Ягодка опять - Александра Стрельникова 10 стр.


В Дублине нас навещают мои сыновья. И что за жизнь, если видишься с ними раз в год и то за границей? Мальчишки приехали в гости к Петькиной жене — англичанке, быстро загрустили в обществе ее чопорных родителей и с радостью ухватились за предложенную кем-то из них идею на выходные слетать в Ирландию ко мне. Известие о том, что скоро сыновей у меня станет на одного больше, воспринимают непросто. Правда комментирует ситуацию только Петька:

— Одним дядей больше, одним меньше…

Не сразу понимаю, что он имеет в виду. О ком говорит? О ребенке, который родился у моего бывшего мужа и его новой жены? Так какой же он Петьке дядя?.. Он ему брат, как и мой будущий малыш… Стоп! Это что же получается?..

— Петечка, я что же скоро стану не только мамой, но и все-таки бабушкой?

— Иес, мамусичек!

Сижу в некотором обалдении. Ну и новость! Всем новостям — новость!

— По крайней мере, дядя будет старше своего племянника?

— Ага. Месяца на три.

Мальчишки хохочут. Теперь их ситуация забавляет. Меня, впрочем, тоже. Они рядом со мной, и мне ничего не страшно. Первым прекращает смеяться Виктор. Как всегда. Уже говорила — он у меня большой мастер вернуть всех с небес на землю…

— Отец знает?

Повисает пауза.

— Нет. Откуда?

— Будет сюрприз.

Да уж. Рассказываю мальчишкам, что намерена пересмотреть наши с Игорем материальные взаимоотношения. Они меня не порицают. Даже напротив. Витька:

— Не по-мужски он с тобой поступил.

— Нечестно, — подтверждает Петька, а Митька кивает.

На сердце сразу становится легче. Все-таки сомнения в правильности своего поступка меня мучили. После стычки с новой Игоревой женой всерьез думала бросить все. Никакие деньги не нужны, если из-за них приходится терпеть такое. Но Всеволод Гарлицкий — тот самый адвокат, которого мне сосватал Евгений Васильевич, только глянул на меня как на умственно отсталую и даже отказался подобный вариант обсуждать.

— Надежда, но вы же должны понимать, что им только того и надо. И эта женщина наговорила вам все это исключительно с той целью, чтобы вы решили, что судиться с ними — вам же дороже будет.

— Пока так и получается.

— Так это только пока.

Голос адвоката, который доносится до меня из телефона, бодр. Сообщает, что дела наши идут просто отлично: нашлись свидетели, готовые под присягой подтвердить, что мой бывший муж действительно начал подготовку к разводу задолго до того, как сообщил мне о своем решении. Переводил деньги на независимые счета, переоформлял недвижимость… И регулярно навещал любовницу…

— Мы прижмем его, Надежда, и хорошенько пощиплем ему перышки. Чтобы впредь и ему самому, и ему подобным господам не повадно было. Право у нас, конечно, не прецедентное, но это дело, если мы его выиграем, поможет в будущем многим.

Хитрец. Знает, чем меня пронять…

* * *

Арина и Иван улетают в Лондон. Там их должен уже ждать Евгений Васильевич. До родов Арине осталось всего ничего. Я же отправляюсь в Москву. Тоже через Лондон, но просто транзитом. Пока Симоновы не вернутся домой уже с новым членом семьи на руках, у меня снова будет отпуск.

Думаю забрать Шарика-Бобика и махнуть на бабушкину дачу. Надеюсь, что мысли о том человеке, чьего ребенка я сейчас ношу под сердцем, не будут мучить меня там особо сильно… Интересно, как бы все у меня сложилось, если бы не его смерть? Если бы я нашла его, и он узнал о том, что вскорости станет отцом. Как бы он среагировал? Думаю, вряд ли был бы рад… Ребенок в качестве платы за одну ночь удовольствия с женщиной, имя которой он так и не узнал… Или осознанно не захотел узнать… Нет, вряд ли что-то из всего этого вышло бы путное.

Шарик-Бобик даче рад. Бегает, обнюхивает углы, а потом исчезает через дыру в заборе. Наверняка отправился по старым злачным местам. Я же беру в руки триммер и вступаю в очередной неравный бой с отросшим и уже набравшим силу бурьяном. Рычит этот чертов агрегат как трактор. Ясно, что ничего не слышу вокруг, а потому вскрикиваю от неожиданности, когда чья-то рука ложится мне сзади на плечо. Адская машинка при этом взвизгнув зарывается леской в землю. Торопливо выключаю ее и оборачиваюсь…

До этого момента я никогда не падала в обморок. А тут меня выключило так, словно это я — триммер, и на мне тоже есть кнопка. Глянула, узнала и — все. Пришла в себя уже в доме, на диване. И он рядом — мокрым полотенцем меня обмахивает. Вид перепуганный донельзя. Увидел, что я глаза открыла, обрадовался.

— Что с тобой приключилось-то? Словно привидение увидела…

Дрожащими пальцами дотягиваюсь до его лица. Кожа теплая. Отросшая за день щетина колется… Живой. Очки по-прежнему на носу. Седины, пожалуй, прибавилось… Одет уже не так убого. Хотя летом с этим всегда проще — футболку и джинсы себе может позволить каждый… Отвожу взгляд.

— А я ведь привидение-то и увидела…

Хмурится:

— Не понял.

— Схоронила я тебя и оплакала.

Я ведь тогда человека, тело которого нашла на дачах, действительно похоронила. Как представила, что будет он лежать в общей могиле с бомжами и прочими невостребованными личностями, так все для себя сразу и решила. Тело кремировали, а урну, которую мне выдали через несколько дней, я поместила в колумбарии на Котляковском кладбище. Долго думала, что же написать на могильной табличке. Ни имени, ни тем более фамилии, ни даты рождения. Даже дату смерти и то определили приблизительно… Так ничего и не придумала, а потому рабочие в мастерской написали просто: «Покойся с миром». Так беспомощно и жалко. Был человек и не стало. Только горстка пепла…

Плакала я тогда действительно сильно. Оплакивала его так внезапно оборвавшуюся жизнь. Свои несбывшиеся надежды… А ведь во время похорон я еще не знала, что беременна… А теперь вот он, передо мной, живой и здоровый. Вроде бы похудел немного и осунулся. Но точно он. Хмурит прямые темные брови. На лице недоверие.

— Чушь-то не говори.

Вздыхаю.

— Какая уж тут чушь… Попить чего-нибудь дай. Там, в холодильнике что-то должно быть.

Торопливо встает и приносит мне минералки. Осторожно сажусь. Пью. Хорошо. Холодненькая. Пузырьки горло щекочут. А в глазах слезы так и кипят. Неужели правда жив?

— Я той зимой недели через две после… Ну после того, как ты меня…

— В сугробе нашел, — смеется.

Я тоже невольно улыбаюсь в ответ дрожащими губами.

— Да. Так вот я тебя тоже тогда в сугробе нашла. То есть я была уверена, что тебя. Думала, что тебя. Телосложение похожее, одет так же, а вместо лица — месиво из костей и мозгов.

— Что?!! — даже кашлять начинает воздухом подавившись.

Продолжаю торопливо:

— Приехала из города, пошла к тебе. Хотела… Да мало ли чего я тогда хотела. Тебя не было. Дорога снегом засыпана, еле добралась. На калитке замок. Когда назад повернула, рядом с твоим забором оступилась и упала прямо на чей-то труп. Под снегом он был. Думала ты… Полицию вызвала… Сказала им… Да и что я могла сказать? Я ведь даже не знаю, как тебя зовут…

Внезапно даже для самой себя подаюсь вперед и вцепляюсь обеими руками в его руку.

— Как тебя зовут?

Смотрит. И на моих глазах его посуровевшее было лицо как-то мягчеет. Даже взгляд меняется.

— Саша. Меня зовут Саша.

— Саша…

Пробую имя на вкус. Смотрю на него. Сначала снова смеется, а потом серьезнеет и принимается меня целовать…

— Погоди. Постой! Я тебе сказать должна…

— И я тебе. Меня ведь на самом деле чуть не убили, — оттягивает в сторону ворот футболки, и я вижу небольшой все еще розовый шрам.

След от пулевого ранения. Даже я это сразу понимаю. В грудь. Слева. Еще чуть-чуть и рядом сердце.

— Так значит тот человек, которого я здесь нашла…

Хмурится, задумчиво прикусывая губу.

— Думаешь, случайно, вместо меня его?..

Киваю судорожно сглатывая.

— Кто? Почему на тебя… охотится кто-то?

Молчит. Смотрит в сторону. Потом переводит задумчивый взгляд на меня, и я вижу, как он внезапно опять начинает менять свое выражение. Наклоняется ко мне поближе, пальцами нежно касается моей щеки.

— После. Давай обсудим все это после. И с трупом разберемся тоже… потом. Я ведь уже и надеяться почти перестал… Не первый раз сюда приезжаю. А тебя все нет. А я каждый раз мечтал, думал о том, как это все будет… В общем, не порти момент своей болтовней! Лучше скажи: ты мне рада? Думала обо мне?

— Еще б не думать!

Смеется на этот раз совершенно счастливо и решительно берется за пуговички на моей блузке. И опять все повторяется как в прошлый раз. Что за безумие на меня находит, стоит этому незнакомому мужику ко мне прикоснуться? И почему так получается, что мне нравится в нем все: запах его кожи, вкус его поцелуев, ритм, который он предпочитает в любви, его нахальство и самоуверенность, которые проявляют себя в постели столь же ярко, как и в «обычной жизни»?..

Когда все заканчивается, приподнимаюсь на локте и смотрю на него. Лежит. Молчит. Глаза закрыты. На лице неясная мечтательная полуулыбка. Рассматриваю его, пока есть такая возможность. Хорош, сволочь. Чудо как хорош. Мужчина в расцвете лет и силы. Руки перевитые мышцами — прекрасной лепки. Плечи широкие. Талия как у юноши — никакого тебе пивного пуза и в помине… Кожа загорелая. Так хочется до нее дотронуться, погладить, пройтись рукой вдоль всего его расслабленного тела. Но все еще испытываю неловкость касаясь его. И что за странный психологический феномен? Спать с ним — очень даже ловко и целовать всюду тоже, а вот руками пощупать… Нет, так и не могу. Просто смотрю. Взгляд невольно зацепляется за круглый шрам на левой стороне груди… Все-таки решаюсь и неловко дотрагиваюсь до него пальцами. Саша тут же прихлопывает мою руку своей ладонью, прижимает ее к груди и распахивает глаза.

— Его нашли?

Морщится.

— Кого? Того парня, что стрелял?.. Нет. Но это не главное. Главное, что обошлось. Провалялся в больнице, правда, долго… И теперь беречься серьезно приходится. Кто знает, когда опять избавиться от меня попробуют? Не боишься?

— Нет.

— А надо бы…

Внезапно мрачнеет. Кто же он такой, что сплошной криминал вокруг?..

— Ты бандит?

Даже вытаращивает глаза от возмущения.

— Нет, с чего взяла?

— А зачем еще, если не для того, чтобы от кого-нибудь скрываться, тебе могло понадобиться снимать здесь дачу? Да еще зимой, когда тут ни единой души на несколько верст вокруг.

Хохочет.

— А я и правда скрывался. Но это совсем не значит, что я бандит. Просто… Просто настроение такое было. И вообще… Иногда так хочется скрыться. Совсем. Чтобы ни одна собака…

Хмурится. Потом внезапно снова веселеет.

— Кстати о собаке! Что с тем псом?

— У меня живет.

— Неужели забрала?

— Забрала.

— И как его теперь зовут?

Смущаюсь.

— Шарик-Бобик.

Хохочет. А потом снова прикрывает глаза и расслабляется. На лице опять растекается мягкая неясная улыбка. Бормочет:

— Хорошо-то как с тобой…

Потом вдруг снова открывает один глаз.

— Кстати, как тебя-то зовут? А то получится как в том анекдоте: хорошо-то как, Света. Да я не Света…

— Надежда. Надя.

— Хорошее имя. Главное — редкое.

Смеюсь дежурно. Набираюсь храбрости заговорить о ребенке. Но опять опаздываю. Он притягивает меня к себе и снова принимается целовать. Может, это трусость, а может причина в ином, но опять вместо того, чтобы сказать о своей беременности, принимаюсь отвечать на его поцелуи с не меньшей увлеченностью. Оказывается я очень сильно соскучилась по нему. Оказывается то, что происходит сейчас между нами, для меня важно. Очень важно…

Однако после, когда он снова лежит рядом, пытаясь выровнять дыхание и уперев отрешенный взгляд в потолок, все-таки решаюсь заговорить. Хоть и очень страшно.

— Мне, правда, надо тебе сказать кое-что действительно важное. Так сложно начать… Но раз ты жив, должен знать…

Видно что-то в моем голосе, в интонациях есть такое, что заставляет его резко приподняться.

— Ну говори.

Отвожу глаза, но потом все-таки нахожу в себе силы смотреть на него, а не в сторону, как мелкий воришка пойманный на месте преступления.

— Я беременна. От тебя. С того первого раза.

Сказать, что он выглядит потрясенным, значит не сказать ничего. Даже рот приоткрылся.

— Но… Как?.. Почему?..

— Почему не сделала аборт?

Кивает. По сути нервно дергает головой.

— Потому что, как сказала моя подруга — идиотка я. Думала, месячные перестали приходить из-за нервотрепки и вообще из-за климакса, а потом, когда сообразила что к чему, уж больше четырех месяцев прошло… Еще можно было избавиться, но… В общем не захотела. Решила, что буду рожать. Будет у меня еще один ребенок. Еще один сын. Выращу как-нибудь. И мне не так одиноко. И по тебе память… Считала ведь тебя мертвым. Как-то мне казалось подлым убить последнее, что, быть может, от тебя на земле осталось…

— И правда — идиотка.

Встает, поворачивается спиной и принимается нервными торопливыми движениями натягивать на себя одежду. Смотрю ему в спину. Мышцы на плечах кажется даже закаменели — так и бугрятся. Был бы зверем — вся шерсть на загривке дыбом бы стояла… И правда не рад. Но я ведь так себе все это и представляла. Ну, когда думала — что было бы, если бы… Натягивает футболку и наконец-то поворачивается ко мне. Лицо такое, что и взглянуть в него страшно. Опять невольно отвожу взгляд. Вид наверняка как у побитой собаки, хотя вины моей перед ним нет никакой.

— На что ты сейчас живешь?

Вот как… Вот, чем в первую очередь поинтересоваться решил.

— Работаю.

— А потом?..

Пожимаю плечами. Уже, естественно, думала об этом.

— Машину свою продам. Куплю «Ниву», чтобы не застревала нигде. Сюда жить переберусь. Квартиру буду сдавать. Протяну…

— Стало быть, план есть.

— Есть.

— Круто.

Киваю. Молчит. А я встаю и тоже начинаю одеваться. Очень неловко под его пристальным взглядом, но что делать?.. Сидеть, стыдливо прикрывшись ладошками, еще противнее.

— Когда рожать?

Смотрю удивленно.

— Считай сам. В сентябре, если все будет нормально. И не смотри на меня так. Мне страшно.

— Мне самому страшно. Убила ты меня просто. Безо всякой пули.

— Прости. Так получилось…

Молчит. Потом с очевидным усилием, отводя глаза:

— И ты меня прости. Взрослый уж дядя. Должен знать, что если спишь с женщиной, то могут быть дети… Кстати, ты не будешь против, если я сделаю потом генетический анализ?

Как пощечину отвесил. Он что же думает, я где-то еще ребеночка нагуляла, а теперь на него его навесить хочу?..

— Не доверяешь?

— Есть причины. Не с тобой связанные, но есть.

Пожимаю плечами. Теперь уже предельно ясно: сказки — это сказки, а жизнь есть жизнь. Сказочного хэппи-энда не будет. Никогда. Будет сплошная проза…

— Делай.

— Как с тобой связаться?

Диктую ему свой номер телефона. Записывает опять-таки на уголке, который отрывает от газеты… Правда теперь вряд ли думает, что я великолепна…

— Ну… Я пошел?

— Иди.

— Я позвоню тебе… Только как-то переживу все это, обдумаю и позвоню, Надь.

Киваю, по-прежнему глядя в сторону. Неловко мнется еще какое-то время, а потом я слышу шаги и звук негромко захлопнувшейся входной двери… Все. Вместо «жили они счастливо и умерли в один день» только два использованных презерватива на полу возле дивана… В этот раз к свиданию подготовился. Не то, что тогда, когда все у нас случилось впервые…

Заметаю их веником в совок. Почему-то прикоснуться к ним неприятно. Холодные, не живые. И выглядят как маленькие скрюченные трупики так и не зачатых детей… Бр-р… Что-то воображение у меня разыгралось. Наверно всему виной его реакция на мои слова. Ну а на что рассчитывать-то было? На то, что завопит при таком известии радостно и тут же мне руку и сердце предложит? Нет, конечно. Но все равно как-то… Как-то все не так. Еще и генетический анализ этот…

С телефона лезу в Интернет. Хочу узнать подробности. Пишут, что можно его сделать еще до рождения ребенка, но есть риск спровоцировать выкидыш. А вот после рождения — в любой момент. Несложно и безболезненно для малыша. Даже анализ крови не нужен. Просто пробу его слюны возьмут или волосики срежут и все. Ну и слава богу. А то колоть иголками новорожденного из-за чьих-то комплексов…

Назад Дальше