Стало страшно. Но Игорь ободряюще кивнул:
– Это лучший отоларинголог в городе! Если что-то серьезное…
– С учетом клинической картины, вряд ли травме серьезная. Но убедиться не помешает, – с этими словами врач засунул зеркальце мне в рот.
Я задохнулась. Тошнота грозила перейти в рвоту, но «лучший отоларинголог города» уже закончил осмотр:
– Как я и говорил, ничего страшного. Конечно, поболит, да и отек… Рекомендации… – он что-то написал на вырванном из блокнота листочке. – Конечно, если беспокоитесь, лучше пройти ларингоскопию. Направление…
– Благодарю! – из рук в руки перекочевал конверт. Я вскинула бровь, но Игорь ободряюще улыбнулся:
– Все в порядке. А на обследование съездим завтра.
Я замотала головой. Если не умерла до сих пор значит – выживу! Еще и на работу пойду. Как там Бронислав справляется… Бронислав!
Мысль пригвоздила меня к стулу. Я оставила Славу одного! Именно сейчас, когда…
– Стой! Сумасшедшая! Куда? – перехватила меня у двери Ванесса.
– Бронислав! – выдавила я, – Один…
– Сиди уж! – в её руках появился телефон. – Слава? У вас там все в порядке?
Ванесса внимательно слушала ответ, потом отключилась:
– В порядке твой милый. Отчитался по полной программе – работают! Да, передал, что Монгола отстранил, как ты и просила. Ирма, мне нужны будут объяснения. Не сейчас! Как говорить сможешь.
Вместо ответа я достала телефон. Пальцы почему-то попадали мимо букв, но я коротко посвятила подругу в происходящее.
– Думаешь, мы уже можем позволить себе вот так менять персонал?
«Не в этом дело», – набрала я. «Гала положила на Монгола глаз. Из-за меня.»
Хочешь вывести парня из-под удара?
Я кивнула. Да. Именно вывести. Есть шанс, что сам по себе он ей не интересен. А значит, Габриэлла даст Монголу от ворот поворот, как только он покинет «Обожгись!».
– Ну… может быть. Я уже дала тебе карт-бланш! А теперь – отдыхай. Игорь съездит за лекарствами. Съездишь ведь?
Она командовала им, даже не задумываясь. Он подчинялся. Добровольно и легко. И оба доверяли друг другу понимая, что в следующий момент роли могут поменяться: командовать будет тот, кто лучше разбирается в ситуации.
Оставалось только радоваться за подругу. И завидовать: суккубы могут получить практически любого мужчину. Но простое, семейное счастье им недоступно.
– Я домой поеду! – не хотелось мешать подруге.
– Что еще выдумаешь? – в голосе Ванессы звучала злость. – Поживешь у меня… И ничего с твоим Брониславом не случиться! Кстати, как с выставкой дела?
Вместо ответа я подняла вверх большой палец.
Фотографии на самом деле получились великолепными! Бронислав и Пьер как-то нашли общий язык и оба включились в работу. Мне оставалось только любоваться на снимки.
Они казались живыми. А женщина на них – разной. Но всегда – желанной. И сексуальной на рани приличий.
Здесь ветерок взметнул широкую юбку. Здесь она оступилась с мостков и вода сделала платье прозрачным, открывая взгляду затейливое кружево белья… Я себя не узнавала. А Ванесса… Ванесса была в полном восторге!
– Пьер, ты – гений! – в сотый раз подтверждала то, что весь мир узнал еще несколько лет назад. И напрашивалась на фотосессию.
Пьер только плечами пожимал да косился в мою сторону. Я же тактично уходила от разговора.
К моему удивлению, Бронислав и тут бы как рыба в воде. И, что самое важное, словно перестал тосковать по Габриэлле. Зато с меня глаз не спускал. Словно импритинг сместился.
– Что происходит? – выловила я Бронислава, когда все отвлеклись на текущие дела. – Я чего-то не знаю?
В его взгляде сквозила рассеянность:
– Я тоже до конца не разобрался. Но, кажется, я излечился. Гала… Мне все равно, что она не звонит.
– Он врал Я видела, что он врал. По глазам, по рукам, по положению тела. И в то же время… Бронислав говорил правду.
– Понимаешь, она не звонит… и я скучаю. По её голосу, по её рукам, по губам… Но и только. Черная дыра в душе исчезла. Шрам – да, остался. Болит. Но терпимо. И я это переживу.
Я смотрела на Бронислава, как на восставшего из мертвых. Он, брошенный своей госпожой запечатленный… выжил!
– Ты сам ей звонил? Только честно?
– Не. Струсил, – ответил просто. И повернулся к ассистентам: – Куда! Криворукие! Еще вверх ногами повесьте!
Подготовка к выставке шла полным ходом. Но сейчас мне было интересно другое.
– Бронислав! Поговорить надо!
Он послушно ушел в «аквариум». Я опустила жалюзи.
– Рассказывай!
Он растерянно смотрел то на меня, то на дверь.
– А чего рассказывать? После той драки как отрезало.
Что-то он темнил.
– Вот прямо после драки?
– Практически да. Я как увидел, что этот… – Бронислав замялся, подбирая вариант помягче, – эта тварь тебя лапает, у меня как крышу сорвало. Представил, что это Гала там, у стены, не в силах вырваться. И только когда по морде получил, все на свои места встало. Мне было по барабану, ты или Гала. Просто… Да сам не знаю. Только теперь мне все равно, позвонит она мне, или нет…
Она не позвонила. Она явилась лично.
В тот вечер клуб выглядел пристойно. Никакого стриптиза, приват-танцев… Хотя парни и остались в униформе. Но основным действом вечера была встреча с прекрасным. То есть со мной, как выразился Пьер.
Он заставил меня «держать лицо», то есть одеться в стиле сороковых, чтобы точь-в-точь походить на тех дам, что смотрели с фотографий.
– Держи спину и губки! Вот так! – наставлял он меня в гримерной.
И это мне помогло, когда, выйдя в зал, я увидела Габриэллу.
Она ходила от фотографии к фотографии, и разглядывала каждую так, словно от этого её жизнь зависела. Следом, не отставая ни на шаг, следовал Саша. Видеть не хотелось ни того, ни другого. Но если выставить сестру я не могла, то её спутника…
– Бронислав! – позвала я и осеклась.
Он стоял в стороне. Лицо – как застывшая гипсовая маска. Похоже, вся его бравада летела к чертям собачьим.
– Ты в порядке? – подошла, коснулась руки.
Он не ответил. Зеленые глаза Габриэллы не отпускали ни на минуту, а потом она поманила его пальцем. Ухоженный ноготь, покрытый алым лаком, привлекал внимание. Бронислав сглотнул. И остался на месте.
– Все в порядке, – повернулся к оме и выдавил улыбку. – Ты что-то хотела?
– Выставить её спутника. Но, наверное, это не к тебе…
– Почему же? – Бронислав сделал шаг в сторону парочки.
Я отошла. Хочет самоубиться после всего, через что прошел… его право. Главное, оказаться рядом в нужный момент. А пока…
Гости, состоящие на этот раз из поклонников Пьера, делали обязательного общения с его Музой. Но, улыбаясь и отвечая какие-то банальности, я продолжала следить и за сестрой, и за Брониславом.
Габриэлла держалась, как ни в чем не бывало. А вот Саша… Аелксандр казался потрясенным и несчастным. Что-то говорил, возражал, но в итоге пошел к выходу. Бронислав направился следом.
Коротко извинившись, я поспешила за ними. Но Слава всего лишь давал нагоняй охране за невнимательность.
– Все хорошо!
Светлая, чистая улыбка. Расправленные плечи, ровная спина… Бронислав словно скинул непомерный груз и теперь чувствовал себя легко и приятно.
– Позвольте? – протянул он руку.
Мы прошли мимо вышедшей в холл Габриэллы. Она сделала вид, что ничего не происходит, но глаза… Зеленые, острые льдинки кололи в спину, добираясь до самого позвоночника.
– Интересно, с кем она говорит?
– Она паникует, – спокойствие Бронислава разбавилось волнением. – Наверное, отцу звонит. Как обычно.
Пере глазами встало красивое лицо еще нестарого мужчины. Усы, борода и искрами серебряных нитей… И пронзительные глаза. Такие же, как у Габриэллы. И как у меня. И снова стало не по себе – отец словно наблюдал откуда-то сверху. Циничный. Холодный. Чужой.
– Не пугай! – плечи зябко передернулись.
– Замерзла? – руки Бронслава потянулись к пуговицам сюртука. – У тебя платье открытое, а здесь сквозняк.
– Выживу! Нельзя разрушать образ. Тебе, кстати, тоже, мой Ледяной Принц!
Он усмехнулся и обнял меня на талию. Рука обжигала сквозь тонкую ткань, так что меня сразу же в жар бросило.
– Дай слово! – прошептал на ухо прежде, чем мы вернулись.
– Какое?
– Что не лишишь меня выбора! Я ведь знаю, что ты… можешь.
Вдох. Второй. Кивок. И – распахнутые двери. За ними уже ждал Пьер:
– Ну и куда исчезла моя муза?
Пришлось улыбаться, щебетать какие-то глупости и вообще, изображать ту самую туповатую дамочку с рекламных плакатов пин-апа. Ничего, лишь бы на пользу делу. Немного подбодряли сочувственные взгляды Ванессы. Она не отходила от своего Игоря, даже ко мне подпустила только на пару минут – поздороваться. И теперь он только время от времени салютовал мне издали бокалом, выражая поддержку.
Габриэлла вернулась сразу за нами. Рядом крутился Монгол.
– Уволь его!
– Что? – не понял Бронислав.
– Уволь Монгола под любым предлогом! Главное – со скандалом! Чтобы все вокруг знали, что он с нами разругался!
Бронислав не спрашивал, зачем мне это понадобилось. Только уточнил, выставлять с «волчьим билетом», или нет. А я в ужасе наблюдала за мускулистым парнем в униформе нашего клуба и корила себя, что решилась только сейчас.
26
Отец явился ближе к концу мероприятия. Вошел, небрежно опираясь на трость и в его глазах плясали изумрудные искры.
Он протянул руку Габриэлле и повел её знакомиться с автором фотографий:
– Господин Пьер…
Последовал обмен поклонами и улыбками. Все старательно делали вид, что рады познакомиться.
– Позвольте представить вам свою дочь. Габриэлла.
Пьер осторожно поцеловал протянутую руку. Зеленые глаза торжествующе сверкнули из-под рыжей челки. Похоже, сестренка собралась ударить. В конце-концов, мяч на её стороне, она лишилась своего палладина. А тут еще отец дал понять, что хочет поговорить наедине.
Оказавшись в «аквариуме» оглядел с ног до головы:
– Так вот ты… какая.
Он снова оценивал! И, кажется, совсем не радовался встрече.
– Не нравлюсь?
Он пожал плечами и подошел к самому окну. Там, внизу, текли людские потоки. И было всего два центра, вокруг которых они закручивались: Габриэлла и Пьер. Сейчас они стояли рядом.
– Разве может понравится нежеланный ребенок? Дочь обманщицы? – он говорил жестко и чувствовала – не врал.
Похоже, сейчас я все-таки узнаю правду о своем рождении.
– О, ты не знаешь? – отец даже не удивился. – Что тебе рассказывали? О негодяе, который соблазнил и бросил? О! Вижу, угадал. Несложно было. Банально.
– Тогда… что же было на самом деле?
– Уверена, что хочешь знать правду? Может, лучше и дальше считать, что твой отец – подлец, совративший невинную девушку? Хотя отчасти так и было. Твоя мать действительно была невинна. Но в постель ко мне залезла сама.
Он развернулся и мы сцепились взглядами. В его сквозило равнодушие, ледяное, острое, как край подтаявшей льдинки. Схватись – и располосуешь руку до крови. И все же я хотела знать правду.
– Ну… потом не жалуйся. И знай: я люблю красивых женщин. Твое счастье – ты не похожа на свою мать. Та была… обыкновенной.
Неосторожно сказанное слово могло спугнуть рассказ, а мне нужна правда! И я молчала. Дежурная улыбка, расслабленные пальцы… Ни взглядом, ни жестом не показать своего гнева. Обиды. И надежды.
Только сейчас я осознала, что всю жизнь мечтала увидеть отца вот так, тет-а-тет. Пговорить с ним. Услышать, что все случившееся – нелепая ошибка, что он не знал, что раскаивается… Но понимала: наивным детским мечтам сбыться не суждено. А теперь даже их осколки разлетались в прах.
А отец продолжал:
– Ко мне в постель она сама залезла…
За самодовольную улыбку хотелось расквасить эти губы. Ударить так, чтобы лопнули, как перезрелая малина, чтобы вишневым соком потекла кровь и… Я сама поразилась своей ярости. Но молчала. Молчала и слушала.
– Импритинг… – отец поморщился. – Он даже не понадобился! Дурочка влюбилась, как кошка. Я был бы идиотом, если бы не воспользовался. Тем более, что эта невинность… Она была сладкой. По мне – так чересчур. И быстро приелась.
Он снова отвернулся. Яркий свет превратил стекло в зеркало, и полупрозрачное отражение повторяло все движения отца. Оно напоминало призрака. Казалось – дунь, и развеется, исчезнет из жизни. И, наверное, для меня именно оно и было реальностью. Потому что отце существовал только в моих мечтах.
– Но я недооценил твою мать. И это моя вина – она всегда действовала банально, никакой изюминки. И тогда тоже. До сих пор не понимаю, как ей удалось забеременеть, я же всегда предохранялся. Не кривься, – уловил мою ухмылку, – я был, есть и буду очень щепетилен в этом вопросе. Чего и тебе советую.
– Ну так сами видите, не всегда получается.
– Не всегда, – он согласился легко, словно речь шла о выборе десерта. – Но моей вины в твоем рождении нет. Все претензии – к матери. Кстати, я оплатил ей аборт и выплатил отступные. Денег хватило бы на открытие небольшого дельца: салона красоты, или бутика женской одежды… Но она же ничего не сделала? Ведь правда?
– Подозреваю, все деньги ушли на сохранение. Я оказалась очень нетерпеливой. Мама рассказывала, что угроза выкидыша возникла уже на четвертой неделе…
– Избавь меня от подробностей! Меня не интересуешь ни ты, ни твоя мать. Все свои обязательства я выполнил еще тогда, до твоего рождения. Поэтому… оставь в покое и меня, и мою семью!
– В таком случае, скажите это своей дочери. Той, которую вы признаете. Именно она влезла в мою жизнь. До того момента, как она появилась на пороге клуба, я и не знала, что у меня есть сестра и отец. Если вы оба исчезнете из моей жизни… Клянусь, я никогда не появлюсь в вашей!
Он молча развернулся и вышел. А я… идти к гостям не хотелось. Я смотрела на посетителей сверху, а вот что видели они… Стекло бесстрастно отразило бледную женщину. Стройную. Красивую. И необычайно сексуальную.
– А, гори оно все!
27
Бармен улыбнулся.
– Кофе?
– Разве что по-ирландски. Только виски не грей, огнем выжги!
– Но… нельзя же! Пожарная безопасность…
– Так иди в подсобку! На лестницу! Куда хочешь! Но виски должно быть жареным, а не вареным!
Сейчас я нарушала все правила. Даже свои собственные. Глаза парня испуганно забегали и он скрылся в подсобке. На его место тут же скользнул Бронислав:
– Нельзя оставлять бар пустым!
– Согласна! – кивнула я и велела: – Налей чего-нибудь. Только не водки.
От внимательного взгляда захотелось съежиться и забиться под высокий стул. О! Еще и папочка с сестричкой смотрят! Тогда… Спину ровнее, плечи расправить, грудь вперед. И улыбаться. Счастливо улыбаться!
Бронислав понял. Передо мной оказалась «Маргарита».
– «Кровавая Мэри» была бы уместнее.
– Ты же просила без водки, – хмыкнул Бронислав и уступил место вернувшемуся бармену.
– Отрываешься?
Ванесса вспорхнула на соседний стул. Игорь оглядел полки со спиртным и сделал заказ.
– Тебе тоже «Маргариту»? – повернулся к спутнице.
– Тропическую! – от тепла улыбки едва не растаял лед в стакане. – Ирма, что на тебя нашло?
– Ничего!
Высокий айриш-бокал скользнула ко мне по барной стойке. Я тут же запустила ложечку во взбитые сливки. Крепкие, сладкие… Все, как мне нравится.
– Ирма! – спорить у Ванессы желания не было, но и оставить меня в покое она не могла. – Я тебя знаю, как облупленную. Колись давай. И если что…
Кулак ударил об раскрытую ладонь. Смешной и трогательный жест. Ваня, несмотря ни на что, готовилась защищать меня от всего мира. Но этого противостояния я допустить не могла.
– Да так… Не бери в голову. Просто неприятный разговор.
– И все?
– И все!
Главное, чтобы не заметили скрещенные пальцы. И папочка не решился на продолжение беседы.