— Ого, — тихо сказала Вера, министр кивнул:
— Да. — Помолчал, как будто фильтруя то, что собирается сказать, потом бросил ненатурально равнодушным тоном: — Он родился очень больным. И в очень бедной семье. Они не могли позволить себе полноценную диагностику и с младенчества лечили его чем зря, а учитывая, что о его магической силе они тоже не знали, то снадобья иногда были магические, а в его случае они больше вредили, потому что, если исключить магический компонент, то остальной состав не всегда полезен. В итоге, к школе они залечили его до такой степени, что у него ни одного здорового органа не было. Когда я его забрал себе, то потратил на его лечение целое состояние, но всё равно результаты не впечатляют. У него задержка в физическом развитии, раньше говорили пять лет, теперь говорят три, но это всё равно плохо. Я продолжаю искать специалистов, но маги такой силы — большая редкость, чаще всего они живут отшельниками и не общаются с миром, деньги и земные блага их не интересуют, чтобы убедить их помочь, приходится выворачиваться наизнанку. У меня был один прикормленный, который делал зелья только для Барта, но он умер от старости полгода назад, а нового я пока не нашёл. Лекарств осталось ещё на две-три стрелы в спине, потом он будет летать на гнилых досках на свой страх и риск.
Он замолчал с таким видом, как будто и так сказал много лишнего и уже об этом жалеет. Вероника подобрала челюсть и в очередной раз сморгнула расплывчатую пелену, чувствуя себя так, как будто идёт рядом с сияющим неземным светом божеством. Она и так относилась к министру Шену совсем не так, как ко всем остальным, но за последние две минуты он вырос в её глазах метров до восьми.
Они дошли в тишине до подъезда, он открыл дверь и пропустил её вперёд, поднялся за ней наверх. Войдя в гостиную, задумчиво прислонился к стене у двери, как будто собирался уйти тем же путём, Вера сняла куртку и переобулась, остановилась возле вешалки, глядя на ушедшего в себя министра, он поднял затуманенный взгляд, как будто пытался вспомнить, зачем пришёл, она слабо улыбнулась и опустила глаза, он фыркнул:
— Как вы это делаете? — Вера подняла удивлённый взгляд, он зажмурился и взялся за виски, с шутливой досадой шепча: — Это магия, это не может быть просто так! Я никогда не был болтливым, как это объяснить?
Вера пожала плечами, загадочно улыбнулась и тихо сказала:
— Верующие исповедуются и просят совета у священнослужителей, священнослужители говорят с богом. А с кем говорит бог?
Он слегка ошарашенно замер, отвёл глаза, задумчиво глядя в пространство, потом зажмурился и тряхнул головой, поднял указательный палец и как бы сам себе заявил:
— Я просто возьму меч и пойду на тренировку, это просто и понятно. — Посмотрел на Веру с легкой опаской, указал пальцем на неё и шепотом приказал: — Молчите. — Вера улыбнулась и прикусила губу, он покачал головой, быстро прошёл на кухню, вышел с мечом и пошёл к двери. Вероника указала на рамку портала и шёпотом сказала:
— Вам туда. — Он чертыхнулся и развернулся кругом, она помахала рукой его спине: — Удачи.
Он что-то пробурчал раздражённым шепотом и исчез в стене, Вера вздохнула и пошла на кухню, раскачиваясь и напевая под нос что-то глупое и доброе.
* * *
Когда он пришёл, она уже приготовила ужин и сидела над чертежами. Дико клонило в сон, но Вера периодически ходила умываться и держалась, ей слишком хотелось его увидеть. Хорошо покопавшись в телефоне, она нашла резервную копию папки с материалами, которыми пользовалась, когда клеила модель танка, там были подробные чертежи и фотографии, что привело её в дикий восторг. Наточив десяток карандашей, она вооружилась линейкой, предварительно нацарапав на ней сантиметровые деления поверх местных, и взялась чертить.
Услышав шаги у портала, Вера подняла голову и улыбнулась министру, но тут же прикусила губу, увидев у него на скуле шикарный багровый синяк. Он понимающе усмехнулся и фыркнул:
— Задумался о боге. — Вера набрала воздуха, чтобы ответить, он прицелился в неё пальцем и шутливо приказал: — Ни слова о религии!
Вера опустила глаза и тихо рассмеялась, подняла открытые ладони:
— Будем говорить о кроликах.
— Почему о кроликах? — заинтересовался он.
— А почему нет? — она довела до конца линию и отложила карандаш, — вот вы что знаете о кроликах?
— Только то, что они съедобны.
— Ясно, тема закрыта, — она отряхнула руки и встала, — пойдёмте, кроликов не обещаю, но что-нибудь съедобное точно найдётся.
— Всегда бы так, — кивнул министр, зашёл на кухню, устроился на своём любимом месте, удивлённо перебрал листы со своими записями, которые до сих пор лежали на столе. Вера достала тарелки и обернулась к министру, ехидно поинтересовавшись:
— Вам как в прошлый раз?
— Нет, — торопливо выровнялся он, — лучше я буду просить добавки, чем пощады, это как-то благороднее.
Вера улыбнулась и стала насвистывать «врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»», услышала, как министр за спиной поражённо хохотнул и сказал:
— Ого, я и не знал.
— Что? — обернулась Вера.
— Мыслеслов, — он кивнул на её шею, — он перевёл ваш свист.
— Да? — округлила глаза Вера, он качнул ладонью:
— Ну, приблизительно, на уровне образов. Звучало как корабль, который продолжает сражаться, хотя шансы невелики.
— Ну да, — удивлённо кивнула Вера, мысленно делая зарубку на память, что свистеть надо с осторожностью. Потом в целях эксперимента повторила мелодию, на этот раз представив танцующего Гарфилда, министр прыснул и сказал:
— А теперь это толстый кот. О чём вообще песня?
— Песня о корабле, — ответила Вера, выставляя на стол тарелки, — это я так, пробовала варианты.
Он кивнул, не отрываясь от чтения, веселость с лица постепенно сходила, Вера неодобрительно покосилась на листы с его записями.
«Надо было их убрать.»
— У вашего «бывшего друга» имя есть? — осторожно спросил он, беря карандаш, Вера недовольно поджала губы и процедила:
— Есть. Зачем оно вам? Мы с ним не виделись уже очень давно, он обо мне и не помнит.
Вера фыркнула:
— Я звала его Морфеус, это ник в сети. — Он кивнул и записал, поднял взгляд от листа и внимательно посмотрел на Веру, слегка насмешливо, слегка виновато, как будто собирался сделать что-то, что ей не понравится. Она поставила на стол тарелку и упрямо сложила руки на груди: — Что?
— Расскажите, — вкрадчиво попросил он, Вера буркнула:
— Нет.
— Почему? — Он стал медленно вращать между пальцами карандаш, Вера с трудом оторвала взгляд от его рук и пошла к холодильнику за следующим блюдом, чувствуя спиной его взгляд. Когда вернулась, он насмешливо фыркнул:
— Хватит, мы это всё не съедим, садитесь. И расскажите мне о своём бывшем друге, хотя бы в общих чертах.
Вера с грохотом бухнулась на табуретку и угрюмо уставилась в стол:
— Я не хочу говорить о нём за столом и не хочу говорить о нём вообще.
«Особенно с вами.»
— Он вас сильно обидел? — министр положил карандаш, собрал листы и выровняв о стол, отложил на дальний край, как будто показывая, что работа закончена, Вера криво улыбнулась.
«Этот дешёвый трюк меня не обманет, даже не надейтесь.»
Он сделал независимую физиономию, невинный взгляд говорил: «даже не пытался, о чём вы вообще?», она фыркнула и взяла палочки:
— Приятного.
— Спасибо, — он тоже придвинул тарелку, Вера обратила внимание, что палочки он держит не так, как она, но тоже уверенно, он заметил, что она на него смотрит, и улыбнулся: — В вашем мире тоже едят палочками?
— Ой, в моём мире едят чем хотят, хоть руками, — махнула рукой она, — для шикарных ресторанов есть, конечно, свои правила, но дома о них почти все забывают. Изначально у каждой культуры были свои приборы, в соответствии с блюдами, но в последнее время мировой прогресс рванулся вперёд по всем направлениям, культуры смешались, люди стали переезжать, открывать семейные ресторанчики и вводить моду на национальную кухню. Спрос спровоцировал предложение, у семейных ресторанов появились местные подражатели, рецепты мутировали, подстраиваясь под местные продукты, всё посмешивалось… — Она махнула рукой, мечтательно улыбнулась: — В моём городе можно съесть традиционный завтрак одной страны, традиционный обед другой и традиционный ужин третьей, не выходя за пределы одного квартала, а в редких случаях, и одного ресторана. Мы как-то с Флай пошли в одно красивое место, с национальной кухней одной теплой страны, у которой нет выхода к морю. А ей с какого-то перепугу захотелось суши, — она тихо рассмеялась, пожала плечами, — это блюдо из морепродуктов…
— Я в курсе, — кивнул он, — у нас тоже есть.
— Да? Отлично, — Вера улыбнулась и продолжила, — и Флай заказала себе суши. И ей сделали. Официант сказал, что единственная проблема — вилкой есть придётся, у них не китайский ресторан, палочек не держат. Она так возмущалась… — Вероника с ностальгией посмотрела на палочки в руках, министр тихо, с расслабленным видом поинтересовался:
— А с бывшим другом вы по каким ресторанам ходили?
Вера нахмурилась и подняла глаза на министра.
«Совесть есть?»
В его глазах было написано: «нет, я же говорил уже». Она криво усмехнулась и опустила глаза. Его голос был мягким, но непреклонным:
— Госпожа Вероника, я же не из любопытства спрашиваю, я должен прорабатывать все варианты. Любая информация важна, даже то, что одна из ваших подруг не ест мясо — уже данные, которые пойдут в работу. Призванного пока прячут очень надёжно, но рано или поздно я вычислю, где его держат, и смогу изучить вещи, которые туда приносят и уносят оттуда. Зная о людях из вашего списка как можно больше, я смогу сопоставить информацию и вычислить, кто это и чего от него ожидать. Рассказывайте.
Вера вздохнула и отложила палочки. Сложила руки перед собой и медленно переплела пальцы, стала отчитываться сухим тоном:
— Морфеус мой ровесник, ростом чуть ниже вас, внешне похож на короля, только весит чуть больше. Ест всё, крепкое спиртное не пьёт принципиально, только всякую слабенькую женскую хрень и пиво. Постоянно мёрзнет, поэтому тепло одевается даже летом. Аллергия на собак и кошек, зато балдеет от ящериц и змей. Если попадёт сюда, то двинется с вероятностью процентов в восемьдесят, он и дома был не совсем нормален. Если каким-то чудом не двинется, то оружие строить всё равно не будет, по той простой причине, что ничего о нём не знает, он пацифист и бабахалками не интересуется. Зато интересуется химией и радостно возьмётся наполнять мир взрывчатыми веществами и новыми полимерами. Всё.
— Какое у него образование и профессия?
— Образование как у меня, мы вместе учились. Второе образование тоже по этому профилю, только с уклоном в машиностроение. Работал по специальности на гранитном карьере.
— А откуда тогда химия?
— Просто детское увлечение, — вяло отмахнулась Вера, по-другому переплела пальцы, получая мазохистское удовлетворение от ощущения неправильности, когда левая рука оказывалась выше правой, это подчёркивало атмосферу допроса.
«Я так ждала вас, а вы…»
— Почему вы с ним… подружились? — Вера удивлённо подняла глаза, невольно расцепив пальцы, министр насмешливо улыбнулся: — Вы любите говорить о хорошем и не любите о плохом, я заметил. Я не буду спрашивать, почему он стал бывшим, если вы так не хотите рассказывать, но почему он стал другом мне интересно. — Вера криво улыбнулась и покосилась на листы, всё ещё лежащие на углу стола, он качнул головой, — просто любопытство, не хотите — не рассказывайте.
Она опустила глаза и медленно приподняла плечи:
— Не знаю… он был классный. Очень умный, всё понимающий, интересовался такими вещами, которыми редко кто интересуется, задумывался о таком, о чем большинство старается не думать. Умел слушать, умел интересно рассказывать, с ним было весело… Он нравился Милке, — она насмешливо фыркнула и закатила глаза, — Милке редко кто нравится, она всех парней, которых видела рядом со мной, рассматривала как угрозу своему первому месту в моём рейтинге приоритетов. Если она звала меня гулять, а я отвечала, что уже запланировала на это время встречу с кем-то другим, она выдавала бурю негодования, начинала вести себя как трёхлетний ребёнок, дула губы, прыгала вокруг и капризничала, требуя внимания и клятвенных заверений, что я никого в мире не люблю так, как её, и даже все парни вместе взятые не стоят её ногтя. — Вера тихо рассмеялась и по секрету шепнула: — Одно время она носилась с идеей, что когда мы вырастем, то я сменю пол и женюсь на ней.
Министр вытаращился на неё и севшим голосом спросил:
— Это реально?
— Теоретически, да. Хирургия решает этот вопрос на достойном уровне.
— А социум как это воспринимает? — всё ещё шокировано спросил он, Вера неопределённо повела бровями, наконец сказала:
— Социум никто не спрашивает. — Посерьёзнела и добавила: — Вообще, конечно, туго это социум воспринимает. Но если не афишировать и, допустим, переехать, то вполне вероятно, что никто никогда не узнает.
— Ваша хирургия настолько высокого уровня? — недоверчиво переспросил министр, Вера кивнула:
— Да. Лицо можно переделать полностью, сейчас даже кости пилят и по-новому складывают, жир где не нужен убирают, где нужен — вставляют искусственный, органы перекраивают… Если работа качественная, узнать правду можно только серьёзным медосмотром со специальной аппаратурой или генетическим анализом. — Вера заметила как министр очень по-новому смеривает её взглядом и фыркнула: — У меня всё настоящее, это очень дорогие операции, я столько не зарабатываю.
Он смутился и отвёл глаза, Вера тихо рассмеялась и взяла палочки, к ней внезапно вернулся аппетит. Министр тоже принялся жевать, но вид имел задумчивый и серьёзный, после долгой паузы сказал:
— В нашей медицинской магии тоже есть специализация, направленная на изменение внешности. Эти маги могут изменить мягкие ткани лица, цвет глаз, кожу… — он замялся и чуть покраснел, Вера аж рот открыла от внезапной догадки, что ещё они могут изменить, ехидно заулыбалась и мурлыкнула:
— Да? Как интересно.
— Да, — резковато от смущения ответил он, — и некоторые органы тоже. Причём большая половина специалистов работает именно по таким заказам, деньги гребут лопатой, это заоблачно дорого, в основном из-за анонимности. Остальные специалисты правят личики дамам, это тоже очень дорого, но у нас считается дурным тоном слишком сильно изменять внешность, поэтому все стараются либо делать это в очень юном возрасте и скрывать, либо менять постепенно. Но самые лучшие специалисты в этой области работают на корону.
Вера на секунду нахмурилась, но быстро поняла:
— Шпионов штампуют?
— Да, — он опять взял палочки, придвинул себе салат, — засветившихся маскируют, двойников делают, убирают особые приметы. — Он помолчал, потом осторожно поднял на неё глаза, — так вы не ответили. По каким ресторанам вы ходили с бывшим другом?
Вера поморщилась, потом вздохнула и криво улыбнулась:
— Мы не ходили по тем местам, где надо тратить деньги. Там, где мы гуляли, обычно было безлюдно, темно, холодно и бесплатно, что не могло не радовать. Это Милка у меня любитель пойти «просто погулять» и за несчастные семь-десять часов обойти три кафешки и парк аттракционов, мне вечно было жалко её парней. Её «просто погулять» обходилось мне дороже, чем свидание с парнем, хотя с ней мы платили всегда пополам.
Господин министр прищурился и склонил голову на бок:
— Так, подождите… или вы запутались, или я чего-то не понимаю. Вам было жалко её парней, потому что им дорого обходились её свидания, но при этом ваши свидания обходились дорого вам. Я… что-то пропустил?
Вера резко отвела глаза и прикусила губу.
«Язык мой — враг мой, сама себя так капитально сдала.»
— А что вам не нравится? — сделала непонимающую физиономию Вера.
— Я не понимаю, кто, по вашим традициям, платит по счёту, — иронично улыбнулся министр, не обманутый её клоунадой. Вера поджала губы, суховато отвечая:
— Я уже говорила, у нас равноправие. Платит тот, у кого есть деньги, — с сарказмом закатила глаза и добавила: — Конечно, предполагается, что это должен быть мужчина, но это не всегда так. Иногда женщина берёт расходы на себя и многие с этим согласны.
Он немного шокировано помолчал, потом тихо спросил:
— И вы так делали? Платили за своего мужчину?
— Иногда, — осторожно ответила Вероника, — мужчины бывают разные.
— Даже так? — хмыкнул он, с отвращением выдохнул: — Вот это мир… и много их у вас было?
— Много! — вызверилась Вера.
«Дзынь.»