И вот как я лежала… так и осталась лежать.
— Жестоко, — все, что можно было сказать по этому поводу.
— Расчетливо, — поправил Чи, и почти сразу добавил, — и жестоко. Ты права. Сосватанная невеста это уже полностью лишенная защиты своего рода девушка. Оказаться в доме подобном дому Загнивших Лилий, и осознать всю бесправность своего положения… вероятно тяжело.
— «Вероятно»? — насмешливо переспросила я.
Чи промолчал, затем, тяжело вздохнув, прояснил:
— В тот момент, этого не понимаешь. Мужчина на Ятори изначально обладает большей свободой, и не обязан хранить верность в браке, в отличие от женщины. Это не воспринимается как-то неправильно, это существующий порядок вещей, но… ты заставила меня испытать всю гамму чувств собственного бессилия, ненужности и ущербности, поставив в положение «невесты в доме увеселений», когда устроила представление с императором.
— Прости, — прошептала, прижавшись к нему, — я просто хотела тебя защитить.
— И вот сейчас это тоже было очень унизительно, — раздраженно произнес Чи. И добавил: — Но уже плевать. На все плевать. Любовь страшная штука, Кей, она убивает даже гордость.
Помолчал и попросил:
— Не делай так больше.
— Не буду, — улыбнулась я.
И про себя подумала — было бы кого спасать, этот сам спасет, кого хочешь, и плевать, даже если вокруг полторы тысячи охранников, все равно придет и спасет. Молча. Не задавая вопросов. И даже не особо интересуясь твоим мнением… тем трогательнее осознавать, что по поводу нашей свадьбы он спросил.
— Ты, я и священник? – вернула я его к мыслям о свадьбе.
— Как ты пожелаешь, — ответил Чи.
— А как хочешь ты? — поинтересовалась осторожно, и… мне действительно было интересно.
— Я?
Он хмыкнул, помолчал, и спросил:
— Честно?
— Желательно.
Тяжелый вздох и откровенное:
— Двойственное ощущение, Кей. С одной стороны хочется на весь мир заявить, что ты моя, с другой… вообще не хочется тебя никому показывать, потому что ты моя. Моя. И меня будет кромсать лезвием каждый взгляд на тебя, не уверен, что выдержу всю свадебную церемонию.
Честный ответ. Пугающий, конечно, но честный.
— Кстати, что за мужик был у тебя в номере? — вдруг резко сменил тему Чи.
— Кстати, да, нужно проверить. Спасибо, что напомнил.
И перебравшись с Адзауро на кровать, я села по удобнее, и взяв императорский сейр начала его с чувством, толком и расстановкой взламывать.
— Кей, я не услышал ответ, — напряженно произнес Чи.
— Ты о чем? — чувствуя, что я на грани начинания подгрызания ногтей от напряжения, прикидывала, как вскрыть сервер, не ломая системы паролей.
— Я о мужике! — прошипел Адзауро.
Код не взломался даже с четвертого раза.
— Кей?
— О каком мужике? – я сидела, сосредоточенно ломая систему охраны.
— О мужике в твоем номере! — почти с рычанием в голосе.
Я отвлеклась от сейра, посмотрела на Акихиро, пытаясь сконцентрироваться на вопросе, вспомнила, махнула рукой и ответила:
— А, это Удав.
Чи молча проследил за очередной моей попыткой вскрыть систему, и мягко, но вкрадчиво-злобно произнес:
— Кей, удава там не было, там был мужик. И, знаешь, мне вдруг стало очень интересно – если это его кодовое имя, то откуда такое имя? За какие заслуги, хотелось бы знать.
Прозвучало вконец разъяренно, но я была уже поглощена сейром, поэтому отмахнулась вполне логичным на мой взгляд:
— Это его любимый способ убийства, поэтому и Удав.
И вконец занятая, едва ли услышал флегматично сказанное:
— Хотел было предложить тебе пригласить друзей на нашу свадьбу, но что-то как-то я передумал.
А затем спросил:
— Кей, ладно я с Ятори, но неужели у тебя на Гаэре нет нормальных знакомых? Не убийц. Не преступников. Интеллигентных, к примеру?
— Ееееесть, — взломав первый уровень защиты, ответила я. — Есть, очень интеллигентный, рассудительный, искусствовед, художественный критик.
— И? Имя?
— Сун, — добираясь до второго уровня защиты, ответила я.
— Надо же, — в любимом голосе отчетливо слышался сарказм. — И даже имя нормальное. Не Полудохлый, не Слепой, не Удав. Первый нормальный мужик в твоем окружении.
Я оторвалась от сейра, посмотрела на Чи и возразила:
— Это кот.
Взгляд черных глаз стал непередаваемым.
— «Очень интеллигентный, рассудительный, искусствовед, художественный критик»? – процитировал Адзауро мне мои же слова.
— Ну да, — я все так же непонимающе смотрела на Чи.
Он на меня. В какой-то миг его губы дрогнули, и я поняла, что кто-то с трудом сдерживает смех.
— Вот давай не будем! — потребовала я. — Сун отличный кот, замечательный друг, мы вместе по психологам ходили, и по магазинам и…
— Так, стоп, — Чи сел, подавил усмешку и спросил: — Кей, в твоем окружении у всех очень говорящие имена. То есть… скажем так, их заслуженно получают. И тут просто Сун? Ты уверена, что правильно произнесла его имя?
Раздраженно посмотрев на него, потянулась, взяла свой сейр, вбила имя «Сун Царский Золотистый», вышла на статью об одном из величайших искусствоведов современности, и сунула Чи, для ознакомления.
Он ознакомился, все равно с трудом сдерживая улыбку.
Отобрав сейр, поискала значение имени, и зачитала:
— «Имя Сун отличает своих носителей смелостью и независимостью. Люди с именем Сун любознательны, своевольны, решительны, ответственны, находчивы и не нуждаются в поддержке, зато оказывают ее тем, кому она действительно требуется». Видишь, нормальное имя.
Чи молча кивнул, у него даже лицо стало практически серьезным, но в глазах плясали смешинки, и… ну нормальное же имя!
Не выдержав, написала Сейли и спросила:
«Сун сам себе выбрал имя, или его Гэс так назвал?»
Эринс ответила почти сразу:
«Гэс его называл по-всякому, но Ссун это не просто так, у кота хобби – бабы, выставки и тапки Гэса. Исключительно тапки Гэса, и исходя из прозвища кота, ты уже можешь догадаться, что Ссун с тапками Гэса делает».
Пока я сидела в оцепенении, Чи прочел сообщение от Сейли, встал, вышел… и ржал уже где-то там.
Монстряга бессовестный!
Когда он вернулся, я сидела, сложив руки на груди и мрачно взирая на эту сволочь.
Но единственной сволочью во вселенной он не был.
«Кей, эта скотина предложила мне выйти за него замуж! — вдруг написала Сейли. — Слушай, у меня не такой большой опыт в ругательствах, как у тебя, подскажи, пожалуйста, что ему ответить, так чтобы, впечатлился?!»
Надо же как сильно беременность меняет людей — я почти перестала ругаться вообще, и на убийства больше не способна, а у Эринс все наоборот.
«Скажи «Нет, извини, пожалуйста», — предложила я.
«Думаешь впечатлится?» — с сомнением переспросила он.
«Уверена».
Просто если она сквернословит так всю беременность, то он уже привык, человек вообще ко всему привыкает, а вот от вежливости будет в шоке.
«И сейр выключи, — посоветовала вдобавок».
Через пять минут пришло:
«Уже четыреста пропущенных звонков. А ты молодец, Кей. Спасибо!»
Просто… я привыкла ломать все правила. Но… но эта беременность и все такое, а потому я добавила:
«Но своему я сказала «да».
«Семьсот пропущенных, его охрана сбилась с ног, я в восторге. Уже сказала?»
«Да».
«Нет, я еще пару дней покайфую», — решила Эринс, и добавила: «Поздравляю».
«Спасибо».
— Кстати, можем пригласить твою подругу, — предложил Чи.
— Не надо! — испуганно воскликнула я.
На удивленный взгляд Адзауро, пояснила:
— Она беременна, у нее гормоны и вконец испортился характер, и она только, что довела до дерсенга правителя Кахоры, причем… я ей в этом немного помогла.
— Зачем? — Чи забрал сейр императора и начал взламывать его уже сам.
— Из чувства женской солидарности.
«И потому что она очень красивая» — подумалось вдруг.
Адзауро, почти добивший защиту, посмотрел на меня, и заметил:
— Ты погрустнела. В чем дело?
О таком не расскажешь.
Я поднялась на колени, обняла его, сидящего на краю кровати, устроила голову на его плече и… и можно было начинать брать мастер классы по взломам чужих информационных систем. Чи делал это легко, почти интуитивно подбирая нужный код, как будто играл на музыкальном инструменте, и делал это виртуозно.
— Так что испортило тебе настроение? — словно бы равнодушно спросил он.
Со вздохом призналась:
— Сейли очень красивая.
— И? — подтолкнул к продолжению он.
— И все, — не самая лучшая тема для меня.
Усмехнувшись, Адзауро повернулся, прикоснулся губами к щеке, скользнул к виску и произнес:
— Та кукла, которую вы пытались мне подсунуть, внешне была твоей абсолютной копией. То есть — она была очень красивой. Но она — не ты. Мне плевать кто и где красивый, для меня нет красивых или не красивых, для меня есть только ты. Исключительно ты. Могла бы уже и понять.
Могла бы, да, и в то же время:
— Алкеста не призер по Спортивному обольщению. У нее внушительный опыт, но информационная база сильно хромает. У Полудохлого изначально были сомнения по поводу ее кандидатуры, но… я испугалась тебя, и того, что я не справлюсь, а потому…
И я замолчала.
— Хм, опыт, — Чи усмехнулся, как-то странно. И вдруг спросил: — Сколько ей?
— За пятьдесят, — сообщила я.
Он не поверил, глянул на меня, осознал, что я не шучу, хмыкнул, пожал плечами и заметил:
— Тогда не удивительно, что она на меня смотрела как на ребенка.
— Алкеста? — не поверила я. — Как?! Она профи, она…
А впрочем, какое я имею право давать ей оценочную характеристику.
— Профи — ты очень точно охарактеризовала ее. Как гейша — гейши прекрасны, но они слишком профи, в них можно влюбиться, но на очень ограниченный срок… И как бы ты ни был влюблен, есть некоторое ощущение счетчика, который наматывает счет. Как в наемном флайте.
Никогда не думала об этом в таком контексте.
Но кое-что в словах Чи задело, и я вспомнив о той, чьим ребенком он был, спросила:
— А твоя мать?
И увидела, как мгновенно изменилось лицо Чи — озлобилось, застыло маской, заледенело.
— Моя мать утратила право называться моей матерью с первым ударом плети. Я считаю себя сиротой с восьми лет. И… тема закрыта.
Обняла его крепче, прижалась губами к его шее, и… тема закрыта, да, но в то же время:
— Единственное, что исправить нельзя, это смерть, Чи. Только смерть. От моей семьи не осталось ничего, и в их гибели виновата… я. Мне всегда было тяжело думать об этом, и каждое испытание, воспринимала с радостью и мыслью «Так мне и надо». Боль, существование на грани, и ты ступаешь по острию лезвия, идешь по жизни, оставляя кровавые следы — я каждый раз думала, что заслужила все это. Заслужила, из-за того, что моя глупость, привела к смерти родителей, Клиэ и Эннета. И даже сейчас, когда ты рядом, и мне бы быть счастливой, но… наш ребенок, как моя расплата. И руки слабеют, а я… Твоя мать жива, Чи, что бы она не совершила, она любит тебя. Она любит тебя настолько, что готова была убить меня, лишь бы ее сына не унижали браком с инопланетянкой без капли яторийской крови и… Она жива, Чи, не хорони ее в своем сердце. Не надо.
И отпустив его, я мягко легла обратно, повернулась на бок, подтянула ноги, и обняла живот, сквозь слезы глядя на любимого. Чи молчал, уже взломав императорский сейр, и смотрел в пустоту.
А я… я имела возможность посмотреть на наш брак с другой стороны, Чи сказал: «Мужчина берет в дом хозяйку, и рассчитывает на то, что она хорошо будет вести хозяйство, а также сможет родить здоровых детей». И вот вопрос — а смогу ли я?
Смогу ли?..
Не знаю. Единственное, в чем я уверена — ему хорошо со мной рядом. И мне не нужно большего, просто быть рядом и… чтобы наш ребенок выжил.
И в этот момент по ногам потекло что-то теплое…
Мое сердце замерло. Дыхание… я перестала дышать. Все что я видела, как Чи мгновенно повернулся, словно ощутил сковывающий меня ужас…
Его взгляд на простынь…
Побледневшее лицо…
Вызов врача.
Вот и закончилось мое счастье…
***
Отпечатки рук на окровавленной простыне в яторийской больнице, бледное лицо моего монстра, резкая боль внизу, и все то же извечное внутреннее: «Так тебе и надо, Кессади».
Но если мне, если виновата я, почему умирает мой ребенок?
— Шшш, не плачь, — голос Чи, его ладонь, сжимающая мою. — Все будет хорошо.
— Не говори так, — тихим шепотом попросила я, — последний раз мне эту фразу сказал папа… И хорошо не было.
— Ладно. — Адзауро сжал мою руку, почти до боли, и произнес: — Тогда посмотри на меня, на меня посмотри, Кей, поверь мне — плохого больше не случится. Никогда.
Я смотрела на него и старалась не плакать. Только не плакать, осознавая, что каждый спазм, может стать последним для того, чье сердечко бьется внутри меня. Только не чувствовать, как кровь продолжает течь по ногам, и не думать… не думать… не думать…
***
Страшная ночь. Страшный день… И еще ночь без надежды, без ожидания чуда, в липком плену медленно затягивающей в омут ужаса паники…
Чи не отходил от меня. Я открывала глаза и видела его встревоженный взгляд, я в очередной раз теряла сознание от кровопотери и чувствовала его ладонь поверх моей. Сказать, что он был бледным, это не сказать ничего. Уже даже не бледный — посеревший настолько, что мне хотелось вытащить капельницу из своей вены и отдать ему.
Когда я приходила в себя, он всегда был рядом, лежал, обнимая, рассказывал мне какие-то истории или сказки, часто обрывая себя на полуслове… На Ятори были страшные сказки, в основном с очень плохим концом, убийствами и прочим. Жуткий эпос и жуткие сказки. Я их знала, они были в программе занятий, которую мне прислала Лея Картнер, и потому не могла сдержать улыбки, когда Чи, останавливался, замирал на миг и начинал придумывать другой конец для истории с такой легкостью, словно так оно все и изначально и было.
Это было так пронзительно — слушать, как он рассказывает сказки, уверенно, решительно, основательно меняя каждую из них.
Он словно рассказывал сказку про нас — ведь ничем хорошим наши отношения закончиться не могли, но он ломал барьеры, установки, традиции и правила. Он рушил преграды и строил наше счастливое будущее, нашу счастливую сказку.
Мой любимый монстр…
Когда я теряла сознание, он сидел возле моей постели, прижавшись лбом к моей ладони и, как хищник, вскидывая голову, настороженно-тревожно вглядывался в мое лицо каждый раз, когда я приходила в себя.
А я… мое сердце билось для него, и мне безумно хотелось поверить в сказки, которые он так безбожно перевирал.
— Знаешь, — однажды сказала я, — есть древняя сказка про красавицу и чудовище.
— Мм-м, они остались вместе? — мгновенно спросил Чи.
— Да.
— Значит эта сказка про нас, — произнес как заклинание.
Я улыбнулась и возразила:
— Нет. Не про нас. У нас сказка про монстра и чудовище.
Адзауро лег рядом, придвинул меня к себе и, целуя мои волосы, начал рассказывать:
— Жили-были монстр и чудовище. Монстр всегда был одинок, но, когда увидел чудовище — его сердце замерло, а потом вообще толком биться перестало. Оно просто очень боялось, что чудовище свалит опять нахрен на какой-нибудь Илонес… В смысле, с того момента, как монстр увидел свое чудовище, его сердце билось только для нее. Он дышал ею. Он готов был сдохнуть, только бы она была рядом. И в один замечательный день до нее это, наконец, дошло. А потом у них появился ребенок. Самый лучший на свете. И жили они вместе долго и счастливо. Кстати, чудовище, как назовем мелкого?
— Это мальчик? — удивилась я.
— Мальчик, — тихо подтвердил Чи.
Первым порывом было назвать его как папу. Моего. В его честь. А потом…
— Мы назовем его Чи, — прошептала я.
Адзауро замер, затем тихо спросил:
— Почему?
— Ты живучий, — улыбнулась я. — И монстр. И в целом, два монстра, всегда лучше, чем один, ты не находишь?