— Вступить в нас легко! Отмыться сложно! Но если поковырять палочкой. — ответила я, сглатывая.
— Я узнал, что хотел! — сурово произнес бугай, вставая из-за стола и громыхая доспехами. — В тюрьму ее! Для политических заключенных! В Волчью Пасть! Ничего, посидит немного, еще что-нибудь интересное вспомнит!
— Так ведь там все камеры переполнены, — послышался голос за дверью, а меня уже вытаскивали из комнатушки, передавая с рук на руки целому эскорту.
— Ничего, что-нибудь придумайте. Связать ей руки, чтобы не сбежала! — отмахнулся начальник стражи, отдавая приказ сменить караул. Он был явно высокого мнения о моих акробатических способностях. Еще бы! На связанных руках далеко не убежишь!
Меня волокли по коридору, лестнице, а потом погрузили в крытую повозку без окон. Конь тронулся, а я затряслась по ухабам, потирая ушибленный филей. «А есть неприятности другого размера? На пару размеров больше! А то эти что — то жмут слегка!», — причитал внутренний голос, пока меня бросало из стороны в сторону. Ничего, я еще в тюрьме не сидела! Вот выйду оттуда, светясь здоровьем, как чернобыльская сторожевая, будете знать!
Повозку шатало, а я уже составляла план — график мести, прописывая его на долгие месяца вперед. Ай! Не в дрова везете! Поосторожней, что ли!
— Прррр! — послышался голос, а повозка дернулась и встала. — Получайте! Заговорщица!
Дверь распахнулась, а меня вытащили из деревянного ящика, ведя под поднятыми зубцами очень знакомой мрачной крепости.
— В камеру ее! — скомандовал кто-то позади, а меня снова потащили вдоль узкого и темного прохода, правая сторона которого напоминала зоопарк, а левая — великую Китайскую стену.
— Из дворца, значит? — переспросил кто-то, пока стражник, идущий впереди, подсвечивал решетки коптящим факелом. — Ну, значит, к бывшему камердинеру! Пусть там сидят, обсуждают дворцовую жизнь!
Глухая дверь с лязгом распахнулась, а меня втолкнули в камеру. На полу сидел тот самый узник, которого мне заказали на ужин. Седые волосы полностью покрывали голову, а я чувствовала, как на мне трещит платье. Не могу понять, что у меня с руками? Пальцы становились толще, а я стала ощупывать свое лицо. Один… Что?!! Второй, третий! Перекличка подбородков прошла успешно! Как это? Откуда это?
— Чего удивляешься? — сипло произнес узник, тяжко вздохнув. — Это особая тюрьма! Здесь снимаются все магические заклинания. Никакая магия здесь не властна. Даже артефакты портятся.
Стража удалялась, а я прислушалась. От платья остались одни воспоминания, а я посмотрела вниз, видя знакомые очертания живота. Да.
— Сколько, думаешь, продержится? — спросил один голос, а следом что-то проскрипело и звякнуло. — Ставлю золотой, что ее хватит на сутки. А дальше она сама во всем сознается!
— У нас кто в этой камере с камердинером продержался дольше всех? — спросил второй, а ответ я так не расслышала из-за грохота.
Я скептически посмотрела на старика, который несколько раз клюнул носом, пожала плечами и вздохнула. Старичок производил впечатление вполне адекватное, даже в чем — то милое. Понимаю, если бы меня поместили в камеру с каким-нибудь убийцей, а тут дедушка
— божий одуванчик! О чем это они?
— У меня есть для тебя две новости! Очень хорошая и так себе, — послышался глухой голос бездны, прерываемый мурчанием котят. — Хорошая новость. Вонючка научился мурчать! Новость так себе. Я не могу тебя оттуда вытащить, поскольку моя магия не действует. Зато твое желание сбылось! Ты снова прежняя! Другого способа, увы, не было. Но я в тебя верю! Ай! Не кусайся! Маленький компостер! Ты еще и царапаешься? Ну-ну!
Я немного постояла, поглядывая на вполне миролюбивого дедушку, который клевал носом, что-то бормоча. Где-то в гулком коридоре послышался голос стражи. Единственное, что сумела разобрать: «. красавицу привезли. Пусть «хряпнет висячку», пока комендант не видит! Она в камере смертников!». Поскольку планов на вечер, кроме плана побега у меня не было, я подошла к решетке.
— Ох, ё! — икнул первый стражник и чуть не выронил факел в тот момент, когда я игриво приподняла брови, сложив губки трубочкой. Еще бы! Каждый знает ракурс, в котором у тебя появляются дополнительные подбородки!
— Да, — отрешенно и как-то по-философски заметил второй стражник, слегка побледнев. — Тюрьма меняет людей… Причем, так быстро… Отсидела минут десять, а уже все… Эх…
Стражники удалились, унося свои «висячки», пока я проверяла на прочность добротную решетку.
— Добрый день, сударыня, — внезапно подал голос узник, тряхнув спутанной гривой седых волос. — Добро пожаловать во дворец Его Величества! Соблюдайте тишину и придворный этикет! Вы в каком виде позволили себе явиться на торжественный прием, юная леди? Ваше платье выглядит неподобающим образом, поэтому пойдите и переоденьтесь! В таком виде во дворец не пускают!
— Эм…, - замерла я на месте, видя лохмотья, которые едва прикрывали мои прелести. — Простите, вы о чем сейчас?
— Юная леди, если вы хотите быть представленной ко двору, то будьте так любезны выглядеть соответственно. Где ваше роскошное платье? Его Величество и Ее Величество не хотят видеть ваши лохмотья!
— Пусть закроют глазки, — вздохнула я, кривясь от неприятного запах прелой соломы, сырости и грязного тела.
— Девушка! — внезапно произнес старик, а я лениво посмотрела на него. — Как вы себя ведете! Вы же не соблюдаете правила этикета! Приличные девушки в приличном обществе никогда не начнут разговор без реверанса!
Я осмотрелась по сторонам и отвесила такой реверанс, что чуть не упала на копчик.
— Это уже куда ни шло! — согласился старик, а, кажется, начинала понимать, на чем ломались даже самые стойкие. — Но этого недостаточно! Как вы стоите! Вы видели, чтобы хотя бы одна приличная дама позволяла себе стоять, опираясь на стенку!
— Ой, простите, — вежливо отозвалась я, вспоминая все способы побега, о которых слышала.
— Не виноватая я. Просто ей так нужна поддержка и опора!
— Вы совершенно не знакомы с правилами этикета! — горестно выдал старый камердинер. Я не дрогнула. Дрогнул мой правый глаз.
— О, очень приятно. Вас как зовут? А! Некладителоктинастол? Будем знакомы! А вы, я так понимаю Неразговариваетеснабитымртом? Взаимно! — мрачно заметила я, сдувая с лица навязчивую прядь волос и утирая нос остатками рукава.
Сползая по стенке, я присела на пучок соломы. Пока здравый смысл пытался провести первичные реанимационные действия оптимизму, старичок продолжал наматывать мои нервы на маховик этикета.
— Да как вы смеете сидеть на корточках! Приличные девушки так себя не ведут! — строго заметил старик, пока я обдумывала свое положение. Через два часа я посматривала на дверь камеры, в надежде, что когда буду колотить в нее, меня услышат. Я морально была готова взять на себя два покушения, несколько серийных убийств и пару грабежей с изнасилованием.
В коридоре ослышались тяжелые шаги, а я воспрянула духом, выслушивая нудную лекцию о том, что приличные девушки никогда не позволят себе такой дерзости, как вытирание соплей рукавом.
— Ну как? — спросил насмешливый голос, а в решетчатое окошечко показалась усатая физиономия стражника. Нам бросили миску с какой-то похлебкой. — Как успехи? Не хочешь сознаться в том, что поднимала восстание?
— Какое восстание? Мой лечащий врач запретил мне поднимать восстания! Оно же тяжелое!
— удивилась я, чувствуя, как нервишки расшалились настолько, что впору квалифицировать как хулиганство в особо крупных размеров.
— Какая-то ты странная, — подозрительным голосом произнес стражник, присматриваясь ко мне.
— Нездоровый образ жизни веду, — развела руками я, глядя на разорванное платье. Мужик, где ты видел смерть, которая ведет здоровый образ жизни? Спортом занимается и все такое? Я должна подавать пример!
— И вот как после этого с вами вообще разговаривать! — бухтел старик, сурово глядя на меня, пока стража удалялась. — Вы вообще знакомы с правилами приличия?
— Не так, чтобы очень. Мы с ними иногда поздравляем друг друга с праздниками, — зевнула я, слыша, как где-то гулко капает вода. Бррр!
— В вашем возрасте, юная леди, пора бы уже задуматься! — поучал старик, пока я прикидывала, как выломать дверь. — Кто вас учил банальной вежливости?
— Опыт и геморрой, — закатила глаза я. А могла бы истерику. Как на счет маленькой истерики?
— Послушайте, многоуважаемый…, - начала я, чувствуя себя танком, который намеревается идти в лобовую.
— Правила хорошего тона требуют, чтобы вы обращались по титулу. Сначала следует титул, потом имя, потом родовое имя, — перечислял дедушка, а я сглотнула, мысленно мечтая сделать его бабушкой.
— Ваш титул и имя! — снисходительно произнес старик, глядя на меня темными глазами. Моя нервная система начинала сдаваться на милость победителю, капитулируя со скоростью сто нервных клеток в минуту.
— Соблюдайте дворцовый этикет! — горделиво произнес старый камердинер, тряхнув затертыми и оборванными кружевами некогда очень дорогого костюма. В обтрепанном и грязном жабо все еще блестела брошь, а кое-где на костюме сохранились даже золотые пуговицы. — Я не знаю, как вас представить!
— Представьте меня обнаженной на фоне закатного моря, — зевнула я, явственно ощущая, что для сохранности душевного равновесия мне срочно требуется курс «Как найти внутреннюю гармонию за пять минут».
— Еще раз, — потребовал старик, глядя на меня так, словно я умудрилась перепутать салфетку с носовым платком. — Как вас представить его Величествам!
— Пусть они включат воображение, — отмахнулась я, простукивая камни и внимательно изучая стены. — Пусть представят меня первой красавицей!
— Почему первой красавицей? — удивился дед, начиная мне надоедать.
— Потому что у меня руки сильные, — буркнула я, пытаясь расковырять старую кладку. — Выживаемость среди красавиц будет низкой!
— Гостей принято представлять! — спорил старый камердинер, пока я сплюнула волосы, осторожно ковыряя следующий камень. — Это правила хорошего тона!
— Пусть гости не знают, кем я их представляю, — огрызнулась я, трогая влажные от сырости стены руками. — Иди, представляй! Я — истинная пара наследника!
— Увы, вы лгунья, — тут с достоинством заметил старый камердинер, вытягиваясь по струнке. — У наследника уже есть истинная пара!
— А я — истинная тройка, — пробурчала я, присматриваясь к еще одному камушку, который чуть-чуть выпирал.
— Ваше Величество, — обратился к темному углу камердинер, вытянувшись по струнке. — В главном зале ждет девушка, которая уверяет, что она — истинная пара вашего сына. Нет, конечно же, не сказал! Я всего лишь сказал, что у наследника уже есть истинная пара. Как вы и говорили отвечать! Да, я умею хранить секреты, Ваше Величество… Его высочество Асбранд никогда не узнает об этом. Я не сказал ему ни слова. Бедный мальчик, бедный.
На всякий случай я заглянула в темный угол, надеясь, что его не сдают репрессированной королевской семье. Но в углу никого не было, кроме воистину королевских пятен зеленой плесени.
— Я ведь предупреждал, что ничем хорошим дело не закончится, — вздохнул старик, глядя в темный угол. — Я предупреждал вас, Ваше Величество, чтобы вы присмотрелись к той девочке. Понимаю, что она спасла жизнь королеве, рассказав о заговоре, но это еще не повод так приближать ее к себе! И что? Вы теперь счастливы? Понимаю, что вы хотели, как лучше, но что из этого вышло? Я понимаю, что в королевской семье такое делалось уже не один раз, когда истинная пара наследника не устраивала родителей. Вспомнить хотя бы юную герцогиню, чей отец был замешан в попытке дворцового переворота, и которая, как оказалось, являлась истинной парой наследника. Конечно же, такого допустить было нельзя! И бедный Бедмонд так и не догадался, что несчастная Лиандра не его истинная пара! Да, согласен. Иногда это необходимость, как в случае с Вальгардом Безумным. Кто бы мог подумать, что его истинная пара девица легкого нрава? Тут даже спорить сложно!
Я стояла и слушала все это, понимая, что в компании с сумасшедшим время летит незаметно.
— Да, Ваше Величество! В истории много таких примеров! Но я молчу! Я поклялся, поэтому молчу! — пылко спорил с темным углом старик, а я терпеливо ждала, когда угол начнет отвечать, но диалогом пока не пахло. Зато пахло прелой соломой и неприятностями воистину государственного масштаба.
Мой взгляд упал на маленькую щель вверху, а потом на хлипкие плечи старичка. Нет, я, конечно, могу его подсадить, но толку будет мало.
— Слушайте, многоуважаемый камердинер, — сладенько начала я, понимая, что вежливость у меня появляется только тогда, когда мне что-то очень нужно. — Я прекрасно знаю, что у наследника нет истинной пары….
Жадная золотая рыбка в моем лице готова была работать не покладая плавников, чтобы узнать подробности. Старик побледнел, подозрительно глядя на меня сквозь спутанные волосы.
— Так вы знаете? — натурально удивился дед, осматриваясь по сторонам. — Это же государственная тайна! Никто не должен знать об этом.
— А я скажу Вашим Величествам, что вы сами проболтались, — улыбнулась я, поглядывая в темный угол, а старик посмотрел на меня с прищуром.
— Я готов вам рассказать об этом, если вы настаиваете, — начал старый камердинер, косясь на темный угол. — Но не во дворце! Здесь даже у стен есть уши!
— А можно здесь? — наивно поинтересовалась я, обмахиваясь рукой, как веером. — Не думаю, что нас здесь кто-то слышит.
— О, нет! — пылко заметил старичок. — Придворные всегда пытаются разнюхать что-то важное, так что нам придется выйти из дворца, дабы я смог поведать вам эту тайну. Я поклялся хранить ее до самой смерти, но раз вы настаиваете. Как только мы выйдем, я все вам расскажу!
Я простонала, сползая по стене спиной. Приехали! Из-под меня выбежала мышь, спешно пытаясь ретироваться в щели. Стоило мне опуститься на пол, шурша остатками юбки, как вдруг я почувствовала, что камень, на который я опиралась, сдвинулся. Вскочив на ноги, я бросилась осматривать кладку, видя, что вокруг камня не было раствора. Поддев его пальцами, я потянула его на себя.
— Юным девушкам неприлично стоять в такой позе! — возмутился ревнитель этикета, когда я, высунув язык, по миллиметру вытаскивала камень побелевшими кончиками пальцев.
— А то что? — усмехнулась я, чувствуя, что надежда меня окрылила настолько, что смело можно целиться на головы памятникам.
— Замуж быстро выйдете! — обиженно заметил старик, а я вытащила камень, глядя в черную, зияющую дырку. Моя рука нащупала какую-то бумажку и что-то ржавое, металлическое. Я вынула бумажку, внимательно пробегая строчки: «История моей жизни. Я родился в семье каменьщика. Туннель. Тридцать семь лет.» — пыталась разобрать я корявые буквы. В конце отсыревшего письма были приветы родным и близким, а я жадно заглядывала в пахнущую сыростью дыру, пытаясь пролезть в нее. Лаз дыхнул на меня тьмой и холодом, пока я отчаянно старалась втиснуться в него.
Впервые в жизни размер имел принципиальное значение! Под руку в кромешной темноте попалась какая-то штуковина, которую я нащупала пальцами. Скребок? Вы серьезно? Я сопела, пытаясь расковырять дырку…
— Мадемуазель, — послышалось позади меня, пока я отчаянно сплевывая волосы расширяла туннель. — Вы что-то уронили?
— Ага, — бухтела я, все еще радуясь такой находке. — Честь и достоинство! Смотрите, не наступите!
— Мне кажется, что вы там ничего не найдете, — глубокомысленно заметил старик, пока я стоя на коленях пыталась подогнать туннель под мои габариты.
— Значит, в одной блохастой личности я что — то нашла, а тут прямо не найду! — огрызнулась я, расширяя туннель, а заодно и свой нецензурный словарный запас. У всех нормальных людей в голове тараканы, а у моего — блохи!
— Разве можно? Девушке так ругаться! — слышался голос за моей спиной, пока под руками осыпалась влажная земля. Земля хрустела у меня на зубах, а я умудрялась сплевывать ее. — Это же верх неприличия! Девушки ругаться не должны!