— Вы читали «Фауста»?
Артём, прежде чем ответить, обдумал вопрос.
— Когда-то давно несколько страниц. Там же в стихах.
— Да, но это нормально. Только начнешь и скоро привыкнешь. Это как «Евгений Онегин». А тут драма. Вернее, трагедия.
Старик вздохнул.
— У вас уже нет времени читать. Но вы же знаете, о чем там?
Артём пододвинул кружку гостю.
— О том, как поэт попал в ад.
Старик начал так мелко-мелко трясти головой, что со стороны могло показаться, что у него припадок.
Артём усмехнулся:
— А! Я их все время путаю и часто, когда одно имею в виду, то называю другое. Это «Божественная комедия» Данте Алигьери. «Фауст» — о договоре с Мефистофелем. Впрочем, и «Комедию» я тоже не читал.
Старик попытался улыбнуться, но у него не получилось — уголки губ в его жизни так часто были опущены вниз, что ему сейчас было трудно держать улыбку.
— Это уже для вас не важно.
— Почему?
Гость тяжело встал, выпрямил, как смог, спину, расправил плечи и сказал:
— Потому что я — праведник, а вы — проводник.
4. Зола на снегу
«Вы — проводник». Не импровизатор, а проводник…
Артём, отогнав воспоминания, внутренне собрался. Ещё раз окинув взглядом собравшихся в комнате, он приступил к рассказу:
— Хорошо. Я так понимаю, Олег описал вкратце? Прежде чем начну, вы должны знать, что в моих историях не бывает удачного финала или неудачного. Всё, о чем я вам расскажу, происходило, происходит или будет происходить на самом деле. Это всё правда от начала до конца. Если хотите, я… Как бы ясновидящий, но не в смысле узреть счет матча или разгром врага в войне. Ко мне иногда приходят истории, связанные с неизвестными мне людьми. Это как Ниагарский водопад. Вот ты сухой, а потом в доли секунды на тебя обрушиваются тонны воды, и ты весь… Весь — до нитки, до молекулы, до атома — мокрый. Ты вдруг начинаешь понимать, как персонажи — герои истории — жили, как живут и — в особенных случаях, — что их ждет в ближайшем будущем. Это не рассказы, это правда. До самого последнего факта, мысли или сказанного героями слова. Здесь невозможно что-то придумать. Это как высшее знание. Вот сидит в голове формула, аксиома и ты понимаешь, все происходило именно так и никак иначе. Хотя…
Артём вдруг замялся.
— Подобное с деталями раньше случалось, но крайне редко… Бывало раз или два. Касаемо моей последней истории, то там имеются два финала. Человек ещё живой и у него есть выбор. Существует развилка на хорошее и… не совсем. Поэтому я знаю, если герой поступит… так, скажем… выберет тропинку «А», то конец у него не будет трагический. Но в случае варианта «Б» героя ждут чёрные экраны.
Убитый улыбнулся и толкнул плечом сидящую рядом девчонку.
— Аленка, любишь сказки на ночь?
— Естесно… — ответила Аленка, чуть приподняв подбородок и двинув плечами, словно цыганка во время танца. Артём увидел, как под майкой покачались её груди и на его бледных щеках предательски начал проступать румянец.
— У моей истории, как оказалось, два начала. Первое вы уже знаете… Он возвращается домой после долгого лечения, прихрамывая на левую ногу…
— А я не знаю, — отозвалась девушка.
Артём запнулся, посмотрев на Олега, а потом Убитого. Сказал растеряно:
— Ну, в таком случае поведу историю от другой печки. Представьте подвал. Вот здесь, — он указал на место, где в кабинете стоял диван, — в комнате возвышается накрытый брезентом мотоцикл, там, в дальнем углу топчанчик, и рядом ящик для вина. По-над стенами сколочены полки для консерваций, бутылок, ящиков с инструментами. На свободных местах висят колеса от велосипедов, какие-то черные шланги, пучки приятно пахнущих трав, простреленные мишени. Полумрак. Обычный подвал большого частного дома. Но при кажущемся обилии предметов и мебели он всё равно полупустой. Думаю, это из-за габаритов. Если сравнить с нашим кабинетом, то в подвале поместится ещё шесть таких комнат. Даже если здесь, вернее, там, поставить бильярдный стол, всё равно останется место ещё для двух легковых машин.
Артём встал и подошел к двери.
— Вот оттуда и до пола, — он показал на потолок в углу, — ведет крепкая деревянная лестница. Слышен звук щелчка замка, люк открывается, впуская полоску света. Спускается мужчина. Появляются высокие черные кроссовки — подошва влажная от тающего снега. Темные военного кроя брюки. Мужчина спрыгнул на пол. Приталенная куртка, какие любят туристы, темно-зеленая, с карманами здесь и здесь, — Артём указал на места, где обычно нашивают шевроны. — Мужчина медленно идет к топчанчику…
Артём прошел через комнату. Остановившись возле стола, за которым пил чай парень в тельняшке, он подумал: «Этого зовут Алексеем. Да, не забыть бы…».
— Вот сюда.
Артём развернулся так, чтобы его все видели.
— Конечно же, вы уже догадались, что это был Мартин. А на топчане, укрывшись теплым покрывалом, лежала девушка. Мартин трогает её за плечо и приказывает: «Вставай». Девушка резко поднимается. Часто моргая от яркого света, начинает растирать ладонью лицо, но сон не хочет её отпускать. Она не понимала, где находится. До этого в подвале спала всего одну ночь, и теперь с недоумением озирается. Это нормально — она всегда просыпалась медленно, если ложилась за полночь.
— Набрось что-нибудь старое. Вон, халаты висят, — сказал Мартин, кивнув на стену, где возле сетей к стене была прибита вешалка с одеждой. По голосу девушка поняла, что хозяин был чем-то встревожен, но старался этого не показывать. Мартин вернулся к деревянной лестнице.
Артём повернулся так, словно он только что встал с воображаемого топчанчика, и продолжил:
— Девушка проснулась окончательно. Встала с кровати, опустив ноги на старый коврик, застеленный поверх цементного пола. Обула мягкие матерчатые балетки. Подумала, сколько сейчас времени? Два часа ночи? Три? Что произошло? Что-то серьезное? «Всё верно. Мартин начал тревожиться несколько дней назад, после поездки в город», — думала девушка. Он виду не показывал, может даже и сам не понимал, что с ним происходит, но разве женщину обманешь? Дольше, чем обычно, сидел перед компьютером. Спать ложился поздно, но просыпался в полседьмого. Снова начал делать зарядку. Долгую, до черных пятен пота на футболке. С растяжкой. Есть стал меньше, отказался от алкоголя за обедом — она уже шесть дней не доливала в графин вина. Стал раздражаться по пустякам, ругался чаще, чем обычно. И громче. Девушка понимала, что Мартин гневается из-за своей природы, сидящей во всех мужчинах и требующей выхода агрессии. Неделю назад что-то произошло. После поездки в город он изменил отношение к ней. Несколько раз раздражался по пустякам, чего раньше почти не было.
Артём, словно актер, начал копировать движения девушки.
— Что он сказал? Выбрать старое, ненужное? Девушка быстро надела длинную черную юбку, серую блузу, такую старомодную с длинными рукавами и маленькими, часто пришитыми пуговицами. Понимаете?
Близняшки одновременно, словно солдатики кивнули.
— Повязав черный платок, девушка подбежала к вешалке, выбрала длинное драповое пальто. Оно было мужским… В этом ничего странного не было — там вся одежда мужская. Надевая на ходу, подбежала к лестнице. Взявшись за поручни и поставив ногу на ступеньку, девушка замерла и посмотрела вверх, на светящийся квадратный просвет. Что её ждет там, в доме?
Артём прижал руки к груди.
— Вдруг её сердце защемило. Это чувство девушке было знакомо. Её поразила боль как в тот раз, в тот день, когда ей товарки сказали, что дядя Асхада умер и её ждут неприятности. И не спрашивайте меня, почему «товарки» и кем был у Асхада дядя. Всему своё время, — прошептал Артём, хоть его в этот раз никто и не собирался перебивать.
— Девушка… Звали её… В этом доме её звали Файзой… Не могла знать, что сейчас произойдет, но своим, почти звериным чутьем, догадалась: теперь можно забыть всё, что было раньше. Она стоит на пороге события, которое разделит её жизнь на «до» и «после». Судьба до этого дня и так особо её не жалела — об этом я расскажу, но не сейчас, позже… Так вот, приготовленное ей новое испытание ни с чем сравнить нельзя.
Артём покачал головой. Вдруг его лицо осунулось. Он постепенно входил в роль, становясь участником театра одного актера. Это почувствовали все, кто находился в этот поздний час в холодном кабинете на цокольном этаже с узкими окнами.
— Девушка оказалась права, — продолжал Артём. — Поднявшись по лестнице, Файза увидела… Представьте большой просторный двухэтажный дом. В нем тепло: ударили первые морозы, пришлось включить газовый котел и зажечь огонь. В зале мерцал горящий камин, его не было видно, но по комнатам разносились звуки потрескивавших поленьев, и в воздухе витал сухой запах перегоревшей золы. В гостиной, к которой примыкала столовая, под которой находился подвал, горел яркий слепящий свет. Так вот, там на полу лежали три мужских тела! Девушка знала, как выглядят мертвецы. И эти трое были мертвецами.
— Пойдем. Во дворе ещё несколько, — сказал Мартин. — Не хотел будить, но я их сам не дотащу.
Хозяин пошел к выходу, при этом переступив через вытянутые ноги лежащего с краю мертвеца.
Артём сделал шаг, высоко подняв ногу, словно на полу лежал человек и это он был Мартином.
— Мертвецы не были ничем накрыты. Что бросилось в глаза… Лица, как это бывает у только что умерших, кажется, были сделаны из воска. Так вот, они приобрели странное выражение, словно… Были отмечены печатью удивления. Страха не было, не было выражения мук… Только холодный блеск застекленевших глаз и… Когда люди улыбаются, то их зубы влажные. Это нормально. Лица только что были подвижными, они хмурились, нервно улыбались, злились… И вдруг пришла смерть, кровь перестала бежать по венам, кислород больше не наполнял клетки, нервы окоченели, и лица начали замерзать, застыли…
Артём замолчал. Его голова чуть сдвинулась на бок. Он продолжил:
— Файза, осторожно пересекая гостиную, невольно заглянула в приоткрытые рты мертвецов. Их зубы уже были сухими. Затем она в поисках следов окинула взглядом лежащие фигуры, чтобы узнать причины их смерти. У всех с левой стороны груди верхней одежды темнело бурое пятно, словно кто-то там затушил большую кубинскую сигару. У двоих были прострелены шеи. Может подобная рана была и у третьего, но он лежал дальше, и Файзе просто не было видно. Да и времени не было рассматривать.
Три тела. Возраст — под тридцать. Двое в форменных черных зимних куртках, которые носят охранники, только без шевронов и на погонах никаких отметин. Черные брюки с накладными карманами. Берцы из дорогих — кожаные, высокая шнуровка, хорошая подошва с глубоким протектором. Одежда третьего была обычной: туфли, джинсы, короткая куртка дубленой кожи с меховым светлым воротником.
— Да, и у этого была повреждена шея. Я ясно вижу бурые пятна на мехе в той части, где затылок, — продолжал Артём. — Девушка, одернув своё пальто, застегнула его на все пуговицы. Я хотел, чтобы вы обратили внимание на такую, по-моему, очень важную деталь. Если брать по отдельности: длинная юбка, блуза с длинными рукавами, платок, вернее манера, как его Файза завязывает… По отдельности как бы ничего странного, но… Всё вместе было похоже на наряд, который носят женщины с Кавказа, мусульманки. Но у Файзы был голубой, ярко-голубой цвет глаз, рыжеватые брови. И в тот момент, когда я вместе с вами, увидел её спящую, без платка, то заметил, что волосы её были светло-русые. А в длинной черной юбке, блузе, драповом пальто… если посмотреть со стороны, то ощущение русскости пропадает.
Артём опустил глаза. Подняв руку, он кому-то погрозил указательным пальцем.
— Да… следы. Когда Файза в прихожей одевалась, то заметила разводы на полу. Она подумала, что здесь только что пытались вытереть пол. Наверное, Мартин, когда затаскивал троих, наследил, и тряпкой хотел убрать кровь… Дверь открылась, и Файза вышла на улицу. Небо было чернильное, без признаков скорого рассвета. Холодно. Изо рта вырывался пар. Двор был просторным, белым — снег выпал две недели назад и ещё не успел потемнеть. Да и откуда взяться пыли и грязи? Дом, в котором мы сейчас гостюем, находится в лесу, в двух километрах от трассы. В области… Так скажу, не совсем южной, но и не северной. Крыльцо. На нем стоит Мартин. Луны нет, но снег светиться, словно фосфорный. Раскинувшийся от дома во все стороны черный ночной лес безмолвствует. Не слышно ветра, раскачивающего заиндевелые кроны деревьев, не трескалась кора, разрываемая морозом. Холод не чувствовался — Файзе ещё было тепло после сна, — но стылый воздух лучше любого кофе помог ей прочистить голову. Белый снег просился в руки, чтобы из него слепить снежки, или смешную пузатую бабу с сиськами… Вот только на этом чистом мирном снегу не хотелось веселиться. На нём были видны черные контуры человеческих тел. Вдали двора, словно мертвый гигантский монитор, виднелись ворота, по бокам от которых отходила прикрепленная к тонким столбам сетка-рабица. Забор просвечивался, и поэтому Файза видела на фоне темного леса черный контур двух одинаковых машин — больших, мощных джипов. Перед ступенями снег испещрен бороздами. Девушка поняла, что Мартин перетащил в столовую тех, кто был поближе к крыльцу, она даже заметила в снегу борозды и россыпь золы — такими ей во тьме показались пропитанные кровью комочки снега. Во дворе лежало три тела… «У машин ещё столько же», — сказал Мартин сипло. — «Давай начнем с дальних, я там брезент уже расстелил».
Девушка шла через двор. Под каблучками её легких балеток похрустывал снег. Перед ней шел Мартин, как всегда припадая на левую ногу, но в этот раз он прихрамывал сильнее обычного. Проходя рядом с мертвецами, Файза заметила в снегу четкий отпечаток помпового ружья.
— А кто их убил? — это Артёма спросила одна из близняшек.
Рассказчик вздрогнул, поднял голову, словно вырвался из забытья, отмахнулся:
— Конечно же, Мартин, больше некому…
И продолжил:
— Файза подошла к ближайшему джипу. От радиатора, двигателя ещё несло жаром. Машины только-только приехали. Получается, всё, что здесь произошло, случилось несколько минут назад. Сколько надо времени для того, чтобы затащить в дом три тяжелых мужских тела? Вернее, сколько надо времени, чтобы расстрелять десять человек? Спуститься с крыши — самой безопасной точки для стрельбы — заглушить двигатели машин, обыскать мертвецов, собрать всё оружие, а потом уже, используя брезент — он был расстелен на земле возле дальнего джипа, — начать сбор добычи? Двадцать минут? Тридцать?
Файза подошла к брезенту, взяла за край и подтащила к ближайшему телу.
— А как он их убил? — не унималась девчонка.
— Ну, он же снайпер, — ответил ей «моряк». — А они как на ладони, что тут сложного?
— Мартин не снайпер, — возразил Артём. — Он умеет стрелять, да у него есть оснащенный прицелом ночного видения «винторез», но его специализация иная… И да, это он их всех убил…
5. «Осторожно, злые мины»
Артём продолжил:
— Файза встала возле мертвеца, который лежал между машиной и брезентом и посмотрела на Мартина. Тот прихватил труп под мышками и замер, ожидая, когда девушка схватит за ноги. Забросив тело, они потянули ткань за края. Несмотря на то, что мертвый был достаточно крупным и тяжелым, брезент легко скользил по снегу. Тело до крыльца дотащили, а вот дальше пришлось попотеть: надо было одновременно держать ткань и мертвеца, чтобы он не соскользнул и не скатился со ступенек. Работали молча — за всё время они не произнесли ни слова. По лицу девушки невозможно было прочитать, что она думает, испытывает ли брезгливость или страх. Файза подстраивалась под Мартина. Если его опережала, то ждала, когда он, уставший, с непривычки запыхавшийся, хромая подойдет к телу, чтобы положить его на импровизированные санки и потащит, что-то нашептывая себе под нос.
Вот так раз за разом Файза и Мартин перенесли в дом всех убитых. Ещё шесть тел. Всего — девять. Перед домом остались только две пустые машины.
Мартин прикрыл дверь. Девушка пошла в кладовую за ведром, и набрала на кухне теплой воды. Мартин кивнул на угол возле вешалки, где Файза заметила лежащую влажную тряпку, скорее всего ей ранее вытирали с линолеума кровь и растаявший снег. Девушка попыталась собрать грязь, но розоватые лужицы всё равно натекали.