Свое перо!
— Друг мой Любен, -
ответил Пьеро.
— Оно сломалось,
Мое перо.
К соседке Сисси
Ты постучи,
Перо у нее
Ты попроси.[1]
Дальше в песне говорилось, как любезный Любен постучал к соседке Сисси, но она не пожелала открыть и заявила, что не раздает свои перья, а если любезный Любен будет слишком настаивать, то поможет ему написать сонет кочергой на боках.
Клер пела с увлечением — ей нравились и мотив, и шутливый посыл песенки. Когда девушка принялась исполнять строки, которые принадлежали соседке Сисси, она усиленно грассировала, чем рассмешила Ренье, и сама не удержалась от смеха.
- Моя мать тоже пела, когда готовила, — сказал он, когда сковородка была плотно прикрыта крышкой, а Клер занялась гарниром. — Здесь так принято?
— Это не местная привычка, — сказала Клэр. — Мой дедушка пел эту песню, когда готовил мясо с овощами. Он говорил, что музыка приносит гармонию в мир. Когда ты поешь, готовя еду, твое сердце, твоя душа проникает в пищу. Именно это называется — готовить с душой. Наверное, твоя мама знала этот секрет. Вот, получите заказ, месье.
— Можно, я буду есть здесь? — спросил он, усаживаясь на трехногий табурет, за разделочный стол.
— Если хочешь, — Клер пожала плечами и поставила перед Ренье тарелку с мясом и нарезанные овощи и зелень.
— Пахнет божественно, — сказал он, вооружаясь ножом и вилкой. — М-м! И на вкус так же!
Клер снова засмеялась, глядя, как он ест — жадно, с аппетитом, словно и вправду не пробовал ничего вкуснее.
— Но все равно не понимаю, — сказала она, наливая в бокал вина и предлагая гостю, — почему ты хочешь именно мое кушанье? Ты был прав — мои блюда не так изысканны, как твои.
Ренье опустил вилку, рассматривая содержимое тарелки, а потом поднял глаза на Клэр. Она задрожала, когда синева глаз плеснулась на нее, как морская волна.
— Так получилось, — сказал Ренье медленно, будто подбирая слова, — что за последние годы я впервые почувствовал сытость, когда попробовал твои блюда. Почему-то я могу есть только их.
— Да ты пробовал только говядину-фламбэ!
— Я пробовал все, — сказал он. — Отправлял в твой бушон поваренка, и он приносил мне от каждого блюда понемногу.
— Что за бред… — только и смогла промолвить Клэр.
— Это не бред, — сказал Ренье необыкновенно мягко. — А теперь — разреши, я доем?
Клер оторопело кивнула, наблюдая, как он есть — сосредоточенно, молча, полузакрыв глаза, наслаждаясь каждым куском. Он доел все до последней крошки, промокнул губы салфеткой — все чинно, неторопливо, а потом лицо его дрогнуло, как будто… как будто он собирался заплакать!
Повинуясь необъяснимому порыву, Клер погладила мужчину по щеке. Он перехватил ее руку и прижался к ее ладони губами.
Время словно остановило свой бег.
Удивление, страх, волнение, радость — все это обрушилось на Клер с такой силой, что она забыла дышать. Что-то странное происходит между ней и этим человеком… что-то…
Он резко встал, высыпал на стол монеты и ушел, не попрощавшись.
Клер услышала, как хлопнула дверь, и опустилась на табуретку, дрожащими руками подбирая вилку, нож и тарелку.
[1] Вольный перевод французской народной песенки
Последний шанс
Клер никому не рассказала о том, что Рен Рейв, оказавшийся Ренье Равелем, приходил в бушон. Даже Жюлю она не открыла этой тайны.
Бушон пустовал, завсегдатаи теперь обходили его стороной. Первую неделю Клер еще готовила завтраки, поджидая хоть кого-то из посетителей, но потом бросила это безнадежное дело. Деньги следовало приберечь — ведь неизвестно, удастся ли возобновить работу бушона.
Она написала пару гневных писем месье Валену, не особенно надеясь на ответ, и каждый день видела Ренье, который выходил из ресторации с корзиной, отправляясь за покупками. Иногда его сопровождала Агнес, иногда — шеф Потофе, заменивший шефа Бонбона.
Вспоминая позднюю трапезу в бушоне, Клер гадала — был ли Ренье с ней искренним? Ей хотелось верить, что он говорил правду — что непричастен к козням, что ее еда и вправду ему нравится. И… неужели он не может есть ничего, кроме ее блюд? Сердце при этой мысли сладко замирало, и Клер краснела, и сама же смущалась оттого, что краснела.
Может, отправить ему рагу из говядины?..
Но от этого намерения Клер почти тут же и безоговорочно отказалась. Ренье Равель позволил себе проявить сентиментальность, вспомнив о матери. Позволил быть откровенным, рассказав, что никакой он не столичный-заграничный повар, а простой мальчишка из Вьенна. Возможно, сейчас он стыдится своего порыва, а возможно — боится, что Клер начнет спекулировать на этих знаниях. Нет уж, пусть Ренье Равель живет сам по себе, а она — сама по себе.
Но как забыть прикосновение его губ к ладони? И тот поцелуй под каштанами?
Клер совсем извелась от воспоминаний. Жюль жалел ее, считая, что она осунулась и побледнела из-за провала бушона. Сам-то он чувствовал себя превосходно, избавившись от кухонной работы, и вечерами напролет пропадал в центре города. Клер прятала деньги, опасаясь, что он спустит все их сбережения, если слишком увлечется. Но Жюль не требовал денег, и это казалось подозрительным.
Ото всех разговоров Жюль мастерски уходил, целовал сестру в щеку и улетал из дома, щебеча весело и звонко, как стриж.
Однажды вечером, когда Клер подметала полы в бушоне, хотя за день здесь ступали только ее башмаки, в дверь постучали. Сердце предательски заскакало. Клер пригладила волосы и скинула фартук, пока бежала до порога. Но ее ожидало разочарование — веснушчатая физиономия поваренка из «Пищи богов».
— Добрый вечер, мамзель! — весело приветствовал он Клер. — Хозяин велел передать вам! — и он с поклоном протянул конверт из дорогой белоснежной бумаги, на котором аккуратным и четким почерком было надписано имя Жюля.
— Что это? — спросила девушка, принимая и неуверенно поворачивая конверт. Он не был запечатан, а внутри лежала пригласительная карточка из твердого картона.
Поваренок помахал ей рукой и вприпрыжку побежал к ресторану, а Клер осторожно достала приглашение, понимая, что никогда больше не осмелится переступить порог «Пищи богов», пусть даже сам король позовет ее откушать.
Но это было совсем иное приглашение!
Золотым тиснением и красными чернилами в послании значилось приглашение на королевское состязание поваров.
Клер подскочила к свече, не веря собственным глазам.
«Антуан Форсетти, королевский уполномоченный по делам кухни и кулинарии, имеет честь пригласить месье Жана Лефера, как шефа бушона «У Лефера», к участию в первом состязании поваров на звание лучшего повара королевства, которое состоится во Вьенне, в мае, двадцатого числа этого года, — гласило послание. — Для подтверждения участия обратитесь в мэрию. Условия проведения состязания будут сообщены Вам после подтверждения участия».
Рухнув, как подкошенная, на стул, Клер приложила ладонь к пылающей щеке. Антуан Форсетти? Родственник невесты Ренье? Неужели он сам решил прислать приглашение на королевское состязание бушону, который был опозорен на всю страну?! Но поваренок сказал, что передать приглашение велел хозяин…
Клер вскочила и подошла к окну, глядя на яркие окна «Пищи богов». Ренье Равель совершил жест неслыханной щедрости и уговорил учредителей королевского конкурса направить приглашение в бушон, который он сам и его невеста считают недостойными высокой кухни? Ах, как же это понять?
Жюля, как нарочно, не было дома, и Клер извелась, поджидая его. Ближе к полуночи она вышла во двор, нетерпеливо меряя шагами дворик, и прислушиваясь к любому шороху — не возвращается ли брат.
Часы на площади пробили полночь, когда она услышала голос Жюля. Брат что-то говорил — ласково и приглушенно, и его голосу вторил женский мелодичный смех. Почему-то Жюль шел не по улице, а через заднюю калитку. Не подумав, что ее вмешательство окажется весьма нежелательно, Клер поспешила ему навстречу.
— Жюль! Надо поговорить! — она так стремительно выскочила со двора, что налетела на брата, который в этот момент самозабвенно целовал даму. — О, прошу прощения, — пробормотала Клер, отступая, но в следующую секунду Жюль и его дама оторвались друг от друга, и Клер застыла, словно громом пораженная: — Мадемуазель Форсетти? — не веря глазам, она смотрела на невесту Ренье Равеля. — А почему вы целуетесь с моим братом?
— Ты выпрыгиваешь, как черт из табакерки! — зашипел Жюль, приглаживая волосы. — Поговорим позже!
— Подожди, — Клер потрясла указательным пальцем, указывая на мадемуазель Агнес, — ты бродишь задворками, целуешься с ней… А ее жених знает?
— Разумеется, нет, настырная кухарка! — отрезала Агнес. — Как же вы любите во все совать свой нос.
— Вообще-то, дамочка, это называется — предательство, — сказала Клер, уже придя в себя от удивления. — Зачем вам мой провинциал-брат, извольте спросить?
— Вообще-то, я не такой уж провинциал, — рассердился Жюль. — И ты все не так поняла.
— А это можно было понять как-то иначе? — Клер рассмеялась злым смехом. — И давно ты любезничаешь с ней, Жюль? Готова поклясться, с тех самых пор, как я решила устроить праздник в честь дня рождения дедушки. И готова поклясться, что ты и разболтал ей об ингредиентах, а потом и о новшествах в меню.
— Не разболтал, а поделился рецептом, — Жюль строил из себя оскорбленного, но прятал глаза от сестры.
Зато мадемуазель Форсетти ничуть не была смущена.
— А что ты ждала? — спросила она с издевкой. — Что я буду смотреть, как ты забираешь у меня жениха? В любви, девочка, как на войне — все средства хороши.
— Кто забирал у тебя жениха, дамочка? — спросила мрачно Клер.
— Не прикидывайся овечкой, — Агнес посмотрела с такой ненавистью, что яда в ее взгляде хватило бы на сотню скорпен. — Ты только и думала, как бы прибрать его к рукам. Но он забыл свое прошлое — и ваш захудалый городок, и ваши доморощенные рецепты.
«Это вряд ли», — подумала Клер, но вслух ничего не сказала.
— Чего хотела — я добилась, — сказала Агнес, — можешь забирать своего брата и пришпилить его к юбке.
Жюль и Клер смотрели ей вслед, пока она уходила походкой королевы.
— Какого черта ты вмешиваешься? — вспылил Жюль, когда они с сестрой остались одни. — Ты вечно мне все портишь!
— Я?! — Клер скрестила на груди руки. — Позволь, но это ты за моей спиной спелся с этой гадюкой, и ты воровал рецепты, продавая их моим конкурентам — так кто кому все портит? А я-то гадала, откуда у моего расточительного братца деньги.
— Не лезь в мою жизнь, — сказал ей брат со злостью. — Ты никогда меня не понимала, а я вынужден был подстраиваться под тебя, терпеть эту скучную жизнь в этом скучном городе…
— Так Вьенн уже стал скучным?! А я тебя никогда не понимала? Ах-ха-ха! — картинно расхохоталась Клер. — А кто тебя понимает, братик? Вот эта дамочка, которая собирается выйти за богатого, а тебе пудрит мозги?
— Агнес не такая!
— Уверена, она еще хуже, — согласилась Клер.
— Меня все устраивает, и я не хочу ни к чему ее принуждать, — не сдавался Жюль. — Конечно, я не заставляю ее сразу разорвать все связи с месье Рейвом, тем более, они вместе уже долго…
— Но это не мешает тебе брать у нее деньги, — подытожила Клер. — Я разочарована. Что бы сказал дедушка, узнай об этом? О том, что ты предаешь его бушон.
Похоже, ей удалось пристыдить Жюля, потому что он понурился и побрел к дому. Клер догнала его и взяла за руку:
— Зачем ты так, Жюль? Ведь мы с тобой — самые родные люди, к чему такое низкое предательство?
— Пойми, Клер! — он картинно вскинул руки к звездному небу. — Мне здесь душно! Я — романтик! Мне нужны впечатления! Встречи! Общество красивых женщин и утонченных людей!..
— А вместо этого приходится работать — какой кошмар, — поцокала языком Клер. — Очнись, Жюль. Ты — не сын миллионера, и легкие деньги никогда не приносят счастье. В то время, как честный труд…
— Уволь меня от проповедей, — просил он. — Будь у меня достаточно денег, я бы сразу уехал. Давай продадим бушон, Клер, теперь он все равно никому не нужен…
— Нет.
— Это неразумно, — почти простонал Жюль.
— Я не могу оставить дедушкин бушон, — сказала Клер тихо, но твердо. — Здесь мои корни, Жюль. И твои тоже, между прочим. Можно сколько угодно мечтать о лепестках и тополином пухе, но питают нас именно корни.
— Что за странные…
— Даже если сейчас ты улетишь, — перебила его Клер, — ты все равно — рано или поздно — вернешься сюда, во Вьенн. И тогда тебе будет больно и обидно, что нет дедушкиного бушона, нет нашего дома, нет твоего прошлого. Прошлое не отпустит, Жюль, поверь мне. Поэтому не надо подрубать корни!
Они сели на крыльце, глядя на огни ресторации «Пищи богов».
— Прости меня, Клерити, — сказал Жюль покаянно.
— Я понимаю тебя, Жюль, — ответила ему сестра, — не надо считать меня такой уж бездушной. Но сейчас ты не можешь улететь. Не сейчас, пойми. У тебя обязательства перед дедушкой. И передо мной тоже, между прочим. Ты подумал, что будет со мной, когда ты улетишь?
— Но бушон прогорел…
— У нас есть возможность все исправить.
И она рассказала ему о приглашении на королевское состязание. Жюль слушал внимательно, но без восторга.
— Это наш шанс, — говорила Клер горячо и страстно. — Наш последний шанс заявить о себе. Перед самим королем!
— Мне все это не слишком нравится, — признался Жюль.
— Дедушкин бушон снова будет открыт, и жизнь пойдет по-прежнему, — Клер погладила его по голове, как несмышленыша.
— Как будто мы сможем тягаться со столичными поварами, — хмыкнул Жюль.
— Сможем, — твердо ответила Клер. — Поверь мне, я знаю все, что знают они. А они не знают того, что знаю я.
— Что же такого особенно знаешь ты?
— Я знаю, что готовить надо с душой, и что на блюде повар должен подавать не отменные рыбу и мясо, а собственное сердце.
Жюль перестал ухмыляться и задумался.
— Значит, решено! — Клер прихлопнула в ладоши. — Мы будем участвовать в этом конкурсе. И обязательно победим.
Суп для короля
— И все же мне кажется, это плохая идея, — бормотал Жюль, пока они с Клер стояли в очереди на подтверждение участия в конкурсе.
— Веди себя, как положено шефу, — приказала Клер, сохраняя самый невозмутимый вид.
— Ты посмотри, кто здесь! — ужасался Жюль, поглядывая по сторонам. — Здесь месье Ревеле, и месье Бенефи! И шеф ресторации «Лев и корона»!
— Я их прекрасно вижу. И что из этого?
— Ты собираешься состязаться с ними?
— Они такие же шефы, как и ты, — скупо улыбнулась Клер. — Внимание! Наша очередь.
Оформление бумаг не заняло много времени, мэр самолично вручил Жюлю проспект конкурса и пожелал удачи в честной борьбе.
Выйдя из мэрии, брат и сестра тут же уткнулись в проспект, читая правила. Конкурсная программа состояла из трех этапов. В первом этапе всем приглашенным участникам предлагалось приготовить первое блюдо на собственное усмотрение. Два победителя из общего числа участников проходили во второй тур, где они должны были готовить второе блюдо — мясо, птицу или рыбу — соревнуясь друг с другом. Победителю предоставлялся шанс встретиться в третьем туре с королевским поваром месье Живандо и представить на пробу их величествам десерт.
— Победитель получает звание «Лучший повар королевства», — прочитал Жюль вслух заключительные строчки, и голос у него задрожал, — тысячу ливров, а в случае победы над поваром его величества — право занять место на королевской кухне! Клер!
— Не кричи, — произнесла Клер внезапно осипшим голосом. — Я все это вижу.
— Тут написано, что король и королева будут лично оценивать победителей!
— И что тебя так пугает?
— Клер, король!
— Он такой же человек, как и все остальные, — передернула плечами его сестра. — Смотри, здесь указано, что у нас неделя на придумку меню, а потом блюда будут подаваться каждый день. Идем, Жюль.