Глупый порыв. Глупые мысли. Но, почему-то казалось это важным — назвать малыша именем того, кто выжил даже в лесах, кто еще в детстве сумел выстоять против клана Синар, кто был силен настолько, что никому и в голову не приходила мысль о том, что нападение на императорский дворец совершил всего один человек…
Монстр.
Мой монстр.
— Так, — Акихиро положил руку на мой живот, — Чи-мелкий, не позорь имя отца, выживай давай.
Я только улыбнулась.
А малыш взял и ответственно выжил. В это трудно было поверить, в это вообще никто из врачей не верил, а он выжил — мой крохотный монстр.
***
В резиденцию Адзауро мы вернулись через полторы недели уже как муж и жена. Свадьба состоялась в храме, но с регистрацией брака по международным стандартам. И собственно я поняла, почему наши в преступном мире никогда не женятся — как только запись о браке появляется в межгалактическом реестре, все тут же узнают об этом. И всё, никакой тебе больше секретности. Отпечатки пальцев, биометрические данные, цвет глаз — все мгновенно попадает в базу.
Я еще роспись не поставила, а сейр взорвался от вопросов, недоуменных слов и редких поздравлений. О том, что я на Ятори, а не на базе Исинхая, знали немногие — шеф, Удав, Сейли, Гэс, Багор и Слепой. И на этом всё.
Почти всё, потому что свидетели на свадьбе были — родители Чи, в смысле отчим и мать, а также Исинхай, Удав и Слепой.
На Слепого, с его жуткими фасеточными глазами косились сначала врачи в клинике, а потом и родители Чи, и служители храма, и даже сам жених, потому что платье мне привез именно Слепой и по привычке хотел помочь одеться, но одевал меня Чи, безапелляционно выставив и медсестер, и даже Слепого, который жутко возмущался на тему: «Да что я там не видел?!».
Зря возмущался, потому что после фразы «Адзауро, я тебе больше скажу, я даже видел тот вариант груди, который был до этой вот», Чи молча достал эенг. Слепой все понял, заткнулся и вышел.
Так что мой монстр одевал меня сам.
Все сам. Каждую петельку, каждую пуговку он застегивал сам. Бережно, с осторожностью, едва прикасаясь ко мне. Туфли были почти без каблука, из-за чего подол немного волочился по земле, но я не хотела рисковать, так что никаких каблуков.
Косметики по минимуму, украшений тоже, а свадебный букет привез шеф, и в нем каждый цветок, каждый элемент, каждая капелька жемчуга — были «на счастье», ведь кто как ни Исинхай знал все традиции своей планеты. А еще он привез кольцо для Чи. Я не знала, но на Ятори традиционно кольцо жениху покупает семья невесты. И когда шеф протянул мне коробочку, я не смогла сдержать слез — у меня была семья. Другая, не родная, не стандартная, своеобразная, но… у меня была семья. И моя семья выдавала меня замуж.
«Плохого больше не случится»…
Маленький казус, когда Исинхай, передавая мою руку жениху, произнес:
— Я, Ин Сэдэо Хизеши Адзауро, передаю тебе, Акихиро Чи Адзауро, свою дочь.
Казус, который Исинхай, пристально взирающий на моего будущего мужа, даже не заметил. И в этом взгляде шефа было все — тревога за меня, напряжение, опасение…
— Я, Акихиро Чи Адзауро, благодарю тебя за твою дочь, — ритуальная фраза.
И взгляд — прямой, открытый, уверенный, полный решимости. Взгляд, в котором читалось неприкрытое: «Я порву за нее весь мир».
Я так и не рассказала шефу, что порвать Чи мог за меня в буквальном смысле… но глава разведуправления Гаэры, кажется все понял сам. И это, и изумление, промелькнувшее в узких глазах священника.
— Моя приемная дочь, — пояснил для него Исинхай, и только потом я узнала, почему прозвучало такое пояснение — близкородственные браки на Ятори были запрещены, а тут отец невесты и муж — оба Адзауро.
А потом Исинхай отступил, оставляя меня и Чи стоящими в круге света, под пение цикад, окруженных ароматом цветущих лилий… и не замечающих ничего, кроме друг друга.
На свадьбе принято давать клятвы, произносить красивые романтические слова, обещать, заверять в своей любви.
Но между мной и Чи не было пространства для слов.
Между нами не осталось уже ничего, кроме потребности друг в друге настолько сильной, что она как вселенная, стремительно увеличивалась, становясь все больше и больше…
«Плохого больше не случится»…
— Я всегда буду дышать тобой, — тихое и только для меня.
— Я всегда буду твоим дыханием, — шепотом, и только для него.
Священник, весь в белом, переводил взгляд с меня на Чи, ожидая стандартных слов, но слова теряют значение там, где любовь превращается в настолько сильное чувство, в котором двое фактически утратили грань между собой. Мы давно уже были одним целым… еще до этой свадьбы, до первых сказанных слов, до того мгновения, когда осознали, что нужны друг другу.
Мы дышали друг другом.
Просто дышали.
Он, я и маленький Чи внутри меня, который уже точно останется жив.
«Плохого больше не случится»…
Я смотрела в темные глаза моего монстра и повторяла эту его фразу:
«Кей, поверь мне — плохого больше не случится. Никогда».
Я верила. В его слова, в его обещание, во все его сказки, в него. Я верила в него. Всей душой, всем сердцем, всем дыханием… Я верила ему. И говоря откровенно, моей верой давно стал он. Моей религией. Моим богом. Моим… монстром.
— Дети мо… — начал было священник и вдруг быстро исправился, — не мои. Готовы ли вы…
Слушали ли мы его? Нет.
Мы смотрели друг на друга, и все вокруг теряло значение, очертания, реальность… Все что действительно было значимо — расстояние до его губ. Расстояние, которое Чи сократил, медленно склонившись надо мной, ко мне… Мой. И поцелуй, пронзительно нежный, решительно уверенный, обещающе ласковый, и я таю в его руках, плавлюсь, растворяюсь в нем, в нас, в мире, который мы создавали друг для друга и для того, кто уже стал нашим продолжением.
«Плохого больше не случится»…
— Отныне муж и жена! — завершил ритуал священник.
Нас осыпали не рисом — мелкий речной жемчуг, рассыпаясь перламутром, остался в моих волосах, на черном костюме Чи, в букете, который кидать было некому, да я и не хотела. Слишком многое Исинхай вложил в эти цветы.
Позднее, на праздничном ужине в ресторане, он поднимет тост и скажет:
— За Адзауро, которому повезло.
Слова, в которых таилось так много боли. И я с тревогой и сочувствием посмотрю на шефа, он улыбнется мне, одновременно с радостью за меня и горечью по поводу той, что не осталась рядом с ним.
«Плохого больше не случится»…
Мне хотелось сказать это Исинхаю, очень хотелось. Но это была его боль, о которой знали немногие. Чужая тайна, у меня не было права даже говорить о ней. Король преступного мира в прошлом, глава разведуправления Гаэры в настоящем, один из самых влиятельных людей в Галактическом союзе… и безумно одинокий мужчина, который уже никогда не скажет своей любимой женщине: «Я хочу быть рядом».
«За Адзауро, которому повезло».
Горький тост. Наполненный горечью до краев бокала… Я была одной из немногих, кто в принципе знал, каким ударом для Исинхая стало решение Киары МакЭдл остаться на Иристане. И остаться там не одной. Шеф никогда не злоупотреблял спиртным — но в тот вечер он напился до такой степени, что не отвечал ни на звонки, ни на вызовы по пси-связи. Я испугалась тогда. Наплевав на инструкции, вырубив охрану, взломав систему безопасности, ворвалась к нему в загородный дом и нашла Исинхая сидящим на полу возле окна и пьющим уже не первую бутылку яторийского спирта. Бутылки валялись повсюду — пустые, полупустые, битые… И так страшно и безнадежно прозвучали едва слышные слова шефа: «Она всегда была для меня дыханием ветра… Только дыханием ветра. Разве можно удержать ветер, Кей?».
Ветер удержать нельзя, дыхание — можно. Рука Чи, нежно сжимающая мою ладонь, прямое тому подтверждение. И мне так хотелось, так сильно хотелось, чтобы в жизни Исинхая появилась та, рядом с которой он будет так же счастлив, как я с Чи.
«Все будет хорошо», — одними губами сказал мне шеф.
«Плохого больше не случится»,— также беззвучно ответила я.
— Как вы решили назвать ребенка? — уже громко поинтересовался Исинхай.
— Чи, — я улыбнулась, — Акихиро Чи Адзауро-младший. По-моему, самое лучшее имя во вселенной.
И волна окутывающей нежности от того, кто был моим дыханием ветра, моим дыханием и в принципе — моим. Люблю, как же сильно я люблю его…
Мой безумно любимый монстр.
***
В положенное время в нашем счастливом мире-на-двоих появилось солнышко. Акихиро Чи Адзауро-младший родился на рассвете — сильный, крепкий здоровый малыш. Окончательно поверить в то, что все действительно хорошо, я смогла, только взяв сына на руки.
Плохого больше не случится…
Наша маленькая луна Амайя Джун Адзауро родилась спустя два года, едва луна засияла в небе. И загородный дом, в который мы переехали, подальше от лишних глаз и тревог, окончательно стал шумным, веселым, наполненным детским смехом и топотом босых ножек.
Эпилог
Это был тот редкий день, в который Чи вернулся домой позже обычного. Подхватил бросившихся к нему навстречу детей, поподкидывал каждого по очереди и отдал няням. Няни являлись тем, против чего очень сильно возражала я, но Чи жестко настоял на своем, сказав, что детям нужна счастливая, выспавшаяся и здоровая мать, а не недосыпающий шатающийся от усталости призрак. Самое обидное — недосыпала я в основном из-за него, это ему хватало пяти часов сна, мне требовалось восемь-десять, и он беззастенчиво воспользовался этим, увеличив штат прислуги на двух нянь и гувернантку. Это не то чтобы оставило меня совсем без занятий — когда дети становятся смыслом жизни, все свое время хочется посвящать им, но возможность отдохнуть в любое время оказалась замечательной, даже если засыпаешь с детьми в манеже, обнимая обоих.
Правда сегодня обеденный сон я пропустила.
Впрочем, вчера тоже.
И… неприятным открытием стало то, что Чи об этом, как оказалось, узнал.
— Дыхание мое, я скучал.
То, что премьер-министр Ятори в гневе, постороннему определить было бы проблематично, но я слишком хорошо знала своего монстра. Движения чуть резче обычного, тяжелый немигающий взгляд, тон, от которого становилось не по себе, и пиджак, небрежно брошенный у двери.
— Готовься к бессонной ночи, Кей! — хрипло произнес Чи, кажется, собираясь проигнорировать ужин, который слуги внесли, но вот накрыть стол побоялись.
Монстр мой всепугающий.
— Накрывайте, пожалуйста, — попросила я.
И кто-то понял, что имеет смысл готовиться к жесткому сопротивлению.
Ссориться при слугах было ниже его достоинства, а потому, пока расставляли наш ужин, Чи стоял, сложив руки на груди, и прожигал меня взглядом, в котором ртутью растекалась ярость. Интересно, насколько конкретно он в курсе?
И когда слуги торопливо нас покинули и даже предусмотрительно закрыли двери, Адзауро вкрадчиво произнес:
— Милая, ты же не думала, что я не узнаю?
Если честно — думала.
— Милый, ты же не думал, что дом и дети будут единственным, чем я буду заниматься всю оставшуюся жизнь?
— Если честно — думал, — прямо сказал он, мрачно глядя на меня.
Развела руками, демонстрируя, что зря он так думал. И я тоже зря. И вообще думать не очень полезно, как оказалось.
— Кей… — Чи сделал плавный шаг, и в одном этом движении, было столько угрозы, что у меня появилось желание подскочить, рвануть до окна, перепрыгнуть через подоконник и умотать подальше отсюда, пока мой монстр не успокоится.
Хотя кого я обманываю — перехватит еще в попытке дорваться до окна, и дорвется уже до меня, а потом оторвется, и оторвется по полной, основательно, до самого рассвета, и в целом…
— Давай мы просто мирно обсудим это за ужином, — предложила я.
— Давай, — прошептал он, медленно опускаясь на колени перед вжавшейся в подушки мной. — Я готов, — продолжил он, молниеносно схватив меня за ногу и после пугающе-медленно стягивая с меня балетку, — обсуждать это, — пальцы скользнули вверх по ноге, — до-о-олго, неторопливо, со вкусом, толком и расстановкой. С какой позы начнем?
— С сидячей за столом!
Я попыталась высвободиться, но… Чи только в традиционном яторийском халате казался изящным и худощавым, но мне уже давно было известно, что под одеждой вполне себе успешно скрываются стальные рельефные мышцы, и в силе мы не просто не равны, а не равны основательно.
— Ты хочешь сидя? — Вторая балетка была безжалостно снята.
— Чи, даже не начинай! — потребовала я, едва кое-кто резко притянул к себе.
— И начну, и продолжу, и закончу, и опять начну. — В темных глазах ярость медленно начала трансформироваться в голод.
О, я хорошо знала этот его взгляд… и последствия такого взгляда тоже были мне прекрасно известны.
Но, твою мать, сколько можно?!
— Чи, я буду делать то, что мне нравится! — сорвалась на крик.
— Конечно, любимая. — Меня уронили на подушки и, нависая надо мной, Чи коварно добавил, — только один маленький нюанс — если ты собираешься делать то, что нравится тебе, значит и я вполне могу заниматься тем, что нравится мне, причем столько, сколько хочется мне, а потом, дыхание мое, можешь работать как нравится… В смысле, насколько сил хватит.
Да нихрена мне уже сил потом ни на что не хватит — Адзауро был монстром. Ненасытным, неутомимым, вечно голодным монстром. А я была не просто его любимой вкусняшкой — я, кажется, вообще была единственной пищей. Его светом, его радостью, его главной потребностью…
Пять лет брака — на одном дыхании, как калейдоскоп из ярких счастливых картинок, с одним маленьким нюансом — аппетиты у Чи были зверскими.
— Ты монстр! — прошипела, едва Адзауро скользнул губами по шее, в то время как его рука уже вполне успешно занялась расстегиванием моего платья.
— Да, милая, я монстр. Твой, исключительно твой. И как твой монстр, я категорически против твоего возвращения к работе, о чем ты, мое дыхание, прекрасно знала.
И он посмотрел мне в глаза.
Жестко, непримиримо и зло.
Оу.
— И как много ты знаешь? — осторожно спросила.
Чи яростно сузил глаза и уведомил:
— Твои новые документы порвал. Вылет на Гаэру отменил. С Исинхаем… побеседовал.
Ага, то есть не все знает.
Ну, тогда норм, справлюсь.
Чи, словно прочитав мои мысли, хищно улыбнулся и добавил:
— Космопорт контрабандистов снес ко всем дерсенгам.
Бракованный навигатор…
— И да, — теплые сухие губы накрыли мои, — радость моя, о том, куда ты моталась в мою прошлую командировку, я теперь тоже знаю, так что на Дженерийский саммит полетишь со мной. И, знаешь, я думаю, это будет мой лучший полет в жизни. На счет тебя не уверен, но вот лично мне будет очень хорошо. И мы начнем делать мне хорошо уже прямо сейчас. Считай это местью.
И вот что-что, а мстить Адзауро умел. Догонит, отомстит, еще раз отомстит, снова отомстит, и в целом, кажется, готов мстить не останавливаясь. Вообще не останавливаясь.
— Между прочим, непомерные сексуальные аппетиты свойственны сексуальным маньякам, — процитировала я, последнее исследование Суна.
Знаменитый кот редчайшей породы Царский Золотой, перешел работать в аналитический тринадцатый отдел и теперь специализировался на поиске серийных убийц с нездоровыми сексуальными наклонностями.
Чи приподнялся, нависая надо мной на вытянутых руках, усмехнулся и поинтересовался:
— Так я теперь маньяк? Мм-м, какие широкие просторы открываются для моей неуемной сексуальной фантазии, не говоря о практике…
Зря сказала. Он же теперь возьмется оправдывать почетное звание маньяка, а мне и монстра более чем хватает.
— Прости… — прошептала, глядя в его черные глаза.
— Не прощу, — с предвкушением прошептал Чи, проводя пальцами по моей щеке, обрисовывая линию губ, подбородка, скользя ниже.
А я с замиранием сердца следила за его уверенными движениями, стараясь не выдать просыпающегося во мне желания, которое накатывало теплой волной, стоило лишь вспомнить, насколько чувственными могут быть прикосновения моего монстра, с какой неумолимой нежностью способен он ласкать часами, доводя до чарующе-нереального удовольствия.