— Да понятно… — Буало досадливо прищелкнул языком. — А что, она может и преувеличить проблему?
— Соня Мингард может все. Да, ты ж недавно у нас, прошлый ее приезд не застал… Ладно, был, например, случай, когда у нее началась аллергия, и посыпались обвинения, что Фонтен использовал не те продукты. А оказалось, что Соня попробовала новый чай для похудения, от которого ее и обсыпало. Вроде бы пустяковое дело, но ты представляешь себе, чтобы было, если бы источник аллергии не был установлен?
— Да уж… — видимо, у Буало было живое воображение, потому что его явственно передернуло.
— Ладно, пошли.
Де Вир встал из-за стола, одним глотком допил кофе и пошел к сьюту де Граммон, куда обычно селилась оперная дива.
Соня Мингард живописно лежала на диване в гостиной с мокрым полотенцем на лбу. Шторы в комнате были задернуты, на столике стоял графин с ледяной водой. Буало почтительно остановился возле двери, Кристиан подошел к дивану и тихо сказал:
— Соня?
Полотенце сдвинулось на нос, и открылся один глаз — большой, голубой и очень несчастный.
— У меня чудовищная мигрень, — сказала великая певица, сев и отложив в сторону компресс. — Просто праматерь всех головных болей. Я выпила порошок, вроде бы, начало действовать, теперь хоть говорить могу. Садитесь, Кристиан.
— Итак, Соня, что произошло?
— У меня пропал амулет, — сказала женщина и замолчала.
— Какой, откуда? Вы уверены, что он пропал, а не завалился куда-нибудь за подкладку?
— Медицинский… Ну, в общем, без него я не смогу петь. Для меня специально разработали амулет, поддерживающий горло и связки в рабочем состоянии. Он сделан в виде кулона с бриллиантом и двумя аметистами и всегда лежит в моей тумбочке у кровати. За час до выступления я его активирую и надеваю, и когда репетирую, тоже.
Теперь, когда певица сказала самое главное, рассказ ее полился свободно. Возможно, Кристиан предпочел бы даже, чтобы подробностей было меньше, но перебивать Соню он не стал. А она продолжала:
— Дело в том, что прошлой зимой я перенесла пневмонию… Да, в общем, на ногах практически. Доктор меня предупреждал, что это скажется в первую очередь на голосе, но у меня был контракт, и за каждое пропущенное выступление начислялся жуткий штраф. Ну, вот, кое-как я вылечилась, а через полгода пошел откат. К счастью, у меня тогда был свободный месяц, за это время Ллойд… ну, вы знаете, артефактор из Люнденвика? Вот он сделал мне мой кулон. А сегодня я вернулась с завтрака и хотела слегка пройтись по новой партии, с февраля начнутся полноценные репетиции в Нью-Амстердаме. Полезла в ящик, а его там нет.
— Так, а переложить куда-то случайно не могли?
— Нет, — она покачала головой, потом вдруг прижала руку ко рту и спросила испуганно: — А где Вьевиль?
— Ваш импресарио? — Кристиан посмотрел на начальника охраны. — Мишель, выясни…
Буало вернулся очень быстро:
— Вышел из отеля с сумкой вчера около полуночи, не возвращался.
— Соня, вы как давно свой амулет видели?
— Не знаю. Дня три назад, или два, — госпожа Мингард покачала головой. — Вчера я точно не пела…
— Боюсь, что Вьевиль…э-э-э… обманул ваше доверие. Проверьте, не пропало ли еще что-то?
Осмотр сейфа, вечерней сумочки и еще пары ящиков показал отсутствие наличных, платежных кристаллов и еще нескольких драгоценностей, мелочей, как сказала певица. Ну, да, мелочей, вроде жемчужного ожерелья или браслета с сапфирами.
— Я сама виновата, — мрачно сказала Соня, утерев слезы.
Вообще, обнаружив пропажи, ока как-то вдруг собралась, выпрямила спину, завязала волосы в хвост… Появившиеся под глазами синяки показывали, что дается женщине такое спокойствие нелегко, но говорить с ней стало куда легче.
— Хорошо, тогда вызываем Стражу. Конечно, у поганца фора во времени, но не думаю, что ему удастся долго бегать, — резюмировал де Вир, вставая.
— Другое плохо, — покачала головой госпожа Мингард. Она тоже поднялась с дивана, подошла к окну и зачем-то потрогала пальцами стекло. — Вьевиль знает, зачем мне нужен был амулет. И он не упустит возможности в случае ареста вывалить всю подноготную журналистам. Вы же знаете, Кристиан, как жадно читает публика о неприглядных тайнах звезд…
— Увы, вот с этим мы ничего поделать не можем. Зато можем пригласить несколько репортеров из изданий посолиднее, пару ведущих с головидения, и устроим пресс-конференцию.
— И что я скажу? — с горечью усмехнулась Соня. — Я потеряла голос, и все, что вы слышали за последний год, это фикция, обман? Так?
— Вот глупости вы говорите, простите, госпожа Мингард, — неожиданно отмер Мишель Буало. — Никакого обмана не было! Вы не потеряли ни владения голосом, ни таланта актрисы — просто сил немного не хватает. Так что скажете, как есть — болезнь, амулет, благодарность магам-артефакторам, обман от человека, которому доверяли как себе… А с Ллойдом сегодня же свяжемся и закажем повтор вашего камушка.
Из стражи пришел сержант Вилье, записал показания пострадавшей, прогудел что-то сочувственное и отправился рассылать по отделениям стражи, воздушным портам и вокзалам портреты вора и описание похищенного имущества.
Скажем прямо, утро начальника городской стражи можно назвать как угодно, только не однообразным. Именно поэтому Эдмонд Карвер так ценил маленькие ритуалы и правила. Он вставал всегда в семь пятнадцать, выпивал две чашки кофе со сливками и съедал три круассана, два с маслом и один с окороком, вымытую чашку ставил на сушилку ручкой вправо и выходил из дому без пяти восемь. Конечно, бывали такие дня, как вчера, когда сошла лавина и утренние ритуалы рассыпались, словно детские кубики. Но тем больше Карвер ценил неизменное…
В восемь он открыл дверь своего кабинета в здании городской стражи, нажал на кнопку селектора и сказал дежурному:
— Планерка в половине девятого, а пока отправь кого-нибудь на станцию в Кристоль, пусть встретят эксперта из Геневы.
И с удовольствием поставил галочку на первом пункте списка в ежедневнике. Пунктом вторым значилось: связаться с Эленвалем и договориться о беседе с пострадавшей. Карвер поморщился: неприязнь к доктору никуда не делась, но проявлять ее было бы неуместно и просто стыдно.
— Люк, это Карвер, — заговорил он, едва на экране коммуникатора появилось знакомое лицо. — Мы можем сегодня побеседовать с нашей дамой из шале?
— Доброе утро, — кивнул доктор. — Мы — это кто?
— Кроме меня, еще двое. Алекса Верещагина вы знаете, еще будет приглашенный следователь из магбезопасности.
— О, вы все-таки умудрились спихнуть это дело магам? Молодец, старина, далеко пойдете!
Карвер сжал зубы так, что они скрипнули, но от ответной колкости удержался.
— Так что насчет беседы с пострадавшей? В двенадцать удобно будет?
— Вполне, — сухо кивнул Эленваль. — Я начну выводить ее из сна к этому времени, примерно в течение получаса она будет соображать, но останется заторможенной.
— А потом?
— Далее будем смотреть по состоянию. Прошу прощения, я должен идти.
Экран погас. Карвер отбросил коммуникатор и от души выругался.
В скверном настроении он оставался и дальше, настолько скверном, что на вызов в «Эден» отправил сержанта Вилье, хотя в обычный день не упустил бы случая прогуляться. Да и побеседовать со звездой мировой оперной сцены было бы приятно… если бы не треклятый Эленваль!
Взаимная нелюбовь этих двоих объяснялась просто: Эдмонд Карвер и Люсьен Эленваль соперничали еще в школе. Когда, получив образование, они вернулись в Валь де Неж, выяснилось, что оба претендуют на первенство в соревнованиях по стрельбе и лыжам, оба считают себя чемпионами в игре в петанк, а главное — претендуют на сердце, руку и банковский счет одной и той же прекрасной вдовы, мадам Клузон.
В один прекрасный день мадам Клузон стала мадам Дюрок, петанк как-то вышел из моды, пытаться первенствовать в лыжах рядом с мировыми чемпионами, регулярно приезжающими в Валь де Неж, оказалось неинтересно… а неприязнь осталась.
Вздохнув, Карвер вернулся к компьютеру и стал просматривать план сегодняшнего совещания…
ГЛАВА 11
Женщина, лежавшая на кровати, мало чем напоминала ту смуглую брюнетку, которую Алекс со товарищи вытаскивали из полуразрушенного шале. Темных волос не было видно под белой повязкой, кожа, и вчера бывшая бледной, сегодня казалась зеленовато-желтой. Под глазами темнели синяки.
— Я пока не выводил ее из сна, готов попробовать, только не уверен, что в этом будет какой-то смысл, — сказал негромко доктор Эленваль.
— Какой вообще прогноз? — так же тихо спросила Лавиния.
— Ничего хорошего. Мы срастили сломанные ребра и убрали обморожение, но, к сожалению, ушиб головного мозга магически не убирается, даже легкой степени. Коматозное состояние продлилось шесть часов, но после выхода из него наблюдалось помрачение сознания, амнезия, серьезная тахикардия и повышение температуры.
— Амнезия? — вычленил главное Карвер.
— Да. Она не помнит даже, как приехала в Валь де Неж.
— И все же, каков прогноз?
— Боюсь, что без операции не обойтись. Все будет зависеть от того, как станет развиваться отек мозга, возможно, мы обойдемся декомпрессионной трепанацией.
— Ну, если пострадавшая не помнит ничего за последние двое суток, то необходимости в срочном допросе нет… — начал говорить Карвер, но в этот момент женщина на кровати приоткрыла глаза.
— Пить… — тихо каркнула она.
Эленваль оттеснил от кровати визитеров, хлопнул по кнопке звонка, и в палату влетела медсестра. Карвер потянул Алекса за рукав, и все трое вышли в коридор.
— Ничего мы от нее не получим, — с досадой сказал стражник.
— Боюсь, и ментально я не смогу ничего прочесть, если там внутренние повреждения, — ответила Лавиния. — Ну, что же, значит, будем работать с тем, что имеется. В конце концов, у нас есть двенадцать флаконов и ключ-карта из Снежного замка. И, кстати о замке, кое-что я бы хотела вам показать…
В этот момент доктор вышел из палаты.
— Пострадавшая пришла в себя. Я могу позволить вам попробовать задать ей два или три вопроса, не более. Пять минут, и кто-то один.
— Госпожа Редфилд? — повернулся к ней Карвер.
Лавиния села на стул возле кровати и слегка кашлянула. Веки женщины чуть приподнялись, и она прошептала:
— Я в Валь де Неже?
— Да, в клинике. Вы сможете ответить на пару вопросов? Если вам тяжело говорить, давайте, я буду спрашивать так, чтобы вы могли только закрыть глаза в случае «да».
— Попробую… говорить…
— Вас зовут мадам Клара Дюпон?
— Да.
— Вы пострадали при сходе лавины, вас нашли в шале «БельФлер». Что последнее вы помните?
— Говорила… с хозяином… в Лютеции. Должна была приехать и проконтролировать… курьера… нового.
— Что вез курьер?
— Препараты… для наркоманов… поддерживающие.
Паузы между словами становились все длиннее. Лавиния заметила, что поверхностное, неглубокое дыхание периодически стало сменяться прерываться, и поняла, что пришло время последнего вопроса.
— Как зовут хозяина?
— Граф… Сен-Лари. Арман Сен-Лари…
— Довольно! — сказал доктор Эленваль и склонился над кроватью, погружая пострадавшую в магический сон.
Присоединившись к Алексу и Карверу, Лавиния сказала:
— Кое-что есть, я записала на кристалл. Пойдемте, не будем мешать.
Уже возле дверей доктор догнал их с вопросом:
— Госпожа Редфилд, как у вас с медицинской магией?
— Увы, на самом слабом уровне. Могу слегка подлечить боевое ранение, чтобы дотянуть до врача. Зато, если хотите, у меня с собой есть серьезный накопитель, готова поделиться.
— Давайте. Через полчаса соберется консилиум, и, если придется оперировать, любая крупица энергии не будет лишней.
Стоя на пороге клиники, мужчины натягивали меховые перчатки. Лавиния усмехнулась:
— Алекс, хотите заклинание, чтобы не мерзнуть? Минимально тратится энергия, все дело в ее распределении.
— Конечно, хочу!
— Смотрите… — она показала жест пальцев, одновременно произнося заклинание: — Urе mа’vоrо! Нет-нет, мизинец не теряйте!
Карвер еще мгновение поглядел на то, как детектив-консультант сплетает пальцы вовсе уж невообразимым образом, хмыкнул, аккуратно обошел двоих магов, остановившихся на дорожке, и пошел вперед, обронив:
— Вы как хотите, а я обедать. Говорят, папаше Жаку сегодня привезли систеронскую ягнятину!
Через пару шагов Алекс и Лавиния догнали его.
— А чем примечательно именно систеронская? И что это вообще такое? — спросил Верещагин.
— В Провенсе, в предгорьях Альп, овец выращивают на свободном выпасе. И едят они дикие травы, в том числе тимьян и розмарин. Их розовое нежное мясо пахнет этими травами, у него мягкий и сладковатый вкус…
— Да вы поэт, Эдмонд! — рассмеялась госпожа Редфилд. — Сознайтесь, в свободное время вы запираетесь на кухне и творите?
— Было бы свободное время!.. — махнул он рукой в ответ. — Вроде тихое у нас местечко, никаких убийств и тяжелых преступлений, а начальник городской Стражи занят с утра до ночи. Впрочем, насчет убийств я, кажется, погорячился…
Карвер помрачнел и ссутулился.
Алекс хлопнул его по плечу:
— Слушай, ну ведь легко предположить, что в месте, где собираются сильные мира сего, должны появиться и бесчисленные и безымянные интриганы, прожектеры, злодеи и прочие шпионы? Справлялся раньше, справишься и теперь!
— Да справлюсь, конечно, просто жаль ту маленькую деревушку, в которой родилась моя бабушка. Конечно, слава Валь де Нежа как шикарного курорта не вчера началась, но на моих глазах все стало портиться. А теперь еще и наркотики…
— История некрасивая, — согласилась с ним Лавиния. — Но, если мы хорошенько вычистим сундук в этот раз, можно надеяться, что в следующий раз грязь появится не скоро. Предлагаю пообедать и потом за чашкой кофе обсудить накопившуюся информацию.
Ягнятина и в самом деле была выше всяких похвал. Папаша Жак готовил жиго с Каберне фран из окрестностей Рошфор-сюр-Луар, и подал к мясу красное анжуйское из того же сорта винограда, так что три детектива были просто не в состоянии обсуждать дело, пока последняя капля восхитительного соуса с розмарином, тимьяном и луком шалот не исчезла с их тарелок, тщательно вытертая кусочком белого хлеба.
— Решительно, я подумываю о том, чтобы отправить своего повара сюда на обучение! — сказала Лавиния, откидываясь со вздохом на спинку стула. — Вы ужасный человек, Карвер! Если бы вы не втянули нас с Алексом в ваше расследование, мы могли бы выпить еще по бокалу этого вина…
— Я вас втянул? — переспросил стражник. — Но ведь…
— Эдмонд, не спорь с женщиной, это бесполезно! — рассмеялся Верещагин. — Госпожа Редфилд, я предлагаю пить кофе на террасе. Там вы курить сможете, да и народу тут многовато для конфиденциального обсуждения хода следствия.
Зал ресторана и в самом деле был полон, ароматы над обедающими висели самые соблазнительные. Не моргнув глазом, папаша Жак смахнул снег с одного из мраморных столов на террасе, поставил стулья, положил на них подушки и через пару минут принес три чашки превосходно сваренного кофе.
Лавиния, кивком поблагодарив его, поставила вокруг их столика щит от подслушивания и сказала:
— Алекс, а вот чтобы мы не замерзли — ваша забота. Давайте!
— Можно подумать, вы успели соскучиться по преподаванию, — пробурчал детектив, сплетая пальцы в жесте активации. — Мало вам Катерины, вы и меня будете обучать?
— Понадобится — буду, — отрезала госпожа Редфилд. — Итак, господа, теперь у нас есть имя…
— Если оно настоящее, — покачал головой Карвер.
— Неважно! Потому что я не успела рассказать вам о том, что происходило в Снежном замке…
Пока шел рассказ, мужчины не проронили ни слова. Когда Лавиния показала им сделанные ночью снимки участников бала и троих заговорщиков, Алекс откашлялся и сказал: