, как хотите. Но смею напомнить, ваше высочество: ночь на излете, а утром я поизмываюсь над вами сполна, — и, оставив за собой последнее слово, вышел за дверь.
Амари постоял немного, глядя на танцующее в камине пламя, осторожно коснулся герцогского бокала, взял в руки тонкую ножку: двумя пальцами, как Рикардо в его сне. Моревийцы считали, будто близкие родичи умели «вспоминать» то, что происходило не с ними. Во сне Амари слышал мысли Рикардо Керво, видел отца и себя самого, умирал у Веласко на руках. Но почему?.. Рикардо же ему никто!
Вино слегка колыхнулось и заиграло. Если отпить из чужого бокала, то узнаешь сокровенные мысли его хозяина… Но только не в этом случае: ход мыслей Керво навсегда останется неясным.
— Пей… — очень тихо пронеслось по комнате.
Он оглянулся, но никого не заметил, тем не менее, послушался и скривился от неприятного горького вкуса — видимо, на нем сказались безрадостные мысли и сомнения. А может, герцог виноват: все, к чему он прикасается, напитывается его ядом… его болью… На этой мысли Амари понял, что от усталости и выпитого уже кружится голова. Последний раз вздохнув, он отсалютовал бокалом портрету Рикардо, допил и отправился к себе.
Глава 8
Тиена оказалась небольшим поселением на сервере от Нозарока, стоявшим на одном из притоков Мирросы в окружении леса: ровно посередине между главным городом Нидоса и рудоносными шахтами. Поначалу Амари не рассчитывал ее найти, но карты в библиотеке герцога отличались завидной подробностью. Рядом на полях рукой Керво было помечено: количество жителей, имя поселкового главы, средний доход и промыслы.
Судя по карте, добраться до Тиены и вернуться в Нозарок удалось бы за день, и Амари порадовался тому, что в незнакомом поселении не придется ночевать. Еще он решил отправиться к Керво и попросить провожатого. Если северный тракт подобен южному, ничего кроме стен леса вдоль дороги отряд ожидать не могло. Нидосцы предпочитали селиться чуть в стороне от наезженных путей, и Амари опасался заблудиться. К тому же, герцог сам предлагал помощь, вот пусть и следует своим обещаниям. Не давая сомнениям ни шанса, Амари покинул библиотеку, миновал коридор, лестницу, и схватился за ручку в виде головы пантеры. О том, что хозяин мог отсутствовать, он сообразил, только когда дверь оказалась заперта.