— Так это… — мужик, до того державший топоры, зыркнул по сторонам и селяне принялись отступать к своим домам, некоторые и вовсе юркнули за дубовые двери. — Мы ж всегда гостям рады, вы с лошадок-то слезайте да в дом проходите. У нас он один такой, выстроенный специально для приезжих гостей.
Амари прищурился. Захотелось незамедлительно развернуть Злата и дать ему шенкелей, вот только бежать от крестьян — недостойно не только принца, но и худородного провинциального дворянчика. К тому же, придется вернуться ни с чем.
— Ах… да, прощенья просим! — запричитал мужик, пряча топоры за спину, — а то, как же, тано представился а я, будто камень придорожный, почтения не ведающий! Глава я поселения этого, Эрагом кличут.
Имя показалось Амари странным, но, видимо, мужик унаследовал его от какого-нибудь угрского предка.
— Пошли-те, — Эраг вытянул шею и мотнул головой, указывая направление. Там вдали действительно возвышалось нечто основательное и даже высокое.
Здание оказалось двухуровневым, срубленным из толстых бревен, с узкими оконцами, больше напоминающими бойницы. Амари спешился и, кивнув Гистону, прошел в тяжелую дубовую дверь.
— Мы ненадолго, — предупредил он вопрос Эрага.
— Ну, так… что ж… — расплылся в подобострастной улыбке тот и застыл в низком поклоне.
Ульрих тоже спешился и поспешил в дом, дозволения сопровождать принца он, конечно же, не спросил, но с ним стало немного спокойнее, потому Амари согласно кивнул.
Гостей проводили на второй уровень в просторную комнату с добротным квадратным столом и тремя лавками. Пяток узких окон выходил на крышу сеней и козырек крыльца, из них близкий лес и сгрудившийся в кучу отряд были, как на ладони. Солдат, на время взявший на себя командование, спешиться людям разрешил, а отвечать на приглашение «радушных поселян» не позволил.
— Мы ж ученые, — как бы невзначай буркнул Ульрих.
Амари кивнул.
— Располагайтесь-располагайтесь, гости дорогие, — вновь запричитал Эраг. Подобное поведение ему донельзя не шло, казалось, он издевался, но, наверное, не стоило все-таки поспешно делать выводы. — Я распоряжусь и сразу же вернусь! А то какой же разговор без еды да выпивки?
Дверь за ним закрылась. Амари сел и, поморщившись, покосился на окно. Ощущение того, что он сам загнал себя в ловушку, усилилось.
— Да уж… — пробормотал Ульрих. — Нехорошо здесь.
— Отобьемся, — прошипел Гистон.
— Я знаю, — кивнул Амари, хотя точно не испытывал уверенности в этом.
— Вы эм… если начнется, в окно протискивайтесь, — предложил Ульрих, — кость у вас тонкая и гибкость еще мальчишеская осталась, не в обиду будь сказано, конечно. Так вот на крышу и выбирайтесь, а там ребята прикроют…
— А вы? — перебил Амари.
— Отсюда прикрывать станем. Ну, кто ж знал, что так оно сложится? И на еду не больно налегайте, мало ли…
Дверь отворилась, и вошел Эраг.
***
Амари еще не понял, что произошло, но тело отреагировало мгновенно и само подалось в сторону, то ли благодаря внутреннему напряжению, то ли натренированное утренними уроками Керво. Над правым плечом просвистел широкий охотничий нож и на половину лезвия вошел в стену за спиной. Эраг оскалился, захрипел и сполз на пол — Ульрих достал его кинжалом.
— К окну! — приказал Гистон, и Амари не посмел противоречить. У него и мысли не возникло, кто на самом деле здесь должен командовать.
Скрипнул засов, солдат запер дверь, на некоторое время она сдержит разбойников:
— Ну же!..
Поклявшись самому себе ни в коем случае не оставлять здесь этих двоих, Амари кинулся к окну. Самым сложным оказалось втиснуть в узкую раму плечи, но он справился, пробежал по крыше и спрыгнул в седло позади прорвавшегося к дому солдата.
— К бою! — закричал он, впрочем, увидев хмурые сосредоточенные лица и обнаженные клинки, решил больше не командовать. Солдаты сами знали, что делать, отец не просто так отправил в сопровождение именно их.
Селяне высыпали на улицу, помимо разнообразной хозяйственной утвари вооружившись длинными зазубренными ножами. Оружие как две капли воды повторяло то, которое носили намитские гвардейцы, и можно было бы долго рассуждать по данному поводу, но время не ждало. Разбойники старались их окружить, но солдаты действовали слажено, и дорога к лесу все еще оставалась открытой. Нескольким нетерпеливым и неловким селянам уже достались ранения, остальные предпочитали выжидать. Конечно, кинься они скопом, могли и переломить сопротивление, но слишком уж ценили собственные шкуры.
Со стороны дома раздался шум, затем грохот; потянуло дымом, а потом дверь снялась с петель и рухнула в пыль.
— К лесу, кровь творцова! — заорал Гистон, скатываясь по ступеням крыльца.
С верхнего уровня раздались выстрелы, и двое разбойников, кинувшихся солдату наперерез, растянулись на земле.
— Ну! — благополучно добравшись до отряда и перехватывая повод Злата, заорал Гистон. — Эрохо вас любит, значит, выберетесь!
— Нет! — вначале Амари вообще решил, что ослышался. — Я один не уеду! Это бесчестно, в конце концов!..
Просвистевший невесть откуда нож клюнул Гистона в предплечье, оставив неглубокую царапину, и упал к ногам. Солдат грязно выругался сквозь плотно сжатые зубы и зашипел уже на Амари:
— Еще как уедете!.. Мы вас охранять поставлены, мы и охраним…
— Одно дело сброд уличный разгонять и совсем другое — разбойников, с оружием управляющихся получше иных наемников.
Амари потащил из-за пояса пистолет и, почти не целясь, выстрелил. Заорала женщина, кинулась к разбойнику, чуть было не метнувшему второй нож, и принялась проклинать душегуба, оставившего ее без «опоры и защиты».
— Никуда. Я. Один. Не поеду! — отрывисто выкрикнул Амари, обнажая шпагу. — Либо мы все отсюда уедем, либо… — договорить он не успел, рука сама рванулась вперед и вверх, отбивая очередной брошенный нож.
Рейесы всегда были воинами, даже когда сидели на троне и управляли страной. Они водили армии, осаждали города, убивали и погибали, и жертвовали, когда смерть единиц могла спасти десятки и сотни жизней. Они никогда не бросали своих людей на произвол судьбы, а ведь и Гистон, и Ульрих, и остальные являлись именно приближенными к Амари телохранителями. Еще он успел подумать о том, что потеря младшего сына несравнима с потерей старших, на политике Кассии она уж точно не отразится, и дал шенкелей Злату, огибая все еще пытавшегося возражать Гистона и занимая место в строю.
Людская волна накатила на отряд — так море штурмует одинокий утес — и схлынула, оставив на земле нескольких убитых. Амари огляделся: из седел не выпал никто. Гистон зажимал неглубокий порез на плече да солдат слева казался неестественно бледным, другие только зло скалились.
Со стороны леса раздался пронзительный свист, однако второй атаки не последовало. Разбойники отступили, некоторые даже юркнули в ближайшие калитки. Вперед вышел широченный мужик с двумя топорами, рядом с ним нарисовался долговязый крепко сбитый парень с кривой моревийской саблей.
Амари зло усмехнулся, покосившись на острие своего клинка. Против такого оружия шпага бессильна. А вот против людей — нет. На замах топора требуется слишком много времени — здесь исход поединка решала ловкость и скорость, надо успеть сделать выпад первым. Противостоять саблисту будет сложнее, но, может, разбойник и не умел фехтовать?
Он спешился, успел даже сделать шаг в сторону разбойников, когда путь ему преградила черная тень. Фьорд каким-то образом миновал и его отряд, и селян — выскочил, словно из-под земли. Восседавший на нем черный всадник даже со спины казался грозным. В одной руке он сжимал шпагу, во второй — пистолет.
— Вон, — коротко и зло бросил Керво, и Амари не понял, кому предназначался приказ, однако кинул шпагу в ножны и отступил, уткнувшись спиной в плечо Злата.
Разбойники попятились. В следующее мгновение прогремел выстрел, и долговязый со стоном осел на землю.
Глава 10
— Рейес! — от злого резкого окрика Амари едва не вздрогнул. — Сейчас же придите в себя! — потребовал Керво и шепотом поинтересовался: — Мне показалось или вы действительно решили устраивать поединки с этой дрянью?
— Показалось, — пробормотал Амари, пытаясь не замечать горящих щек.
Разбойники и не думали отступать. Наоборот, разглядев, что с Керво прибыло не более дюжины человек, подобрались, приготовившись драться.
Все, произошедшее далее, слилось для Амари в бесконечную круговерть из тел, отблесков солнца на стали, лязга и предсмертных вскриков. Его пытались убить, а он колол в ответ, подныривал под чужие клинки, отбивал атаки и уже не помнил, где свои, а где чужие. Если и было что-то, не дающее окончательно сойти с ума, то лишь голос с легким оттенком раздражения и звонкой ярости. Герцог не повышал тона, но его четкие отрывистые команды слышали все.
— Райо, возьми двоих, отрежешь их от реки. Не дать никому сесть в лодку!
В следующее мгновение Амари едва успел отпрыгнуть. Тяжелое лезвие топора коснулось кончиков волос, справа возник один из слуг Керво и вогнал кинжал в бок неудачливому убийце.
— Будь ты проклят, — проговорил тот и рухнул на землю.
Амари завертел головой. Схватка отрезала его от Гистона и остальных. Солдаты добивали десяток разбойников, понадеявшихся отсидеться в лесу. Его же окружали лишь слуги Керво, да и сам тот находился неподалеку. Амари различал знакомые лица и фигуры, но никак не мог вспомнить имен, а Карлоса и Омеро здесь не было.
— Диего, вы с Найо возьмите на себя правые дворы. Там сейчас никого, а лишнее оружие нам не помешает, — а вот Керво помнил всех. И от этого Амари вдруг стало не по себе.
— Омеро! — воскликнул он, наконец, разглядев знакомого сурэйца. — Вы мне нужны!..
Объяснять ничего не потребовалось. Конюх кивнул и пристроился за правым плечом. Краем глаза Амари заметил, как вскинул бровь Керво, и усмехнулся. Вольно ж герцогу думать, что принц Рейес станет отсиживаться за спинами его людей!
На первом уровне гостевого дома обнаружился только наскоро перевязанный разбойник, вооруженный вилами. Омеро, походя, оглушил его и, обгоняя Амари, метнулся вверх по лестнице. Тот заспешил следом, но толком ничего не успел предпринять. Конюх пронесся по второму уровню, словно ураган по полю. Осаждающие уже приоткрывшуюся дверь разбойники даже не поняли, что произошло. Слуга Керво не собирался их звать и затевать неравную схватку, просто подскочил сзади и перерезал горло, кому успел.
Ульриха, живого и почти невредимого, они нашли за дверью. Та оказалась сделана на совесть, как и засов, который начал давать слабину лишь недавно. У солдата был порезан локоть, правая щека опухала, однако это вовсе не мешало ему скалиться здоровой половиной лица.
— Эко, вашлость, — поприветствовал своего принца бывший моряк. — А вы знатный рубака, оказывается.
— Не сказал бы, — улыбнулся Амари, покосившись на конюха. — Но я же обещал вернуться.
Когда втроем они покинули дом, сопротивление разбойников было сломлено. По широкой улочке, скользящей меж низких заборов, шел Керво, сопровождаемый пятью слугами; остальные, наверняка, проверяли жилища селян и обезоруживали мерзавцев, оставшихся в живых. Гистон во главе отряда двигался навстречу Керво с противоположного конца улочки.
— Убивать, — донеслось до Амари последнее распоряжение герцога. — А тех, кто догадался бросить оружие и просить о пощаде, — тот прищурился, тонкие губы расчертила неприятная усмешка, — следовало бы вешать, но мне не с руки. Заприте в каком-нибудь сарае, подойдет гарнизон — займется.
Один из сурэйцев поклонился и перемахнул через ближайший заборчик — наверняка, унесся передавать остальным герцогскую волю. Амари передернул плечами. После горячки боя, ледяной ветер пробрал до костей.
— Присоединяйтесь, Рейес, — заметил его Керво.
Амари кивнул.
— Благодарю, герцог, вы спасли мне жизнь! — начал он, но Керво лишь фыркнул. — И все же…
— Было бы от кого спасать, — перебил он.
Из грубо сколоченного дома с соломенной крышей выбежала худая женщина в цветастом элалийском платке и, прежде чем ее успели остановить, кинулась им в ноги и запричитала.
Амари вдруг показалось, что он оглох, звуки стали приглушенными, и слова селянки дошли до него не сразу. Он ждал посьб, мольбы, раскаяния, однако женщина обвиняла Керво. Якобы именно по его приказу тиенцы взбуновались. Сам герцог никак не реагировал на сказанное и не пытался остановить ее.
Послышался шум, и Амари оглянулся, ожидая увидеть все, что угодно.
Чем угодно оказался Дарзи Валэ. Капитан привел часть городского гарнизона.
***
— Ты хотел говорить со мной? — Амари сидел в деревянном кресле у широкого стола в одной из комнат гостевого дома. Недавняя ловушка оказалась единственным местом, где получилось разместиться хоть с малейшим комфортом. По крайней мере, здесь не жили и не хранили награбленное. Солдаты в темно-синих мундирах остановились по обеим сторонам от двери. Доставленный ими разбойник стоял на коленях и, с трудом шевеля распухшими губами, бубнил что-то малопонятное: видимо, просил милости.
Амари пригубил вина из протянутой Валэ фляги и покосился на Керво. После приезда виконта и прибытия нозарокского гарнизона, герцог предпочитал отмалчиваться. Все, чего удостоился капитан — вздернутой брови. Амари, с тех пор как они расположились в доме, услышал лишь пару сухих фраз.
— Итак…
— Ваше высочество! — взвыл разбойник. — Сознаться хочу… Во всем!.. Мы ведь не по своей воле…
Амари вернул Валэ флягу и потянулся к железной перчатке, лежащей на столе. Ее, как и многое другое, отыскали слуги Керво в одном из домов. Та представляла собой довольно интересное оружие. Вместо большого и указательного пальцев — лезвия, на месте остальных — заостренные крюки, по оторочке — иглы. Надев ее, разбойник обзаводился длинными зазубренными «когтями», торчащими веером. На первый взгляд Амари затруднялся определить эффективность подобного оружия, но неприятный холодок под сердцем у него появлялся от одного только вида. Также он не понимал, почему селяне хватались за топоры и вилы, когда имели подобное.
— Места у нас сами видите какие, — всхлипывая, протянул разбойник, — лета холодные, зимы длинные!.. В город… когда еще выберешься? Да и своих ремесленников там целые улицы. Земля урожаев не родит, а одной рыбой жив не будешь. Вот и безобразничали по трактам. Незачем уж отпираться. Было.
— Это что? — кинул перчатку обратно на стол Амари. Заливающийся слезами мужик был старше его втрое и не вызывал иных чувств, кроме брезгливости.
— Так… это чтобы зверя изображать, молодой тано. Нас же герцог еще в двупрошлом аньо нашли. Он-то и дозволил, душегубец кровавый, сказал: зверь быть может, а разбойники — нет. Нас зверьми сделал, но и лихие дела вершить разрешил, все говорил, будто это на пользу краю пойдет. И вообще…
— Хватит! — резко осадил его Амари. — Хоть понимаешь, кого оболгать пытаешься?!
Селянин говорил путано, но не понять смысла его слов не выходило. Чтобы из провинции побежали люди, расшалившихся разбойников мало. Ужас и слухи рождаются там, где беду сеет неизвестное — старые легенды или древнее зло, о котором говорить не принято. Герцогу Нидоса понадобился зверь, и он сделал его из этих людей и с их же помощью избавлялся от неугодных. Например, от этого Хормака, ведь намитец, наверняка, слишком много знал.
— Не вру! — закричал разбойник. — Не за чем мне, тано! Сами посудите, где я и где герцог наш!
— Уведите, — распорядился Амари. — Я все понял.
Он с трудом подавил желание приказать немедленно вздернуть мерзавца на ближайшей сосне. Увы. Разбойник должен свидетельствовать против Керво и убивать его нельзя.
— О… ваше высочество! — закричал тот.
— Жизнь сохранить, — приказал Амари и добавил, чувствуя злорадство, обычно ему не свойственное: — До суда.