Кстати, очень интересно — откуда они? Кто-то уже попытался женить его на себе «по залету»? Глупо. Какая жизнь без искренних взаимных чувств из одного долга? Тут и по великой-то любви не всегда хорошо получается, а так-то что же?.. Ну да не мне судить. Лишний раз убедилась — я растение комнатное. К суровым условиям внешнего мира неприспособленное…
Не то что Любка.
После того, как рассказываю подруге последние новости о вернувшемся с того света Саше, она вцепляется в меня клещом. И сразу принимается прикидывать, получится ли с этого самого «ожившего покойника» стрясти алименты, которые я смогу…
— Не смогу. И не буду.
— Ну и дура.
— Пусть.
Повторяет с какой-то жалостливой нежностью:
— Дура…
А сама-то? Обращается со своим этим новым бойфрендом — Женечкой, как будто он принц крови. А ведь всего лишь какой-то актер. Причем, прямо скажем, не из первой десятки. Физиономия, конечно, узнаваемая. Бабы за автографами в очередь становятся. Но звездой российского кинематографа его можно назвать только поднатужившись, в виде ну очень мощного комплимента. Просто один из многих с ладной фигурой, смазливой мордашкой и колоссальным самомнением.
Любку, надо сказать, всегда, еще с пионерских времен клинит именно на таких вот — на красавчиках. И сколько не пытаюсь ей объяснить, что выбирать спутника жизни только по внешним данным — глупость несусветная, ничего не действует. Как видит крепкий поджарый зад и широченные плечищи, так все… С другой стороны — чья бы корова мычала. Был бы мой дачный знакомый пузат и кривоног, стала бы я так по нему убиваться? Нет ведь… Дуры мы, бабы… Ох дуры…
* * *
Мой отпуск затягивается на целых три недели. За это время Саша — даже чудно, теперь знаю его имя — не проявляет себя никак. Зато звонят из полиции. Из того самого района, где моя дача и, где мне «посчастливилось» найти труп. Приглашают подъехать. Еду. А что делать? Сообщают, что убитого опознали. Показывают мне фотографию. Нет, я этого человека не видела никогда.
— Как удалось опознать-то?
— Да подсказали нам…
И кто бы это? Не мой ли Саша? То есть какой он мой? Как выясняется не только секс, но даже общий ребенок — и то в некоторых случаях совсем не повод для знакомства… Как были посторонними друг другу людьми, так и остались.
В полиции мне дают телефон родственников погибшего. Звоню. Какие-то совсем простые люди. Старенькая, убитая горем мать. Явно сильно пьющий младший брат… Пока везу их на Котляковское кладбище, пытаюсь узнать, что убитый — некий Михаил Степанович Тищенко — делал на дачах. Лишь пожимают плечами. Нет даже предположений. Неужели просто чистой воды случайность?.. Если так, то тогда дело, как сказали бы в полиции: «Глухарь».
Старушка начинает причитать, увидев немудрящую надпись на могильной плите ее сына. Брат стоит набычившись. Ох, думаю, и напьется он сегодня… Смотреть на них тяжело. Когда идем назад, брат заводит со мной разговор о деньгах, которые я потратила на похороны. Начинает путано объяснять, что у них с маманей сейчас трудные времена… Все понятно. Вздыхаю с облегчением, когда мы наконец-то расстаемся.
Мне еще надо заехать к своему адвокату — к Севе. По телефону говорит, что нужно кое-что обсудить. Какие-то новые материалы у него появились… Мы с ним теперь на «ты». Не удивлена, когда встретиться предлагает не в его конторе, а в ресторане за ужином. Так уже не первый раз. То ресторан, то театральная премьера, то новая, очень модная выставка… Мне кажется или он действительно, как говорят мои сыновья, «подбивает под меня клинья»?
Чтобы сразу расставить точки над «i», сообщаю ему о своей беременности. Не могу сказать, что новость эта Севу приводит в восторг, но и отступаться от меня после этого он явно не собирается. Даже темпов «окучивания» не снижает. Ухаживает основательно и неторопливо.
Странные они все-таки — мужики… Словно с другой планеты. Никогда не пойму, что творится у них внутри черепных коробок. И не важно при этом покрыты ли их черепа младенческим пушком, убелены сединами или вовсе лысые.
Есть, конечно, более прямолинейные и простые. Но тут случай не тот. Всеволода Гарлицкого никому не придет в голову считать человеком простым. Как раз наоборот. Немало найдется тех, кто страстно мечтает о том, чтобы этот хитрый юридический лис был хоть чуточку проще… Льстит ли мне его внимание? Несомненно. И общество этого умного, прекрасно образованного человека мне приятно. Легла бы я с ним в постель? Случись наше с ним знакомство чуточку раньше, до того, как на моем горизонте объявился дачный «Саша с Уралмаша», я бы не раздумывала ни минуты. А теперь… Теперь изменилось слишком многое. Да и ребенок…
Ладно. Рожу, тогда и буду думать, как жить дальше. Может этот самый Саша, будь он проклят со своими комплексами, темным прошлым и не менее темным настоящим, на моем горизонте больше никогда и не появится… А влюбленность мою в него я уж как-нибудь переживу. Не маленькая.
Наконец звонит мой работодатель. Арина счастливо разрешилась от бремени. Девочка. Назвали Катей. Екатерина Евгеньевна Симонова. В очередной раз думаю о том, что мой бывший муж теперь ведь тоже счастливый отец. Возвращаясь с работы нянчится с маленькой дочерью… А тут я со своими судебными исками… Как это все скверно… Но отступать не буду. Долго колебалась, не спала ночами, но решение все таки приняла окончательно: сказавши «а» нужно иметь смелость сказать и «б». Тем более, что поступил он со мной действительно нехорошо и нечестно. И действительно не по-мужски.
Мой шеф сообщает мне, что, если все будет хорошо, в Москве они с Ариной и Катей будут недели через две. А вот Ивана он бы хотел отправить домой пораньше. Мне под крылышко. Возражений у меня, естественно, нет.
— За ним взялся присмотреть в самолете, а потом отвезти домой Александр Петрович, мой шеф. Он сейчас как раз в Лондоне. А вы уж их дома ждите, Надежда Николаевна.
Конечно, буду ждать. И приеду заранее. И вкусный обед приготовлю. Небось, Ванька-то по домашней еде соскучился…
Глава 7
Как раз достаю из духовки противень с пирожками, когда с улицы слышу гудок. Кто-то просит впустить его в ворота. Не иначе как Ваньку привезли! Торопливо вытирая руки полотенцем иду встречать. А вот и мой воспитанник — как ураган врывается в дом. Обнимаемся, смеемся. Похоже, соскучились оба.
— Как пахнет, теть Надь!
— Пирожками.
— Круто.
От слова уже не мутит, но все равно как-то не по себе становится. Ванька внимательно осматривает меня. Мой уже слегка округлившийся живот.
— Папа сказал, у тебя тоже скоро ребеночек родится, как у Арины.
— Да. Только у нее родилась девочка, а у меня будет мальчик.
— Тебе тоже фотографию специальную доктор делал?
— Точно. Все-то ты знаешь.
Лохмачу ему волосы и перевожу взгляд на входную дверь, которая начинает открываться. На мгновение замираю. А потом даже дыхание перевожу — оказывается какое-то время не дышала. Нет… показалось. А ведь сначала вдруг решила, что Александр Петрович… Ну, Александр ведь… Нет. Просто что-то общее есть. В фигуре — тоже стройный и высокий. И волосы темные… И очки на носу… Ну и принюхивается он, стоя на пороге, в точности так, как Саша в тот первый раз… И выражение лица при этом такое же — мечтательное до крайности.
— Чем это так восхитительно пахнет?
Отвечает Ванька, при этом в припрыжку носясь вокруг меня.
— Тетя Надя пирожки к нашему приезду испекла! Ура! Ура! Теть Надь, а что еще? Не только ведь пирожки?..
Смеюсь.
— Не только. Суп с фрикадельками, твой любимый. И картофельная запеканка с мясом и грибным соусом.
— Круто! — и Александр Петрович, и Ванька произносят это с одинаковым сосредоточенным выражением на лицах и смотрят на меня одинаково.
Вздыхаю. Придется пригласить…
— Останетесь на обед?
— Не смогу отказаться. Просто не смогу.
— Тогда мойте руки.
Во время обеда Ванька трещит безостановочно. Рассказывает про Лондон, про свою новорожденную сестру — какая она с виду страшная.
— Но Арина сказала, что это только сначала. Потом получше станет.
— Обязательно станет. Все детки поначалу на старичков сморщенных похожи. А потом отъедаются.
— Теть Надь, а мне вот интересно, а грудное молоко вкусное? Я пытался вспомнить, но нет, не помню.
— Не знаю, Вань. Я свои детские впечатление от него, конечно, тоже не помню, а когда у меня свои малыши появились, не пробовала.
— А почему?
— Как-то и в голову не приходило. Да и потом моя тройня все подчистую выпивала, мне на пробу просто ничего не оставалось.
— А как вы их кормили? Троих? — округляет глаза и недоверчиво смотрит на мою грудь. Даже краснею, смутившись. Но отвечать как-то надо.
— По очереди. Это было ужасно. Просыпались они одновременно и сразу начинали орать. Кормишь первого, а два других надрываются.
Ванька смеется, а гость только головой качает. Присматриваюсь к нему. Все-таки на кого-то он похож. Не на Сашу, нет. Тут со мной просто моя так некстати приключившаяся влюбленность злую шутку сыграла. На кого-то из тех, кого я раньше знала. Не могу удержаться от вопроса:
— Мы с вами раньше никогда не встречались?
— Сам только об этом и думаю. Что-то очень знакомое, а вот что?..
— Быть может через моего бывшего мужа? Его зовут Игорь Вербицкий.
Удивленно вскидывает брови, но потом качает головой.
— Слышал о таком, но нет, лично не знаю. И потом у меня такое ощущение, что наше с вами знакомство никак не связано с моими рабочими контактами.
Склоняет на бок голову, одновременно задвинув на место сползшие очки, и ровно в этот момент я его узнаю. Даже руками всплескиваю. Шурка! Тот самый Шурка, который в пионерском лагере так безнадежно и преданно вздыхал по моей подруге Любке. Осматриваю его еще раз, уже вооруженная новым знанием. Вот тебе и тихий несуразный очкарик, которого даже дразнить и то было как-то неловко — лежачих не бьют. Теперь вот руководитель крупной компании. Умопомрачительная карьера и не менее умопомрачительные перспективы на будущее…
Сидим, смеемся, вспоминая детские годы.
— А знаешь, я тем мальчишкам, которые меня тогда со свету сживали, так благодарен. Словами не передать. Не родители, а именно они из меня воспитали бойца. Всем, чего я достиг, я обязан той злости, которую они во мне выпестовали. Самые страстные, самые яростные мечты у меня тогда были только о том, как я вырасту, стану космонавтом или генеральным секретарем ЦК КПСС — это мне было совершенно не важно, главное каким-нибудь всем известным и очень крутым парнем, и так утру нос моим мучителям, что любо-дорого. Ну и лез наверх, только кости трещали.
— Ты молодец.
Смеется.
— Сам знаю.
Жду вопроса о своей подруге. Немного мнется, болтает о том, о сем, но все же я оказываюсь права — спрашивает.
— А помнишь ту девчонку? Дылдой ее все дразнили…
Хохочу, довольная тем, что не ошиблась. Тут же насупливается, опять привычным жестом нервно поправляя очки.
— Чего смеешься-то?
— Это я так, не дуйся. Забавно просто… Хочешь, познакомлю вас заново? Любка ведь моя лучшая подруга.
Трясет головой отрицательно и очень решительно.
— Нет. Спасибо.
После обеда еще сидим какое-то время болтаем, но время позднее, Иван начинает клевать носом. Выразительно смотрю на Александра Петровича — на Шурку, после того, как вспомнили друг друга, сразу перешли на ты. Наконец до него доходит. Вскакивает и начинает торопливо прощаться. Провожаем его с Ванькой до машины под пристальным взглядом приникшей к окну сторожки Маши. Тоже не сам за рулем — шофер имеется. Какие все крутые кругом! Из своей будки тут же выскакивает мой пес и начинает с визгом носиться, натягивая поводок. Ванька бросает нас и бежит к нему. Поздороваться еще раз.
— Должно быть это и есть Шарик-Бобик?
— Он. Своей собственной дворянской персоной.
— Смешной. А как получилось имя-то у него такое?
Мрачнею. Лишний раз вспоминать…
— Просто в какой-то момент выяснилось, что он у нас — двуликий Янус. И Шарик и Бобик в одной морде.
— Раздвоение личности?
Смеюсь.
— Нет. Долгая история.
— Главное, чтобы с хорошим концом.
Это точно. Только вряд ли получится… Решаюсь поинтересоваться:
— Это с твоей подачи я в этом доме оказалась?
— В какой-то степени.
— То есть?
— Уж больно та дама, что звонила мне, убедительной была. Ее и благодари.
Хохочу опять.
— Уже. Это ведь Любка с тобой тогда и говорила.
Молчит. Потом коротко пожимает плечами.
— Тесен мир.
Несколько огорченная его холодностью киваю:
— Это точно.
Расцеловываемся, и гость наконец-то уезжает. А я веду Ваньку мыться и спать. На закуску — очередная порция историй про пса и Деда Мороза. Кстати, интересно, что там с моей рукописью творится? Я, как и обещала, доработала ее и отослала по электронной почте Арине в издательство — кому-то из ее редакторов. А потом даже съездила подписала какие-то бумаги. Но дальше — молчок. Может решения хозяйки ждут, а ей-то сейчас уж точно не до работы… Позвонить что ли узнать?
Следующим утром, не откладывая в долгий ящик и звоню. И с изумлением слышу, что книга уже в переплете. Ну дела! Мои истории действительно вот-вот появятся на прилавках книжных магазинов… Так чудно! И, следует признать, очень приятно. Надо будет купить побольше и раздарить знакомым, у которых есть маленькие дети. С автографом автора. Даже жмурюсь от удовольствия, представляя как они будут ахать и удивляться… А потом кто-нибудь из них подсунет книжку с моей фамилией на обложке моему бывшему мужу… Который так любил сказать мне что-то вроде: «Да куда тебе, сиди уж дома…»
В итоге настроение у меня прекрасное. Его не удается испортить даже Маше, которая убирает дом, а под это дело привычно «ковыряет» меня.
— А ты, я смотрю, баба-то ушлая. Это когда ж успела с Александром Петровичем-то познакомиться?
Отвечаю с осознанной небрежностью:
— С Шуркой-то? Мы с ним друг друга еще с пионерских лет знаем.
— Ну да. Так и поверила. Ребеночка-то от него нагуляла?
Опа! Вот что значит глаз-алмаз истинной сплетницы! Не думаю, что Арина или Евгений Васильевич мои проблемы с Машей обсуждали… Или она просто подслушала? Сдерживаюсь как могу.
— Не от него.
Вдруг распрямляется и со злостью кидает тряпку в ведро с грязной водой.
— Лучше бы от него, чем от такого, как мой Славка. Теперь вот корячусь, а ведь могла бы…
Мечтательно потягивается, рассматривая свое отражение в ближайшем зеркале. Только качаю головой.
— Балда ты, Маш. Мужик у тебя — золото. И характер отличный, и работящий, и тебя любит. Чего еще-то? Денег кучу? Так, поверь уж мне, не в них счастье…
— Ага. В их количестве.
Хватает ведро у ходит, злобно топая. Все-таки права Любка — какие же мы бабы дуры. Особенно там, где речь идет о мужиках…
* * *
Проходит совсем немного времени, и книга моя на самом деле выходит в свет. Еду представлять ее в «Молодую гвардию» на Полянку. Чудно. Даже какой-то народ собрался. Мне задают вопросы. Я что-то такое отвечаю… Рассказываю о себе, но больше о своих детях. Даже не замечаю, что в какой-то момент разговор с книги переходит на что-то вроде вечера добрых советов. Молодые женщины просят поделиться меня моим опытом. Они что и правда думают, что он у меня богаче?..
А днем позже в очередной раз звонит мой адвокат и сообщает, что за мной кто-то следит…
— С чего ты взял?
— За тобой некоторое время присматривали профессионалы. Они и заметили.
— Что значит присматривали?
— То и значит, Надь. Нанял я их. Во время нашего с тобой последнего похода в театр заметил что-то такое. Решил проверить. И вот — подтвердилось. Это ты у нас девушка романтическая, все в облаках витаешь. А я разного насмотрелся. И твердо знаю, что когда речь идет о том, что у тебя того гляди отберут несколько миллионов, люди на многое пойти способны. А муж твой не щенок беззубый…