Керво не предупреждал об отъезде, и Омеро не выводил во внутренний двор Фьорда: тот каждый раз так шумел, что не заметить отбытия герцога не представлялось возможным. Амари раздраженно пнул ни в чем неповинную дверь (сколько раз ее даже не прикрывали!) и, выждав несколько мгновений, постучал снова — вероятно, слишком тихо, поскольку никто так и не ответил. Коротко выругавшись, он снова занес руку для удара, в этот момент в замке щелкнул ключ, а ровный холодно-вежливый голос четко произнес:
— Я вас более не задерживаю.
Амари отступил на шаг, дверь распахнулась. На пороге стоял призрак — так показалось сначала. Эдвард Гонг являлся близким другом Теренса Намитского. Он дрался с Рупертом на Часовой… Амари полагал, этого человека давно нет в живых, однако Гонг оказался из плоти и крови и развеиваться или осыпаться прахом не собирался. Но самое странное Амари увидел в том, что объявился намитец именно здесь: в особняке герцога Керво в Нозароке.
— Ваше высочество, — поклонился тот.
— Граф… — кивнул Амари. В голове у него роились мысли, а виски словно сжали в тисках. Гонг, наверняка, был в курсе произошедшего с Теренсом, сегодняшняя встреча тоже неслучайна. Неясно, что намерен предпринять этот мерзавец, но теперь хотя бы понятно, откуда Керво во всех подробностях знает о произошедшем в Кастелле… — Какие дела привели вас?
— В Нозарок? Здесь я всего лишь проездом, — Гонг шире открыл дверь и вышел в коридор. На губах намитца играла гнусная ухмылка, и выглядел он донельзя довольным. — Да, кстати, — голос одновременно был полон меда и яда. — Его светлость обещал мне защиту и покровительство. Как гость вы ведь собираетесь чтить слово радушного хозяина?
Амари взглянул на герцога и промолчал. Керво держался нарочито небрежно и отстраненно, словно происходящее нисколько его не интересовало.
Эдвард откашлялся, вновь завладевая вниманием Амари.
— Рад видеть вас в добром здравии… кхе-кхе… извините, в горле пересохло, — он зашелся кашлем и только спустя некоторое время добавил, — принц, кхе-кхе, Рейес.
Наверняка, с горлом у намитца все было хорошо, просто Гонг лишний раз решил напомнить о том, в чем Амари и сам начал сомневаться. «Принц, кхе-кхе, Рейес» — нужно быть глухим, чтобы не понять намека! А потребовать сатисфакции теперь не представлялось возможным, по крайней мере, без объяснения причины дуэли хозяину особняка. Признаться же в том, что, вполне вероятно, не является сыном Алонцо, у Амари не повернулся бы язык.
Гонг отвесил церемониальный поклон и, насвистывая похабную кабацкую песенку, удалился. Амари, не моргая, смотрел ему вслед, пока Керво не соизволил прервать молчания.
— Потрудитесь войти и закрыть дверь, — сказал он.
Амари повиновался прежде, чем сообразил, что делает. Следовало откланяться и уйти, но он шагнул за порог, прикрыл дверь, остановился посреди кабинета, не зная, куда себя деть.
— У вас есть поразительное умение оказываться там, где менее всего нужны, — герцог казался раздосадованным. Тонкие губы Керво кривились в злой усмешке, и, если бы взгляд мог убивать, Амари уже не было бы в живых. — Вы все также изображаете статую, но теперь хотя бы не загораживаете проход. Возможно, со временем я привыкну и не стану натыкаться на вас в темноте или когда пьян, но лучше отомрите все же.
— Что здесь делал этот человек?! — Амари сжал кулаки и губу закусил, едва ли не до крови.
Керво вздернул бровь и ухмыльнулся:
— С каких пор я должен отчитываться?
— Этот… — Амари запнулся, по жилам бежала не кровь, а жидкий огонь. Он задыхался от ярости и гнева, холодная отповедь лишь подстегнула злость.
— Эдвард шок Гонг, — подсказал Керво. — Замечу, кесарийское «шок» хоть и близко к графскому титулу, но все же не одно и то же. Мне не хотелось бы, чтобы в следующий раз мой гость понял вас превратно и оскорбился.
— Не читайте мне нотаций!
Словно не было всех этих дней! А ведь Амари так рассчитывал на то, что их отношения наладились. Керво держался так же, как в первую встречу, у эшафота: жестокий самодур, собравшийся казнить безвинных горожан!..
«Впрочем, именно это он и сделал, — напомнил себе Амари. — Керво только позволил считать себя другим, немного человечнее, а на самом деле… он все тот же предатель, мерзавец без совести и чести!»
— А вы не кричите в моем присутствии, — бросил тот и неожиданно рассмеялся сухим каркающим смехом. — Сколько вам повторять, что на слух я не жалуюсь?
Амари покачал головой. И этого человека он защищал перед Инари? Пытался оправдать после рассказа Валэ?! Готов был поверить странному пьяному бреду, привидевшемуся в герцогском кабинете… Да как он, принц крови, мог усомниться в словах друзей… рассчитывать на то, что этот зверь с ним искренен, а за его скрытностью стоит сторона, о которой принято не упоминать лишний раз, а если и говорить о ней, то лишь шепотом? Керво хотел заманить его в ловушку и только, а принц Рейес пошел в нее чуть ли не добровольно!
— Предатель! Вы намерены отложиться от Кассии! — выкрикнул он, ожидая, даже не вызова, а удара кинжала.
— Вы слишком легко бросаетесь обвинениями, особенно для принца крови и представителя одного из знатнейших родов королевства, — холодно заметил Керво и внезапно перешел на «ты». — Докажи.
В следующее мгновение Амари, наверное, бросился бы на него с кулаками, но…
— Успокойся! — Винто опять невесть как оказался в гуще событий, ухватил упирающегося Амари и силой вытолкал в коридор.
— Мерзавец… какой же Керво мерзавец! И Гонг этот… — Амари извивался в стальной хватке, рвался, но не мог обрести свободы. — Я же знаю его! Ты не понимаешь… я знаю эту тварь! Он шпион и убил моего лучшего друга! Пусти же!..
— Верно-верно-верно, — Винто держал его мягко, не доставляя боли, но так, что вырваться не представлялось возможным. — Он выжил. Ну, так и пусть, в поединках чего только не случается.
— Он… — Амари поперхнулся неожиданно колючим и холодным воздухом. — Гонг сопровождал Теренса Намитского… он… Кровь Создателя! Он такой же… тоже считает… — договорить не получилось из-за вставшего в горле кома, который все никак не удавалось сглотнуть. — Я же все понимал, просто стерпеть не смог, как и Руперт тогда! Потому намитца на дуэль и вызвал… Я действительно не похожу на отца… на Рейесов не похож. А эти… эти… они всем говорили…
Он рванулся — снова безрезультатно. Винто даже не напрягся, а Амари не сумел и шага сделать. Что произошло после, он не понял. Окна были закрыты, даже сквозняку неоткуда взяться, но на него словно ледяной шквал налетел. Шлейф соленых брызг стегнул по лицу, Амари почувствовал, что не может дышать: словно в далеком детстве, когда морская волна перевернула лодку. Плавать он тогда не умел и если бы Мигель его не вытащил, точно утонул бы.
— Открой глаза, — настойчиво произнес над ухом Винто.
Амари ощутил мягкость старого кресла, легкий аромат зацветающей в саду липы, слуха достигло пение какой-то пичуги. Веки показались пудовыми, глаза защипало. Он сел прямее и принялся озираться.
— Как это?..
— Так.
— Что это было?
— Истерика, — хмыкнул Винто. — И я ее пресек.
Вокруг стояли шкафы, заполненные книгами, тяжелые канделябры в углу. На стене висел портрет незнакомки, столь сильно напоминающей Амари мать, что ему становилось не по себе, в посеребренной раме… Библиотека.
— Кровь Создателя, — прошептал Амари. — Невозможно… Как?..
— Так быстрее, — туманно пояснил Винто. Он сидел на подлокотнике кресла и щурился, словно кот на сметану. Амари он отпустил и, похоже, подвохов с его стороны больше не ждал. — Ты, — он склонил голову к плечу, — так и не поверил в то, будто я Ветер?
Амари качнул головой.
— А зря — брови Винто взлетели на лоб, подобно крыльям черной чайки. — Я многое умею, — рука театральным жестом обвела комнату. — Гораздо больше этого.
Амари кивнул. Ему очень захотелось, как в детстве, забраться в кресло с ногами, подтянуть колени к груди и сжаться в комок.
— Выслушаешь?
Амари снова кивнул. Как-то так сложилось, Винто он верил: с самой первой встречи и до сих пор, несмотря на то, что тот оставался другом Керво и вообще неизвестно благородного ли происхождения или самого простецкого.
— Разве в дом Веласко не может зайти любой, даже твой враг? Керво — герцог Нидоса, время от времени он обязан принимать у себя не в меру приятных гостей. Твой отец действует также, полагаю?
Амари не ответил, лишь отвернулся и принялся разглядывать женщину на портрете. Если б не этот наряд и цвет волос, он бы поклялся, что на картине изображена королева Эльвира, его мать.
— Не молчи…
— А что говорить? — буркнул Амари. — Да, я не ожидал появления здесь этого человека, но… зря ты подобно герцогу считаешь меня глупцом. Меня не столько Гонг взбесил, сколько то… как Керво себя повел.
— Веласко разозлился.
— На меня?!
— Оба вы хороши, — заметил Винто и коротко выругался. — Тебе нужно успокоиться и хорошенько подумать, — вкрадчиво проговорил он через некоторое время. — Но, прежде всего, отдохнуть. Напиваться в обществе Веласко, думаю, пока будет лишним, а напиваться с кем-нибудь другим не советую тем более. Лучше загляни на огонек к какой-нибудь милой рэе. У тебя должно быть много таких на примете.
— Ну вот… нашел чем сменить тему разговора, — проворчал Амари, вздохнул и усмехнулся. В столице… да, пожалуй, он пользовался популярностью у фрейлин. В Нозароке же ему оказалась нужна лишь одна баронесса, которой сам Амари, увы, был без надобности.
— Знаешь, милые барышни обожают, когда к ним заглядывают в окна, — улыбнулся Винто и мечтательно прикрыл глаза.
— Не все, — Амари не хотел произносить этого вслух, как-то само вышло.
— Значит, они не столь милы, сколь вы о них думаете, — дверь отворилась от пинка. На пороге, скрестив руки на груди, стоял Керво. — Во всяком случае, всегда найдутся другие, способные оценить вас по достоинству. Принцы крови сами по себе стоят дорого… и не только они, надо бы заметить.
Амари охнул от подобной наглости. Он не заметил, как очутился на ногах, и преодолел половину расстояния, разделявшего его и герцога. Хорошо, хоть успел остановиться. Покрасневший от переполняющего душу гнева, нервно хватающий ртом воздух, он лишь смог вымолвить:
— Уходите! Сейчас же…
— Вы хотите меня ударить, принц Рейес? — тонкие губы скривились в усмешке. — Я здесь подумал и решил, не просто же так ведь вы рвались ко мне в кабинет. Признайтесь, вам что-то понадобилось?
— Я. Ненавижу. Вас, — отрывисто произнес Амари. — И на этом закончим.
— А мне вас жаль, — вздохнул Керво и, обогнув, прошел к одному из столов, поставил на него бутылку вина, откупорил. — Когда мы расстанемся, вас, уверен, заест тоска…
— Решил оракулом заделаться? Не стоит, — Винто указал пальцем на бутылку, а потом на один из бокалов. — Мне тоже. И извинись все же. Ты был слишком резок.
— Я? — Керво налил ему и хмыкнул. — А разве принц Рейес не был столь же резок со мной? И, замечу, рэй Осадиа, я предупреждаю, а не предсказываю, — себе он наливать не стал, смерил Амари взглядом и продолжил: — Конечно заест, если только принц не попросит братьев или друзей научить его пить и волочиться за корсажами. А еще не умерит свой пыл и, наконец, не перестанет искать смерти и страшных тайн, которые на самом-то деле являются лишь грязными политическими дрязгами.
Он отпил прямо из бутылки и рассмеялся, а Амари развернулся и вышел из библиотеки. Может, он и сбежал, но видеть Керво сейчас, а, тем более говорить с ним не собирался.
***
«Предатель! Тварь! Дешевый шут!.. Подлец и мерзавец, которого казнить десяток раз и то мало!» — видимо, это были последние мысли, терзавшие Амари перед сном, потому в мире грез они и обрели реальность.
Он стоял на краю поляны, в спину толкал шероховатый ствол кряжистого дерева, куст лещины колол локоть, но Амари не трогался с места и не менял позы. Его глаза застилала темень и туман, но он знал, что это ненадолго. Над кронами древних, изломанных деревьев взошла луна: огромная, слегка зеленоватая. Туман и тьма отступили к близкому лесу, застряв меж стволами.
— Сердце! — рассмеялась Инари. — Расцвело сердце!
Она возникла словно из ниоткуда, будто откинула невидимый полог и вошла в его сон. В руках баронесса держала цветок Яворда, ее локоны, казавшиеся в неверном свете серебристыми, развивались подобно крыльям. Алое свободное платье — удивительно яркое в полумраке лунной ночи — тоже колыхалось без ветра.
— Ну же… ты рад? — раздалось откуда-то сбоку. Амари вздрогнул, отвел от баронессы взгляд, но никого не увидел. Инари за какое-то мгновение переместилась в центр поляны. Там, на небольшом пригорке, возвышалось сухое скрюченное дерево. Кора его казалась черной и гладкой, словно кожа, в безжизненных корнях торчал огромный топор.
— Это праздник! — прошелестело сзади, и Амари собрал в кулак всю волю лишь бы не обернуться. Он знал, что все равно никого не разглядит.
Из завесы тумана — так, видимо, суждено было появляться всем героям сегодняшнего сна — вышло существо в темном балахоне. То, что это не человек, Амари понял сразу: люди не зависают над землей и двигаются не так плавно и медленно. Под накинутым капюшоном разливалась мгла, и только глаза существа горели потусторонним белым светом. Когда взгляд нелюдя мельком скользнул по нему, Амари едва не вскрикнул. Ощущения были сродни скользящему по коже металлу: чуть-чуть и невидимое лезвие вопьется в тело.
— Праздник! Праздник!.. — вторила неизвестному голосу Инари. — Праздник!!!
Существо склонилось, ухватилось за обух и с неожиданной легкостью извлекло топор из корней — так, словно тот ничего не весил. Размахнулось…
Когда лезвие вошло в кору, Инари пустилась в пляс. Движения не имели ничего общего с церемонным достоинством придворных танцев или лихой бесшабашностью сурэйских хороводов. Было в них нечто дикое, чужое и неистово захватывающее. Она то вставала на цыпочки, выгибаясь всем телом, то падала на колени. Удары топора о черное дерево задавали ритм. Танец казался рваным и неестественным, но оторваться от его созерцания Амари не мог.
Праздник…
Праздник…
Праздник Полночи Лунной!..
Когда лезвие достигло средины ствола, дерево застонало. Ожил лес, закричали птицы и звери. Многоголосый вой пронесся над поляной и мгновенно стих. Из разбитого ствола по пожухлой траве потекло густое и черное. Инари подавилась низким грудным смехом, подскочила, подставляя кисти… и черное мгновенно стало алым — кровью!
Амари судорожно вздохнул. Он только сейчас сообразил, что все это время задерживал дыхание. Ему донельзя хотелось уйти, а еще лучше — проснуться, однако ночной бред не спешил рассеиваться.
Существо в темном плаще в последний раз размахнулось, лезвие вошло в древесину, не встретив сопротивления. Срубленный ствол на мгновение завис в воздухе, съежился, иссох и трухой осыпался на землю. В руках Инари возник позеленевший от времени бронзовый кубок, инкрустированный темными опалами, с витой ножкой в виде свернувшейся змеи. Она поднесла его ко все еще кровоточащему пню, припала губами к алой жидкости, тотчас подлетела к Амари и протянула кубок ему.
— Выпей, мой принц, мой избранник, мой повелитель судеб этого мира, мой… хранитель, — она была немного неаккуратна, несколько капель застыли на губах и подбородке. Амари замутило от этого зрелища. — Выпей, это лучше вина, что подливает тебе недостойный! Кровь земли, кровь жизни и кровь мира в этой жертвенной чаше. Умой же губы свои… — низкий с придыханием голос заставлял голову кружиться, а ноги подкашиваться.
Амари закашлялся — воздуха не хватило, а сердце забилось часто-часто. Он хотел отказаться, но тело само подалось вперед. Он до скрипа стиснул зубы и коснулся бронзовой ножки, оказавшейся теплой и шершавой. Под змеиной чешуей билась жизнь. Не подчинись он Инари, витая змея-ножка развернется и укусит. Будет ли яд мгновенным — неизвестно, зато можно и не надеяться проснуться.