Палачи — их было двое, по числу пленников — остановились и замерли в поклонах, а ко мне подошёл кто-то из тюремных начальников, не знаю, что за должность. Поклонился, сказал:
— Ваше Высочество?
— Освободите и отнесите к лекарю, — приказала я.
— Ваше Высочество, простите, но мы не можем.
— Почему? — опешила я.
— Мы не смеем нарушать закон, Ваше Высочество.
Я вздохнула.
— Ладно. Валите всё на меня.
— Ваше Высочество?
Да, здесь требовалось объяснять доступным для них языком.
— Это был приказ. Мой. Исполнять. Немедленно.
— Но… Ваше Высочество?..
— Смеешь не повиноваться?
Так я нарушила какой-то там закон — но Ванхи отвязали, а заодно и женщину.
— Это кто? — спросила я, глядя, как их уносят.
— Ваша служанка, господин, — ответил старший евнух. — Она пробовала вашу еду и пропустила отравленное блюдо.
Когда умер Йуй. Ясно…
— Вернуть её, Ваше Высочество?
— Что? Конечно, нет! Лучше верните меня в спальню.
Утром меня снова разбудили рано — даже раньше, чем обычно. И пробуждение приятным было ну никак не назвать (хотя утро приятным вообще не бывает).
— …Ваше Высочество, как смели вы попрать закон нашей драгоценной империи? Как смели вы пойти против воли вашего отца, да будет его правление вечным? Подумали ли вы, в какое положение это его ставит? — распинался канцлер.
Спросонья у меня настроение всегда так себе, а тут вообще упало ниже плинтуса.
Я закуталась в одеяло с головой и отвернулась к стене.
— Ваше Высочество! — опешил канцлер. Интересно, сколько он так уже разглагольствует? Я-то точно не сразу проснулась. — Имейте мужество слушать меня лицом к лицу! Имейте уважение к старости!
Я подняла правую руку и показала ему средний палец.
Канцлер не понял.
— Ваше Высочество, что вы делаете?
Ну всё, старый хрыч, подумала я тогда. Ты меня достал. Хуже, чем сейчас быть просто не может: ты и так пытаешься меня убить — куда уж хуже? Так что я теряю?
Поэтому я поднялась на локтях, осторожно села (голова с утра, естественно, болела) и повернулась к сердитому «хрычу».
— Не понятно? Сейчас объясню. Пошёл вон!
— Что? — изумился канцлер.
В спальне воцарилась мёртвая тишина. На меня наконец-то смотрели все, до последней служанки. Прямо и испуганно.
— Вон пошёл. Немедленно!
Канцлер, наоборот, придвинулся ко мне. Наклонился — я взглянула на Ли, но тот не шевельнулся. Вдруг канцлер его уже перекупил?
— Как ты смеешь, ничтожество? — прошипел «хрыч» еле слышно. — Совсем помешался? Это сложно для тебя — тихо пожить, пока ты не женишься на моей дочери? Даже на это ты не способен?
Я его слушала и думала: а почему я решила, что убийц посылал канцлер? Он хочет моей смерти, но сначала я должна (то есть, принц должен) жениться на его дочери. Йуй говорил, что его семью убили люди канцлера, но, может, это был способ старого хрыча убедить Йуя ему подчиняться? И убить меня как-нибудь потом? А Йуй проявил самодеятельность. Или его купил кто-то другой.
Хм.
— Ты маленькое ничтожество, извращенец, полукровка, постыдное неразумение, бросающее тень на нашу империю, — продолжал канцлер.
Я зевнула. Посмотрела на него со скукой. И поинтересовалась, не понижая голоса:
— Скажете это погромче? Чтобы все слышали.
Канцлер отпрянул. А потом, сверкая глазами, размахнулся…
Ударить меня он не успел — Ли приставил к его шее клинок.
Снова наступила мёртвая тишина.
Я закрыла на мгновение глаза и расслабилась. Нет, канцлеру он не служит. Если это, конечно, не подстроенная демонстрация… Нет, «хрыч» и подумать не мог, что я стану огрызаться, это же очевидно.
— Ли, не надо, — приказала я. — Господин канцлер… свалите отсюда. Пожалуйста. И больше не беспокойте меня по утрам, я в это время дико неприятен.
— Ты пожалеешь… — начал было канцлер, но я решила отыграть роль до конца.
— Вон! — И требовательно вытянула руку в направлении двери.
— Убью, — прошипел канцлер еле слышно.
Да не, его это были убийцы, точно.
Прошипел, развернулся и весть такой преисполненный достоинства, вышел.
А я сползла обратно под одеяло.
— Эй… мне же ещё не надо вставать?
Старший евнух торопливо поклонился.
— Нет, господин, ещё немного вы можете… то есть…
— Класс! Тогда кыш отсюда.
Ушли они или нет, я не помню — вырубилась тут же. Ну зомби я по утрам!
Позже, во время купания я обнаружила на себе парочку засосов. Принц, очевидно, любил секс погорячее…
— Ли.
— Да, господин?
Забавно, но я совсем не стесняюсь при нём обнажаться. Хотя чего стесняться? Тело-то не моё. А настоящему принцу уже пофиг.
— Наложники… мои. Они евнухи?
Я сидела в том горячем вонючем бассейне, где вода как молоко, служанки ждали поодаль, старший евнух тоже, только Ли стоял близко и слышал меня наверняка тоже лишь он. Поэтому я говорила так свободно.
— Да, господин.
— Чудесно…
Ли покосился на меня, не поднимая головы, но тут же вновь уставился в одну точку — на маленький, словно игрушечный домик в траве. Карнизы у него тоже были загнуты. Скворечник, что ли? Но почему тогда не на дереве?
— Ли.
— Господин?
— Прости меня. — Ли вздрогнул, но я всё равно продолжила: — Вчера я был с тобой груб. Я очень испугался, но меня это не извиняет. Обещаю, впредь я буду следить за собой…
— Ваше Высочество! — Ли упал на колени, в его голосе звучал ужас.
Я повернулась к нему, а евнухи со служанками подались к нам, чтобы хоть что-то услышать.
— Что?
— В-Ваше В-высочество, вы не должны извиняться!
— Почему? — искренне удивилась я.
— Ваше Высочество… — Ли склонился к самой земле. — Вы, возможно, забыли… Принцы не извиняются.
Я почесала затылок мокрой рукой. Хм!
— Принцы делают что хотят, разве нет?
— Да, господин. Конечно.
— Ну так вот. Извини, — повторила я. — И встань, а? Ты уверен, что с такой позиции ты сможешь меня защитить? Вдруг там где-нибудь убийца подкрадывается? В траве. Проверь, а?
Это была шутка, но Ли действительно встал и всё проверил. Я молча наблюдала за ним и думала, что это путь в никуда. Он раб, я принц. Мы мужчины. Переспать бы с ним и успокоиться — и то не могу. И что в нём такого особенного? Почему мне рядом с ним так уютно?
Может, он колдун?
После завтрака я потребовала отвести меня к лекарю — проверить, как там мой ночной насильник.
Он лежал на животе, утыканный иглами, точно ёж, и ароматный дым вокруг курился такой, что я сразу заподозрила наркотик. Дышать пришлось очень осторожно.
— Ваше высочество, — поклонился мне лекарь. — Он скоро поправится, господин. Завтра уже сможет встать. Но шрамы… останутся.
Ванхи в ответ застонал так безнадёжно, что я вздрогнула.
— Только не шрамы… Лучше сразу убейте!
— Ну вот ещё, — пряча нос за широким рукавом, отозвалась я. — Ты мне нужен.
— Да? — Ванхи попытался повернуться, но с иглами и какими-то примочками на спине у него плохо получилось. — Господин? Пожалуйста, всё, что угодно, только не прогоняйте меня!
Я сделала лекарю жест отойти (у императора подсмотрела, теперь постоянно пользуюсь), а сама подошла близко-близко к Ванхи, присела на корточки и прошептала ему в ухо.
— Почему ты хочешь остаться?
— Господин? — опешил наложник. — Я люблю вас…
Я несильно шлёпнула его по щеке.
— Говори правду. И будь добр, не шуми. Кому ты служишь, Ванхи?
— В-вам…
— Посмотри мне в глаза.
Он посмотрел. Я ясно увидела ответ в его глазах: себе он служит. Так смотрят одинокие люди, но продаться он ещё никому не успел. По крайней мере я в это поверила.
— Достаточно. Почему ты не хочешь уходить? Говори правду, или я верну тебя палачам.
Он опустил глаза и долго молчал. Я напряглась: что если не ответит? Про палачей — это была пустая угроза, естественно.
— Я устал, господин, — ответил наконец Ванхи. — Я был вашим фаворитом. Если вы меня прогоните, меня наверняка схватят люди канцлера. Вы знаете, что они делают с такими, как я? А вечно скрываться я бы не стал — устал я, господин. Простите. Да и куда я пойду? Я же евнух.
Ответ на грани дерзости, но он вполне меня устроил.
— Хорошо, — улыбнулась я. И тихо добавила: — Спасибо.
Ванхи, забывшись, изумлённо взглянул на меня, а я поднялась, отошла и громко сказала:
— Выздоравливай скорее, Ванхи, ты мне нужен. Я назначаю тебя моим старшим евнухом. С завтрашнего дня ты служишь мне в этой должности.
Обалдели все, а особенно настоящий старший евнух. Он согнулся, как дерево на ветру, и простонал:
Ваше Высочество, а как же я?
— А ты… Ты уволен, — слово прозвучало странно, и я спохватилась: — То есть разжалован. Не хочу тебя больше видеть.
Старший евнух — пока ещё старший — упал на колени.
— За что, господин?!
— За ценные советы моим телохранителям.
— Но Ваше Высочество!..
— Смеешь мне перечить?
Видите, как я поднаторела изображать из себя принца? Хочешь жить — умей вертеться.
— А служанка? Которую вчера с Ванхи сюда принесли? Она где?
Лекарь не знал, сказал только, что её забрали слуги канцлера. Я искренне надеялась, что с ней всё в порядке. С одной стороны, хорошо — пусть мои слуги видят, что верных мне я в беде не бросаю. С другой — больше я ту девушку не видела.
Наказание за нарушение традиций и… что там ещё утром говорил канцлер? В общем, оно последовало — император прислал приказ, предписывающий принцу провести неделю Удаления от скверны. Я понятия не имела, что это такое, потому тихонько уточнила у Ли.
— Вы не должны ни с кем видеться, господин. Вы не должны появляться при дворе — вот, что это значит.
— А тебя мне видеть можно?
— Слуги и рабы не в счёт, — кивнул Ли. — Нас бы прогнали, будь это не так.
— Это папа круто придумал, — пробормотала я.
Так двери моих покоев во дворце закрылись для всех, кроме слуг — фактически меня посадили под домашний арест.
Я гуляла по саду в сопровождении Ли — слуги и евнухи дежурили за оградой — и размышляла. Жди теперь беды от канцлера…
— Господин, разрешите вопрос, — подал вдруг голос Ли.
Я обернулась — он шёл на три шага позади, создавал мне иллюзию одиночества. Заботливый Ли.
— Да?
— Почему вы не хотели, чтобы я вам служил, господин? — спрашивал всё это он, конечно, опустив голову.
Посмотри на меня, думала я.
Но он не смотрел.
— А зачем тебе за мной в могилу? — копируя его тон, спокойно ответила я. — Есть шанс, что меня скоро убьют. И тебя за компанию. Это несправедливо, не находишь?
— Несправедливо, господин?
— Конечно, — я огляделась. — Жизнь замечательная. Гляди! — Я тронула кончиком пальца ближайший цветок — розу — и с неё сорвалась ярко-синяя бабочка. Подлетела к Ли, села ему на плечо. Замерла, раскрыв крылья. — Это я в полной ж… кхм-кхм! А ты живи и радуйся, со мной же рядом опасно. Понимаешь?
— Да, господин, — мне показалось, что его голос дрогнул. — Простите.
Я решила, что он извиняется за вопрос. Они же все тут гипервежливые. Так, что иногда хочется их ударить. Может, поэтому чиновники бьют слуг?
Я пожала плечами и отвернулась, но Ли неожиданно продолжил:
— Я плохо думал о вас, господин. Простите меня.
Обернувшись, я изумлённо посмотрела на него. Но уточнять, что именно он думал, не стала — какая мне разница? Всё это наверняка имело отношение к принцу, не ко мне.
— Ну и что? Обо мне все плохо думают.
Но он упал на колени и потребовал:
— Господин, накажите за непочтение!
Проклятые местные порядки, думала я, собираясь его поднять. Но солнечный блик сверкнул на ножнах его меча, и меня осенило.
— Накажу. Вставай.
Он послушно поднялся, а я ткнула пальцем в его меч.
— Раз ты мой телохранитель, ты, наверное, хорошо с этой штукой обращаешься, да?
Ли изумлённо смотрел на меня и молчал, но ответа я и не ждала.
— Научи меня.
— Господин? — переспросил Ли. — Чему научить?
— Обращаться с мечом. Ты просил наказание — вот оно: научи меня владеть мечом.
Ли не стал ничего спрашивать — тогда мы ещё почти не разговаривали… Впрочем, Ли и сейчас молчун. Он просто сказал:
— Повинуюсь, господин. — А потом добавил: — Но вам лучше переодеться. И для начала вместо меча подойдёт посох.
— Повинуюсь, — передразнила я.
И пошла огорошить евнухов.
Жизнь потихоньку налаживалась.
Глава 4
Восьмой день четвёртой луны
Заметила, что первые листы этих записок скопировали. Чернильных пятен на них стало больше, а кое-где даже видны отпечатки пальцев.
Думали, я не замечу? Щас! Будь я настолько невнимательной, меня давно бы отравили.
Весь день приставала к Ванхи: покажи руки. Местные чернила тяжело смыть, и, если переписывал он, на его пальцах должны остаться пятна.
Нет, руки чистые.
Написала неизвестному переписчику на отдельном листе русский алфавит и инструкции, как правильно выводить буквы кисточкой — я-то уже поднаторела. Попросила не пачкать мне бумагу и списывать аккуратнее. Может, устыдится?
Интересно, кому он носит мою писанину? Императору или канцлеру? Или есть кто-то третий?
Ладно, приступим…
* * *
Для тренировок с мечом одевали меня всем миром. Евнухи — до появления Ванхи они распределили обязанности старшего — суетились вокруг и сетовали, что для спарринга мне нужен более родовитый партнёр. Но раз император предписал день Удаления, ничего не поделаешь, придётся ограничиться тем, что есть. Они ещё и на Ли насели: дескать, только попробуй господина ударить!.. Тут я опомнилась и шикнула на них. А то меня больше костюм интересовал — шаровары плотнее и уже, чем те, что мне обычно под халат надевали, мягкие и длинные, до колен, сапоги (мамочки, сколько шнуровки!), а поверх одна жилетка, потом вторая, третья… Последней надели куртку, она была кожаной, и с рукавами до локтя. Ниже на мне зашнуровали наручи, тоже кожаные, только куда твёрже, чем куртка. Волосы заплели в высокий хвост на самой макушке. Они стали короче, и я себя даже человеком почувствовала.
На этом переодевание закончилось.
— Ну как? — спросила я невесть у кого, крутясь вокруг своей оси. Больших зеркал в этот мир, увы, не завезли.
— Вы прекрасны, ваше высочество! — дружно пропели евнухи и служанки.
Настроение у меня резко упало. Нет бы честно сказать!..
Ещё сильнее оно упало, когда я поняла, что принц никогда не держал в руке тренировочную палку. А она тяжёлая и толстая! И длинная, действительно, как жезл. Ещё и гладкая — сразу из рук вывернулась.
Ли поставил меня в «позицию». С первого раза я её не запомнила, потому во время поединка (если его можно назвать таким громким словом), я чувствовала себя бабой со скалкой.
После пятой минуты этого спектакля, когда я умудрилась в третий раз долбануть Ли по костяшкам пальцев, а он даже не поморщился, я опустила палку и отошла.
Ли поспешил тут же потупиться, но я смотрела прямо на него, так что глазами мы в итоге встретились. Он замер — я попыталась вложить в свой взгляд всё разочарование, которое чувствовала.
— Ты поддаёшься.
Ли уткнулся взглядом в землю. Жаль, мне нравилось смотреть ему в глаза. Так я понимала, что он меня слушает, а не… таблицу умножения, например, повторяет.
— Ли, я хочу научиться владеть мечом. По-твоему, я научусь, если мы продолжим это представление?
— Господин, вы поранитесь, — осторожно возразил Ли.
— Ну и чудесно. Зато научусь. Ли, давай по-настоящему? Пожалуйста.
Наверное, «волшебное слово» его добило, потому что придуриваться он перестал.
Наш второй поединок продлился секунд десять — потом я полетела носом в землю и отнюдь не сразу смогла встать.
Ли молча ждал.
Я поднялась и напала снова.
Третий «поединок» (избиение младенца, по-моему) закончился ещё быстрее и с тем же результатом. И четвёртый. И пятый. И так далее.
Когда я встала в десятый раз, ладони у меня были сбиты в кровь — я старалась падать на них, — а плечи и бока наверняка расцветили синяки.