— Сожалею, но правила есть правила, — добавил месье Ансельм. — Вам придется обойтись тем, что есть.
Клер в отчаянье обвела взглядом бушующую толпу — кто-то требовал принести масла, кто-то ругал Жюля за неловкость. Взгляд девушки выхватил знакомое лицо — месье репортер грызет кончик карандаша и посмеивается. А рядом с репортером… стоит мадемуазель Агнес — на сей раз в нежно-розовом платье, прикрываясь кружевным зонтиком. Заметив, что Клер смотрит на нее, Агнес подняла тонкую руку, затянутую в перчатку, и помахала ей, как старой знакомице.
— Это она! — Клер не могла больше сдерживаться. — Это ваша дочь устроила этот спектакль!
— Моя дочь? — месье Форсетти смерил девушку возмущенным взглядом. — Поостерегитесь бросаться такими словами, уважаемая. Иначе я вас дисквалифицирую еще до дегустации. За недостойное поведение.
— Клер, — Жюль приобнял сестру за плечи, призывая успокоиться.
Клер так и трясло, но она заставила себя промолчать. Скандалом здесь ничего не добьешься. Они не остановятся ни перед чем, идут на любую подлость. Она перехватила взгляд Ренье — тот смотрел сочувственно и, указав на стол, покачал головой. Среди его ингредиентов не было масла.
Как будто они позволили бы поделиться! Клер была вне себя от гнева. Отстранив Жюля, она уставилась невидящими глазами на подготовленного цыпленка, которого полагалось смазать масляной глазурью, чтобы при жарке получилась хрустящая золотистая корочка.
Неужели, все пропало? Неужели — все?..
Цыпленка можно потушить, но тогда внешний вид будет проигран. Цыпленок «Монморанси» должен быть золотистым, как солнце, коричневатым, как карамель, чтобы насыщенным цветом гармонировать с вишневым соусом. Карамель и вишневый цвет — это нельзя изменить…
Карамель…
Клер поправила головной платок и отряхнула фартук. К ней вернулась ее прежняя деловитость.
— Жюль, мы сделаем иначе, — она схватила маленькую кастрюльку и поставила ее на жаровню. — У нас есть соль и…
— Хватит, Клер, — сказал брат очень спокойно. — Пора покончить с этим.
— Покончить с чем? Не тяни время, мы можем не успеть!
— Очнись, мы уже проиграли! — он взял ее за плечи и ощутимо встряхнул. — Не надо продлевать агонию.
— Какую агонию? — залепетала Клер, понимая, что то, что происходит сейчас — это страшнее, чем разбитая бутылка с оливковым маслом.
— Я сейчас же иду к судьям и говорю, что мы не можем готовить без масла, — Жюль смотрел ей прямо в глаза, и Клер казалось, что она впервые увидела своего брата — таким незнакомым было его лицо. — Прекрасный повод выйти из конкурса с честью. Досадная случайность — это не проигрыш. Неприятно, но не унизительно.
— О чем ты, Жюль?! Мы еще не проиграли!!
— Надо остановиться, — повторил он тихо, но со значением.
— Никогда, — также тихо ответила Клер.
— Ты не сдашься? — вздохнул Жюль.
— Никогда!
— Я знал, что все так будет, — снова вздохнул он. — Что ж. Я хотел, как лучше, Клер. Извини, ты не оставила мне выхода.
И он направился прямо к судьям.
— Жюль! — крикнула Клер, бросаясь за ним. — Не делай глупостей!
— Это ты занимаешься глупостями, — сказал он. — Но я больше в них не участвую.
— Что происходит, шеф Лефер? — спросил Форсетти.
— Не делай этого! — Клер хотела крикнуть, но горло перехватило.
— Я хочу отказаться от участия в конкурсе, — спокойно сказал Жюль, не обращая внимания на сестру, которая цеплялась за него, как утопающая. — На самом деле, шефом в нашем бушоне был не я, а моя сестра. Это противоречит правилам состязания, поэтому прошу снять мою кандидатуру.
Клер замерла, как громом пораженная этим предательством.
Что касается судей — все трое, включая месье Форсетти, попросту онемели. Месье Винсент покраснел, как рак, он вынул из кармана ужасный лиловый платок в желтую клетку и вытер вспотевший лоб.
— Что за дурацкие шутки вы вздумали устроить на финале? — обрел, наконец, дар речи месье Форсетти.
— Это не шутки, — произнес Жюль, опустив глаза. — На самом деле, я — совершенно никчемный повар, а бушон прославился только благодаря моей сестре. Она выучила все рецепты нашего деда и была шефом.
— Немыслимо! — только и произнес месье Бертран. — Немыслимо!
— Что происходит? — спросил король из своей ложи. — Какие-то проблемы, шеф Лефер?
— Это скандал! — грозно провозгласил Форсетти, буравя Клер взглядом.
— Простите, но я больше не желаю участвовать в этом фарсе, — Жюль поклонился королю и королеве, судьям, а потом развязал фартук и передал его Клер. Та машинально взяла его, прижав к груди. — Всего доброго, месье, — и Жюль преспокойно покинул площадь. Толпа расступилась и поглотила его.
Несколько секунд Клер еще видела — к нему бросились сразу десятки зевак, расспрашивая, толкаясь, но вот он пропал из виду, а она осталась. Осталась совсем одна.
— Скажем, что Лефер признал поражение и выбыл по собственному желанию, — торопливо говорил месье Винсент.
— Да, это лучший выход, чтобы избежать скандала, — согласился месье Ансельм.
Ему вторил и месье Бертран, а месье Форсетти напыщенно заявил, что ему стыдно перед их величествами за испорченный конкурс.
Все они говорили так, как будто Клер не было рядом.
Она стояла возле них, все еще не веря, что свершилось самое ужасное, и комкала в руках фартук Жюля. Вот так предать ее… при всех… на последнем рывке…
— А вы что здесь делаете, мадемуазель? — соизволил, наконец, заметить ее месье Форсетти. — Чтобы духу вашего здесь не было! Какой позор! — он снова смерил ее брезгливым и презрительным взглядом. — От этих провинциальных девиц всего можно ожидать!..
— Я не сделала ничего, — сказала Клер, и голос ее, сначала звучавший хрипло, постепенно окреп, — ничего такого, что позволяло бы вам осуждать меня и смотреть с презрением. Вас послушать, так готовить женщине столь же неприлично, как быть гулящей!
— Мадемуазель! — воскликнул шокированный месье Винсент.
— Господа, господа! — призвал всех к спокойствию месье Ансельм. — Мы не должны выходить за рамки приличий…
— Что там у вас происходит, Ансельм? — снова позвал король. — Мы хотим знать!
— Небольшое недоразумение, сир! — отозвался королевский распорядитель с фальшивой улыбкой.
— Немыслимо! Позор! — скорбно произнес месье Бертран. — Если его величество узнает…
— Не узнает, — месье Форсетти кивком приказал Клер удалиться. — Прощайте, мадемуазель.
Но она не двинулась с места, упрямо наклонив голову.
— Прощайте! — с нажимом повторил Форсетти. — Мы вас больше не задерживаем.
Они и правда ее не задерживали. Смотрели, как на болотную жабу, которая вдруг запрыгнула на обеденный стол.
— Уходите, мадемуазель, — смягчился месье Ансельм. — Не усугубляйте ситуацию…
— Нет, — Клер ответила так резко, что особо впечатлительный месье Винсент подскочил, как ужаленный.
— Что вы сказали? — зло прищурился Форсетти.
— Нет, я не уйду, — Клер вскинула подбородок и сделала книксен королевской чете, улыбаясь так мило, словно ей только что присудили главный приз «Мадемуазель Очарование». — Я — повар. А повар никогда не бросает свою кухню. Прошу прощения, господа. Меня ждет цыпленок.
Круто развернувшись, она пошла к своему столу, ничего не видя вокруг — глаза словно застилал туман.
— Что происходит? — донесся до нее недовольный голос короля. — Почему шеф Лефер покинул нас?
Предатель Жюль… пакостник репортер… подлая Агнес… насмешливый Ренье… тупоголовые судьи… Все они против неё. Клер бросила фартук Жюля на мостовую, поправила косынку и еще раз осмотрела продукты, что у нее остались.
Зрители взволнованно зашумели, пытаясь понять, почему ушел шеф Лефер, а его сестра осталась. Еще большие волнения начались, когда Клер приступила к готовке.
Кто-то протестующее засвистел, и его поддержали несколько человек. Стараясь не обращать внимания на свист и насмешки, Клер принялась намазывать толченым чесноком тушки.
Цыпленок «Монморанси» будет в золотистой корочке, сколько бы козней ей ни строили. В одном Ренье был прав — нельзя готовить лишь по проверенным рецептам, какими бы замечательными они ни были. Пора расправить крылья и взлететь…
Она торопливо сервировала цыпленка, когда Ренье понес свое блюдо для оценки.
Только не торопиться… только не торопиться, чтобы ничего не испортить…
Восторженные возгласы судей и придворных, окружавших ложу короля, заставили ее оторваться от сервировки. Что это?! На тарелках, которые Реньое поставил на стол, лежали какие-то странные мешочки из… теста?.. Тончайшие листы теста были заложены складками вокруг говяжьих костей, поставленных стоймя. Боже! Что за новаторство?!
Такой же вопрос терзал и судей, а заодно и королевскую чету.
— Что вы подали нам, шеф Рейв? — спросил месье Ансельм, которому уже не терпелось приступить к дегустации. — По запаху похоже на запеченную ягнятину…
— Вы совершенно правы, — спокойно подтвердил Ренье. — Это — ягнятина на полой косточке. Мясо рубится достаточно большими кусками, смешивается с травами, сморчками, латуком и шалотом. Потом все заворачивается в пресное тесто, раскатанное до прозрачности, и запекается.
— Говяжьи кости смотрятся, конечно, оригинально… — заметил месье Бертран.
— Они не только для оригинальности, — продолжал Ренье. — Чтобы мясо при запекании не получилось слишком сухим, в кость наливается немного соуса. Если его добавить непосредственно в мясо, то тесто отсыреет. А так соус поступает в начинку по каплям, напитывая его вкусом, но не повреждая оболочку. Тесто получилось хрустящим, а мясо — сочным и ароматным. Попробуйте, господа.
— С огромным удовольствием! — судьи вооружились ножами и вилками, и приступили к пробам, ахая и прищелкивая языками от восторга.
— Чудесно, чудесно, — почти пел месье Винсент. — Гармония вкусов! Райское блаженство! Их величества придут в восторг!
Клер со стуком бросила нож на стол и взяла тарелки с цыпленком. Никто не потрудился помочь ей, и она прошла до стола судей и обратно три раза, чтобы принести все блюда.
Господа стояли с непроницаемыми лицами, разглядывая цыпленка с корочкой золотистой, как солнце, рядом с которым пунцовой бархатистостью радовали взгляд блестящие вишни в соусе. Пахло корицей и вишневой сладостью, а еще — душистой курицей, откормленной травами. Красиво, заманчиво, аппетитно, но пробовать никто не спешил.
— Шеф Лефер ушел, — король наклонился, чтобы лучше видеть происходящее, — почему мадемуазель подает блюдо?
Судьи замялись, месье Форсетти недовольно засопел, и король вынужден был проявить строгость:
— Да что происходит сегодня, Ансельм? — воскликнул он, теряя терпение. — Мы требуем немедленного ответа!
— Вынуждены огорчить, ваше величество, — прежде чем заговорить, месье Ансельм прокашлялся в кулак. — Шеф Лефер добровольно выбыл из состязания…
— Струсил! — король досадливо пристукнул кулаком.
— …он сказал, что шефом в его ресторации была мадемуазель Лефер, его сестра, — закончил месье Ансельм.
Несколько секунд король сидел застыв, только лицо приобретало все более багровый оттенок.
Королева встревожено погладила мужа по плечу, вполголоса уговаривая не волноваться.
— Сестра? — спросил король. — Сестра Лефера — повар?
— Да, сир, — ответил месье Ансельм с самым несчастным видом. — И она настояла, чтобы продолжить участие в конкурсе…
— Настояла? — возмутился король. — Что значит — настояла? А вы куда смотрите, Ансельм?
— Она отказалась уйти, ваше величество, — подтвердил Форсетти. — Дабы избежать скандала…
— Избежать? Да вы усугубили его! — король откинулся на спинку кресла, и королева подала ему бокал воды, снова призывая успокоиться, потому что это вредно для сердца.
Зрители волновались — им не было слышно, что происходит у королевской ложи, и задние ряды напирали на впередистоящих, требуя, чтобы огласили имя победителя.
— Немыслимо! — король повторил слова своего слуги, окидывая взглядом толпу.
Королева что-то прошептала ему на ухо, и его величество нехотя приказал:
— Заканчивайте дегустацию, нам надо разобраться с этим побыстрее.
— Слушаюсь, сир, — месье Ансельм поклонился, и блюдо Клер было милостиво принято на пробу.
Девушка стояла, не чувствуя ног. Слева от нее, почти касаясь плечом, стоял Ренье, но сейчас Клер едва ли это замечала. Сможет ли она взлететь?..
— Что это, мадемуазель? — спросил гофмейстер с вызывающим высокомерием.
Клер проглотила обиду и сказала, стараясь, чтобы голос звучал твердо и не выдал ее волнения:
— Это цыпленок «Монморанси» в соленой карамели.
— Соленая карамель? — переспросил гофмейстер. — Какие глупости!
— Соленая карамель готовится в соотношении один к одному, — пояснила Клер, призывая себя к спокойствию. — Одна часть коричневого сахара, одна часть соли. От этого у цыпленка кожица становится зажаристой и хрустящей, с красивым золотистым цветом и приятным кисло-сладким вкусом. Ничуть не хуже, чем когда смазываешь оливковым маслом.
— Очень занимательно, — кивнул гофмейстер, вооружаясь вилкой.
— Очень странно! — фыркнул старшина, тем не менее, жадно глядя на блюдо.
Зажаристая корочка аппетитно хрустнула, когда он взрезал ножку цыпленка. Следом за гофмейстером с вилками и ножами наперевес потянулись распорядитель королевского двора и старшина. Положив в рот по кусочку мяса, они взяли каждый по маринованной вишне и принялись жевать.
— Идеальный баланс между кислотой и сладостью, — пробормотал месье Ансельм тихо, будто стесняясь. — В меру солоно, в меру сладко. Неплохо, очень неплохо.
Старшина что-то промычал, а гофмейстер доел кусочек и потянулся за следующим, но под строгим взглядом старшины отступил, вздохнув.
После пробы, блюдо предложили их величествам. Королева попробовала мясо в тесте и кивнула Ренье. Клер тоже удостоилась ласкового кивка, и немного воспряла духом. Король долго рассматривал поставленные перед ним тарелки, а потом решительно полил соусом баранину.
— Божественно! — объявил он, причмокивая. — Этот соус — просто шедевр! Мое небо ощущает маслянистость и терпкость. Ничего подобного никогда не было на нашем столе! Итак, пора объявить победителя, — он промокнул губы салфеткой и торжественно закончил: — Победил месье Рейв. Вручайте награду и переходим в павильон, я ужасно голоден. Хочу расправиться с этим барашком без свидетелей, в компании моей милой супруги, — он взял королеву за руку и поцеловал кончики пальцев.
— Победитель — месте Рен Рейв и ресторация «Пища богов»! — объявил гофмейстер, делая знак музыкантам.
Под звуки марша вынесли ленту с золотым шитьем и хрустальный кубок.
Клер наблюдала за всем этим, растерянно хлопая глазами.
— Но… вы не попробовали моего блюда, сир! — воскликнула она, перекрикивая музыку.
Первый трубач сбился, и дирижер взмахнул руками, приказывая музыкантам прекратить игру.
— Вы не пробовали цыпленка, ваше величество! — повторила Клер в наступившей тишине. — Вы не оценили моего блюда!
— Я никогда не попробую блюда, приготовленного женщиной, — сказал король громко и холодно, и каждое слово звучало для Клер, как удар грома с ясного неба. — Женские руки — для домашней кухни. Выйдите замуж, милочка, и балуйте своего мужа цыплятами. А высокую кухню оставьте мужчинам и не пытайтесь пробраться туда, где вам быть не полагается.
Несколько секунд Клер смотрела на важное лицо монарха, а потом стремительно шагнула к королевскому столу и одним движением перевернула блюдо с цыпленком, стоящее перед их величествами. Мясо и вишни вывалились из тарелки, пачкая белоснежную скатерть, соус растекся кровавым пятном.
Придворные ахнули и возмущенно зароптали. Двое офицеров кухни бросились к Клер, но она уже отступила, лихорадочно дергая вязки фартука.
— Теперь мы все видим, что такое — женщина-повар, — сказал король презрительно. — Одни эмоции, никакого мастерства. Надо уметь проигрывать, мадемуазель. Прошу вас уйти.