— Это мой отец. А это дед…
Военные. Ничего не понимаю в погонах и прочей военной символике. В школе нашему военруку на НВП так и не удалось вбить мне в голову эти без сомнения полезные знания. Но даже и без них понятно, что Шуркины предки — не младший командный состав. Дед так вообще по-моему маршал.
— Что ж вы не по военной части пошли? — это Любка интересуется.
Отвечает кратко и как-то так, что расспрашивать дальше не хочется.
— Не мое.
Понять его реакцию не трудно. Наверно, в юности, когда нужно было определяться с будущим, с карьерой, с тем, в какой институт идти, немало пришлось ему пережить и проявить адское упорство, чтобы настоять на своем. В таких вот семьях со сложившейся традицией это всегда проблема. С одной стороны. А с другой — пойди он по проторенной дорожке, было бы ему достичь высоких чинов значительно проще… Но нет. Предпочел свой путь. Уважаю. Действительно сильный человек. И достиг многого. Крупный руководитель серьезной компании… Кто бы подумал, глядя на того Шурку Сенцова, которого в пионерлагере не дразнил разве только ленивый…
Вывод? Он — самая что ни на есть подходящая партия для Любки. Надо ей его хватать и держать покрепче. Но она — сама не своя. Не узнаю просто свою боевую подругу. В гости-то приехать — приехала, а теперь сидит какая-то смурная до крайности. Даже Шурку не дразнит. Неужто все по своему мерзопакостному Жене сохнет? Позже, когда везу ее до дома, выясняю, что не в этом дело. Оказывается совсем другим ее мысли заняты.
— Я тут прикидывала. Есть у меня кое-какие мыслишки по поводу твоего Саши — любителя потрахаться анонимно и без презерватива.
— Люб!
— А что — Люб! Не так что ли?
Так. Но от того не легче. Так что только пожимаю плечами.
— Тогда чего вскидываешься? — внезапно прищуривается. — Да ты никак влюбилась в него, мать!
— Люб! Ну что несешь-то? Когда?
— Дурное дело не хитрое… Значит не расскажешь, не поделишься наболевшим с подругой любимой, единственной?
— Нечего рассказывать.
— Не верю, но ладно. Так вот. Сопоставила я тут все, что ты о нем мне рассказывала. Все его повадки. Желание быть неузнанным. Джип этот, который другому человеку принадлежит. Телефон, в котором антиопределитель включен… Вывод только один.
— Уголовник?
— Дура. Село неасфальтированное. Только с такой как ты его штучки и проходят. Ты вот скажи мне, когда в последний раз телевизор смотрела или в журнальчике светские новости читала?
— Не помню.
— То-то и оно. Ты его не узнаешь, и это ему дико, просто-таки адски нравится.
— А должна узнавать?
— Как пить дать. Уверена, что Саша твой — какой-то публичный человек. Который нахлебался и от папарацци, и от баб, которые спят и видят его женить на себе любой ценой. Может из-за денег, может из-за славы. А тут ты, которая влюбилась не в его бабки или положение, а в него самого. И не отмахивайся, что я не знаю тебя что ли? Так во-от… Гладко рассуждаю? Еще как. Только что-то заигрался он в свою анонимность. Слишком сильно, на мой взгляд. Какой-то дополнительный мотив, чтобы так таиться у него должен быть. А уж какой — не знаю. В связи со всем этим вопрос: хочешь пойти до конца и узнать, кто он такой?
Киваю нерешительно. Но Любке на эту мою неожиданную нерешительность плевать. Она уже разогналась как противоминный тральщик — аж над волнами летит.
— Тогда дай мне неделю. По-настоящему известных, узнаваемых людей на самом деле не так много. Актеров и певцов отметаем сразу. Любая баба, даже такая дремучая как ты, большинство из них в лицо все-таки знает. Значит политик из новой волны или чиновник высокого уровня. Ну или крупный бизнесмен, которого тобой шантажировать — одно удовольствие. Особенно, если женат он. Пороюсь в интернете. Поищу такого — от сорока до пятидесяти, темноволосого с сединой, сероглазого, стройного. Вот увидишь — хорошо если всего-то пара десятков экземпляров наберется… Опять-таки стреляли в него недавно. Могли в новостях об этом говорить, если фигура он действительно хоть немного примечательная. Так что — найдем мы его, Надь. Даже не сомневайся.
— И что потом?
— Суп с котом, блин! Как поймем, что с ним не так, тогда и думать будем.
* * *
А еще одним днем позже на моем горизонте неожиданно возникает мой бывший муж. Звонит и сообщает, что хочет со мной встретится.
— Зачем?
— Разговор есть. Или ты теперь будешь общаться со мной только через адвоката?
— Наверно, это был бы разумный шаг. Но…
— Тогда просто набери мне, когда в следующий раз выберешься в город из этих ваших «Нью-Васюков»… Только не тяни. А то знаю я тебя…
Ну да. Еще б не знать. Как-никак 27 лет вместе…
Встречаемся через пару дней в тихом ресторанчике в центре. Не могу сказать, что рада этой встрече. Все еще слишком больно видеть его. Он уже сидит за столиком, когда я вхожу в зал. Пока официант ведет меня к нему, не отрывает глаз от моего живота. На лице довольно-таки неприятная ухмылка.
— Значит не показалось Светке…
Удивленно поднимаю брови, и он решает объясниться:
— Видели мы тебя в прошлую субботу в театре. С этим твоим Всеволодом Гарлицким. От него ребеночек-то? Тогда понятно, чего он так носом землю роет, бабки из меня трясет. Все, что вытрясет — ему и достанется.
— Это не его ребенок.
— Так ты что ж, мать, пустилась во все тяжкие?
— Если и пустилась, то после развода, а не до него. Как ты, например.
Смотрю на него в упор. На лице у Игоря все та же малоприятная улыбка. Но возразить, похоже, нечего. Остается только усмехаться со значением и грязноватым намеком во взгляде. Неужели с этим человеком я прожила столько лет, родила от него детей, любила его, заботилась о нем?.. Какая все-таки непростая штука — жизнь.
— О чем ты хотел со мной поговорить? Все что было можно, мне твоя супруга нынешняя уже высказала.
— Она может. А я особо говорить не собирался. Посмотреть любопытно было на писательницу известную. В очень узких кругах. Видел, видел я твою книжицу. Каждая твоя подружка мне ее под нос подсунуть норовит. И как? Имеет успех? Хоть кто-то кроме твоих приятельниц ее купил?
Киваю слишком злая для того, чтобы просто заговорить. Увидев, что задел меня, мгновенно делается благодушным.
— Врешь, небось. Ну да мне не больно-то дело до этого есть. Кстати, ты растолстела.
Вот ведь дрянь какая! Удержаться от ответного выпада просто не могу.
— Не больше чем ты, — киваю на его изрядно округлившееся пузцо. — Что ж ты так-то? Молодая жена ведь…
Свирепеет на глазах. Челюсти стискивает так, что желваки проступают даже через его круглые щеки.
— Ты ведешь себя глупо. Глупо затевать со мной судебные разбирательства. Ничего не докажешь, а только опозоришься на весь свет.
— А вот об этом — точно только с моим адвокатом.
— Да я понял уже, понял…
Ухожу с ощущением, что меня в очередной раз помоями окатили. И ладно когда этим занималась новая жена Игоря — как выясняется Света. Она никогда не казалась мне женщиной интеллигентной. Но он-то… И зачем согласилась на встречу? Думала в глубине души, что может он на мировую пойти хочет. Предложит мне какой-то достойный вариант. Какую-то, может быть, сумму, которая позволит нам все решить более или менее справедливо при этом не вынося сор из избы. Но нет. Позвал именно для того, чтобы оскорбить…
На пути к своей машине прохожу мимо автомобиля Игоря. За рулем — незнакомый мне мужик, который провожает меня равнодушным взглядом. А где же Юра?.. Даже притормаживаю, чтобы задать этот вопрос, но потом решаю, что чем лишний раз разговаривать с мужем, лучше все узнать из первоисточника.
Сажусь в машину, вынимаю телефон. Телефон Юры у меня в телефонной книжке был зашит… Да. Вот он. Звоню.
— Да.
— Юрочка… Это Надежда Николаевна. Не помешала? Можешь говорить?
— Конечно.
— Как у вас там дела? Твои поправились? Все нормально?
— Да, спасибо.
— Юр, я тут с мужем своим встречалась… И за рулем был какой-то незнакомый мне человек…
— А уволил он меня, Надежда Николаевна.
— Как? Почему?
— Сказал, что я слишком часто отпрашиваться стал. И вообще больно много времени своим личным делам посвящаю.
— Вот ведь… Но у тебя же болели все…
— А не волнует его это. Сказал — это не мои проблемы.
Ну да. Любимое выражение моего бывшего мужа…
— И как ты теперь?
— Да как? Не пропадем. Юлька работает. Я пока нормальное место искать буду могу «бомбить». Перекрутимся.
— Я поспрашиваю. Может кому-то нужен водитель.
— Спасибо. Всегда знал, что вы хороший, добрый человек. И честный. Именно поэтому согласился дать показания против вашего мужа на суде. Еще до того, как он меня уволил, согласился. Теперь все даже проще стало. Так что я совсем не жалею…
Вот так… Оказывается вот кого имел в виду Сева, когда говорил, что нашлись свидетели… Прощаюсь с Юрой, еще раз пообещав ему поузнавать на счет вакансии. Чем черт не шутит? Может Шурка Сенцов поможет. Он хоть по-собачьи и не говорит, но все ж таки в душе настоящий Дед Мороз…
А на следующий день мне звонит человек, который представляется адвокатом Игоря Вербицкого. Отправляю позвонившего, кто бы он ни был, к Севе Гарлицкому. Но он никуда отправляться явно не хочет. И с этого момента разговор у нас становится… интересным. Он тут же начинает осторожненько прессовать меня. Произносятся какие-то неявные угрозы. Делаются намеки. Короче говоря, мне дают понять, что если я не пойду на попятный, а продолжу в том же духе, мой муж готов потратиться на то, чтобы очернить мое доброе имя всеми доступными ему методами. Мило. Обрываю разговор и тут же звоню самому Игорю. Но этот трус трубку просто не берет. Мой-то номер, в отличие от номера моего загадочного Саши, у всех определяется просто замечательно.
Интересно, кстати, как я теперь у Игоря записана? Раньше его телефон, когда я звонила, выдавал краткое «Жена». А теперь? «Бывшая жена»? Смотрю в собственный телефон и невольно начинаю плакать. Я-то ничего не переписывала и не меняла. Как-то даже не подумала об этом. Так и висит у меня — «Игорёшка» и широко улыбающаяся физиономия на прикрепленном фото. Детали. Дьявол, как известно, кроется в деталях…
Слезы накатывают так стремительно, что не успеваю ничего сделать, чтобы их удержать. Сижу и тихо вою, зажав в кулаке телефон с фотографией потерянного мужа в руке. Вчера, поругавшись с ним, поняв отчетливо и окончательно, что между нами теперь пропасть, наполненная какой-то дрянью, в которой он готов меня искупать в любой момент, и то не плакала. А тут разревелась как дура… За этим занятием меня и застает Ванька.
— Ревешь? Это ж только маленькие ревут. Я и то уже не реву.
— А я вот реву.
— Теть Надь, ты это, знаешь что, ты не реви больше.
— Я постараюсь.
— Хочешь я тебе кока-колы дам? У меня осталось немного.
— Нет, не надо. Я от кока-колы твоей пятнами пойду.
— Какими пятнами?
— Розовыми.
— Врешь.
— Не вру. Это аллергия называется.
— У меня тоже аллергия. На персики. Только у меня не пятна, а сыпь.
— Я знаю.
— Теть Надь, а кто это к тебе недавно приезжал на таком страшном ржавом джипе?
— Знакомый один. А ты откуда знаешь?
— Маша рассказала отцу. А я… Ну в общем я это слышал.
— Я ведь тебе говорила, что подслушивать нехорошо… А что именно она рассказала?
Мстительно отворачивается.
— Раз подслушивать нехорошо, так чего ж спрашиваешь о чем Машка папе говорила?
— Ну Вань! Ну не вредничай! Раз уж все равно слышал, так уж расскажи, а?
Сделать это ему самому хочется зверски, так что долго мальчишку мне уговаривать не приходится. Уже через пять минут узнаю все подробности. Оказывается Маша после того, как я сказала, что ненадолго отлучусь и попросила ее и Славу присмотреть за Ванькой, решила за мной проследить. Я к тому же и сама подогрела ее любопытство, напялив платье понаряднее и подкрасившись. В итоге эта чертова девка действительно пошла за мной. Видела мало, Саша-то из машины не выходил. Но выводы сделала весьма далеко идущие. В частности эта добрая душа предположила, что в Шурку Сенцова стреляли по моей наводке. Что это я, связавшись с какими-то криминальными типами, организовала покушение на шефа Евгения Васильевича. А человек в джипе — киллер и мой любовник.
Ну, надо признать, с последним пунктом Маша не ошиблась. Но во всем остальном все это выглядит таким первосортным мелодраматическим бредом, что годится только в качестве сценария для очередной серии мыльной оперы, которые так любит смотреть Маша. Наверно поэтому до меня все это докатилось именно так — через подслушивавшего Ваньку. Евгений Васильевич даже пересказывать мне это не стал. Вот только один вопрос: а как поступят с такой вот, с позволения сказать, информацией в полиции, когда Маша со своими россказнями явится и туда?..
Если они начнут спрашивать, мне придется, наверно, рассказать о Саше все, что я знаю. Это не много, но все же… Правду говорят: от вездесущего человечьего взгляда действительно не укроешься. И если Саша на самом деле человек публичный, понять его желание избавиться от постоянного повышенного внимания не сложно. Так может не стоит мне совать нос в его дела, разрушать его инкогнито? Ну решил он оставаться для меня «Мистером Х», ну и пусть остается. Ведь если буду знать, кто он, разве это что-то для меня или для него изменит? Нет ведь… Но все-таки так любопытно…
Глава 9
Еду к Севе. Надо все-таки пересказать ему звонок из «противного» лагеря — от адвоката мужа, и посоветоваться, как быть дальше. Хмурится. Глаза, которые и так-то не выдают в нем добряка, становятся как бритвы.
— Больше никаких разговоров ни с кем не веди. Отправляй ко мне и клади трубку. Незачем тебе всякую ерунду выслушивать, Надь. А еще лучше уезжай куда-нибудь. Давай я тебя отправлю в какой-нибудь санаторий до самых родов.
— Ты же знаешь, что мне нечем за это заплатить.
Морщится.
— У меня в долг возьмешь. До решения суда. Или у этого своего полупокойника. Который поматросил и бросил.
Прощаемся не на самой дружеской ноте. Он настаивает на моем отъезде. Я отказываюсь брать у него деньги. В итоге выскакиваю на улицу расстроенная до крайности. Руки трясутся, в глазах слезы. Как такой садиться за руль? Решаю пройтись немного для успокоения нервов. Благо Севин офис расположен «понтово» — в тихом центре. Чистые пруды под боком.
Иду. Свободных лавочек, чтобы присесть отдохнуть нет… Как вдруг краем глаза замечаю, что парочка, которую я только что миновала, поднимается, чтобы уйти. Резко разворачиваюсь, чтобы занять освободившееся место и внезапно замечаю идущего мне навстречу (а до этого, соответственно, за мной!) человека. Что заставляет меня обратить на него внимание? Темные очки и надвинутый на голову капюшон толстовки? Нет. Молодежь так ходит сплошь и рядом. Скорее какая-то внезапная нервозность, которую он на краткий миг проявляет в тот момент, когда оказывается со мной по сути нос к носу. Сажусь на освободившуюся лавочку, он проходит мимо и неспешно удаляется в сторону Мясницкой. Глаз с него все это время так и не спускаю и оказываюсь вознаграждена: уже на выходе с бульвара он бросает назад один короткий острый взгляд через плечо…
Означает ли это все что-то? Может у меня просто разыгралась паранойя? Или это опять слежка? Но тогда кто следит за мной на этот раз? Вскакиваю и торопливо иду назад к своей машине. Спешу как только могу, а потому чуть не утыкаюсь носом во внезапно распахнувшуюся рядом со мной дверь. Зеркальное стекло взблескивает на солнце, из двери выходят какие-то люди. Но я смотрю не на них, а во внезапно возникшее у меня перед глазами зеркало, в котором совершенно четко за моей спиной отражается уже знакомый мне мужик с бульвара. Мой преследователь…
Могла бы бежать — пустилась бы во все лопатки немедленно. Теперь же об этом приходится только мечтать. На ходу вынимаю телефон и набираю Севе. Черт. Занято. Черт! Черт! Черт! Как быть? И зачем я ушла так далеко от его конторы?!! Звоню еще и еще. Занято, занято, занято… До машины осталось совсем немного. Контора Севы чуть дальше — рядом с ней парковочного места не нашлось. Не буду садиться в машину. Пойду лучше к нему. А потом он меня проводит. Но реализовать этот нехитрый план мне так и не удается.